Читать книгу: «Измена. Красная линия»

ИЗМЕНА. Красная линия

От автора: Самый короткий путь от одного сердца к другому – напролом и по «красным линиям».

Пролог

Чувствую себя выжатым лимоном, наверное, также и выгляжу. Так бывает, особенно после целого дня пустой беготни по издательствам. Расстроена. Измучена. Если ещё и раздражена, то самую чуточку.

Вот уже четыре месяца, как я с дипломом МГИК и профессией фотографа с утра до ночи безрезультатно обиваю пороги разных газет и журналов.

Нет работы, значит нет и денег. Подсчитываю мои сегодняшние затраты на проезд и решительно отказываю себе в стаканчике горячего зелёного чая по дороге домой.

Случайные подработки, конечно, имеются. Как же без них! С собственных средств я потихоньку откладываю на сюрприз – подарок мужу на первую свадебную годовщину. Он давно мечтал о часах. Хочу, чтобы Стас открыл подарочный пакет и так: у-у-ух!!!

Одна мысль о нём греет, и мне становится теплее. Уже и чай не нужен, и руки не настолько мёрзнут на промозглой октябрьской погоде.

Находясь у кассы в продуктовом, пишу ему в мессенжере, что буду через пять минут. Сообщение остаётся висеть непросмотренным, но это ничуть меня не напрягает. Занят. Он не ждёт меня так рано.

Последнее назначенное на сегодня собеседование в одно из ТОПовых издательств я прохожу слишком быстро. Вернее, мне вообще не удаётся на него попасть. Дверь главного редактора оказывается захлопнута прямо перед моим носом, потому что какому-то непревзойдённому журналисту с непомерными амбициями в срочном порядке и без очереди требуется первая полоса в утреннем выпуске. А тут я некстати со своей эстетикой в фотографиях!

Приходится ни с чем плестись домой.

Вхожу в подъезд, поднимаюсь на этаж, ключами открываю дверь. Я даже успеваю снять куртку и радушно улыбнуться, когда вижу Маринкины полусапожки в прихожей. Наверное, со Стасом чай пьют.

А дальше…

Как в том дурацком анекдоте: ахи, охи, характерные влажные шлепки и гортанные звуки; прислушиваюсь – сношаются, подхожу ближе – нет, трахаются… Голый зад моего Стаса резво мелькает между раздвинутых, очень знакомых женских ножек.

Сердце будто резко подскакивает к горлу и тут же летит куда-то вниз. Там и остаётся. Ступор полный.

Глава 1

С семнадцати лет у меня есть одно неизменное правило – всегда иметь при себе НЗ-шные пятьсот рублей на ведёрко мороженого, хотя последний раз я его ела… не вспомнишь. Но когда совсем плохо, когда хочется послать всё к чёртовой матери и удушить кого-то (ну, или себя) собственными руками, я достаю из кармана помятую купюру, верчу её в руках, и вроде как легче становится.

Способ, как способ. У каждого свой. Так я пережила тяжелое поступление в ВУЗ, несколько совершенно невыносимых сессий, развод родителей и даже смерть обожаемого деда.

А сегодня я взяла, и эти деньги потратила по назначению. Теперь доедаю уже полведёрка пломбира, но боль в груди всё такая же мучительная, как и час и два назад.

Слёз нет. Зато эмоций через край и все абсолютно отрицательные.

Меня предали два самых близких человека, можно сказать последних, которым я могла доверять в этой жизни – муж и лучшая подруга. Да-да, эта банальная сопливая история, которая происходит в каждом разрекламированном по телевизору турецком сериале. После этого героини обязательно неожиданно влюбляются в богачей и благополучно живут дальше, но этот счастливый финал точно не про меня.

В моём случае, всё сложно. Во-первых, мне дальше жить не для кого. После этого признания уже ни к чему ни во-вторых, ни в-третьих, правда?

