Старость – это надолго

Андре изумленно покачал головой. О том, что среди дворянства уход в монастырь сопровождается торгами, он слышал, но не мог и предположить, как все обстоит на самом деле.

– А как вы попали сюда? – спросил он.

– Да обыкновенно. Мои бывшие земли неподалеку, за перевалом. Тридцать лет назад дорога была в порядке и отнимала всего пару дней. Бенедиктинцы мне всегда были симпатичны, да и место тут бойкое… было. Думал, стану жить как человек, службу нести на благо королевству – а не тут-то было. Кто же мог знать, что скоро объездную дорогу построят, да здесь все заглохнет. Кто помоложе, разошлись по другим обителям, пока была возможность. Кто-то помер своей смертью. А потом уж так мало народу осталось, так что не до жиру.

– А к кулинарии всегда имели наклонность?

– Какое там! Когда народу стало мало, я у всех в помощниках ходил – делать-то ничего не умел толком. У нас повар был хороший, ничего не скажешь. Потихоньку одному научил, другому. Как похлебку ароматную сделать, как из ничего супчик сварить, как кролика запечь, чтобы за уши не оттащить… Каких только талантов в себе не откроешь. В мирской жизни я бы и близко к кухне не подошел! – монах рассмеялся и залпом влил в себя остатки вина, – Заболтались мы с вами, стемнело почти. Вы ступайте спать, мне еще прибраться здесь надо. Доброй ночи, доктор.

– Доброй ночи, брат Модест, – ответил Андре.

Он отпер дверь, прошел по галерее до своей кельи. Лу уже сопел на одной из коек. Андре последовал его примеру. Он улегся на соломенный тюфяк, несколько раз чихнул от пыли, облаком поднявшейся над постелью, и провалился в сон.

Глава 3

Громкий звон с монастырской колокольни прервал сон доктора, превратив его в утренний кошмар. Лу вовсе скатился с кровати. Он панически озирался вокруг и долго не мог сообразить, где находится.

Наскоро умывшись, хозяин со слугой направились в церковь, где их ждала очередная месса под руководством аббата Лорана. Служба мало отличалась от вчерашней: настоятель забывал текст, монахи закатывали глаза, брат Дамьен подсказывал с обреченным видом.

Это зрелище не способствовало пробуждению юного разума; вскоре Лу задремал и едва не свалился на пол. Парень сконфузился и по окончании службы едва ли не бегом покинул церковь через главный вход. Андре догнал его через минуту. Лу стоял возле запертой конюшни, ковыряя землю носком сапога. Он смущенно покосился на хозяина и сказал:

– Ну вот как они тут живут – с тоски ведь помрешь!

– Не так скоро, – ухмыльнулся Андре, – У монахов богатая духовная жизнь; кроме того, некоторые тут не по своей воле. По крайней мере, у каждого из них до конца жизни есть крыша над головой и кусок хлеба. О нас с вами такого не скажешь.

– Да я лучше крысиный хвост глодать буду, но в монастырь не пойду. Матери тоже несладко приходилось, но кого-то из нас монахам отдать даже не подумала.

– Ваша матушка – замечательная женщина, – ответил Андре, которому совсем не хотелось слушать брюзжание слуги в течение всего дня, – Вы не боитесь пропустить завтрак?

– Боюсь, конечно. Думал Гнедого навестить – как он там… А тут заперто.

В дверях церкви появился брат Арман. Вразвалочку он подошел к гостям, поздоровался с доктором и отпер замок на воротах конюшни.

– Я уж на рассвете навестил вашего конька, – сказал монах, – Покормил, напоил – все как надо. Нога у него, конечно, плоха. Подкова сорвана. К кузнецу нужно, в деревню. Он в хворях лошадиных понимает побольше моего, да и перекует в два счета.

В полумраке конюшни мирно стояли рядом конь и местный осел. Слуга бросился к своему четвероногому приятелю, едва дождавшись, когда распахнется дверь. Он погладил неряшливо стриженую гриву и покачал головой:

– Да как его довести к кузнецу… Тут и здоровая лошадь не пройдет. Эх, черт меня дернул в горы тебя тащить.

