Зеленый мозг. Долина Сантарога. Термитник Хеллстрома

Прямо перед выходом из порогов, будто глянцевый панцирь черепахи, темнела стремнина. Жуан почувствовал, как аэрокар втягивает в обрывающийся вниз поток с обманчивой мягкостью.

Нет, машина больше не выдержит, подумал он.

Аэрокар устремился носом вниз, все быстрее и быстрее. И одновременно снизу навстречу ему двинулась стена бурлящей коричнево-зеленой воды. Аэрокар врезался в стену и прошил ее.

Темно-зеленая масса воды хлынула в кабину. Раздался металлический скрежет. Жуан почувствовал, как корма ударилась о камни, а аэрокар, срикошетив о них, вынырнул на поверхность. Одной рукой Жуан цеплялся за спинку кресла, а другой рукой удерживал Рин. Чен-Лу все это время оставался на своем месте, но теперь сбоку от него, в боку аэрокара, зияла дыра, в которую рвалась вода. Еще удар, и корма аэрокара оторвалась, а сам он вылетел на очередной кипящий бурун.

В глаза Жуану ударили лучи солнца. Ослепленный их сиянием, он отвернулся, увидел дыру в том месте, где стояли двигатели, и посмотрел туда, откуда они только что вырвались. Рев порогов оглушил его. Там, позади аэрокара, ходили исполинские пенные валы. И Жуан подумал: Неужели мы прорвались?

Вода поднималась ему до колен. Он посмотрел вперед – не ждут ли их новые пороги. Но перед аэрокаром располагался широкий плес, который напоминал об оставшихся за спиной порогах лишь поднимающимися из глубины пузырями да сплетающимися струями вырвавшейся из теснины воды.

Аэрокар накренился. Ухватившись за край кабины, Жуан посмотрел на единственное оставшееся крыло, уже касавшееся поверхности воды.

Раздался голос Рин, он поразил Жуана своим тоном – спокойным и даже ленивым.

– Может, нам лучше выйти? – спросила она. – А то утонем.

Он попытался сбросить с себя ощущение полной отрешенности от всего, что происходит, и посмотрел на Рин, которая устроилась в своем кресле. Чен-Лу, откашливая воду, находился позади нее.

А потом с металлическим бульканьем под воду ушло правое крыло.

Жуан воодушевился – они живы! Но аэрокар умер…

– Похоже, мы задали им жару, – произнес Чен-Лу, – но, по-моему, это все, на что мы способны.

– Все? – воскликнул Жуан. Ярость вскипала в нем. Он ухватился за подаренный Виеро пистолет, который по-прежнему лежал в кармане. И сразу удивился этому почти рефлекторному действию. Пустое дело! Разве можно убить этих тварей из обычной пушки?

– Жуан! – позвала Рин.

– Что?

Он встал, ухватился за край кабины и, балансируя, принялся анализировать ситуацию. Капли сырого тумана, исторгаемого порогами, окутывали его.

– Эта штука будет недолго находиться на плаву, – сказал Чен-Лу.

Глядя на оставшиеся за спиной пороги, китаец никак не мог смириться с тем, что произошло.

– Я сумела бы доплыть вон до того места, – произнесла Рин. – А вы?

Чен-Лу повернулся и увидел в сотне метров ниже по течению свободный от деревьев мыс, который тоненьким щупальцем выдавался вперед, к середине плеса. На нем рос тростник, а позади, в отдалении, возвышались деревья. Длинные борозды в грязи на берегу, ниже тростника, свидетельствовали о том, что здесь входили в воду аллигаторы.

– Там аллигаторы, – предупредил Жуан. – Лучше оставаться здесь, пока есть возможность.

Рин почувствовала, как ужас сжимает ее горло, и прошептала:

– А он долго продержится?

– Если будем сидеть спокойно, то продержится, – ответил Жуан. – Вероятно, под нами кое-где остался воздух, может, в крыле или в левом поплавке.