С родителями у меня отношений нет. Никаких. Меня к себе дед забрал и воспитывал, в то время, как они, постоянно ругаясь, пытались наладить свою жизнь. Делали это до тех пор, пока не развелись, а потом, и уже с новыми “половинками” взялись за своё излюбленное старое.

Кроме Маринки подруг тоже нет, остальные – так, просто хорошие знакомые…

Потому и идти некуда. Совсем. Дедову квартиру я продала, и мы со Стасом взяли двушку в ипотеку.

А любовь… как выяснилось, бывает только в романтических сказках для девочек, и в эти глупости я больше не верю.

Холодный ветер с моросящим дождём возвращает меня от мыслей к реальности и заставляет поёжиться, внаглую пробираясь за шиворот тонкого джемпера. Мороженое, понятное дело, не греет ни изнутри, ни снаружи – пальцы так прямо на бумажном ведёрке и коченеют.

В чём была, в том и вылетела на улицу, даже не потрудившись прихватить с вешалки хоть что-нибудь потеплее.

Бр-р! Вот уж точно погода соответствует премерзкому настроению. Колотит прямо всю. Пора признать, что верхняя одежда сейчас пришлась бы очень кстати.

Только разве в тот момент об этом было время думать! Даже на минуту задерживаться в квартире с этими двумя, – для меня равносильно погребению заживо: дышать не получалось, грудину ломило, будто землёй кто-то засыпал; монотонно, подбрасывая лопату за лопатой. Жуть!

Прохожие кто равнодушно, кто заинтересованно оглядываются, смотря на меня, сидящую на кованом ограждении Третьяковского моста¹ и невидящим взглядом уставившуюся вниз. Продрогшую. Застывшую. Полуодетую. Держащую в руках то самое ведёрко с мороженым. Ах да, через моё плечо перекинута ещё отличная фотокамера, но я без неё никуда: ни в кровать, ни на тот свет. Мне её дед подарил!

Люди идут мимо, обращают на меня внимание, но только мельком. Каждый погряз в собственных проблемах.

Вот не поверю, что беспокоятся! О чём? Никто из них даже не вспомнит обо мне через пять минут.

Эгоизм заложен в нас природой, как часть инстинкта самосохранения. Многие конечно возразят что нет, это не так, но если посмотреть чуть глубже, то выяснится что мы и пожалеть себя любим, и не всегда чужим успехам радуемся… да и жизнь незнакомого человека нам не настолько дорога.

Конечно, можно под тяжестью определенных обстоятельств подавить в себе эгоизм, “залюбить” других и позволять к себе относиться по всякому. Даже получать в спину ножи от близких людей, которых, по крайней мере, ты таковыми считаешь. И вот тут просыпается эгоизм… А зачем мне для посторонних стараться, переступать через себя, жертвовать собой ради других? Всё равно это не ценится, просто топчется безжалостно.

Грустно хмыкаю, и отправляю в рот ещё одну ложечку пломбира. Вкусно.

Стас – фотомодель, ему мороженное нельзя, поэтому и мне никогда непозволительно. Но повод сегодня я бы определила, как очень весомый.

Нет, в мои планы совершенно не входит с собой что-то сделать! Просто сижу, ем. Размышляю.

Не реветь почти невозможно, но я держусь. Не хватало ещё глазам потерять фокус! Такая ведь красотища кругом, словно вся столица в акварельной размывке. Хоть каждую секунду фотографируй.

Отставляю ведёрко в сторону, чтобы снять с плеча фотоаппарат и делаю сразу несколько пробных снимков. Ракурс не тот. Вот если бы чуть ниже… А почему бы нет?! Всё ещё сидя верхом на ограждении, я осторожно наклоняюсь вниз, единожды сильно качнувшись, но это только добавляет адреналина. Балансирую, неплохо удерживая равновесие. Хочется самой в полной мере ощутить это чувство свободы… которую я собираюсь запечатлеть моментом.

Почти получается.

За спиной слышу ворчание и возгласы прохожих, но не обращаю на них внимания.