– Пару деньков я за ним поухаживаю, авось окрепнет, – ободрил парня возница, – Да и деревня недалеко, налегке дойдет. Ты вон какой вымахал – в случае чего и на руках отнесешь.

– Я смогу, если надо, – кивнул слуга.

– А мы не стесним вас за пару дней? – поинтересовался Андре.

– Да какое там! Чтоб нас стеснить, народу побольше требуется.

– Я к тому же беспокоюсь о повозке. Мы оставили ее на самой вершине…

– Я после завтрака схожу, приволоку, – вызвался Лу, – Только не бросайте Гнедого тут, пожалуйста!

– Ну как его тут бросишь… Несколько дней задержки ничего не решат, в конце концов. Если отец Лоран окажет нам свое гостеприимство, буду счастлив дождаться полного выздоровления коня. Он немало послужил нам обоим и послужит еще, если дать ему шанс.

Обрадованный слуга потрепал коня по шее, и тот отозвался благодарным ржанием. Снова заперев конюшню, монах и путники направились в трапезную. Остальные уже собрались там. Завтрак для гостей был накрыт отдельно. Трапеза прошла в молчании – Андре снова не удалось определить, вызвана эта странность благочинностью или напряжением между монахами.

Окончив завтрак, аббат Лоран подошел к путникам.

– Утром у меня приемные часы, – обратился он к Андре, – Жду вас у себя.

Старый комендант удалился. Оставшись без присмотра, монахи заметно расслабились. Они обменивались короткими репликами и делились планами на день. Все же Андре не ошибся: напряжение за столом было вызвано присутствием настоятеля.

– И чего ему от вас надо? – еле слышно шепнул Лу.

– Кто знает… В этом тихом местечке сложно даже подумать о грехах, не то что совершать их. Впрочем, монахи – тоже люди.

– Я уж в Тулузе заметил, – хихикнул слуга. Андре сурово посмотрел на него, и парень склонился над тарелкой, едва не нырнув в кашу.

– Вновь напоминаю вам: следите за своим языком. Он может доставить немало бед нам обоим.

– Я слежу-слежу, только он сам что попало мелет…

– Речь подчиняется разуму, дорогой друг. Развивайте свой мозг, и проблем с языком не будет.

– Развивайте… И так всю весну над книжками корпел, а на кой – непонятно.

– И это лишь начало. Лу, вы умный молодой человек. Поймите: сила не всегда будет с вами, а разум дряхлости не подвластен

– Ну уж, не подвластен! Будто дураков старых мало.

– Среди ученых стариков их практически нет, а о необразованных мы говорить не будем, потому что вас не будет среди них.

– Чего?

– Доедайте полбу и идите за повозкой, – вздохнул Андре.

Лу послушно отправил в рот остатки каши и через минуту выбежал за дверь. Хозяин сокрушенно смотрел ему вслед. И чего он, в самом деле, хочет добиться от мальчишки? Парню сравнялось шестнадцать в апреле, ученым ему точно не бывать. Так стоит ли овчинка выделки?

В грамоте, однако, Лу делал явные успехи. Он выучился читать за считанные недели и увлеченно занимался по книгам из библиотеки архиепископа тулузского. Андре подозревал, что дело пошло бы еще быстрее, если бы среди богословских трудов попался хоть один куртуазный роман или рассказ о приключениях.

К сожалению, его преосвященство был человеком исключительно богобоязненным и всяких глупостей в библиотеке не держал. Приходилось довольствоваться тем, что есть. Доктор старался выбирать жизнеописания самых несчастных святых: естественно, что о пытках, побегах из темниц и казнях шестнадцатилетнему подростку читать будет интереснее.

Библиотека содержала и научные труды, но касались они в основном добычи философского камня и способов обличить ведьму. Андре отчего-то казалось, что первое слугу не заинтересует, а второе – смутит неокрепший ум. Пойдет ли вообще на пользу такое бессистемное образование – отдельный вопрос. Прав ли Андре, запихивая в голову наивному парню все эти знания? Кто скажет?

