У каждого свое зло

– Про славянский шкаф не спросит? – хихикнул старик. – От Петра Николаевича Шишкина. Хорошо… – сказал Меркулову, когда за Денисом захлопнулась дверь: – Ишь какой у тебя Штирлиц. Симпатичный!

– Да-да, конечно, – машинально кивнул Меркулов, уже думавший о чем-то своем, генеральском. – Эх, дядя Антон, дорогой, увы, единственное, чем я могу пока помочь, – это вот он, Денис. Парень он замечательный, и сыщик толковый. Ну и мой молодой друг, если так можно сказать. По делу будете иметь контакт с ним, если надо – он и на меня выйдет, и милицию задействует… А вы, дядя Антон, вы позванивайте мне просто так, а? Совсем не обязательно ждать экстренного случая.

– Позвонить-то я позвоню, спасибо тебе, Костик, да вот найдется ли у тебя время на такую старую рухлядь…

– Ну как вам не стыдно, Антон Григорьевич!

– Да какой уж там стыд! Конечно, мне бы лестно было, да разве ж я не понимаю, какая у тебя хлопотная жизнь! Мы газетки-то небось тоже почитываем, не совсем от жизни оторвались, Костенька… Поможешь – помру с доброй о тебе памятью. Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть!… Может, все-таки чайку сгоношим?

– Да нет, дядя Антон, спасибо! И вас затруднять не хочется, и жена обидится, если без аппетита домой заявлюсь. А, вот о чем бы я хотел вас попросить, дядя Антон… Ну, по крайней мере, чтобы не было лишних разговоров. Этот Денис – он сыщик отличный, и ребята у него работают отличные, но вот что касается книг – тут, я думаю, вы должны их подковать, ведь очень может статься, что им придется разговаривать и с продавцами, то бишь перекупщиками, и с другими собирателями. Так что постарайтесь уж, чтобы наш сыщик не попал впросак.

– Охотно поделюсь с твоими сотрудниками всем, что знаю про книги.

– Ну, тут я должен вас огорчить: они вовсе не мои сотрудники, они частные сыщики.

– И этот твой Денис?

– И он тоже. Но это ничего не значит – сыщик он хоть и молодой, но отличный. Да к тому же племянник начальника МУРа.

Антон Григорьевич весело рассмеялся – впервые, как сам сказал потом, за последние полгода.

– Какой же он частный сыщик при таком-то дяде! Дядя ведь, поди, генерал-майор милиции, не меньше?

– Верно. И мой давний друг. Так что МУР на нашей стороне.

– Отлично, отлично. – Краснов от удовольствия даже потер руки. – Вот видишь, как все меняется. Десяток-другой лет, и такая старая развалина, как я, за стенами своего дома уже ничего и узнать не сможет. Надо же – в России частный сыск!

– Да, теперь у нас вот так, – сказал Меркулов, решительно вставая. – Завтра, Антон Григорьевич, еще надо будет составить для нашего молодого друга список всех тех лиц, что посещали вашу квартиру в последние, скажем, три месяца. И, пожалуйста, особо выделите в этом списке тех, кто занимается книгами. Вспомнить надо будет всех, даже случайных визитеров, вроде какого-нибудь сантехника…

– Все сделаю, Костик, ты не думай, что раз я такая развалина…

– Ну вот и отлично, дядя Антон. Найдем мы вашего обидчика.

– Да уж пожалуйста, – еще раз попросил старик на прощание.

Он даже порывался встать, чтобы проводить Меркулова до двери, но Константин Дмитриевич решительно воспротивился. Уходя, он еще раз посмотрел на помятый косяк, на замки и старательно захлопнул за собой дверь, чтобы защелкнулся английский замок. Замок был такой хлипкий – хоть не уходи, сторожи тут старика вместе с его сокровищами…

– Давай домой, – сказал он заждавшемуся водителю, откидываясь на спинку сиденья.

