Вторая модель

– Если не считать моего ручного лучемета, – кивнув, уточнил Дорл. – Ладно, идемте, раз так. Пожалуй, Танс прав.

– Только давайте держаться вместе, – с тревогой заметил Танс. – Наша, ты слишком торопишься.

Наша, оглянувшись назад, рассмеялась.

– И ты поспеши, – посоветовала она, – иначе мы до ночи туда не доберемся.

Окраины города разведчики достигли во второй половине дня, ближе к вечеру. Холодное желтое солнце в бесцветном небе понемногу клонилось к закату. Поднявшись на гребень хребта, возвышавшегося над городом, Дорл остановился.

– Ну, вот и он. Вернее, все, что от него осталось.

Осталось от города не так уж много. Исполинские бетонные пирсы, замеченные ими издали, оказались вовсе не мостовыми опорами, а опаленными пламенем, растрескавшимися фундаментами разрушенных зданий. Испепеляющий жар почти сровнял их с землей, не оставил вокруг ничего, кроме неровного кольца белых квадратов около четырех миль в диаметре.

Дорл в раздражении сплюнул.

– Только время зря потеряли! Скелет мертвого города… Какой с этого прок?!

– Однако стреляли по нам именно отсюда, не забывай, – пробормотал Танс.

– Причем кто-то исключительно меткий, с немалым опытом, – добавила Наша. – Идем.

Спускаясь вниз, к развалинам города, никто не произнес ни слова. Шли молча, вслушиваясь в эхо собственных шагов.

– Жуткое зрелище, – нарушил молчание Дорл. – Разрушенных городов я видел немало, но все они умерли от старости – от старости, в упадке сил. А этот сгорел в огне заживо. Не умер, а был убит.

– Интересно, как он назывался, – проговорила Наша и, свернув в сторону, двинулась вверх по лестнице, к вершине одного из фундаментов. – Как по-вашему, не найдется ли здесь столбика с указателем, таблички какой-нибудь?

Поднявшись наверх, она обвела взглядом руины.

– Нет здесь ничего, – в нетерпении сказал Дорл. – Идем!

– Подожди, – нагнувшись, Наша коснулась бетонной глыбы. – Вот тут, на этом камне, что-то написано.

– Ну-ка, ну-ка! – Поспешив к ней, Танс присел в пыль и дотронулся рукой в перчатке до бетонной поверхности. – Действительно, надпись.

Он отыскал в кармане гермокостюма пишущий стержень и аккуратно скопировал надпись на клочок бумаги. Бросив взгляд на бумажку, Дорл обнаружил, что надпись гласит:

АПАРТАМЕНТЫ ФРАНКЛИНА

– Вот, значит, что это за город, – негромко сказала Наша. – Вот как он назывался…

Танс спрятал бумажку в карман, и разведчики продолжили путь.

– Знаешь, Наша, – некоторое время спустя сказал Дорл, – по-моему, за нами следят. Только по сторонам не оглядывайся.

Девушка оцепенела.

– Вот как? Отчего ты так считаешь? Заметил что-нибудь?

– Нет. Просто… чувствую. А ты разве не чувствуешь?

Наша слегка улыбнулась.

– Нет, я ничего такого не чувствую. Привыкла, наверное, что на меня вечно пялятся.

Взглянув наискосок, девушка ойкнула от неожиданности. Дорл потянулся к оружию. Танс замер как вкопанный, чуть приоткрыв рот.

– Что там? Что видишь?

– Пушку, – ответила Наша. – Орудие… и, похоже, то самое.

– Взгляните, какое огромное! Оцените размеры, – проговорил Дорл, неторопливо высвобождая из кобуры лучемет. – Да, верно. То самое, не иначе.

Орудие поражало величиной. Суровый, исполинской длины, ствол его указывал в небо, а ниже, посреди громадной бетонной плиты, покоилось сложное сооружение, сверкающее стеклом и сталью. На глазах изумленных разведчиков поворотный лафет орудия, басовито гудя моторами, пришел в движение; изящный флюгер наподобие веера из тонких прутьев на вершине высокой опоры развернулся по ветру.

