Читать книгу: «Ангелов не выбирают», страница 4
Другое дело, что на том этапе, когда русь подчиняла себе восточнославянские племена и вела борьбу с местной племенной знатью за свое доминирование, ей мог быть существенным на психологическом уровне вот этот скандинавский элемент: наличие древних скандинавских корней, связь со знатными скандинавскими родами. Это было то, чем русь могла отличать себя от окружающей массы. Например, войны между русью и жившими к западу от Киева древлянами продолжались, видимо, довольно долго.
АП: М-м-м, интересно, может, слово «русские» – это перешедшее в существительное прилагательное, означающее «принадлежащие ру-сам»? Помню, на одной из древних карт была надпись: «русские славяне»…
СВ: Но здесь может быть и другое прочтение: «славяне рода русского».
АП: Да, спасибо. Еще один важный момент – это происхождение династии Рюриковичей. Могли бы вы остановиться поподробнее на этом вопросе?
СВ: Дело в том, что этот вопрос на сегодняшний день во многом остается без ответа. Имя Рюрик, по мнению большинства историков и практически всех языковедов, скандинавского происхождения, но, видимо, довольно рано воспринятое от датских ютландских конунгов и соседними с ними западнославянскими племенами. Во всяком случае известно, что датчане называли Рериком центр племени ободритов, так называемый великий город, Велиград. Причем в источнике указано, что именно датчане так его называли.
АП: Почему?
СВ: То ли по имени датского вождя, захватившего город, то ли по имени славянского вождя с датскими корнями, – мы не знаем. Но к началу IX века так уже было. Поэтому теоретически можно представить Рюрика и западным славянином, как у нас любят это представпять. Практически это ничего не изменит, в том, что Рюрик – персонаж легендарный и о нем знаем только из летописных преданий. Что он не основал ни Новгорода, ни Ладоги: Новгород основан позже, Ладога – раньше. Притом, что он носит типичное для королевской династии имя, приписаны ему братья Трувор и Синеус, – но здесь отражаются другие скандинавские имена, Торвард и Сигнют, которые никогда не встречались в королевских родах. Но и нет оснований отождествлять Рюрика с каким-то известным из датской истории
IX века Хрериком, что у нас также часто делалось. Просто гадание и желание подставить легендарного персонажа под какое-то известное историческое имя.
АП: То есть это может выглядеть как стремление выдать желаемое за действительное, так как наша история IX века, как вы говорите, появилась в наших преданиях только с XII века.
СВ: В Начальном летописном своде XI века просто дается понятие, что все это происходило где-то во второй половине IX – начале X века, но без конкретных дат.
АП: Так откуда же конкретные даты могли появиться в летописи XII века?!
СВ: Из условных подсчетов, обычных для устного предания для фольклора. Вот посмотрите: Игорь, согласно «Повести временных лет», княжил тридцать лет и три года. И Олег княжил тридцать лет и три года, и Киев на третий год правления захватил… Ни о чем эти «точные» цифры не напоминают? Правда, не надо считать летописца совсем уж доверчивым. Напротив, он не доверился своему источнику – Начальному своду. Он установил на основе изученных им договоров с Византией, что Олег был великим князем русским в начале X века, а Игорь после него, к 944 году. Именно это побудило его поверить в легендарные сроки правления.
Далее – как раз об Игоре. Не вполне вероятно, что сын человека по имени Хрерик мог носить имя Игорь (Ингвар). Это имя, в отличие от имени Хрерик, характерно не для датских вождей викингов, а для шведских. И есть целый ряд аргументов, что и сам Игорь, и его потомки, то что мы называем династией Рюриковичей, имели какие-то отдаленные корни именно на шведских землях.
АП: Простите, а насколько «отдаленные»?
СВ: Известно, что в начале IX века имя Ингер уже встречается в Византии. Это, собственно, первое скандинавское имя, которое встречается в византийских источниках. Причем это уже были солидные люди, уже вошедшие в византийскую элиту, один даже получил епископскую кафедру, то есть был крещен. Можно вспомнить также, что в византийском источнике есть известие, что на рубеже VIII–IX веков в Крыму принял крещение славянский вождь Бравлин. Правда, к этому можно относиться по-разному, так как это известие не сохранилось в греческих первоисточниках, только в русском и армянском переводах.
АП: Вот так-так! Значит, Владимир Красно Солнышко не был первым в этом списке?! Оч-чень интересно!