Все, рабочая неделя кончилась, ибо сегодня была пятница…

Денис звонил в соседскую дверь, все более укрепляясь в ощущении, что вот сейчас все и прояснится: не было никакой кражи, а книги случайно оказались там-то и там-то… Словом, он пока не верил в серьезность стоящей перед ним задачи и делал свое дело, словно по обязанности. Но, конечно, об этом совсем ни к чему было знать той женщине, которая вышла на его звонок, громко крикнув через дверь: «Это ты, Коля? Подожди минуточку, сейчас открою!»

Дверь распахнулась, и он увидел симпатичную немолодую хозяйку квартиры; с лица ее при виде незнакомого человека сползла радушная улыбка, сменилась тревожно-вопросительным выражением.

– Здравствуйте, – как можно шире улыбнулся ей Денис. Не было еще случая, чтобы эта улыбка не подействовала. – Вы – Мария Олеговна, угадал?

– Да, – сказала женщина. – Вы к кому? Ко мне?

Денис подумал, что она, наверно, была в молодости очень привлекательна, если даже и сейчас сохраняла редкую миловидность. И еще подумал почему-то, что такая женщина вряд ли способна на кражу.

– Я, Мария Олеговна, прямиком от вашего соседа, от Антона Григорьевича. Я следователь, вот мои документы. – С этими словами Денис полез в карман за удостоверением, но Мария Олеговна остановила его:

– Не надо, я вам верю. Что вы хотели?

– Я? – Денис на секунду задумался. – Мне надо с вами немного поговорить.

– Со мной?

– С вами, с вашей дочерью…

– Ну что ж, тогда проходите, – пригласила Мария Олеговна и добавила: – Дочка сейчас в ванной, но скоро выйдет.

– Вот видите, сколько от меня неудобств, – сказал Денис, проходя в уютную кухоньку. – Так поздно беспокою, врываюсь в вашу жизнь…

У него было мелькнула мысль достать диктофон, выставить его перед собой, но, еще раз оценив обстановку, он решил, что пока, пожалуй, обойдется без него – диктофон, да даже и простой блокнот с ручкой по-разному действуют на психику. Просто так человек говорить согласен, а под запись – ни в какую.

– Ну, так что вы хотели у меня спросить? – Мария Олеговна, поставив на огонь чайник, села напротив него.

Вот так они, наверно, сидят с дочкой вечерами. Две одинокие женщины по разным сторонам обеденного стола.

– Вы вдвоем живете? – уточнил он на всякий случай.

– Вдвоем, – ответила Мария Олеговна. – Простите, как вас величать?

– А зовите просто Денисом, я не обижусь.

– Нет, это неправильно. Надо бы по имени-отчеству…

– Да ну, молодой еще для отчества! – засмеялся Денис.

– Ну, хорошо. Так вот, Денис, Марина моя – незамужняя, то есть разведенная. А отца ее давно уже нет на свете…

Она отвечала так охотно и обстоятельно, будто и это было частью ее гостеприимства, и Денис подумал не без удовольствия, что так, глядишь, он довольно быстро выяснит все, что ему нужно. Конечно, самое простое было бы спросить ее в лоб: Мария, мол, Олеговна, вы не брали книжки у Антона Григорьевича? Но, во-первых, так спросить у него сейчас вряд ли повернулся бы язык, а во-вторых, он даже не знает – известно ли ей что-нибудь вообще. Он ляпнет и тем самым лишь проинформирует ее. А это не есть хорошо… И он избрал дипломатичный, как ему показалось, ход. Он спросил:

– Скажите, Мария Олеговна, вам известно что-нибудь о той пропаже, которая на днях случилась у Антона Григорьевича?

Хозяйка задумалась.