Вот уж полгода они путешествовали вместе, делили иной раз последнюю корку хлеба на двоих… Наделенный огромным ростом и силой, Лу отличался веселым характером. Старый хозяин неплохо вышколил слугу, но добряк Андре свел на нет все его достижения. С ним Лу держался запанибрата, частенько подшучивал и даже дерзил.

С другой стороны – и доктор втайне этим гордился – за него парень был готов идти в огонь и воду. Симпатия между хозяином и слугой была обоюдной и искренней. А знания, полученные от доброжелательного наставника, которому ученик всецело доверяет, не могут пойти во вред. Эта мысль приободрила доктора.

В раздумье он не заметил, как монахи окончили трапезу и разошлись по своим делам – только брат Модест гремел на кухне сковородками. Андре поблагодарил повара за вкусный завтрак и в приподнятом настроении пошел в келью настоятеля.

Дверь на его стук снова открыл брат Дамьен. Он пропустил доктора внутрь и с поклоном удалился. Настоятель сидел на табурете перед окном, выходившим в сад.

– По утрам брат Дамьен исполняет обязанности моего секретаря. Я подумал, однако, что при этом разговоре лишние уши ни к чему, – сказал аббат Лоран, приглашая доктора присесть на свободный табурет.

– Дело секретное? – осведомился Андре, усаживаясь.

– Неприятное, скажем так. Что-то неладное творится у нас, мсье Эрмите… Или доктор – как вас правильно называть?

– Правильно – доктор… Полагаю, я не сильно ошибусь, предположив, что речь пойдет о церковном имуществе.

– Будете очень близки к истине, – ухмыльнулся настоятель, – Хотя я сам не уверен… Кому, например, нужна ряса?

– Монашеское одеяние?

– Да, черт возьми! Мой полк… то есть моя братия обеспечена всем необходимым, кому из них придет в голову заиметь лишнюю рясу? И тем не менее она исчезла, прямо с веревки, где сушилась вместе с другим бельем.

– Действительно, необычно. Что-нибудь еще пропало?

– Пока нет. Но я уверен: дело неладно. Не могу объяснить толком, это и раздражает сильнее всего, – настоятель поднялся и прошелся по келье из угла в угол. Наконец, он остановился, повернувшись к собеседнику, – Дело в том, мсье, что я чую заговор.

– Заговор? – Андре подумал, что ослышался.

– Да! Вы когда-нибудь имели дело с кучей мерзавцев, которые замышляют какую-то пакость? Мне приходилось, и клянусь, именно это сейчас и происходит.

– Я могу такое представить в армии, но в Сан-Антонио… Где самый молодой давно разменял седьмой десяток…

– Да-да звучит безумно, но так и есть. Это невозможно доказать и даже внятно объяснить. Где-то шепот за спиной, где-то косой взгляд, потом начинают вещи пропадать…

– Но какую пакость могут замышлять монахи? С помощью рясы…

– Не представляю, а вы, – аббат Лоран уселся напротив и ткнул пальцем в грудь Андре, – разузнайте!

Разнюхивать козни в старом монастыре – этого еще не хватало! Доктор так и знал, что остановка в горах ни к чему хорошему не приведет. Слишком все плохо складывалось в последнее время; следовало еще на подходе к Пиренеям повернуть назад. Если бы не это письмо от старого наставника Андре… Снова любопытство сыграло с ним злую шутку.

– Я был бы рад помочь, но с трудом себе это представляю. Мирянин среди почтенных старцев – половина и разговаривать со мной не станет. В таких делах требуется полное доверие к следователю.

– Тоже мне, почтенные! – воскликнул аббат, – Да половина из них из бедноты, двое вовсе иностранцы. Заговорят как миленькие. А надумают молчать – пугайте моим распоряжением…

– Сомневаюсь, что это поспособствует сближению. И потом, разве вы не являетесь духовным отцом своих братьев? Ведь существует таинство исповеди, где ничего не укроешь. Почему бы не воспользоваться этим?

Настоятель безнадежно отмахнулся:

– Вы слишком хорошо о них думаете. На исповеди никто в подробности не вдается: грешен, да и все. За первые пару лет в этой должности я получил несколько жалоб на скуку, но после – ничего. Кучка старых бездельников – вот кто они такие!