СВ: Да, и рассказы об их крещении после войны с Византией и грозного чуда отчасти схожи. Только разница в том, что после разграбления храма Святого Стефана в Суроже Бравлин не ослеп, а, как следует из написанных в Крыму в конце X века. «Чудесах святого Стефана Сурожского», «обратилось лицо его назад». В итоге он вернул награбленное и покрестился вместе с частью своей дружины. Так вот, если признать, что некая русь Бравлина первая проложила торговый путь из Балтики к Черному морю и часть ее приняла крещение, то можно предположить, что именно из этой руси и происходил тот самый Ингер. Но тогда получается, что близкие родичи, предки князя Игоря присутствовали в Восточной Европе задолго до того времени, которое мы соотносим с призванием Рюрика. Возможно, с той самой первой половины или середины VIII века, когда первые скандинавы появились в Ладоге, и за полтора века они должны были уже основательно ассимилироваться и быть скорее славянами по крови и даже по самосознанию, чем скандинавами.
АП: А-а-а, тогда становится понятно, почему отпрыск Игоря (Ингвара) получил славянское имя Святослав.
СВ: Но, повторяю, все это – лишь поле гипотез. Первым исторически достоверным князем руси, которого мы безусловно знаем, был Олег, правивший в первой половине X века, причем насколько совместно с Игорем, – мы не знаем. Мы даже не знаем, был один Олег или два Олега, тут большие споры идут, поскольку упоминается какой-то князь по имени Хелгу (Олег) одновременно с Игорем, и даже действовавший вместе с ним.
АП: Простите, насколько я знаю, Игорь княжил позднее Олега и был убит древлянами, после чего наступила эпоха правления его жены, княгини Ольги, первой русской христианки, возведенной в лик святых.
СВ: Ну, так или иначе, от имени князя Олега, великого князя русского, и, видимо, после очередной войны с Византией, заключаются два договора: 907 и 911 годов. С этим русь и выходит на мировую арену. В 941 году Игорь совершает неудачный поход на Константинополь и в 944 году заключает новый договор, дающий нам целый смотр русских княжеских имен, а также имен русских купцов. Имена самые разные: балтские, скандинавские, финские, тюркские и, естественно, славянские.
С середины X века мы уже имеем больше сведений о древней Руси, особенно с момента вступления на престол княгини Ольги, первой княгини из рода Рюриковичей, которая в 957 году приняла христианство. И с ней связывается выстраивание того, что уже можно назвать русским государством: единая система сбора дани, создание местной администрации, – погостов для сбора дани, объединение северной и южной части страны. С этого момента в истории Руси начинается совершенно новая эпоха.
АП: Ну что же, пора подводить итоги. Итак, благодаря нашему собеседнику, профессору истории Сергею Викторовичу Алексееву, мы подробно разобрали, как рождалась наша государственность. Надеюсь, Сергей Викторович не откажет нам в любезности продолжить наши беседы по древней русской истории. И во второй части мы познакомимся с походами первого русского князя Бравлина к Черному морю и его чудесным крещением. А также поговорим о молодом русском государстве при княгине Ольге и великом князе Владимире Киевском. До встречи. Не пропустите наш эфир: история рядом с нами!
Маша обернулась на своего пациента – Романцев давно спал. У него сейчас была своя история, личная…
Глава 6
Отчаянье
Александру Павловичу отчаянно захотелось встать и закурить.
– Ой, что вы! – Сиделка, кажется Катарина, подбежала и чуть ли не силком заставила больного вернуться в лежачее положение. – Не можно!
Он был непреклонен.
Сестра замерла в нерешительности.
На этот раз ему почти удалось. Он присел. Страх отпустил, и присмиревшая боль угнездилась где-то в самой глубине, неясная, пульсирующая.
– Позовите врача! – четко произнес он.
– Морген. Завтра герр Хофман придет. А сейчас бите, отдыхайт. – Очередной укол вернул его в привычное состояние.
Сиделка щелкнула пультом.
– Что вы все время крутите?.. – слабеющим голосом спросил он. – Мне надоел этот мужик… Это кто?
– Это ви. – Сиделка улыбнулась и поправила одеяло.
Романцев так и заснул с удивленным выражением лица.
* * *
Большие часы отбили на башне полдень. Маша сидела на своей заветной скамейке. Рядом тихо присел отец Фома.