– Вообще-то Антон Григорьевич посвятил меня… Больше того, по его просьбе я все перерыла в квартире. Нету нигде книжек, о которых он говорит. Но вот насчет того, что они похищены… Как-то я не могу в это поверить. Ну посудите сами: Антон Григорьевич уже, наверно, полгода из дома не выходит, к нему, почитай, никто не заглядывает, во всяком случае, чужих у него не бывает. Медсестра разве, но я на нее и подумать не могу…

– И при всем том книжки все же пропали. Или вы иного мнения?

– Не знаю… Хотя книжек нету, это верно. Просто чертовщина какая-то. Вы что – на нас с Мариной думаете, да? Поэтому пришли?

– Да что вы, Мария Олеговна! Я вовсе так не думаю. Я просто хочу узнать подробности. Может, и нападу на след… Вот скажите, не могло ли получиться, например, что дочь ваша… Что Марина просто взяла, скажем, эти книжки для работы и не знает, что их ищут?

Мария Олеговна обожгла его обиженным взглядом:

– Мы так и думали, что нас подозревать будут… Вернее, я не думала, а Марина так сразу и сказала: «Ну, теперь мы с тобой первые подозреваемые!» Я говорю – почему? А потому, говорит, мама, что настоящего-то преступника еще найти надо, а мы рядом. Я с ней не соглашалась, я ей все говорила: как же на нас подумают, если мы с Антоном Григорьевичем бок о бок целую жизнь прожили, как родные стали? А выходит, она действительно угадала, дочка-то!

– Ох, Мария Олеговна! – принужденно засмеялся Денис. – Как вы это ловко все перевернули! Да я же вас совсем про другое спросил-то!

– Как же про другое, – не хотела соглашаться женщина, – когда про это самое! Я ведь правду говорю: Антон Григорьевич – он нам как родной, и мне, и Маринке моей. Он в ней, в маленькой, души не чаял. У них с Ириной Анатольевной своих-то детей не было, вот Антон Григорьевич Маришку мою и приучил сызмальства этими книжками своими любоваться. Да она про каждую книжку историю знает не хуже самого Антона Григорьевича! Только зря я вам, наверно, все это говорю, вы ведь все равно мне, поди, не верите… Ну хотите – проверьте сами, сделайте у нас обыск. Пожалуйста!

– Ну что вы, право, Мария Олеговна! – сказал Денис, понимая, что не сдвинется в расследовании с места, если не переломит сейчас разговор. – Какой там обыск! Еще раз говорю: я и не думал вас подозревать, я просто ищу, что называется, концы… Я верю, что вы не брали книги, но ведь кто-то их все же похитил, верно? Вот я и хочу найти пропажу, вернуть ее владельцу. Я, может быть, не буду даже затевать никакого уголовного преследования, тем более что Антон Григорьевич категорически против огласки. Поэтому я и спрашиваю: нет ли у вас каких-то своих соображений на этот счет? Может, вы замечали в последнее время что-то необычное или подозрительное? И вот что еще… Антон Григорьевич считает, что кража произошла позавчера, когда вы долго отсутствовали, а вас в качестве сиделки при больном заменила Марина…

Он осекся, заметив, как при последних словах снова обиженно дрогнула нижняя губа Марии Олеговны, и мысленно выругал себя. Если так дальше пойдет – никакие, даже самые обаятельные улыбки его не выручат…

– Нет-нет, – заторопился он, – нет-нет, Мария Олеговна, эти мои слова ни в коей мере не означают, что подозрение падает на Марину! Я вот о чем конкретно хочу спросить: кто закрывал в тот вечер дверь у Антона Григорьевича? Может быть, просто нижний замок был не до конца закрыт, что и позволило вору легко проникнуть внутрь? Я сейчас все осмотрел и должен вам сказать со всей ответственностью: замок хоть и проблемный, что называется, но если бы он был закрыт на два оборота – фомкой дверь бы не вскрыть! Ворам пришлось бы замок просто вырезать!

Мария Олеговна было задумалась, но тут откуда-то из глубин квартиры до них долетел второй женский голос – молодой, энергичный.