– Живое, – прошептала Наша. – Слушает нас, наблюдает…

Орудие вновь повернулось – на сей раз по часовой стрелке: устройство поворотного лафета позволяло ему описать полный круг. Ствол пушки дрогнул, легонько качнулся книзу, но тут же принял первоначальное положение.

– Да, но кто из него стреляет? – в недоумении пробормотал Танс.

– Никто! – с хохотом откликнулся Дорл. – Никто не стреляет, никто!

Его товарищи изумленно подняли брови.

– Это как же?

– Стреляет оно само.

Не в силах поверить ему, Наша нахмурилась, подошла ближе, взглянула Дорлу в глаза.

– Не понимаю. Что значит «само»?

– Гляди, сейчас покажу. Только не двигайся.

Подобрав с земли камень, Дорл выждал пару секунд и швырнул камень высоко в воздух. Едва камень промелькнул перед орудием, громадный ствол дрогнул, качнулся следом, оперение флюгера сузилось… но тут камень упал на землю.

Орудие замерло, будто в раздумьях, и снова неторопливо, грозно закружилось на поворотном лафете.

– Вот видите, – пояснил Дорл, – пушка заметила камень, как только я швырнул его в воздух. Таким же образом она реагирует на все, летящее или движущееся над уровнем земли. Вероятно, нас она засекла, как только мы вошли в гравитационное поле планеты, и с самого начала держала нас на мушке. Выходит, у нас нет ни шанса. О корабле ей известно. Сейчас она попросту дожидается нашего взлета.

– С камнем понятно, – кивнула Наша. – Орудие засекло его, а нас не замечает, поскольку мы на земле, а не над землей. Таким образом, предназначено оно только для обстрела объектов в небе. Наш корабль в безопасности, пока не взлетит… но как только оторвется от земли, тут нам и конец.

– Но для чего оно здесь? – вставил Танс. – Ведь рядом нет ничего живого. Все до единого погибли.

– Это же машина, – объяснил Дорл. – Машина, предназначенная для выполнения определенной задачи. Вот она свою задачу и выполняет. Не знаю уж, каким образом орудие уцелело при взрыве, однако, как видишь, действует, ждет врага. Вероятно, силы противника прибывали сюда по воздуху, с какими-нибудь специальными снарядами.

– Силы противника, – повторила Наша. – Их же братья по расе… С трудом верится, что они вправду бомбили и жгли друг друга… по сути, самих себя.

– Ну что ж, как бы там ни было, теперь с этим покончено. Повсюду, кроме того самого места, где мы с вами сейчас стоим. Для всех, кроме вот этого, одного-единственного орудия, бдительно стерегущего небо, в любую минуту готового выпустить на волю смерть. И так будет, пока оно не выйдет из строя само по себе.

– Да, только мы с тобой до этого не доживем, – с горечью добавила Наша.

– Наверное, когда-то таких орудий здесь были сотни, – пробормотал Дорл, – а местные жители привыкли видеть вокруг пушки, оружие, военную форму. Привыкли и, вероятно, считали все это вполне естественным, такой же частью повседневной жизни, как сон и еда. Таким же общественным институтом, как церковь и государство. Мужчины, учившиеся сражаться, командовать армиями, получали самую обычную профессию, всеми чтимую, уважаемую…

Танс, медленно подойдя ближе, окинул громаду орудия близоруким взглядом.

– Довольно сложная конструкция, вы не находите? Все эти направляющие, трубки… а здесь, по-моему, нечто вроде телескопического прицела.

Едва палец его перчатки коснулся длинной трубки, орудие вздрогнуло, качнуло книзу укоротившимся, втянутым внутрь стволом.

– Не двигайся! – вскричал Дорл.

Все трое подобрались, в ужасе замерли без движения. Ствол развернулся к ним, на миг завис над их головами, с жужжанием, с негромким лязгом опустился еще ниже… но вдруг шум механизмов стих, и орудие тоже замерло, будто скованное льдом.

Танс глуповато заулыбался под прозрачным забралом шлема.

– Должно быть, я невзначай коснулся пальцем линз. Впредь буду осторожнее.

Поднявшись на круглое основание поворотного лафета, он не без опаски обошел орудие и скрылся из виду.

– Куда его понесло? – раздраженно буркнула Наша. – Чего доброго, погубит нас всех.