– Фот, ви просили… – он протянул маленькую бутылочку с иконкой вместо этикетки.
– Ой, спасибо! Я тут не могла найти…
– Это же не Крим, это – Германья… – улыбнулся священник.
– Спасибо. – Маша повертела в руках пузырек со святым маслом.
– Тут немного, – смутился батюшка, – я из Сифферополя прифез…
– Моему больному хватит, – улыбнулась она.
* * *
– Я так больше не могу, мама!
– Потерпи, дорогая, может, все уляжется. – Алла Борисовна прижала дочь к себе, как маленькую, и покачала. Та, точно малышка, уткнулась в ее ночную рубашку и всхлипнула. – Кофе будешь?
Ленка помотала головой и сильнее прижалась к матери.
– Я боюсь к нему приходить… смотрит страшными глазами, не узнает. А потом такое спросит…
– Ленуся, дорогая, сама посуди, сколько на него бедного свалилось: авария, целый год только одной комы.
– Я знаю, мама.
– Руки и ноги переломаны, шутка ли? Черепно-мозговая травма?! Переломы ребер с проникновением в легкие. Тебе этого мало?
– Мне этого много, мам. Много! Ты еще забыла про инфаркт! – С обидой в голосе Лена отпрянула от матери, будто именно та была виновата в происшедшем.
– Не забыла, дочь. Если бы не этот инфаркт, то и аварии бы не было никакой. Не умеет твой папка спокойно жить, он и в молодости-то горячился на пустом месте…
– И поругались, небось, из-за ерунды?
– Не говори. Ладно бы что серьезное, а то подписали соглашение на какую-то передачу, но… без него. Трагедия!
– А где папка был?
– В Египте. Вот Игорь с Георгием и…
– А подождать отца было нельзя?
– Говорят, что заказ был срочный.
– Срочный? Вот теперь мы срочно получили мумию на два года, если не больше… То от него слова не дождешься, смотрит и молчит, то словно бы на другом языке говорит. Сегодня знаешь что меня спросил?
– Что?
– Что такое «Перун»?
– Не что, а кто. Это главный бог славян.
– Ты веришь во все это?
– Во что? В Перуна?
– В восстановление памяти!
– Леночка, – мать погладила ее по голове. – Я ни во что больше не верю. Я знаю одно – случилось чудо, твой отец жить бы не должен, но – выжил. И это главное…
– Мам, я тут только три дня и мне страшно, а ты уже больше года здесь. Ужас какой!
– Игорь прилетает, Георгий вот только улетел, – я не одна… А потом, я же домой прилетаю часто.
– А надолго все это? – Лена с надеждой посмотрела на мать.
– Герр Хофман говорит, что пошла положительная динамика.
– Мама! – Дочь приподнялась на постели. – Какая динамика? Он не ходит сам, не говорит вразумительно. Нас не узнает!
– То, что он не помнит, что вы его дети, это ничего. Главное, чтобы ты и Игорь не забыли о том, что он ваш отец. Понимаешь?
– Мам, ну что ты такое говоришь! Я люблю папку… – Лена опять шмыгнула носом. – Только это больше не он…
– Доченька, а ты вспомни, как ты в Швейцарии упала на лыжах и как отец тебя, беспамятную, на руках нес и все шептал тебе в ухо: я твой папа, ты – моя дочь. Я – твой папа, ты – моя дочь… Ты потом с этими словами очнулась.
Ленка засмеялась и громко всхлипнула. Алла Борисовна взяла ее светлые волосы и стала плести в одну косичку.
– А еще я помню, как Игорек болел двусторонним воспалением легких, и Саша носил его на уколы три раза в день. Кололи полугодовалому ребенку антибиотики. Я была против, а отец сказал: все потом решим, главное, чтобы выжил… Потом будет потом. Он за вас боролся. Всегда. Как тигр. Теперь вы боритесь за него. Он жив – это главное. Потом будет потом…
– Мамка, а ты ведь его сумасшедше любишь!
– Леночка, милая моя девочка, нам под рождество исполнилось 30 лет. Только я в палате встретила наш юбилей…
– А я помню вашу серебряную свадьбу!
– Да?
– Еще бы! Тогда папуля увез нас на Гавайи и устроил шатры из лотосов! Луна была какая, помнишь? Постой, это же… весной было?
– Да. Поженились весной. А празднуем нашу встречу под Рождество, когда он мне предложение сделал. – Алла Борисовна улыбнулась воспоминаниям и тут же сникла. Ленка порывисто обняла маму за опущенные плечи.