– А если прямо спросить насчет рясы? – полюбопытствовал доктор.

– Это все-таки не трибунал, они не обязаны отвечать.

Андре показалось, что в голосе коменданта звучало сожаление. Ничего удивительного – этот человек наделен практически абсолютной властью и в то же время совершенно беспомощен. Тут и умом недолго тронуться. Вообще неоднозначность положения Сан-Антонио и его обитателей наводила на невеселые размышления. Было бы интересно немного распутать их дела, а если удастся чем-нибудь помочь – вовсе замечательно. В конце концов, ему тоже требуется их помощь.

– Я займусь этим делом, – сказал доктор, – Однако оно будет непростым. Чтобы войти в доверие к монахам, мне понадобится время. По несчастливой случайности конь захромал, и это объяснит, причину нашей задержки тут. Его нужно перековать в деревне, и еще несколько дней потребуется для восстановления сил.

– Великолепно! Брат Дамьен видел вашу рекомендацию, думаю другие братья уже в курсе, кто вы такой. Поживите между ними, затевайте разговоры о том, о сем… Между прочим, у братьев Армана и Серхио больные спины – вы могли бы как врач…

– Этим недугом я не занимаюсь, да и медицинскую практику давно оставил, отдав предпочтение следственной, – поспешно ответил Андре, – Впрочем, тема для начала беседы и вправду отличная, благодарю… Если позволите, я для начала задам несколько вопросов вам.

– Задавайте, – кивнул настоятель.

– Вы вели речь о заговоре. Понимаю, что полной ясности здесь быть не может, но нет ли у вас каких-либо догадок о том, чего вообще ожидать?

– Чего угодно! В армии я бы заподозрил дезертирство или кражу. Но здесь – ума не приложу, что они затевают.

– И вы считаете, речь идет о злодействе, в котором участвуют несколько человек?

– Только о нем. Один тут не справится. Монахи как солдаты – весь день на глазах друг у друга. Без взаимовыручки никак: кто-то обязательно узнает и…

– Донесет начальству? – с улыбкой подсказал Андре, когда отец Лоран запнулся.

– Да. Доносчиков никто не любит, но они необходимы. Как правило, нижние чины затевают такую дрянь, что своевременное наказание идет только им во благо.

– А в вашем монастыре есть такой человек?

Снова замявшись, настоятель решительно покачал головой. Но Андре и не нужно было прямых ответов. Без сомнений, доносчиком здесь может быть только брат Дамьен. Это следовало из его привычки держаться обособленно и угодничать перед каждым. Безупречная вежливость и в то же время отстраненность летописца говорили сами за себя.

Однако, если остальные монахи что-то и затевают, он может попросту не знать об этом. Едва ли такому человеку доверят информацию о готовящемся заговоре. Он почти все время проводит с настоятелем, корпит над монастырскими счетами и летописью. Если старик ни с кем особенно не ладит, неудивительно, что местные интриги обошли его стороной.

– А если бы я искал предводителя заговорщиков, кого бы вы назвали из ваших подчиненных? – поинтересовался доктор.

– Брат Арман. Он из простых, но какая хватка! Когда я сюда приехал, он был богатырь на загляденье. Поговаривали, что в юности это парень жил среди разбойников. Сейчас-то ему ни до чего дела нет, кроме осла этого несчастного. Холит его и лелеет. Ей-богу, я не видал дворян, привязанных к своим скакунам сильнее, чем этот извозчик. Когда осел болеет, он даже ночует на конюшне, наплевав на мой запрет. За всеми разве углядишь! – с мрачным видом добавил настоятель, – Одно время я подумывал сделать общую келью, но заниматься строительством некому. Стены очень уж прочные, а крепких мужчин совсем не осталось.

– Значит, между братьями царит подлинное равенство? Меня удивило, что вы видите в качестве лидера брата Армана, одного из простолюдинов. Ведь в Сан-Антонио есть и дворяне…

– Целых четверо! Брат Дамьен, брат Модест и ваш покорный слуга. Брат Андони тоже дворянин, но можно его не считать – кто примет всерьез титул баска! Вообще тут важнее характер, а не происхождение. Мой секретарь робок, повар из кухни носа не высунет – боится с голоду тут же помереть, а я вне подозрений.