Кажется, всего-то нужно ещё нагнуться. Чуть-чуть. Плотненько закрепляюсь за кованый вензель одной ногой и снова предпринимаю попытку. Почти зависаю в воздухе… когда чьи-то сильные руки хватают меня за талию и мигом стаскивают с ограждения прямо на промокшую от дождя мостовую.

Приземление на спину оказывается довольно болезненным: по ощущениям спазм завязывает узлом все мышцы, выжимая из лёгких последний воздух.

Несколько секунд даже не осознаю произошедшего. Просто лежу. Вокруг начинают собираться люди. Я слышу их взволнованные голоса, а сама смотрю на затянутое тучами небо.

Как только вспоминаю про фотокамеру, резко сажусь на судорожном вдохе. На облегчённом выдохе, целёхонькую обнаруживаю её в своих руках.

Кто-то рядом меня ругает, кто-то сочувствует. Кто-то благодарит Бога, вразумляющего нас скудоумных такими приключениями, и за спасение моей грешной души. Как же без этого?!

Подождите-ка! Разве меня спасать нужно было?

Неожиданно меня охватывает такое чувство несправедливости, что я уже никак не могу удержать его в себе. Буквально распирает от возмущения. Я ведь хотела просто красивую фотографию сделать! Пусть несколько.

Ловлю гневным взглядом своего “спасителя” и осматриваю его слишком придирчиво: молодой темноволосый мужчина на вид 27-28 лет; лёгкая небритость на идеально очерченных скулах и колючий взгляд холодных серых глаз под нахмуренными широкими, вразлёт бровями; плотная, упрямая линия губ и квадратный подбородок – каждая его черта выдаёт явно невыносимый характер.

А ещё, он не просто симпатичный, а чрезвычайно привлекательный, что, несомненно, я сразу отношу к его основным жирным минусам. Туда же добавим раздутое самомнение, которое чаще всего идёт в комплекте с такой внешностью.

Точно видела его. А вот где и при каких обстоятельствах, вспомнить не могу.

Решил, значит, погеройствовать за мой счёт?!

Поднимаюсь сначала на четвереньки, потом на ноги. Кидаю на него мрачный, убийственный взгляд и молча вновь приближаюсь к ограждению.

С детства невероятно упряма, я привыкла всегда всё доводить до конца. Даже если моё желание сделать дурацкую фотографию, при нынешних обстоятельствах – полнейшая глупость. Едва успеваю коснуться рукой парапета, как на мою талию опять ложится мужская ладонь и тянет меня назад, теперь прижимая к крепкому телу.

Ну вот, ещё и ведёрко с мороженым опрокинул!

– Да что за…?! Пусти! – зло шиплю, рванувшись из его хватки. Незнакомец явно ошеломлён моей реакцией, однако держит, не отпускает.

– Уймись, дура! – почти рычит он мне на ухо, обдавая горячим дыханием. Я напрягаюсь, а он продолжает: – Иначе я тебя сам вниз скину!

– Думаешь, испугаюсь? – огрызаюсь, бесполезно трепыхаясь в его руках. – Сбрасывай! Тогда по статье пойдёшь, герой недоделанный. За убийство! – изворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, наиграно улыбаюсь, вскидываю бровь и киваю в сторону толпы. – Видишь, сколько у меня свидетелей?

– Идиотка, – бросает он хладнокровно. Его хватка неожиданно ослабевает. Мужские ладони мягко касаются спины, опускаясь ниже. А после следует то, чего я никак не ожидаю – он резко толкает меня вперёд прямо на ограждение, отчего мне приходится буквально сложиться пополам, так и повиснуть.

Всё это под непрекращающиеся ахи и охи толпы. Они-то тут на трагедию поглазеть собрались! Вот я их разочарую.

– Хочешь прыгать – прыгай!

Выдыхаю. Сохраняю равновесие и выпрямляюсь, чтобы повернуться к нему.