– Все будет хорошо. Я верю в папку. Он сильный у нас. Он вспомнит все! И Гавайи… Правда?
– Да.
– Он у нас еще на горных лыжах бегать будет!
– Вот родишь ему внуков, он их на лыжки поставит, как вас тогда в два года. Помнишь?
– Мамочка, ты опять за свое! Мне только двадцать три, и я не собираюсь замуж, и рожать детей мне рановато. Все – к Игорехе.
– А Игорь говорит, что ему пока только двадцать шесть и он преуспевающий бизнесмен, и ему пока не до семьи!
– Значит, у нас есть время. Мам, как ты думаешь, папка года за два поправится?
– Будем надеяться. Ладно, встаем! Полдня провалялись с тобой в постели. Сегодня я на целый день в больницу. Маша, сиделка, взяла выходной.
– Она там что, единственная?
– Нет. Но твой отец гоняет всех остальных.
– Я же говорю, мам, характер не пропьешь! Я начинаю в него верить!
– А я продолжаю… Ваш отец сильный. Он всегда говорит: «Романцевы никогда не сдаются».
– Нет, он говорил: «Пускай мы не победим, но не сдадимся!»
* * *
Лена вышла в город. Одна. Мама поехала к отцу. А она уже не могла там находиться – раздражало все: и немецкие порядки, и вежливые сиделки. И пучеглазая русская Маша, и красавица Марта, и толстуха Катрин, ворчливая, понимающая, но словно специально коверкающая русские слова… – все, буквально все выводило ее из себя. Ей хотелось рвать и метать…
Ее даже собственный отец раздражал своими историческими бреднями. И Ленке вдруг подумалось, что он тоже издевается над ней специально. Иногда она отчетливо видела, что отец подглядывает за ней из-под опущенных век…
«Все! Не могу! Завтра уеду!» – сказала она себе, сидя в кафе напротив клиники.
И вдруг…
– Лена, Ленушка! – донеслось до нее из уголков памяти. Лена обернулась и увидела себя, зареванную, только что пришедшую со школы: банты в разные стороны на жиденьких белых волосиках. И мама… Мама сидела над своими переводами… она оторвалась и поманила ее к себе.
– Лена, Ленушка! Пойди сюда, детка.
Она подошла, шмыгая носом.
– И что случилось? – мама обняла дочь.
– Вовка Некрасов пристает.
– И как?
– На банты вешает своих солдатиков, – разревелась Ленка.
– И всего-то?
– Знаешь, как больно?
– Больно?
– Да! Тянет за косичку и в бант засовывает солдат.
– Так уж и солдат? Лена! Солдатика! – Мама сложила большой и указательный палец. – Пять молекул в щепотке! Как и твой Некрасов.
Лена рассмеялась:
– А я ему завтра так и скажу: пять молекул в щепотке!
– И не вздумай!
– Почему?
– Это грубость!
– А как же тогда защищаться? Игорехе сказать?
– Лена, – мама посмотрела на нее исподлобья, и ее карие чуть раскосые глаза засмеялись. Рыжая челка запрыгала над глазами как клоунский колпачок. – Лена…
– Что?
– Я научу тебя своему старинному оружию, – тихо прошептала она в самое ухо дочери.
– Настоящее оружие? Против Вовкиных солдат?
– Против всех армий всего мира!
– Ого! А откуда оно у тебя?
– Это наше фамильное женское оружие. Мне мама сказала, а ей, наверное, бабушка…
– Нет, мам, наверное, дедушка! Он у нас дипломат. Он со всеми врагами всего мира тайно сражается!
Мама засмеялась.
– Нет, точно не дедушка. Это ведь женское оружие, и зовется оно…
– Зовется оно… – Ленкино личико вытянулось, и вся она стала похожа на березовую щепочку – беленькая и узенькая. – Зовется оно…
– Никому не скажешь?
– Никому, мамочка!
– И папе с Игорехой?
– Но это же свои, мам.
– Нет, дочь, есть отдельные женские секреты, которые никогда и никому… ясно?
– Ясно! Я даже Наташке Ефимовой не скажу!
– Только твоя тайна, хорошо?
– Да, мамочка, да, – в нетерпении потирала ладошки первоклассница. – И зовется оно…
– Мульт! – выстрельнула словом мама.