– Танс, немедля вернись! – крикнул Дорл. – Что за фокусы?

– Минутку…

Археолог надолго умолк и наконец выступил из-за орудия.

– Похоже, я кое-что нашел. Идите сюда, поглядите.

– Что там?

– Ты, Дорл, сказал, что это орудие предназначалось для отражения вражеских атак. Кажется, я знаю, отчего враг не должен был сюда проникнуть.

Сбитые с толку, его товарищи вопросительно подняли брови.

– Кажется, я нашел то, что этому орудию надлежит охранять. Давайте ко мне, помогите.

– Ладно, идем, – резко ответил Дорл, ухватив Нашу за руку и потянув за собой. – Посмотрим, что он там отыскал. Я ожидал чего-нибудь в этом роде с той самой минуты, как обнаружил, что пушка…

– В каком еще роде? – спросила Наша, рывком высвобождая руку. – О чем ты? Такое впечатление, будто ты заранее знаешь, что он нашел.

– Так и есть, – с улыбкой подтвердил Дорл. – Помнишь легенду, имеющуюся у всех народов, миф о спрятанных в пещере сокровищах и о драконе, об исполинском змее, стерегущем их, охраняющем от любых посягательств?

– Помню, – кивнула Наша. – И что?

Дорл указал на орудие.

– Это и есть дракон, – пояснил он. – Идем.

Втроем они кое-как ухитрились поднять стальную крышку люка и отодвинуть ее в сторону. К концу этой операции Дорл взмок от пота с ног до головы.

– Ну, и? Стоило оно того? – проворчал он, заглянув в зияющий темный проем под ногами. – Хотя, может, и стоило…

Наша, щелкнув кнопкой ручного фонарика, направила луч на лестницу, ведущую вниз. Ступени ее устилал толстый слой пыли и мусора. В конце пролета виднелась стальная дверь.

– Идемте, скорее! – в восторге воскликнул Танс и двинулся к двери.

Дорл с Нашей проводили товарища напряженными взглядами. Спустившись, Танс с надеждой потянул дверь на себя, но безуспешно.

– Помогите!

– Ну хорошо.

Оба с опаской спустились к нему, и Дорл осмотрел дверь сверху донизу. Да, заперта накрепко. Имелась на ней и надпись, однако прочесть ее Дорл не сумел.

– И что дальше? – спросила Наша.

Дорл высвободил из кобуры лучемет.

– Посторонитесь. Ничего другого мне в голову не приходит.

С этим он нажал на кнопку выключателя. Вскоре нижняя часть двери замерцала, раскалившись докрасна, створка начала оседать. Тогда Дорл выключил лучемет.

– Пожалуй, теперь пройдем. Давайте попробуем.

Разобрать дверь удалось без труда. В несколько минут ее по частям оттащили в сторонку, сложили обломки на нижней ступеньке и, освещая дорогу фонариком, переступили порог.

За дверью оказалось сводчатое подземелье. Повсюду, на всем вокруг лежал слой пыли в несколько дюймов толщиной. Вдоль стен рядами стояли дощатые ящики, огромные коробки, свертки, тюки, контейнеры. Охваченный любопытством, Танс с блеском в глазах заозирался по сторонам.

– Что же все это такое? – бормотал он. – Надо полагать, что-либо весьма ценное.

Подняв с пола округлый, плоский, как барабан, контейнер, археолог снял с него крышку. Изнутри на пол вывалился тугой рулон черной, глянцевой ленты. Подхватив ее, Танс поднес ленту поближе к лучу фонарика.

– Вы только посмотрите!

Товарищи подошли к нему.

– Картинки, – сказала Наша. – Крохотные картинки.

– Очевидно, какие-то фильмы, – рассудил Танс, спрятав ленту в контейнер и направив луч света в глубину подземелья. – И видите, таких «барабанов» здесь сотни! И эти ящики!.. Давайте откроем один.

Дорл уже подцепил край доски. От времени дерево рассохлось, иструхлявело, и оторвать пару досок не составило никакого труда.

Находка оказалась картиной: портретом юного, красивого собой мальчика в синем наряде, приветливо улыбаясь, взирающего на зрителей. Казалось, он вот-вот оживет, вот-вот шагнет к разведчикам навстречу лучу ручного фонарика. То был один из них – один из исчезнувшей расы, расы, обрекшей себя на погибель.