Он стоит всё так же, рядом, только теперь скрестив руки на груди. На его красивом лице, маской, застыла такая выбешивающая невозмутимость, от которой каждый нерв в моём теле вздыбился, словно он меня против шерсти погладил.

Наверное, впервые в жизни, хочется сделать назло. Понятное дело, что прыгать я не буду! Но, это как проверка своего зла на практике.

Молча показываю ему средний палец и отворачиваюсь. Крепко зажмуриваюсь. Считаю до трёх, но, видимо, нужно до десяти, потому что за спиной слышу язвительный тон:

– Что, больше не прыгается? Момент упущен? Дождь прекратился? Завораживающий эффект отстраненности прохожих, величия города и сырость, а вот мрачность уже не та. Правда?

И это совершенно точно последняя капля сегодняшнего отвратительного дня.

Вот теперь мне хочется высказать ему всё, что я о нём думаю!

Я снова резко оборачиваюсь, но в этот раз мне не удаётся удержать равновесие. Нелепо машу руками, пытаясь остаться на ногах. Безуспешно балансирую. В тот момент, когда я уже почти чувствую невесомость, стальная хватка сковывает мои бёдра, после чего я снова оказываюсь лежащей навзничь на мостовой.

Грубо. Больно. Но спасибо!

– Оставь меня в покое, – зуб на зуб не попадает; цежу сквозь дробь, вместо благодарности.

– С удовольствием, – хмурится, снимает и набрасывает мне на плечи своё пальто, а сам присаживается рядом со мной. Тепло и притягательный аромат мужского нишевого парфюма мигом окутывает моё промёрзшее тело.

Скептично фыркаю. Но выходит скорее истерично, а он продолжает:

– Дай только причину неудавшегося суицида угадаю, – берёт паузу и делает вид, что размышляет. – С родителями поругалась? Нет. Несчастная любовь? Вполне. Я бы даже отметил, что это вероятнее всего. Наверняка, ты любила его, доверяла ему, а он тебя предал… с секретаршей. Нет? С сестрой? С соседкой? Тоже нет. Точно! С твоей подругой.

– Замолчи! – эмоциями, наконец, выворачивает. Слёзы градом. Инстинктивно пытаюсь закрыть глаза и уши, чтобы отгородиться от него. Он будто бы в самом моём сознании изощрённо ковыряет. Слишком глубоко. Слишком больно. – Ты ничего не знаешь! Ни обо мне! Ни о моей жизни! НИ-ЧЕ-ГО!

Истерика только-только начинает набирать обороты. А он ждёт всего несколько коротких минут, и тут же произносит:

– Значит, угадал, – говорит он так, словно утверждает. На меня действует моментально, раздражающе, как красная тряпка на быка.

Сопли, слёзы – вмиг прекращаются. Злость остаётся.

– Ты ничего не знаешь, – повторяю. Последний раз надсадно всхлипываю, но замолкаю.

– Не особо интересно, милая, – фыркает он, протягивая мне руку, которую я упрямо игнорирую. Секунда, две… и он поднимает меня прямо за шиворот, чтобы поставить на ноги.

– Я не просила тебя меня “спасать”. Ты всё испортил!

Он тянет меня за собой в сторону проезжей части, видимо туда, где он оставил машину, но я твёрдо упираюсь пятками своих кед в мостовую.

Уже где-то рядом слышится вой сирен служб спасения. Эти всегда вовремя, ничего не скажешь!

Незнакомец вдруг наклоняется ко мне, обхватывает за талию и с лёгкостью закидывает себе на плечо. Единственное, что успеваю, это прихватить с собой фотоаппарат.

– Знаешь, милая, – приговаривает он, проходя прямо сквозь толпу зевак, – я тут решил, что ещё и жизнь тебе знатно подпорчу.

– Да что с тобой?! А ну, поставь! Поставь меня говорю! – злюсь, колотя его кулаком по широкой спине. – Кто ты такой вообще?

