Читать книгу: «Дима НГ»

31 декабря погода в городе выдалась достаточно снежная и морозная, какая бывает и не только в этот день, но и во многие другие зимние дни на территории Среднего Урала. Поэтому никто из прохожих в этот день не проявлял ни особой радости на этот счёт, ни излишнего сетования на погодные условия более обычного, так как для Екатеринбурга, точнее для его жителей, нет ничего удивительного в том, что декабрьские и январские дни здесь пропитаны свежестью то крепчающих, то немного ослабляющих свою хватку морозцев, звуками скрипучего снега под собственным шагом и густой массы сугробов, постепенно теряющей свою белизну под испражнениями городской среды.

В жизни Дмитрия Смирнова было немало таких дней (и этот стал не исключением), когда большое скопление людей и гулкий шум, ими порождаемый, навевали ему мысли о своей ненужности. Он вспоминал чьи-то сказанные мысли на этот счёт, которые сейчас его немного успокаивали: нет ни одного человека в период Рождества и Нового года, особенно в самый разгар празднества, когда уже практически закончились все приготовления и волшебные ожидания, когда вот он, уже здесь и скоро настанет, кто не чувствовал бы себя хоть чуточку одиноким, и одиноким безнадёжно, даже если рядом с тобой кто-то из самых близких. Наверное, это сейчас происходит и с ним. Такие смутные чувства разве что ещё не охватывают детей с их непомерным восхищением от всего праздничного, чьё предвкушение прекрасного не сломить никакой гнилой мыслью, но стоит времени пройти, и вот, будучи уже взрослыми, они также встречают Новый год в приподнятом настроении, но уже и с некоей затаившейся печалью, незаметно выработанной с годами, и которую тайком будут скрывать от других.

Огней города, особенно на улице Малышева, по которой шёл Дима, как будто было больше, чем в обычный день любого другого времени года: вывески рекламной продукции с праздничной символикой, дорожные плакаты с нижним бельём – успей купить для своей, витрины с манекенами в красных колпаках, а у их ног – коробки-подарки, обвязанные лентами с бантами, аппетитные и манящие, – в общем, всё, на что хочется глазеть, желать и приобретать, даже на свои последние деньги. И вместе со всеми людьми, спешащими или ожидающими на остановках и перебегающими на светофоре в разные стороны, всё выглядело так, будто ты находишься в каком-то огромном торговом центре без потолка, обвешенном и нарядном, из которого не хочется выбираться. Но, наверное, самое главное в этот день, то, что уже не удивляло, но и не переставало радовать никого вокруг, – снег. Мелкий, серебристый, как описывают его в стихах и сказках, он спокойно кружил себе, направленно устремляясь с самого верха вниз, не спрашивая ни у кого на то разрешения, не задумываясь, подходящее ли сейчас для этого время, место и настроение. Снег в этот день, если берёшь его ладошками, рассыпался в руках и проскальзывал сквозь пальцы, но детям не было досадно от того, что не построить из такого снега ни крепости, ни снеговика, ни башни; хватало того, что он есть, он падает, он шуршит и пахнет зимой. В его голове промелькнуло несколько картинок из разных фильмов, где пушистые белые хлопья специально вырабатывают снегомашинами, чтобы вся атмосфера на экране казалась романтичной и успокаивающей для простых зрителей – незамысловатых по жизни работяг и работниц.

Дима шёл ровным шагом, никуда не торопясь, но и не создавая впечатление «человека на прогулке». В нескольких кварталах отсюда его ждали родственники, неожиданно для него пригласившие отпраздновать НГ вместе. Дима представил, как все уже собрались за столом до боя курантов – заранее, и где-то – пустующий стул посреди стола с приготовленной для него чистой тарелкой, фужером и приборами. Всё в размеренной обстановке и дожидается своего времени. На улицах же было всё наоборот: они были полны людей, казалось, что все эти люди собираются встречать НГ здесь же – где придётся; как будто все хотели успеть что-то сделать в уходящем году, доделать что-то важное, пока не стало поздно, пока ещё можно сказать «этот», пока он ещё не стал «тем», уже прошедшим и безвозвратным. Но по многим было видно, что они просто вышли на прогулку, перед тем как забуриться на несколько часов к себе в хату, выпрыгнуть потом на десять минут наружу, как бы во всё новое, и опять вернуться допивать, доедать, дотанцовывать что-то ещё из оставшегося.