Рин посмотрела на поверхность воды.

– Но я никого не вижу, – сказала она.

– Появятся. – произнес Чен-Лу и удивился своему бесстрастному тону.

Жуан принялся изучать полуостров.

Аэрокар отплыл чуть в сторону, после чего, подхваченный обратным течением, вновь направился к полосе тростника. И вот уже лишь несколько метров отделяют его полузатонувшее крыло от болотистого берега.

– Где эти чертовы аллигаторы? – воскликнул Жуан.

– Ближе нам не подойти, – заметил Чен-Лу.

Жуан кивнул и велел:

– Рин! Пойдешь первой. Оставайся на крыле до последнего. Мы – за тобой.

Он сунул руку в карман и, обхватив ладонью рукоятку пистолета, свободной рукой помог Рин перебраться на крыло. Она соскользнула на плоскость крыла, и оно стало тонуть, пока не коснулось илистого дна.

Следом за Рин на крыло спустился Чен-Лу.

– Вперед! – сказал он, и они с Рин двинулись через ил и грязь к берегу.

Жуан ощутил запах ракетного топлива и увидел, как по воде расходятся от него масляные круги. Перед ним поднимался поросший тростником берег, на котором отпечатались следы Рин и Чен-Лу. Подхватив лежавший на ящике для инструментов эжектор, он ступил в воду и, поднявшись на полуостров, внимательным взглядом окинул джунгли.

– Может, удастся с ними договориться? – спросил Чен-Лу. – Если это существа разумные, наверное, сумеют внять доводам разума.

Жуан поднял эжектор.

– Полагаю, у нас есть лишь один довод, – отозвался Жуан.

Оружие было заряжено. Удостоверившись в этом, Жуан повернулся, чтобы посмотреть на останки аэрокара. Тот уже почти полностью ушел под воду; крыло его опиралось на донный ил, а коричнево-бурая вода кружилась вокруг и вливалась через рваные дыры в бортах.

– Вы думаете, нужно взять еще оружия? – спросил Чен-Лу. – Но для чего? Отсюда мы все равно никуда не уйдем.

Конечно, он прав, подумал Жуан. Он заметил, что, услышав слова китайца, Рин задрожала. Приобняв ее свободной рукой, Жуан не отпускал Рин, пока она не успокоилась.

– Какая милая домашняя сценка, – усмехнулся Чен-Лу.

А сам подумал: Эта парочка – единственная разменная монета, которой я располагаю. Может, наши друзья согласятся на сделку – освободят меня за то, что эти двое не станут с ними сражаться.

Объятия Жуана, его молчание поразили Рин больше, чем что-либо из того, что она помнила. Какая, в общем-то, мелочь! Братские объятия. Все мы, в конечном счете, братья и сестры.

Чен-Лу закашлялся.

– Джонни, – сказал он, – дайте мне эжектор, я прикрою вас, пока вы принесете из аэрокара остальное оружие.

– Вы только что говорили об обратном, – отозвался Жуан. – Что поменялось?

Рин освободилась из объятий Жуана, испугавшись того, что увидела в глазах Чен-Лу.

– Дайте мне эжектор, – повторил китаец бесстрастным ровным тоном.

Жуан посмотрел в лицо Чен-Лу и увидел в его глазах ярость. Господи, что с ним произошло? Жуан не мог оторваться от этого взгляда, от этих миндалевидных глаз, в которых застыли ненависть и злоба.

Внезапно Чен-Лу выбросил вперед ногу и ударил Жуана в левую руку, в которой тот держал эжектор. Оружие выскользнуло из ладони Жуана и взлетело над его головой. Рука онемела, но он машинально отпрянул и встал в стойку, предписываемую боевой системой капоэйра, бразильской формой дзюдо. Почти ослепленный болью, Жуан, тем не менее, отбил второй удар и отпрыгнул влево.

– Рин! Эжектор! – крикнул Чен-Лу и двинулся к Жуану.