– Считаешь, что сейчас самое время познакомиться? – смеётся он, слегка подбрасывая меня, как мешок с картошкой, что вызывает во мне новый всплеск бессильного негодования. Он точно делает это намеренно. – Я Егор. А тебя как зовут?

Держу паузу. Недолгую.

– Хотя, знаешь, – его голос с издевательской хрипотцой вибрирует где-то в районе моего живота, – можешь не говорить, если не хочешь. Я тебе сам что-нибудь придумаю.

– Мила, – отвечаю сразу, хоть и совершенно неохотно. Понятное дело, если вниз головой висеть! Кому понравится?!

– Видишь, как я снова угадал, милая. Ты точно не захочешь знать, но я скажу: так звали одну красотку, которую я трахал вчера ночью, – усмехается он, и я ещё раз бью его по спине, в то время, как большая мужская ладонь припечатывает мои ягодицы. – Шучу! Красивое имя. Запоминается.

Глава 2

Я давно должна была согреться, а меня до сих пор всю трясёт.

Минут пятнадцать мы молча сидим в небольшой уютной кофейне, куда меня приволок Егор. Здесь тепло, приятно пахнет свежей выпечкой, а главное… несмотря на вечернее время, совсем немного посетителей.

Вот только у меня никак не получается успокоиться, и объяснимая причина тому – сидящий напротив меня “герой”, который даже не пытается скрывать раздражающую улыбку. Наглую. Пробую на него не смотреть и прячусь за пузатой чашкой горячего зеленого чая, в которую я стихийно вцепилась обеими руками, но пока тоже безрезультатно.

Упрямо молчу.

Хотя, следовало бы, возмутиться его неадекватному поведению и противоправными действиями: насильно спас, а потом – вообще похитил.

Потребовать вернуть меня обратно?

А если попробовать просто встать и уйти?

Трудно сказать, как я выгляжу со стороны, если этот “спасатель” сразу категорично отнёс меня к разряду параноидальных шизофреников с суицидальными наклонностями. Ловлю своё отражение в оконном стекле и реально пугаюсь. М-да, вид у меня тот ещё: одетая явно не по погоде, с растрёпанными ветром волосами и посиневшими от холода губами; на бледной коже – чёрные, как у панды, подтёки туши под глазами и на щеках.

Если хорошенько вглядеться, то в моих стеклянных глазах до сих пор:

Стас и Марина. Марина и Стас.

То, что я сейчас эмоционально испытываю можно охарактеризовать одним ёмким словом – невыносимо, и это находится за гранью моего болевого порога.

Вдох.

Боль-н-о. До чего же больно!

Выдох.

Чтобы заглушить всхлип, буквально расплющиваю губы о закруглённый край чашки.

– Почему? – голос не слушается, получается с хрипотцой. Коротко откашливаюсь, но ничего, кроме этого короткого вопроса, выдавить из себя больше и не получается.

Но Егор, кажется, и не ждёт от меня ни пояснений, ни длинных речей, ни душещипательных признаний.

Наконец, я оставляю многострадальную чашку в покое и пробую негнущейся пятернёй хотя бы пригладить спутавшиеся пряди. Тщетно. Выходит только хуже.

– Не знаю, – он равнодушно пожимает плечами, помешивая свой кофе, и смотрит на меня с вызовом, словно открыто указывает на то, что именно благодаря ему я так легко отделалась. – Теперь сижу, жалею.

Фыркаю. Ведь намеренно провоцирует!

– Если этот ответ тебя чем-то не устраивает, – он усмехается, сверкнув идеально белыми зубами, – тогда давай другой: меня привлекла твоя задница, милая. Просто захотелось её потрогать и убедиться, так ли она хороша. Знаешь, – делает паузу, – ничего особенного. Теперь можешь вернуться и прыгать.

Движением глаз Егор указывает мне на дверь, и я едва сдерживаюсь, потому что мне, до зуда в ладони, хочется отвесить ему хлёсткую пощёчину напоследок. Публично. Пусть со скандалом.

Вскакиваю.