– Мама, кто приходил? Не Коля?

– Да нет, Мариша. Это следователь!

– Сле-едователь, – удивленно протянула Марина, появляясь на пороге кухни в банном махровом халате и с завязанным тюрбаном полотенцем на мокрой голове.

Денис невольно встал, поклонился ей – он почему-то думал, слыша ее голос, что она совсем еще молодая девушка, а увидел зрелую красивую женщину лет тридцати пяти. «Хороша тетя», – успел подумать Денис про себя, сразу поняв, что она – старше и вряд ли у них что-нибудь будет. А жаль.

– Он что – по поводу… происшествия у Антона Григорьевича? – довольно сурово спросила дочь у матери. – И подозревает, конечно, нас с тобой, я права? Шьет, как у них говорится, дело?

– Ну зачем ты так, Марина! – не очень уверенно сказала мать. – Это ведь у человека работа такая…

Но Марина этот довод не приняла.

– Какая – такая? Невинным людям нервы трепать? Документ у вас какой-нибудь есть, подтверждающий вашу личность? Если нет – вон бог, а вон там у нас порог!

Мария Олеговна от смущения даже пошла румянцем, чем лишний раз вызвала симпатию Дениса. Он полез в карман, достал удостоверение, протянул Марине. Она его обстоятельно изучила, игнорируя укоризненные взгляды матери.

– Я не поняла, – сказала она наконец, – вы что… Денис Андреевич, частный сыщик, что ли? Никогда про такую ерунду не слышала. – Она полупрезрительно вернула ему ледериновую книжечку. – Ну и что вам, собственно, угодно и по какому такому случаю вы вторгаетесь в нашу личную жизнь без всякого на то, в общем-то, права?

Вот и проявляй энтузиазм, желая помочь человеку! Задела-таки за живое.

– Ни в чью личную жизнь вторгаться у меня намерений не было. А у вас я нахожусь, если угодно, по просьбе Антона Григорьевича. Он убит кражей, и я всего-навсего намерен найти книги. Не хотите помогать – ваше право. Я не могу сделать у вас обыск, не могу проводить какие-то другие следственные мероприятия. Не имею права. Поэтому я и хочу сделать то, что могу – всего лишь поговорить с вами, кое-что уяснить для себя. Неужели вы откажете мне в такой малости?

Марина посмотрела на него с недоверием, но чувствовалось, что доводы Дениса производят на нее впечатление.

– Ну что же, спрашивайте, – немного смягчилась она.

– Меня интересует несколько вещей, я о них в ваше отсутствие уже спрашивал у Марии Олеговны, а теперь вот спрошу и у вас: не заметили ли вы чего-нибудь необычного в последние дни, не подозреваете ли вы кого-нибудь сами? И еще один, совершенно конкретный вопрос: кто закрывал на ночь дверь в квартиру Краснова позавчера, когда, по его предположениям, произошла кража и когда вместо матери дежурили вы? Или, если хотите, кто уходил из квартиры последним, оставив Антона Григорьевича одного?

Марина, пахнущая после ванны чем-то чрезвычайно приятным (шампунем, что ли?), села за стол, отчего все вокруг сразу начало казаться Денису каким-то совсем другим, удивительно гостеприимным.

– Мама, – сказала она вдруг, улыбнувшись ему, – а что же ты не угостишь Дениса Андреевича чаем? Чайник у тебя хоть горячий? – Она потянулась к плите, но мать остановила ее:

– Ты разговаривай, разговаривай с человеком, я сама все сделаю!