Ежеминутные взрывы взметаемых в воздух ракет и петард, казалось, уже никого не удивляли, разве что раздражали многих своей неожиданностью и навязчивостью, но после выпитого за столом, в кругу близких или не совсем близких, а порой совершенно незнакомых лиц, это недовольство быстро исчезало и даже сменялось в некоторых случаях на минутную досаду, что у самих не хватило ума обзавестись «чем-нибудь таким же». С каждым часом зазывалы-торговцы живых ёлок становились активнее, и цены на исхудалые деревья сбрасывались сразу на несколько сотен, а за два часа до курантов чуть ли не раздавались даром – всё равно ещё чуть-чуть, и придётся их побросать на улице как есть, а там, кто хочешь, кто успеет, хватай их себе просто так.

«Ну и наплодилось же! – произнёс Дима про себя, оглядываясь по сторонам на неостанавливающиеся людские течения, направленные в разные стороны и пересекающиеся между собой на перекрёстках. – Зачем тебе столько?» С одной стороны, ему было приятно видеть особенное настроение на лицах прохожих людей, оно передавалось всей атмосфере, как будто по воздуху. Кому-то из них Диме даже хотелось улыбнуться, как бы составляя им компанию. С другой стороны, когда с автобусной подножки его нога ступила в этот район города, он будто окунулся, как астронавт, в атмосферу другой планеты, не ожидая, что воздух окажется не таким, каким бы он хотел – совершенно непригодным. Он не ожидал, что будет так нервничать, даже стало стыдно перед собой за эту слабость, и он решил, что нужно действием воли отложить «нервничать» немного на потом.

Дима оглянулся по сторонам. «Счастье – сейчас!» – крупным шрифтом и пастельными цветами говорил небольшой вращающийся на металлической оси щит на противоположной стороне улицы, – видимо, какая-то современная инсталляция на деньги, выпрошенные у администрации центрального района. Фраза не подталкивала к глубокомыслию – он думал о подобных высказываниях мотиваторов и других псевдогуру и раньше: если живёшь только здесь и сейчас, значит, потом не жалеешь о потраченном времени. А если жалеешь, значит, жить «здесь и сейчас» было неправильным? Какая-то путаница получается, или попросту бред. Ещё и под Новый год думать об этом!

Фразы менялись с определённой периодичностью, и Дима успел дождаться поворота щита с цитатой на другой стороне: «Благодарность – всегда!». Эта фраза раздражала меньше. По крайней мере, не так противно. Дима попытался вспомнить какой-нибудь день уходящего года, за который он мог бы больше всего благодарить свою жизнь, вселенную, Бога, судьбу. Попытался вспомнить: за какого нового человека в этом году он благодарен больше всего или за какого старого, за какое событие, случай, покупку. Диме не приходило в голову ничего особенного, не потому что не было совсем ничего, он хотел бы, чтобы что-то само бросалось на ум, – яркое, очевидное, то, что действительно могло бы сбить с ног, закрепило бы за этим годом статус «незабываемого». Но такого, увы, не находилось. Встречи, события, знакомства, связи складывались как-то сами собой, без особых усилий, но не было в этом уже такого, что было раньше, что могло остановить тебя в моменте, вырвав из стремительного потока; или, наоборот, чего-то такого, что не давало бы оглянуться по сторонам, несло бы тебя на полной скорости, не давая просиживать в размышлениях о днях своей жизни.