На мгновение выдержка изменила Рин. Она дернулась и посмотрела туда, куда улетело оружие. Эжектор торчал из тростника жерлом вверх, ложе его увязло в грязи. Оружие? Да, конечно, сказала Рин сама себе. На таком расстоянии эта штука легко остановит любого.

Она вытащила эжектор из грязи и, перехватив, направила на бойцов, стоявших друг против друга в боевых позах, словно они были участниками какого-то дикого танца.

Чен-Лу увидел оружие в руках Рин, отскочил назад и удовлетворенно кивнул. Жуан выпрямился, держась за поврежденную руку.

– Отлично, Рин! – прохрипел китаец. – Стреляйте.

Ужас овладел ею, и она заметила, как жерло эжектора поворачивается в сторону Жуана.

Жуан сунул руку в карман, но замер. Душу его заполнили пустота и горькое отчаяние. Если она хочет убить меня, что ж, пусть так и будет, подумал он.

Но Рин, скрипнув зубами, перевела оружие на китайца.

– Рин! – угрожающе воскликнул тот и двинулся на нее.

Получи, старый мерзавец, решила она и нажала на спусковой крючок.

Мощный столб яда и бутилового коагулята вырвался из жерла и ударил в Чен-Лу. Тот попытался сопротивляться, однако удар пришелся ему в лицо, и китаец упал. Несколько мгновений он катался, извиваясь, по земле, но коагулянт начал застывать, и Чен-Лу, дернувшись несколько раз, затих.

Рин стояла над ним, не снимая пальца со спуска. И только когда заряд закончился, она отбросила эжектор. Китаец дернулся в последний раз и замер в неподвижности. Это был уже не человек, а некая липкая оранжево-черная масса в зарослях тростника.

Рин задыхалась. Она старалась восстановить дыхание, но не сумела. Жуан подошел к ней. Его левая рука безвольно повисла вдоль тела.

– Рука, – произнесла Рин.

– Сломана, – ответил он и, обернувшись, сказал: – Посмотри на деревья.

Она заметила в тени деревьев какое-то движение. Порыв ветра всколыхнул листву, и Рин увидела выходящего из джунглей индейца. Ощущение было такое, будто он появился из ниоткуда по мановению волшебной палочки. Черные фасеточные глаза сияли под прямой челкой. Красные полосы татуировки пересекали лицо. Алые перья попугая ара торчали из-под шнурка, которым была перевязана левая рука. На чреслах была набедренная повязка, а с пояса свисала сумка из кожи обезьяны.

Ужас охватил Рин при виде этого исключительной точности симулякра. Она вспомнила летучих муравьев из дней своего детства и трепещущую мириадами крыльев тучу, накрывшую лагерь МЭО.

Рин повернулась к Жуану и умоляюще произнесла:

– Жуан, пожалуйста, застрели меня. Не дай им взять меня живой!

Он хотел, подхватив Рин, бежать, но тело не слушалось.

– Если ты любишь меня, – просила она, – сделай так, как я говорю!

Жуан был не в силах сопротивляться ее мольбе. Рука с пистолетом поднялась будто сама собой.

– Я люблю тебя, Жуан, – прошептала Рин и закрыла глаза.

Слезы заливали его лицо. Словно сквозь пелену тумана Жуан смотрел на Рин. Я должен, сказал он. Помоги мне, Господи! Я должен. И нажал на спуск.

Грохот выстрела потряс окрестности. Пистолет дернулся в руке Жуана мощной отдачей. Выстрел отбросил Рин, будто чья-то гигантская рука ударила ее в грудь. Ее развернуло и бросило лицом вниз в тростник.

Жуан отвернулся и посмотрел на пистолет, зажатый в ладони. И сразу движение в деревьях привлекло его внимание. Стряхнув слезы с ресниц, он принялся рассматривать фигуры, выходящие на прогалину. Там были индейцы, как две капли воды похожие на тех, что похитили его с отцом, были и просто лесные индейцы… А вот показался Том из его собственной команды бандейрантов. Еще один человек в черном костюме, с серебристыми волосами. Даже мой отец здесь, подумал Жуан. Они скопировали и его тоже.