– Хорошо, – сказала Марина деловито, но все с той же, обращенной к нему улыбкой. – Продолжаем нашу беседу, как говаривал товарищ Карлсон. Значит, насчет того, не замечала ли я чего-нибудь подозрительного… Я меньше, чем мама, бываю у Антона Григорьевича, так что сестру, которая ходит делать ему уколы, я позавчера видела первый раз. И знаете, мне показалось, что она совсем не тот человек, за которого себя выдает. Как-то очень много говорит о своих медицинских знаниях и о том, что у дяди Антона болезнь неопасная. Какая-то тут, знаете ли, нестыковка. Она действительно подкована в медицине, как врач, а говорит ерунду, потому что сердечный ревматизм – болезнь опасная и даже очень…

– Но, может, она просто хочет таким образом успокоить больного? – не понял этого сомнения Денис.

– Ну, как хотите, – тут же отрезала Марина. – Вы спросили – я ответила. Не все можно определить словами, сами знаете. А у меня ощущение такое, будто она втирается дяде Антону в доверие. И уколы делает какие-то странные – не приносят они дяде Антону облегчения, мне даже кажется, что от них у него только сонливость, и ничего больше… Может, так оно и должно быть с медицинской точки зрения, но если кого и можно было бы подозревать в краже, то в первую очередь – ее, уж очень явно у нее что-то свое на уме. Я говорю: можно бы подозревать, потому что подозревать эту самую сестру не в чем. Позавчера я самолично присутствовала в квартире все то время, что Алла провела у Антона Григорьевича…

Конечно, все это могла быть порождено самой обычной мнительностью или желанием как-то угодить следователю, но Денис подумал, что подозрения Марины не лишены и своего резона. Как бы то ни было, он и без того планировал проверить медсестру Ухтомскую и уточнить характер инъекций, которые она делала старику книголюбу.

– На первые два ваших вопроса я, кажется, ответила, – продолжила между тем Марина. – Теперь насчет двери. Между прочим, нижний замок, врезной, вышел из строя, когда еще работала сигнализация. Однажды Антон Григорьевич вроде по забывчивости не снял квартиру с охраны, и подоспевшая по сигналу на пульте милиция выломала у него замки. После чего он договор охраны больше не возобновлял, хотя замки сменить с тех пор так и не удосужился… Значит, вы интересуетесь, кто в тот день закрывал квартиру на ночь, да?… Ну кто же – мама ее и закрывала.

– Подожди, подожди, Мариша! – замерла вдруг Мария Олеговна с чашками в руках. – Это ведь во сколько было-то? Это ж совсем поздно уже было, разве ты не помнишь?

– Но вы же говорите, что отсутствовали! Вы уходили, а дежурила за вас Марина…

– Ну правильно, дежурила, – кивнула Мария Олеговна. – У меня позавчера такой день выдался – знаете, надо было в собес зайти за справкой… Хотя откуда ж вам знать! Собес – это могила стариковского времени. И надо-то ерунду какую-нибудь, а в очереди сидеть приходится целый день. И хорошо еще, если сидеть! Ну и вот, вернулась я уже, наверное, часов в семь и, конечно, первым делом зашла к Антону Григорьевичу, чтобы Марину отпустить. К Антону Григорьевичу заглянула – он спит после укола, а тебя, – она повернулась к дочери, – нету. Я даже подумала, уж не случилось ли чего, разволновалась, честное слово! Квартира-то, считай, открытая стоит! Я замок закрыла – и к себе домой. А там ты – сидишь себе, пописываешь спокойненько… Помнишь, я тебя даже отругала, что ты ушла и оставила дверь на одном замке?…

– Ну конечно, почему ж не помнить! У меня работа в тот день срочная была, я думала у Антона Григорьевича поработать, а там этот урод приперся, Ярик…

– Ярик – это Антона Григорьевича племянник, – пояснила Мария Олеговна. – Ну какой же он урод, не надо так, Марина. Нормальный парень, студент, что уж ты его так невзлюбила…

– Подождите, подождите! – Денис даже руки вверх поднял, чтобы остановить словоохотливую женщину. – Давайте-ка все по порядку. Во-первых, когда это было? Ну, что к Краснову приходил племянник Ярослав?