Долгое время все трое, ни слова не говоря, любовались портретом. Наконец Дорл приладил доски на место.

– Значит, во всех этих ящиках – тоже картины, а в «барабанах» фильмы, – задумчиво проговорила Наша. – А что в тех коробках?

– Все это – их сокровища, – скорее про себя, чем обращаясь к ней, откликнулся Танс. – Здесь собраны их картины, киноленты, вероятно, вся их литература, сказки, мифы и представления о вселенной.

– И их история, – добавила Наша. – А если так, мы сумеем, проследив их путь развития, выяснить, отчего они стали такими… такими…

Тем временем Дорл не спеша прошелся по подземелью из стороны в сторону.

– Странное дело, – пробормотал он. – Даже на краю гибели, даже затеяв войну, они в глубине души понимали, что настоящие драгоценности – вот они: их мифы, картины, книги. Даже после того как города, огромные здания, заводы и фабрики превратились в развалины, они, очевидно, не потеряли надежды вернуться и отыскать все это. Даже после того, как все остальное погибло…

– Вернувшись домой, развернем кампанию за отправку сюда спасательной миссии, – сказал Танс. – Все это можно погрузить на корабли и увезти с собой. Стартуем отсюда примерно через…

Но тут он осекся, оборвав фразу на полуслове.

– Да-да, – сухо подтвердил Дорл. – Отправиться назад мы сможем примерно через три суточных оборота этой планеты. Починим корабль, взлетим и в скором времени будем дома… если, конечно, ничто нам не помешает. Например, если нас опять не собьет эта…

– Ох, прекрати, – перебила его Наша. – Хватит язвить! Танс совершенно прав: рано или поздно все это можно и нужно переправить домой. А проблему с орудием, хочешь не хочешь, придется решать. Выбора у нас нет.

– Допустим, тут ты права, – кивнув, согласился Дорл, – но тогда предлагай и решение. Стоит нам оторваться от земли, мы будем сбиты, – напомнил он с горькой усмешкой. – Переусердствовали они с охраной сокровищ, и теперь, вместо того чтоб сохраниться навеки, их драгоценности останутся лежать здесь, пока не сгниют… А впрочем, и поделом им.

– Почему это поделом?!

– А ты разве не понимаешь? Единственное, что пришло им в голову, – соорудить здесь громадную пушку, настроенную на стрельбу по любому, кто ни появится в небе, а почему? Потому что они в любом видели угрозу, врага, задумавшего поживиться их кладом! Что ж, ладно, пусть. Пусть все это себе и оставят.

Наша глубоко задумалась, унеслась мыслью в дальние дали, но вдруг ахнула от изумления.

– Дорл, – заговорила она, – где, спрашивается, наши головы? Проблемы-то нет никакой. Орудие нам ничем не грозит.

Ее товарищи недоуменно подняли брови.

– «Ничем не грозит»? – переспросил Дорл. – Один раз оно нас уже сбило, а как только мы снова взлетим…

– А ты подумай как следует! – со смехом оборвала его Наша. – Эта злосчастная, дурацкая пушка абсолютно безобидна. С ней даже я одна разберусь.

– Ты?

Глаза девушки вспыхнули азартным огнем.

– Именно – дай мне только ломик, молоток или хоть палку. Идемте к кораблю, подыщем что-нибудь подходящее. Разумеется, в воздухе мы в ее власти: так уж она устроена. Стреляя в небо, она собьет любое воздушное судно в пределах видимости… но это и все. Против атаки с земли она беззащитна, не правда ли?

Дорл медленно кивнул.

– Мягкое брюхо дракона… в легенде непробиваемая драконья броня не защищала подбрюшья! – тоже залившись смехом, воскликнул он. – Точно! Да, так и есть!

– Тогда идемте, – сказала Наша. – Скорее к кораблю! Дел у нас целая куча.

До корабля они добрались только к утру следующего дня. Ночью капитан умер, и команда, согласно обычаю, предала его тело огню. Все скорбно, торжественно стояли вокруг костра, пока не погас последний уголек, а как только вернулись к работе, у корабля появились разведчики – девушка и двое мужчин, усталые, грязные, но вне себя от восторга.