Жуан поднял пистолет и направил его ствол себе в сердце. Он не чувствовал ярости – только печаль.

Жуан нажал на спуск.

И кромешная темнота поглотила его.

X

Он видел сон, и во сне его несли; кто-то плакал и кричал, протестовал, возмущался и не хотел соглашаться.

Жуан проснулся от желто-оранжевого света. Фигура, которая никак не могла быть его отцом, склонилась над ним и, протянув к нему руку, сказала:

– Если не веришь, посмотри и потрогай.

Нет, это не мой отец, подумал Жуан. Я умер… и он тоже умер.

Неожиданно реальность предстала перед ним во всей своей невероятной полноте. Как я здесь оказался? Жуан восстановил события недавнего прошлого. Увидел себя, вспомнил, как стрелял в Рин из пистолета, который получил от Виеро, как направил ствол оружия себе в грудь.

Что-то пошевелилось за спиной фигуры, которая ну никак не могла быть его отцом. Жуан взглянул туда и увидел гигантское лицо размером, по меньшей мере, в два метра. Зловещее лицо, освещенное странным светом, с огромными сверкающими глазами, в центре которых находились двойные зрачки – один в другом. Лицо повернулось, и Жуан понял, что оно не более двух сантиметров в ширину.

И вновь лицо обернулось к Жуану. Странные глаза посмотрели туда, где должны были быть ноги Жуана. Тот заставил себя приподняться и взглянуть вниз, после чего, дрожа, вновь уронил голову. Там, где должны были быть его ноги, пенился некий зеленый кокон. Жуан поднял левую руку, сломанную, но она не болела, хотя кожа напоминала цвет кокона, в котором были укрыты его ноги.

– Потрогай мою руку, – раздался голос старика, стоявшего возле постели. – Я тебе приказываю.

– Он не вполне проснулся.

Последние слова были произнесены глубоким гулким голосом, который исходил откуда-то из пространства, находившегося снизу от гигантского лица.

Жуан спросил себя: Это ночной кошмар? Или я уже в аду?

И резко выбросив вперед ладонь, ухватился за протянутую руку.

Рука оказалась теплой… человеческой.

Слезы заполнили глаза Жуана. Он покачал головой, чтобы смахнуть влагу с ресниц, и вспомнил, как когда-то делал то же самое… Брал его за руку…

Воспоминания – это хорошо, но сейчас были и более насущные дела. Рука была настоящей – как и его слезы.

– Как такое может быть? – прошептал он.

– Жуан, сын мой, – произнес отец.

Жуан вглядывался в такое знакомое лицо, знакомое до последней черточки. Да, это был его отец.

– А как же твое сердце? – спросил он.

– Мой насос, – уточнил старик. – Посмотри!

Префект повернулся спиной, где из его пиджака был вырезан большой кусок. Края пиджака удерживались некой клейкой субстанцией. Между краями пульсировала маслянистая желтая поверхность. Жуан увидел тонкие линии, разделяющие чешуйки, заметил мозаику идентичных форм.

Значит, это тоже копия, один из их фокусов.

Старик вновь повернулся, и Жуан увидел в глазах отца юношеское ликующее выражение. И глаза эти не были фасеточными.

– Старый насос умер, и они дали мне новый, – пояснил отец. – Он толкает по телу мою кровь и сам живет за ее счет. Теперь у меня есть еще несколько лет, которые я проведу с пользой. Как ты думаешь, что скажут на это наши эскулапы?

– Да, это действительно ты, – выдохнул Жуан.

– Я, за исключением нового насоса, – отозвался старик и, покачав головой, добавил: – Но каких же глупостей наделал ты! Во что превратил себя и эту бедную женщину!