– Значит, ваш повар склонен к чревоугодию? – с как можно более равнодушным видом поинтересовался Андре. Брат Модест ему нравился, и хотелось оценить степень неприязни настоятеля к этому добряку.

– Это же видно! Каждое утро молюсь, чтобы лестница на колокольню его выдержала. Впрочем, когда он начинает звонить, молюсь об обратном, – хохотнул аббат.

– Почему вы решили выбрать его звонарем? Мне кажется, это назначение озадачило многих, включая самого брата Модеста…

– Для его же пользы. Надеялся, что он немного сбросит вес, да и вставать будет пораньше. До назначения он вечно опаздывал с завтраком и норовил накормить всех сухарями с холодным мясом. А в постные дни вареная рыба – нет, даже мой желудок это не выдержит. Теперь он спозаранку как огурчик, и на столе горячая каша каждое утро.

– В таком случае, это пошло на пользу всем… я имею в виду: каша великолепна, – улыбнулся Андре.

Настоятель пожал плечами:

– Пища монаха должна быть проста, я считаю. Мы не за тем шли сюда, чтобы предаваться чревоугодию, хотя некоторые думают иначе.

– Аскетизм не каждому по силам…

– Да ладно вам! Я же не требую от них спать на камнях и подвергать себя самобичеванию! Они сами выбрали такую жизнь… Конечно, не все оказались тут по доброй воле. Хотя эти-то как раз внушают мне больше доверия.

– Вы имеете в виду брата Дамьена и вашего плотника?

– Да, брата Серхио. Для него монастырь – дом родной. Хотя он ленив как все простолюдины, хоть меня и беспокоит его привязанность к родным – при всякой возможности интересуется жизнью в деревне. Его мальчишкой отдали сюда, семья по соседству… Но вот он ничего против меня не сделает, уверен.

– А что скажете о брате Рикардо? Мне он показался несколько враждебным, несмотря на молчаливость.

– Обычный болван, фанатик, как и вся их порода. Он смотрит свысока на всех вокруг, а себя мнит настоящим праведником. Вечно шатается от усталости – устраивает ночные бдения, хотя я запретил, пост держит постоянно, мяса вовсе не ест. Если бы не аскеза, толку бы от кастильца как от работника было куда больше. Что у него на уме – один бог знает, простите за каламбур. Иной раз мне кажется, что он пытается пораньше свести себя в могилу.

– Такое рвение и вправду настораживает, – миролюбиво согласился Андре, – Расскажите о последнем вашем подчиненном. Брат Андони ведь тоже иностранец?

– Баск – это даже не национальность, – поморщился настоятель, – Не понимаю, кому придет в голову всерьез относиться к горстке горных дикарей. Впрочем, его гонора хватит на десятерых кастильцев. Не назвал бы его особенно религиозным, но, как и брат Рикардо, этот считает себя выше других. Все время проводит на складе, хотя у нас хранить и считать толком нечего. Мне кажется, он просто ненавидит всех и вся.

– Такие люди встречаются в любом обществе… Спасибо, что уделили мне время. Я немедленно займусь вашим делом, тем более я получил исчерпывающую информацию, – Андре поднялся со стула, – Значит, мы со слугой можем рассчитывать на ваше гостеприимство в течение нескольких ближайших дней?

– Разумеется. Чувствуйте себя привольно. Ходите, где вздумается, разнюхивайте все, что требуется.

Милостиво кивнув головой, аббат дал доктору понять, что аудиенция окончена. Андре поклонился и вышел.

Глава 4

Оказавшись во внутреннем дворе монастыря, доктор на минуту задержался. Задача перед ним стояла непростая: необходимо разговорить шестерых стариков, многие из которых настроены весьма недружелюбно, а один вовсе дал обет молчания.