Буквально киплю от негодования. Мозг настолько захвачен этой сильной эмоцией, что ни о чём и ни о ком другом я уже не думаю. Не получается. Стоп! СТОП. В моей голове нет больше Стаса с Мариной, а есть только нешуточное раздражение, намеренно вызванное конкретным человеком, и направлено оно прямо на него. Исключительно.

Как только осознаю это – снова сажусь на место.

Я практически уверена, что под отвратительной маской самоуверенного мерзавца скрывается его настоящее лицо… гораздо более привлекательное самоотверженное. Или мне в срочном порядке нужно научиться разбираться в людях.

– Решила задержаться и дать своей заднице ещё один шанс? Считаешь, если я потрогаю её снова, то моё мнение поменяется?

Нет. Беру свои мысли о нём обратно. Он конченый ублюдок!

Натурально рычу и демонстративно поднимаюсь с места. Дёшево блефую. Идти-то всё равно некуда.

– Сядь назад, – Егор хватает и удерживает меня за запястье. – Мне ещё счёт не принесли.

– Да пошел ты, – цежу сквозь сжатые зубы и пытаюсь вырвать руку.

Наша оживлённая перепалка начинает привлекать внимание немногочисленных посетителей. Несколько человек даже оборачиваются и перешёптываются. Одна из официанток идёт прямо к нам.

– У вас всё в порядке? – интересуется предельно вежливо.

– В полном, Леночка, – во все тридцать два, обворожительно улыбается ей Егор, предварительно прочитав имя на бейдже. Та не может сдержать ответную улыбку, слегка покраснев, предпочитая не замечать, что он продолжает всё так же крепко удерживать моё запястье. – Моя девушка просто ревнует. Вспыльчивая. Она считает, что я слишком заглядываюсь на чужие женские… м-м, выдающиеся формы.

Мне кажется, или эта Леночка тоже готова предложить ему оценить кое-что своё ненатуральное?

– Извините. Не буду мешать.

– Вы прелесть, – бросает вслед официантке и оборачивается ко мне. Насмешливость бесследно исчезает, тон его голоса меняется на холодный приказной. – Сядь.

Глава 2.2

– Я всем сердцем желаю, чтобы ты горел в аду!

– Это мне и хотелось услышать, милая, – Егор нахально подмигивает и отпускает мою руку, чтобы с комфортом откинуться на спинку стула.

БЕСИТ! Как же сильно он меня бесит! Но, кроме этого, меня в буквальном смысле передёргивает от одной мысли о том, что с таким как он у меня могли бы быть отношения.

“Моя девушка просто ревнует” – ЧТО? Я, слава Богу, пока в здравом уме! Ни за что не обратила бы внимания на этого самоуверенного кобеля! Циничного и развязанного.

Поджимаю губы, скрипя зубами возвращаюсь на место.

– Девушка? Пфф! Ничего более реального придумать не мог? – копирую его позу, скрещивая руки на груди. – Серьёзно?

Несколько секунд Егор изучающе смотрит на меня, а потом его губы расплываются в дерзкой усмешке:

– Серьёзно. Только прошу не набрасываться на меня в первый же вечер! Я мужчина, знающий себе цену! Хотя чего это я, конечно набрасывайся. Сделай приятно мне… – он делает красноречивую паузу, – и… себе.

Кажется, сама ситуация, в которой я поневоле оказалась, его чертовски забавляет.

– Ну-ну, убеждай себя в этом! – отвечаю едко, с нескрываемым сарказмом, но отвожу взгляд в сторону. От его слов внутри всё сжимается. Выдыхаю. Дальше продолжаю уже морально устойчивым тоном: – Чего ты от меня хочешь?

– Ничего, – произносит так, словно отмахивается от меня, как от назойливой мухи, беспокойно жужжащей близ его именитого уха. – Разве что ты сама решишь по-особенному отблагодарить меня.

Закатываю глаза к потолку и чисто риторически спрашиваю:

– За спасение?

– За чай.