Вскоре от корабля двинулась в путь вереница людей, и не с пустыми руками. Строем, один за другим, шли они по серому шлаку, по вековечным просторам расплавленного, спекшегося металла. Достигнув орудия, они с ходу бросились в бой, заработали ломами, молотками – всем твердым и увесистым, что только нашлось на борту.

Телескопические прицелы разбили вдребезги. Кабели электропроводки повыдергивали, разорвали в клочки. Шестерни точных механизмов искорежили, смяли.

Напоследок из камер извлекли главное: снаряды с ядерными боеголовками, отнесли их подальше и вынули из гнезд жала взрывателей.

Итак, пушка была безнадежно сломана. Исполинскому орудию настал конец. Спустившись в подземелье, люди как следует осмотрели сокровища. Со смертью их стража в стальной броне все опасности миновали. Люди долго изучали картины, фильмы, ящики книг и усыпанные самоцветами короны, чаши и статуи.

Наконец, когда край солнца коснулся пелены серых туманов, окутавших планету, они вновь поднялись наверх, с минуту постояли вокруг разбитого орудия, вглядываясь в его неподвижный силуэт, и двинулись назад, к кораблю. Работа их ожидала немалая. Корабль сильно пострадал, многое безвозвратно вышло из строя. Сейчас самым важным было как можно скорее починить его, привести в состояние, пригодное для полета.

Взявшись за дело все сообща, с ремонтом закончили быстро: каких-то пять дней, и корабль вновь был готов к выходу в космос.

Стоя у иллюминатора рубки управления, Наша не сводила глаз с планеты за бортом. Наконец, скрестив на груди руки, она присела на край стола.

– О чем думаешь? – спросил Дорл.

– Я? Ни о чем особенном.

– Да ну? Правда?

– Хорошо. Я думала: ведь было же время, когда эта планета выглядела совсем иначе, когда на ней цвела жизнь…

– Разумеется, было. К несчастью, ни один корабль из нашей системы не углублялся в пространство так далеко… С другой стороны, и признаков наличия здесь разумной жизни не наблюдалось до тех самых пор, как мы увидели в небесах вспышку взрыва.

– А после все было потеряно.

– Ну, не совсем. В конце концов, их наследие – их музыка, книги, картины – все это продолжит жить. Мы увезем их к себе, изучим, и их сокровища изменят нас. После знакомства с ними, особенно со скульптурой, прежними нам не остаться. Помнишь ту статую, изваяние огромного крылатого существа без головы и без рук? То и другое, наверное, отломилось, однако крылья… Очевидно, статуя очень древняя. Думаю, одна она способна многое в нас изменить.

– А возвращаясь назад, нам не придется опасаться поджидающей нас пушки, – заметила Наша. – В следующий раз она нас уже не собьет. Спокойно приземлимся, соберем, как ты выражаешься, сокровища… А возглавишь нас, – добавила она, с улыбкой подняв взгляд на Дорла, – ты, полноправный наш капитан.

– Капитан? – широко улыбнулся и Дорл. – Значит, ты приняла решение?

Наша пожала плечами.

– Фомар слишком часто спорит со мной… Да и во всем остальном ты мне, пожалуй, нравишься больше.

– Ну что ж, тогда летим, – сказал Дорл. – Летим домой скорее.

Взревев двигателями, корабль промчался над руинами города, описал исполинскую дугу в вышине и скрылся за горизонтом, во тьме межзвездных пространств.

Уловив рев двигателей корабля, внизу, в самом сердце погибшего города, дрогнул, пришел в движение одинокий надломленный стерженек детектора. Поворотный лафет титанического орудия завибрировал, натужно задергался в безуспешных попытках развернуть ствол в сторону цели. Вскоре в недрах его механизмов предупреждающе замерцал алый огонек аварийной лампочки.

В тот же миг далеко-далеко, в добрых ста милях от мертвого города, глубоко под землей замигала еще одна аварийная лампочка. Щелкнув, сработали реле автоматики, зажужжали шестерни, застонали приводные ремни, и наверху сдвинулся в сторону, открывая путь выдвижной аппарели, прямоугольник оплавленного металла.