С тех пор, как католическая церковь одарила его своей милостью, Андре привык общаться с монахами и понял, что они мало чем отличаются от обычных смертных. Точно так же падки на лесть, так же грешат, так же любят и ненавидят. Но одно дело поладить с человеком, подолгу живя с ним бок о бок, и совсем другое – втереться кому-то в доверие, будучи знакомым всего несколько дней. И выведать у неизвестно кого неизвестно что! Это было чересчур даже для такого опытного следователя, каким себя с недавних пор считал Андре.

Что, в самом деле, могут затевать монахи, и как им может в этом послужить лишняя ряса? Какой-нибудь розыгрыш с привидением – слишком по-детски. Даже если предположить, что кто-то из братьев уже впал в детство… Что еще? Побег? А лишняя ряса – для тепла? Нет, глупость. Кому придет в голову бежать из монастыря на старости лет.

И все-таки настоятель прав: они что-то затевают. Но как разговорить старых монахов?

На лице Андре засияла улыбка, которая говорила о том, что его посетила отличная идея. Не самая честная, но оттого не менее отличная. Отец Лоран прав: доносчиков никто не любит, но иногда кто-то должен выполнять их обязанности ради общего блага. Главное – заставить собеседника поверить в это общее благо. Оставался один вопрос: к кому из монахов направиться в первую очередь?

Самым слабым звеном в этой цепи, несомненно, был брат Дамьен. Начать расследование следовало с разговора с этим престарелым херувимом. Доктор огляделся. Интересно, какая из множества дверей, выходивших из окружавшей дворик галереи, ведет к нему? Настоятель занимал первую келью, считая от часовни, доктор и Лу – последнюю, ближе к кухне. Между ними расположились жилища еще шестерых монахов. Не стучать же во все подряд.

Словно в ответ его мыслям, из боковой двери церкви вышел брат Дамьен. Андре улыбнулся и сделал шаг навстречу монаху.

– Прекрасное утро, не правда ли? Очень рад вас снова видеть… Отец Лоран сказал, что вы ведете летопись, и я подумал: может быть, вы будете столь любезны и познакомите меня с историей Сан-Антонио?

– Боюсь, вам будет скучно, – не привыкший к любезностям монах выглядел растерянным, – Впрочем, времени у нас вдоволь. Я увидел, как вы выходите из кельи отца Лорана, и подумал, что могу ему понадобиться. Но в этом случае, полагаю, он меня позовет.

Доктор заметил:

– По-моему, настоятель не собирался заниматься чем-либо, когда я уходил… А как обычно он проводит дни?

– В трудах и хлопотах, как и все мы… Проходите.

Секретарь жил по соседству с начальником, как и следовало догадаться. Андре пошел следом за братом Дамьеном, следуя его приглашению. Келья старика была меньше и беднее, чем у настоятеля. В целом неудивительно: полного равенства не бывает нигде.

На столе у окна лежала раскрытая летопись. Брат Дамьен распахнул ставни, предложил гостю единственный табурет, а сам уселся на кровати.

Доктор с полчаса читал молча. Сведения, изложенные в летописи, подтверждали то, что он уже услышал от обитателей Сан-Антонио. В записях за последние годы попадалось много сообщений о смертях и ни одного – о новых поступлениях. Изредка переворачивая страницы, Андре не обращал внимания на монаха. Такое поведение окончательно смутило старика – тем больше он расскажет, когда придет время.

Закрыв книгу, доктор прямо взглянул на хозяина кельи. Тот заерзал под его взглядом.

– Могу я еще чем-нибудь помочь, доктор?

– Можете… Думаю, пора пояснить: я не просто так прибыл сюда, а уполномочен изучить ваш монастырь и порядки в нем, – Андре доверительно наклонился вперед, – Все это нужно, чтобы принять решение о дальнейшей судьбе Сан-Антонио.

– Боже! А аббат Лоран в курсе?

– Разумеется. Он уполномочил меня вести разговоры со всеми… кроме брата Рикардо, разумеется.

– Отвечать на прямые вопросы он может: кивать или качать головой обет не запрещает.

– Спасибо за пояснение; я думал иначе – никогда не сталкивался с молчальниками… Так вы можете рассказать мне о том, как тут идут дела?