Фыркаю. И тут же замечаю официантку-Леночку, которая направляется к нам со счётом и терминалом оплаты.

– Спасибо, – я торопливо натягиваю широченную благодарную улыбку, аж щеки болят. – Могу идти?

Не успеваю встать, как Егор снова удерживает мою руку, но на этот раз припечатывает её своей ладонью к столу. Его глаза глядят холодно, без насмешки.

– Тебе есть куда пойти?

– Нет, – отвечаю предельно честно.

– Тогда вернись на место и не дёргайся, – он не повышает голоса, но в его резком тоне снова слышатся нотки язвительности. Бесячие. – Мало ли что тебе опять в голову взбредёт. Ещё от надуманной безысходности всё-таки сбросишься вниз.

Глупость конечно, но настроение поднимает.

– Беспокоишься? Значит, всё это не только из-за моей заурядной задницы, – даже не пытаюсь скрывать своё любопытство. – Есть и другие причины.

– Ждёшь слёзную историю?

Я согласно киваю. Егор берёт чайную ложку, переворачивает “ручкой” к себе и шутливо делает вид, что протыкает ею своё сердце. Смеясь, продолжает:

– Что-нибудь о том, как я потерял первую любовь на этом мосту а ты безумно на неё похожа? Или то, как мы с женой, будучи романтичной парой, прикрепили замок к тамошним перилам. В знак вечной любви, а ключ выбросили в реку. Жена оставила меня, и теперь, по вечерам я вынужден нырять, чтобы найти этот чёртов ключ, без которого никак не могу открыть грёбаный замок и забыть любимую супругу. Оно?

Бессознательно задерживаю дыхание и натужно сглатываю.

– Так ты женат?

– Нет. Я просто хочу сказать, что ничего другого ты от меня не услышишь, – хмыкает Егор, последним глотком допивая остатки своего остывшего кофе. – А теперь поднимай свою привлекательную пятую точку и иди за мной. Ты вся мокрая и грязная. Вполне возможно, что имеются ещё какие-то невидимые сейчас серьёзные повреждения, кроме очевидных проблем с головой. Тебе, похоже, всё равно, а люди вокруг таращатся.

– Хам обыкновенный, – сразу ставлю ему точный диагноз, и поднимаюсь следом за ним, бережно перевешивая фотокамеру с одного плеча на другое.

– Это факт, милая, – улыбается мне Егор. – Боюсь тебя шокировать, но я гораздо хуже, чем ты обо мне думаешь.

Понятия не имею, почему я вот так просто доверяю свою жизнь наглому незнакомцу, но уже через несколько минут мы молча возвращаемся к тому самому мосту, а уже оттуда уезжаем на его роскошной машине (к слову, одной из самых дорогих современных седанов с дьявольским трезубцем на радиаторной решётке).

Я безучастно смотрю в окно со стороны пассажира, неосознанно натягивая и пряча кисти рук в растянутые рукава джемпера, несмотря на то, что мужское пальто всё ещё на моих плечах, а в салоне автомобиля приятно тепло. Егор неотрывно глядит на дорогу, однако тянется к приборной панели и включает мягкий подогрев моего сиденья. Очевидно, думает, что я этого не замечаю.

Глава 2.3

Яркий свет фар от встречных автомобилей слепит глаза. В обе стороны давно и безнадежно собралась чудовищная пробка, а это прежде всего время подумать.

Безотрывно гляжу на придорожные фонари, а случайный незнакомец увозит меня всё дальше от дома, семейная небольшая квартирка в котором всего за пару минут стала для меня самым ненавистным местом.

Глупо подвергать себя опасности, то так же очевидно нелепо видеть её во всём.

Я этому Егору совсем не доверяю, но вряд ли он сделает мне больнее, чем уже сделали двое самых близких людей. Только если он не какой-нибудь маньяк/шизофреник/или банальный извращенец со странностями.