Еще секунда, и на поверхность стремительно выкатилась небольшая самодвижущаяся тележка.

Стоило тележке развернуться в сторону города, следом за ней из-под земли выехала вторая, груженная бухтами кабеля. За второй последовала третья, с грузом трубчатых телескопических прицелов. За ними вереницей потянулись наружу еще тележки – с реле, с механизмами управления огнем, с инструментами и запчастями, с болтами и гайками, с осями и шайбами. Последняя везла снаряды с ядерными боеголовками.

Все эти тележки выстроились в колонну за первой, головной, и головная тележка, снявшись с места, мерно покачиваясь с боку на бок, покатилась вперед, по выжженной земле, а остальные помчались следом – к руинам огромного города.

К вышедшему из строя орудию.

Череп^[12]

– И что же это за возможность? – спросил Конгер. – Продолжайте. Слушаю вас с интересом.

В комнате сделалось тихо. Все взгляды скрестились на Конгере, все еще облаченном в грязно-коричневую тюремную робу. Наконец Председатель неторопливо подался вперед.

– Прежде чем вас упекли за решетку, ваше ремесло приносило весьма неплохой доход: естественно, все нелегальное очень и очень прибыльно. Теперь у вас нет ничего, кроме перспективы провести в камере еще шесть лет.

Конгер смерил Председателя недобрым взглядом.

– Сложившаяся ситуация – ситуация, крайне важная для Совета, – требует обращения к вашим экстраординарным способностям. Вдобавок эта ситуация может оказаться для вас небезынтересной. Вы ведь охотник, не так ли? Сколько раз доводилось вам отыскивать след, укрываться в кустах, ждать дичь в засаде всю ночь напролет? Должно быть, охота: погоня, тайная слежка – доставляет вам изрядное удовольствие, и…

Конгер, поджав губы, вздохнул.

– Ладно, – сказал он. – Это все пропустите. Давайте к делу. Кого вам нужно прикончить?

Председатель заулыбался.

– Все в свое время, все в свое время, – негромко сказал он.

Машина плавно сбавила ход и остановилась. Была ночь; на улице за окном не горело ни единого огонька. Конгер бросил взгляд за стекло.

– Где это мы? Что здесь?

В плечо его глубоко впились пальцы конвойного.

– На выход. Вперед. Вон в ту дверь.

Выпущенный из кабины, Конгер спрыгнул на мокрый асфальт тротуара. Конвойный поспешил за ним, а следом из машины выбрался и Председатель. Полной грудью вдохнув ночную прохладу, Конгер окинул взглядом мутный силуэт здания, возвышающегося перед ним.

– Знакомое место. Вроде бы видел его когда-то.

Сощурившись, он пригляделся, привык к темноте и вдруг напрягся.

– Да это же…

– Именно. Первая Церковь, – подтвердил Председатель, направившись к лестнице. – Нас ждут.

– Ждут? Здесь?

– Да, – заверил Конгера Председатель, поднимаясь наверх. – Как вам известно, в их Церкви нам вход воспрещен, а уж с оружием – тем более!

С этими словами он остановился. Впереди, по обе стороны от дверей, темнели силуэты двух вооруженных солдат.

– Все в порядке? – осведомился Председатель, подняв на них взгляд.

Оба кивнули. Двери Церкви были распахнуты настежь, и Конгер смог разглядеть внутри еще солдат, стоящих на карауле, совсем молодых, с любопытством разглядывающих иконы и образа святых.

– Понятно, – проговорил он.

– Увы, без этого было не обойтись, – вздохнул Председатель. – Сами знаете, в прошлом наши отношения с Первой Церковью складывались на редкость неудачно.

– Думаю, сегодняшнее положения не улучшит.

– Однако дело того вполне стоит, вскоре сами увидите.

Миновав холл, оба прошли в главный зал – с алтарем и местами для коленопреклонения. Едва взглянув на алтарь, Председатель прошел мимо, толкнул неприметную боковую дверь и поманил Конгера за собой.

– Входите. Нужно спешить: скоро сюда толпами сбегутся верующие.