– Рин, – прошептал Жуан.

– Ты разнес сердце и ей, и себе. И часть легких, – продолжил отец. – А еще свалился в самую середину лужи яда, которым залил половину берега. Пришлось заменять вам не только сердца, но и всю кровеносную систему.

Жуан поднял руки и посмотрел на свою зеленую кожу. Он был настолько ошеломлен, что не понимал, бодрствует он или спит.

– Они сведущи в медицине настолько, насколько нам и не снилось, – усмехнулся отец. – Это – высший класс! Меня можно было так завести только в детстве… Сын! Что с тобой?

Жуан удивленно смотрел на отца:

– Получается, что мы уже не люди? Не люди?

– Успокойся!

– Но они же… Они же нас контролируют!

Жуан перевел взгляд на гигантское лицо за спиной отца.

– Они управляют нами! – Он задыхался. – Мы будем их рабами.

– Какая глупость! – прогудел голос.

– Он всегда был склонен к мелодраматическим представлениям, – сказал старший Мартино. – Вы бы только посмотрели на то, что он там учинил возле реки! Конечно, вы тоже виноваты. Если бы вы только послушали меня, поверили мне!

– Теперь можем и поверить, – пророкотал голос. – У нас есть заложник.

– У вас был заложник с того момента, как вы поставили мне новый насос, – произнес старик.

– Я не понял, во что вы оценили этот индивидуальный блок, – сказал мозг. – В конце концов, мы используем их прежде всего для того, чтобы поддерживать существование всего нашего рода.

– Но вы же не заберете его у королевы, верно? А как насчет вас? Вы готовы пожертвовать собой?

– Об этом нельзя даже думать, – заявил мозг.

Жуан медленно повернул голову и посмотрел туда, откуда звучал голос. Он увидел белую массу, более четырех метров в поперечнике, из которой выпирал пульсирующий желтый мешок. По этой массе ползали бескрылые насекомые, забиравшиеся в ее длинные борозды и в пространство между ней и каменным полом пещеры. Лицо поднималось над этой массой, поддерживаемое дюжиной круглых опор. Их чешуйчатая поверхность выдавала материал, из какого они были сделаны. Истинный смысл происходящего начал доходить до Жуана, несмотря на шок, который он испытал.

– А где Рин? – прошептал он.

– Ваш партнер в безопасности. Пришлось ее немного изменить, но с ней все в порядке.

Жуан, не отрываясь, смотрел на белую массу, лежавшую на полу пещеры. Он понимал, что голос доносится из желтого пульсирующего мешка.

– Мы хотим привлечь ваше внимание к тому, как мы отвечаем на угрозу со стороны вас и вашего рода, – проговорил мозг. – Это наш мозг. Он уязвим, но так же силен, как и ваш.

Жуан вздрогнул от отвращения.

– А теперь скажите мне, – продолжил мозг. – Как вы определяете понятие «раб»?

– Я – раб, – прошептал Жуан. – Я привязан к вам. Я обязан вам подчиниться или вы меня убьете.

– Но вы сами пытались убить себя, – заметил мозг.

Жуану пришла в голову одна идея.

– Раб тот, кто производит некое благо для другого, – сказал мозг. – Во всей вселенной есть лишь одно истинное благо, и его мы дали вам, а также вашему отцу и партнеру. И вашим друзьям. Благо это – время жизни. Время. Означает ли это, что мы, произведшие это благо для вас, являемся вашими рабами?

Жуан перевел взгляд с голосового мешка на гигантские глаза, и ему показалось, будто он увидел в них насмешку.

– Мы спасли и продлили жизни тех, кто, как вы говорите, «вам дорог», – вещал голос. – И что, именно поэтому мы должны считать себя вашими рабами?

– Что вы возьмете взамен? – спросил Жуан.