– Право, не представляю, что именно вы хотите узнать.

– Начнем с настоятеля. Ведь вы – самый приближенный к нему человек?

– Пожалуй, что так. Я исполняю обязанности секретаря отца Лорана, а кроме того, читаю ему после обеда.

– Отчего он не читает сам?

– До того, как принять постриг, он вел довольно бурную жизнь. Чтение не входило в круг интересов молодого офицера, – улыбнулся брат Дамьен.

– Понимаю. А каков его круг интересов сегодня?

– Ну… Обычно отец Лоран просыпается в числе первых, занимается атлетическими упражнениями в своей келье, а когда тепло – то во дворе. До того, как зазвонят к утренней мессе, он проводит время у себя – полагаю, что коротает часы за молитвой. После службы и завтрака мы занимаемся делами монастыря; эти часы кроме того назначены для приема посетителей и просителей.

– Они пользуются спросом, эти приемные часы?

– О, вовсе нет, – смутился брат Дамьен, – Как правило, никто его не беспокоит… После обеда – чтение Священного Писания, а потом я ухожу на склад или к себе и оставляю настоятеля одного. Насколько мне известно, он любит вздремнуть. Потом вечерняя месса и ужин, после которого у всех наступает свободное время. Большинство братьев заняты в это время молитвой в уединении. Отец Лоран тоже проводит вечер у себя, обычно он не выходит до отбоя и рано ложится спать.

– Не слишком-то он занят, – заметил доктор.

– Как и все мы. Из-за недостатка людей каждый из нас выполняет по несколько обязанностей, но эти обязанности настолько ничтожны, что…

– И тем не менее распорядок дня довольно жесткий. Полагаю, это способствует общей дисциплине.

– Несомненно.

– Похоже, ваш настоятель привык к аскетичному образу жизни…

– Безусловно, он служит всем нам примером, – медленно проговорил брат Дамьен, который явно почуял неладное.

– А все ли счастливы следовать такому примеру?

Андре внимательно следил за лицом старика, и заметил его смущение. Впрочем, эта эмоция практически не покидала брата Дамьена, скорее она служила одной из главных черт его натуры.

– Возможно, что нет. Кому-то наверняка тяжело приспособиться к спартанским условиям, в которых мы живем по воле настоятеля. Тем более, речь ведь идет о пожилых людях, – неуверенно выговорил монах.

– Есть недовольные? – прямо спросил доктор.

Тот поколебался и неохотно кивнул.

– Я бы не хотел называть имен… Бросать тень на кого-то – не в моих правилах… Впрочем, это все равно выплывет наружу: все недолюбливают настоятеля.

– Даже вы?

– Пожалуй, и я тоже. Видите ли, я много лет занимался только летописью. Но с уменьшением числа братьев на мои плечи легли обязанности секретаря и счетовода, что вовсе не…

– Не соответствует вашей натуре? – подсказал Андре, видя, как колеблется монах.

– Именно… – брат Дамьен смутился еще сильнее, – Я замкнут от природы, и проводить столько времени в обществе отца Лорана бывает непросто. Поймите меня правильно: он прекрасный, требовательный руководитель, но быть приближенным к нему – по силам не всякому.

– Я понимаю, что вы хотите сказать… А назначил вас исполнять эти обязанности непосредственно отец Лоран, я полагаю?

– Разумеется.

– И часто он так… промахивается с выбором исполнителя?

– Практически всегда. Порой кажется, что он не совсем отдает себе отчет в том, что делает…

– Мне показалось, что обстановка в Сан-Антонио в целом напряжена. Неужели виной всему…

– Отец Лоран, и только он, – кивнул монах.

– Но, кажется, друг к другу монахи тоже настроены не слишком дружелюбно?

– Между собой ладят только брат Рикардо и брат Модест, остальные едва разговаривают. Общее недовольство руководителем не слишком способствовало единству среди нас, – улыбнулся старик.

– А не возникало ли среди монахов мысли сменить руководство?

– Это пожизненная должность. Не представляю, какое злодеяние должен совершить отец Лоран, чтобы лишиться ее. А его поведение как христианина – безупречно.