– Как – когда? – удивилась Марина. – Мы же вам и рассказываем: как раз позавчера это все и было! У меня срочный материал в номер, а тут он. А я его, знаете, на дух не переношу. Ну, я и пошла к себе. Пересижу, думаю, поработаю пока…

– Нет, но он точно был у Антона Григорьевича? – Денис никак не мог поверить своим ушам. – Антон Григорьевич не далее как сегодня сказал, что Ярослав у него не был уже давно, что как раз позавчера он обещал приехать, проведать старика, но так и не приехал…

Теперь пришла очередь Марины смотреть на него с изумлением.

– Вы что, хотите сказать, что это он украл?

– Да упаси боже! – отмахнулся Денис. – Что вы все из меня какого-то обвинителя делаете! Почему я должен подозревать этого Ярослава, если я его даже в глаза никогда не видел?! Просто вы, спасибо вам, пролили свет на то обстоятельство, что Ярослав позавчера побывал в квартире Антона Григорьевича и провел в ней какое-то время. Вот теперь бы еще уточнить, какое именно…

– Ну, я точно сказать не могу. Он пришел – я тут же ушла в свою квартиру. Это было, это было… часов около семи… И, уходя, попросила его: после того, как он пообщается с дядей, пусть захлопнет дверь как следует и поставит меня в известность, что уходит.

– Он заглянул, поставил вас в известность?

– Нет. Поэтому я и не знаю, когда он ушел…

– А Антон Григорьевич – он что, спал, когда вы уходили?

– Думаю, что нет, иначе я бы просто так Ярослава одного там не оставила. Я вообще-то ему не доверяю…

– Марина! – снова укорила ее мать.

– Ну что – Марина, Марина! Ты посмотри на него!…

– Ну и все равно, – не согласилась Мария Олеговна. – Ярик не может украсть. Он из хорошей семьи мальчик, а потом Антон Григорьевич его на ноги поднял, когда у него родители погибли, квартиру ему даже купил… Должна же у него быть хоть какая-то благодарность…

Денис уже не слышал, что она говорила: голова работала сама по себе, как бы независимо от его воли. Но нужно было, пока не поздно, уточнять, уточнять детали.

– Скажите, Марина, – он даже не заметил, что прервал длинный монолог Марии Олеговны, – я все же не понял: спал Антон Григорьевич, когда вы уходили, или нет?

– Не знаю, – сокрушенно сказала Марина. – Я с ним разговаривала незадолго до прихода Ярослава. А когда он заявился, я к Антону Григорьевичу больше не заглядывала. Что говорила ему что-то через дверь – помню, а вот отвечал ли он мне… хоть убей!

– Хорошо, пусть так. Значит, вы захлопнули дверь на верхний замок и ушли к себе, попросив на прощание Ярослава заглянуть к вам, когда он будет уходить. И он не заглянул. Так?

– Да, все так, совершенно верно.

– Не заглянул, и потому вы не знаете, когда он ушел и сколько времени один пробыл в квартире… Я говорю один, потому что, раз Антон Григорьевич племянника не видел, значит, он в это время наверняка спал… Теперь вы, Мария Олеговна. Вы пришли примерно в семь часов, обнаружили, что дверь на одном – верхнем замке, и это дало вам основание считать, что квартира под присмотром Марины. Войдя в квартиру, вы не обнаружили Марины, а Антона Григорьевича нашли спящим. Вы закрыли дверь и на нижний замок тоже и пошли искать дочь. Верно? И еще вы говорили, что разволновались, не найдя дочь и вдруг сообразив, что дверь в квартиру Антона Григорьевича фактически до вашего прихода была открытой, верно?

– Да-да, совершенно верно, именно так все и было!

– Мария Олеговна, а вы можете вспомнить, на сколько оборотов вы закрывали в тот вечер нижний замок? На один, на два? Вы собирались еще вернуться туда, когда делали это?

– Конечно, насчет оборотов я точно не помню. Но скорее всего на один, поскольку еще собиралась сходить к Антону…

– А сходили?