– Ага! – прогремел голос. – Quid pro quo! Бизнес, как вы это называете! Чего я не понимаю, так это слово. Скоро ваш отец нас покинет, чтобы говорить с людьми в вашем правительстве. Он будет нашим посланником. Посвятит нам свое время, то есть будет нашим рабом. Мы связаны узами взаимного рабства, их невозможно разорвать. И, как бы вы ни старались, у вас это не получится.

– Все будет просто, если ты постигнешь принцип взаимозависимости, – сказал отец Жуана.

– Постигнешь что?

– Некоторые из тех, кто принадлежал к нашему роду, жили в теплицах, – пророкотал голос. – И их клетки помнят этот опыт. Вы же знаете, что такое теплица, верно?

Лицо повернулось по направлению к выходу из пещеры, где занимающееся утро тронуло иссиня-черное небо серыми тонами.

– То, что находится за пределами пещеры, это, по сути, одна большая теплица, – сказал мозг и, посмотрев на Жуана, вновь сверкнул глазами. – Чтобы жизнь в теплице сохранилась, нужно поддерживать в ней сложный баланс разных форм жизни – немного этого химиката, немного того, еще третьего, когда возникает необходимость. То, что сегодня воспринимается как яд, завтра может стать вкуснейшей едой.

– Какое это имеет отношение к вопросу о рабстве? – раздраженно спросил Жуан.

– Жизнь развивается в теплице под названием Земля уже многие миллионы лет, – произнес мозг. – Порой она возникает в ядовитых отходах иной формы жизни, и оказывается, что яд – вещь нужная и полезная. Без веществ, производимых червями-проволочниками, трава в саванне со временем исчезнет.

Жуан лежал, уставившись на потолок пещеры, и мысли тасовались в его голове, как карты в колоде.

– Это как умирающая земля в Китае? – уточнил он.

– Да, – ответил мозг. – Без веществ, производимых насекомыми и другими формами живых существ, ваш род просто исчезнет с лица Земли. Иногда для поддержания существования виду необходима лишь капля той или иной субстанции, как в случае с особой медью, которую производят паукообразные. Субстанция должна пройти через несколько промежуточных этапов, с каждым разом слегка изменяясь, пока не будет использована самым последним звеном цепочки. Разорвите эту цепочку, и все умрут. Чем больше существует различных форм, тем больше жизни может поддерживать теплица. Успешная теплица должна содержать в себе много видов – чем их больше, тем здоровее и крепче каждый из них.

– Чен-Лу, – произнес Жуан. – Он мог бы помочь. Пойти с моим отцом и помочь… Вы спасли Чен-Лу?

– Этот китаец? Он жив, хотя вы его изуродовали. Правда, благодаря вовремя принятым мерам основные отделы его мозга выжили.

Жуан посмотрел на вспученную, покрытую бороздами массу, лежавшую на полу, и отвернулся.

– Они предоставили мне необходимые доказательства, – сказал старший Мартино. – Никто не сможет их опровергнуть. Все сомнения будут развеяны. Мы больше не будем убивать и модифицировать насекомых.

– И позволим им взять над нами верх, – прошептал Жуан.

– А мы говорим, что это вы должны перестать убивать самих себя, – раздался голос, – как это делает народ Чен-Лу… Вы можете положить этому конец. Пока не поздно. Что до жителей Китая, то они весьма трудолюбивы и упорны. И мы сумеем им помочь.

– Но тогда вы станете нашими хозяевами, – заметил Жуан.

И подумал: Рин… Рин! Где ты?

– Мы просто установим новый баланс, – объяснил мозг. – Это будет интересный опыт… Но у нас еще будет время обсудить это в деталях. Пока же вы совершенно свободны. Можете идти, куда хотите. Только не приближайтесь ко мне – мои слуги этого не позволят. Теперь вы можете встретиться со своей подругой. Она ждет вас у входа в пещеру. Утро будет солнечным. Пусть солнце согреет вашу кожу и насытит энергией хлорофилл в крови. А когда вернетесь, скажете мне, считаете ли вы солнце своим рабом.