От Маринки слышала я как-то историю, о которой по большому секрету рассказала ей “подруга её подруги”. Мол та познакомилась с парнем где-то в приличном клубе. Понравились друг другу, люди взрослые, – сразу поехали к нему. Она бокал шампанского допить не успела, как он разделся догола (оставив на шее только обыкновенный галстук), надел ролики и… Вот так она его и катала по квартире, разумеется, держа исключительно за… галстук.

С моих губ срывается короткий истеричный смешок. Ничего не могу поделать – глаза самопроизвольно косятся на Егора, чтобы убедиться в отсутствии у него галстука.

Верхние пуговицы на его рубашке небрежно расстёгнуты. Миную глазами крепкую шею, на которой сейчас замечаю довольно странную татуировку со штрих-кодом, и останавливаю блуждающий взгляд на лице. А если конкретнее, то подсматриваю сквозь ресницы на его чувственный рот с полной нижней губой.

Как только замечаю очевидный намёк на усмешку – тут же отворачиваюсь.

Очень удивляюсь, когда конечной точкой нашего маршрута оказывается престижный район на Пресненской набережной.

Егор выходит из машины первым. Я медлю чуть дольше, чем следует. Автомобильный салон отчего-то кажется мне сейчас не самым удобным, однако наиболее безопасным местом.

Смотрю на мужскую удаляющуюся спину, пока подсознание тихонько твердит, что я точно пойду за ним следом, а потому, моя заминка – это всего лишь оттягивание времени. Резко вздрагиваю, когда срабатывает звуковой сигнал блокировки и тут же разблокировки автомобильных дверей; моментально выскакиваю наружу.

– Предпочтёшь ночевать на парковке? Так и быть, я вынесу тебе какое-нибудь одеяло, – Егор даже не оборачивается. Прикладывает к замку магнитный ключ.

Слышится характерный писк. Понимаю, что приглашений больше не будет, а их и не требуется – я оказываюсь в жилом подъезде Южной башни Око, даже быстрее самого хозяина квартиры.

– Какой-то ты слишком добрый для маньяка, – говорю и тут же обхватываю себя руками, чтобы скрыть дрожь. От переизбытка эмоций трясёт всю.

– Ты просто не знаешь каков я в деле, – фыркает он, закрывая дверь изнутри и проходя к одному из скоростных лифтов.

Предпочитаю это замечание просто проигнорировать.

В полной тишине мы поднимаемся на 83-тий этаж и заходим в квартиру.

После нашей со Стасом двушки, она кажется мне просто огромной, хотя, по словам Егора, здесь всего две жилых комнаты. Моё внимание привлекает буквально всё, но больше – панорамные незанавешенные окна с потрясающим видом на столицу.

Молодец. Зарабатывает свои миллионы, не успев состариться. Становится интересно, кто же он по профессии?

Пока Егор теряется где-то в пространстве квартиры, я осматриваюсь.

На низком журнальном столе перед диваном, на самом диване, в кресле-реклайнере и даже на кухонном острове – повсюду фотографии. Девушек. Обнаженных. Живых и мёртвых.

На несколько секунд меня охватывает такая животная паника, что я не могу дышать. А затем мою голову пронзает мысль: этот мрачный тип всё-таки оказался серийным убийцей! Если ни кем-то похуже.

Всё. Просто роликами здесь не отделаться.

Мне реально становится дурно.

Судорожно я хватаю ртом воздух и пячусь назад, пока не натыкаюсь на рабочий стол, где тоже царит невообразимый беспорядок: мятые исписанные листы, какие-то рисунки и наброски, круги от чашек и пятна от кофе; опять фотографии, только на этот раз с изображениями разной тематики. Здесь и живая природа, и чьи-то портреты, есть даже… изуродованный труп.

Сердце на паузе. Страх сковывает тело.

Совершенно случайно среди всей этой кучи, глазами нахожу сложенную газету с кричащей передовой статьёй:

“Проклятое шоссе открыло сезон: жуткие подробности двойного убийства проституток”

В самом низу страницы – подпись: «Автор Егор Арский».