Переступив порог, Конгер удивленно заморгал. За дверью оказалась небольшая комната с низеньким потолком, обшитая потемневшим от времени дубом. Навстречу пахнуло пеплом и дымом благовонных курений.

– Что это? – спросил Конгер, потянув носом воздух. – Откуда запах?

– Вон из тех чаш на стене. Что за запах, не знаю.

Охваченный нетерпением, Председатель пересек комнату.

– Согласно нашим сведениям, спрятан он здесь, вот за этой…

Конгер огляделся вокруг. Книги, бумаги, иконы, священные символы… По его телу пробежала волна странной, едва ощутимой дрожи.

– Работа связана с кем-то, принадлежащим к Церкви? Если да, то…

Председатель, обернувшись к Конгеру, воззрился на него в изумлении.

– Уж не веруете ли вы в Основателя? Возможно ли, чтоб охотник, наемный убийца…

– Нет. Конечно же, нет. Все эти их выдумки насчет смирения перед лицом смерти, ненасилия и…

– Тогда что вас смущает?

Конгер пожал плечами.

– Я просто знаю: с такими, как эта публика, лучше не связываться. Себе дороже. Во-первых, способности у них необычные. Во-вторых, добром с ними не договориться.

Председатель окинул Конгера задумчивым взглядом.

– Вы заблуждаетесь. Речь вовсе не о ком-либо, принадлежащем к Церкви. Как выяснилось, убийства ее адептов только способствуют пополнению их рядов.

– Тогда зачем мы здесь? Идемте отсюда.

– Нет. Пришли мы за вещью чрезвычайной важности. За вещью, необходимой вам для опознания нужного человека. Без нее вы его не найдете. А нам, – по губам Председателя скользнула тень улыбки, – отнюдь не хотелось бы, чтоб вы убили кого-нибудь не того. Дело слишком серьезное.

Конгер расправил плечи.

– Послушайте, Председатель. Ошибок я не допускаю, и…

– Возможно, но ситуация весьма необычна, – оборвал его тот. – Видите ли, нужная нам особа, особа, которую вам надлежит отыскать, известна здесь только по кое-каким предметам. Они и есть единственный след, ведущий к ней, единственное средство ее опознания. Без них…

– Что это за предметы? – спросил Конгер, шагнув к Председателю.

Председатель отступил вбок.

– Смотрите, – ответил он, сдвинув в сторону стенную панель. – Все здесь.

За панелью открылся темный проем квадратной формы. Присев на корточки, Конгер заглянул внутрь и тут же нахмурился.

– Череп?! Скелет?!

– Нужный вам человек мертв. Мертв вот уже двести лет, – пояснил Председатель. – А это – все, что от него осталось. Все, что может помочь его разыскать.

Долгое время Конгер молчал, глядя на кости, едва различимые в темноте потайной ниши. Каким образом можно убить того, кто уже два столетия мертв? Как его выследить, как с ним покончить?

Прирожденный охотник, Конгер жил, как и где пожелает, а на жизнь зарабатывал торговлей мехами: пушниной, добытой на Периферии и привезенной на Землю в трюмах собственного быстроходного корабля, в обход земных таможенных постов.

Где только он ни охотился, где только ни выслеживал дичь! Истоптал и великие лунные горы, и опустевшие марсианские города, исследовал…

– Солдат, – скомандовал Председатель, – возьми эти предметы и отнеси в машину, да смотри, не потеряй ни косточки!

Присев на корточки перед небольшой нишей, величиной с чуланчик, солдат опасливо потянулся к скелету.

– Надеюсь, – негромко продолжал Председатель, обращаясь к одному только Конгеру, – сейчас вы продемонстрируете лояльность. Лояльность нам. Путь к оправданию открыт перед любым гражданином, проявившим готовность преданно послужить обществу. Вот и вам выпал шанс, и, по-моему, весьма неплохой. Лучшего, я полагаю, уже не представится… и, разумеется, ваши старания будут должным образом вознаграждены.

Оба: исхудавший, неухоженный Конгер, Председатель в мундире без единого пятнышка – взглянули друг другу в глаза.

– Что ж, я вас понял, – сказал Конгер. – То есть насчет шанса все ясно. Непонятно другое: каким образом человека, умершего две сотни лет назад, можно…

– Это я объясню позже, – ответил Председатель. – Сейчас нам нужно спешить.