– Нет. У нас в тот вечер, знаете, были гости, и когда я вспомнила – было уже поздно. Я решила не тревожить Антона Григорьевича. Я подумала: если ему что-нибудь понадобится, он позвонит по телефону, мы всегда так делаем… А про замок… наверно, забыла…

– А что за гости? – осторожно спросил Денис.

– Ну, уж это точно к делу никак не относится, господин сыщик! – предупредила ответ матери Марина.

– Ну вот, – Денис пожал плечами, – вроде мы договорились о какой-то доверительности, а теперь все сначала…

– А вам прямо обязательно надо влезть в личную жизнь! – усмехнулась Марина. – Ну, если уж вы без этого не можете – у меня в тот вечер был жених. Точнее, как теперь говорят, бойфренд.

– Его зовут Николай, да? – простодушно спросил Денис.

Марина неприязненно посмотрела сначала на него, потом на мать:

– Ну, что я говорила? Будет лезть всюду, куда надо и куда не надо. Зачем ты ему, мама, такие подробности-то выкладываешь?

Мать, снова отмахнулась:

– Ах, оставь, пожалуйста, Мариша, ничего я никому не рассказывала. Хотя вот ему, Денису, доверяю. Не обижайся на меня, но, сдается мне, случись что – никто нам, кроме него, и не поможет…

Когда Денис наконец распрощался с соседками Краснова, шел уже одиннадцатый час. Уходя, он все же не удержался, спросил у Марины в прихожей – она стояла, ждала, когда можно будет закрыть за ним дверь:

– А скажите, Марина, этот ваш бойфренд, он позавчера поздно от вас ушел?

– А он вообще не уходил, – с вызовом ответила Марина. – Он ночевать остался. Что вас еще интересует? Спала ли я с ним? Ух, как жалко, что вы с ним не встретились! А то бы спросили об этом прямо у него. Хотела бы я посмотреть, что стало бы после этого с вашей физиономией. Он должен был и сегодня ко мне заглянуть, да вот что-то нет пока…

Она сняла свой тюрбан и теперь, в ореоле чистых, пушистых волос, была чудо как хороша, о чем, наверно, знала сама не хуже Дениса.

– А как его фамилия, вы не скажете? – спросил он.

– Ну уж, знаете, Денис Андреевич, это самое настоящее хамство! – резко сказала Марина, захлопывая за ним дверь.

– Извините, – буркнул Денис этой двери.

Площадкой ниже, где то ли была вывернута, то ли перегорела лампочка, его остановил чей-то низкий угрюмый голос:

– Слышь, замеля, огоньку не найдется?

По всему раскладу это должно было означать одно: кто-то собирался на него напасть. Шпана какая-нибудь, скорей всего, хотя голос, похоже, принадлежал взрослому человеку. Выговор не московский – не акающий, фраза к концу словно загибается вверх… Денис мгновенно сгруппировался, пытаясь в этом густом полумраке определить, откуда может последовать удар. Наконец глаза различили владельца голоса: он стоял, опершись задом о широкий подоконник лестничного окна, и всем видом демонстрировал неагрессивность своих намерений. Денис, не теряя бдительности, протянул в его сторону руку с зажженной зажигалкой. Лица человека на лестничной клетке он все равно не разглядел, но понял, что тот довольно-таки высок ростом и широк в плечах. Высокий – стало быть, у него длинные руки, а раз так – биться придется, прибегая к мелким подлым хитростям. Иначе – хана.

Но человек и не думал на него нападать, он даже не шевельнулся, когда Денис, держа его краем глаза в поле зрения, продолжил свой путь по лестнице, теперь уже медленно, неспешно, чувствуя всей спиной того, кто сзади. Что за выговор? Вологодский? Вологодские больше на "о" налегают. Вятский? Похоже…

Интересно, что он делает в такой час в подъезде?