– Да… Неприятная ситуация.

– Куда уж неприятнее. Если монастырь закроют, мы разъедемся по другим местам. Так, безусловно, будет лучше всего.

– Почему же никто не уезжает сейчас?

– Отец Лоран не отпустит. Людей катастрофически мало, а в его глазах наша обитель – что-то вроде крепости, которую нужно защищать до последнего бойца. Кроме того, дорога слишком тяжела. Пешком горы ни одному из нас не преодолеть, а без средств даже не нанять крестьянского мула.

– Средств, я полагаю, ни у кого нет?

– Откуда им взяться, – улыбнулся брат Дамьен, – Мы ведем очень скромную торговлю с местными и большую часть выручки отправляем епископу. Личных денег монаху иметь не полагается. Да и ни к чему.

– Что ж, мне все ясно, – Андре поднялся, – Может быть, вы хотите добавить что-нибудь еще?

– Хотел бы, но рассказал уже больше, чем подобает, – монах встал, чтобы проводить доктора, – Надеюсь, это не принесет кому-то неприятностей.

– Отнюдь. Плохое руководство – серьезная проблема не только в монастырях. Самодур-начальник способен привести доверенных ему людей к настоящей катастрофе.

– Да поможет нам всем Господь, – пробормотал монах.

Когда дверь за спиной захлопнулась, Андре стер дружелюбное выражение с лица и крепко задумался. Насколько откровенен был с ним старик? Он столько всего выболтал, а умолчал наверняка еще о большем.

Пора бы слуге вернуться; пустая повозка – не самая тяжелая ноша для него. С этой мыслью доктор направился к конюшне. Миновав церковь, он вышел во внешний двор монастыря и увидел, что брат Серхио как раз отпирает ворота. Через минуту Лу вкатил во двор повозку с покосившимся колесом.

День обещал быть жарким. По лицу парня катился пот, но он не показывал ни малейших признаков усталости. Эта ослиная выносливость не в первый раз изумила доктора.

Конюшня была заперта, брат Арман куда-то исчез. По указке привратника-плотника Лу доволок повозку до ворот мастерской и бросил ее там. Брат Серхио неспешно подошел и склонился над колесом. Андре отослал слугу в келью, велев ему передохнуть, а сам заговорил со стариком:

– Отец Лоран любезно позволил нам задержаться на несколько дней. Надеюсь, вы сможете починить колесо – я не останусь в долгу.

– За несколько дней починю, – медленно, словно размазывал масло по хлебу, проговорил брат Серхио.

"Не слишком-то ты рвешься к работе", – подумал про себя Андре.

– Я рассчитаюсь с вами за работу при отъезде… или нужно будет передать деньги кому-то другому? Может быть, расплатиться с вашим настоятелем?

– Он тут при чем? – оживился брат Серхио, – Я чиню, со мной и расплатитесь. Я уж куда надо денежки снесу.

– Прекрасно, – Андре осмотрел груду бочек и ящиков, стоявших рядом под навесом, – Неужели это все – ваша работа?

– Чья ж еще? Плотничать только я обучен, другие и молотка в руках не удержат.

Доктор украдкой оглядел старика. Он был одет, как и остальные монахи, в черную рясу. Следов интеллекта на лице заметить не удалось, но хитростью монах явно не был обделен. Капюшона он не носил, демонстрируя миру выбритую посреди рыжей шевелюры макушку, и часто зевал – не то от скуки, не то от усталости. Среднего роста, крепкий для столь преклонного возраста. А ведь недавно он разменял восьмой десяток, если верить летописи.

Андре подумал, что вряд ли брат Серхио дожил бы до таких лет, останься он в своей деревне. Крестьянский век недолог. А в стенах монастыря старик совсем неплохо сохранился. И все-таки в одиночку мастерить и таскать бочки для сидра…

– В вашем возрасте это тяжело, должно быть.

– Нелегко, ясное дело. Спиной маюсь, – пожаловался монах.

– Кто-нибудь вас лечит?

– Лекарь года три назад помер. Горячий камень в постель беру, да брат Арман обещал пчел на поясницу поставить. Так и перебиваемся.