Солдат, бережно прижимая к груди завернутые в брезент кости, вышел из комнаты. Следом за ним к двери направился и Председатель.

– Идемте. Они уже знают, что мы проникли сюда, и могут явиться в любую минуту.

Быстрым шагом оба спустились по мокрым ступеням к ждущей внизу машине. Секундой позже водитель поднял ее в воздух, выше крыш окрестных домов.

Председатель устало откинулся на спинку кресла.

– У Первой Церкви весьма интересное прошлое, – заговорил он. – Полагаю, с ее историей вы знакомы, однако позволю себе напомнить о ряде важных для нашего дела моментов.

Начало Движению было положено в двадцатом столетии, во время одной из регулярных войн. Питаемое всеобщим ощущением отсутствия перспектив, осознанием того, что всякая война лишь порождает новую, более масштабную, и этому не видно конца, Движение быстро набрало силу. Решение проблемы его сторонники предлагали простое: без военных приготовлений – без оружия – не может быть войн. Без фабрик, заводов, станков и научной технократии не может быть оружия.

Движение утверждало, что, готовясь к войне, предотвратить ее невозможно. Утверждало, что человек проигрывает технике и науке, ускользающим из его рук, подталкивающим людей к новым и новым, все более страшным войнам. «Долой это общество! – кричали они. – Долой науку и фабрики! Еще пара войн, и от мира не останется камня на камне!»

Ну, а Основателем Церкви стал какой-то загадочный тип, уроженец крохотного городка на Среднем Западе Америки. Даже имя его до сих пор неизвестно. Знаем мы о нем только вот что: в один прекрасный день он появился на публике с проповедью ненасилия, непротивления – отказа от войн, от уплаты налогов на вооружения и от любых научных исследований, за исключением изысканий в области медицины. Живи тихо, мирно, возделывай огород, держись подальше от всякой политики, в чужие дела нос не суй. Стань неприметным, спрячься от всех, богатств не копи. Что имеешь – раздай, большой город покинь… По крайней мере, именно в это вылилось все, что он внушал людям.

Машина, круто спикировав вниз, приземлилась на крышу.

– Одним словом, вот такое учение – или его зачатки; сколько к ним добавила паства, теперь уже не понять – Основатель и проповедовал. Конечно же, местные власти его немедленно взяли за воротник, и, очевидно, поняли, что проповедует он всерьез: на свободу Основатель так и не вышел. Вскоре его предали смерти, а тело тайно захоронили. Казалось, с его культом покончено.

Сделав паузу, Председатель улыбнулся.

– К несчастью, – продолжал он, – некоторые из его учеников объявили, будто встречались с ним уже после дня смерти. Разумеется, в народе заговорили: он победил смерть, он не человек – бог! Со временем слухи разнеслись по стране, по миру, и вот вам, пожалуйста, Первая Церковь, сующая палки в колеса любому социальному прогрессу, разрушающая общество, сеющая семена анархии…

– А войны? – напомнил Конгер. – С войнами как?

– С войнами? Да, войны с тех пор прекратились. И нельзя не признать: прекращение войн есть прямое следствие отказа от насилия во всеобщем масштабе. Но что такое война, если взглянуть на нее непредвзято? Что в ней такого ужасного? Войны имели невероятную селективную ценность, способствовали улучшению человечества в полном соответствии с учением Дарвина, Менделя и им подобных. Ну, а в отсутствие войн никчемные невежественные массы, не наделенные остротой ума, ничему не обученные, вольны расти, размножаться безо всяких к тому препон. Войны же, наряду с бурями, землетрясениями и засухами, уменьшали их численность: с их помощью природа избавлялась от слабых и непригодных.

Теперь, с прекращением войн, нижайшие слои человечества разрослись вне всяких разумных пределов. Настолько, что представляют собой серьезную опасность для просвещенного меньшинства – для овладевших научными знаниями, прошедших разностороннее обучение, для тех, кому по силам возглавить массы и повести их за собой. Их взгляды на науку и научное сообщество не имеют ничего общего с разумом, а это Движение помогает им, накаляет страсти. Между тем только полная, неограниченная власть ученых…