– Что «мульт»? – Ленка попыталась широко раскрыть свои узенькие серые глазки.
– Мульт, – спокойно ответила мама.
– Так нечестно, – захныкала дочка. – Мультики не бабушка придумала…
– Не мультики. А мульты! – сделала ударение на первом слоге мама.
– И как? Что это? – Лена перестала кукситься. Ей опять стало интересно.
– Очень просто. Кто бы тебя ни обижал, как бы тебе ни было грустно или ты очень-очень на него злишься…
– Как на Вовку сегодня, да?
– Совершенно верно. И даже еще сильнее. Ты просто сидишь спокойно, Лен, и смотришь на него, – перешла мама на шепот.
– И что дальше?
– И дальше тихо-тихо, про себя, начинаешь пририсовывать ему… ослиные уши!
Ленка представила Вовку с такими ушами и хихикнула.
– Получается, да?
– Да. А еще можно с ослиным хвостом, мам…
– Рисуй!
Ленка дорисовала ему хвост.
– А теперь можно, чтоб ему сверху, прям со школьной доски на голову высыпался… – включилась она в игру.
– …весь мел!
– Нет, мам, лучше манная ка-а-а-ша, – Лена скривилась – не любила она манку.
– Пускай!
– А еще, – разошлась дочка, – а еще… с самолета стали сбрасывать…
И так они рисовали свой мульт до папиного прихода. Когда он вошел в квартиру, стоял такой шум и смех, что он решил: полкласса точно у них в гостях. Входит, а на диване мама с дочерью от смеха катаются.
– А потом… пришла снежная королева и отморозила ему его ослиные уши!
– Кому уши? Какая королева? – прогремел его голос.
– Папа, а мы тут с ма…
Мама хотела прикрыть большой ладошкой рот дочери, а получилось, что все лицо закрыла.
– Мы сказки сочиняем, дорогой. Раздевайся! Ванну наполнить?
– Я сам. У вас тут такое веселье. А где наш боец?
– Мечами машет.
– На соревнованиях?
– Нет. Соревнования – завтра. Сегодня – репетиция.
– Тренировка! – засмеялся отец и скрылся в дверях.
Мама перестала смеяться и строго произнесла:
– Значит так, Елена! Ты только что чуть не сдала нашу фамильную тайну!
– Но это же папа!
– Женскую тайну, Лен!
– Я поняла, – сникла дочь. – Прости, ма-а.
– И еще, Лена, так смеяться, до икоты, ты не должна. Смысл этого оружия в том, что тебя пытаются расстроить, рассердить, сделать тебе больно, а ты вместо этого тихо… тихо! – повысила мама голос, – сидишь и рисуешь себе мульт. В собственное удовольствие, с самым серьезным лицом. Чтобы никто не догадался. Понятно?
– Понятно! Ой, мамулечка, – Лена кинулась обнимать мать, – какая ты у меня!
– Какая? – Мама кокетливо от нее отстранилась и поправила сбившуюся прическу.
– Мультяшная!
…Сколько раз потом мамин совет выручал ее, – и не счесть. Свою обиду, свою злость, свою растерянность – она разрисовывала мультами, быстро остывала и переключалась.
* * *
Вот и сейчас она вспомнила заветный мульт-прием, глубоко вздохнула и… четко увидела перед собой зловредную Машу и представила ее Бабой Ягой – челюсть вперед, на голове косынка, завязанная «ушами вверх», узел на лбу, помело в руках, и она кружится, кружится над потолком палаты… А остальные сиделки – русалки, сидят, как на ветвях заветного пушкинского дуба, на гирляндах капельниц. Особенно смешной получилась толстая Катарина с рыбьим хвостом и распущенными волосами!
* * *
Лена выдохнула, улыбнулась, глотнула остывший кофе.
Неожиданно зазвонил телефон.
– Да. Мам, я тут рядом. Хорошо, дорогая. Я знаю, мам. Да. Я верю. Нет, он сейчас как слепой котенок.
Она вдруг неожиданно рассмеялась.
– Да, мам. Но мы-то с тобой знаем, кто он на самом деле! Как кто? Кот ученый! Все ходит по цепи кругом. Нет, мам, я не смеюсь. Я выращиваю в себе «не отчаяние». Хорошо. Пусть это будет «вера». Да, дорогая. Я ее тоже в себе выращиваю. Сейчас буду.
Она положила телефон в сумочку и, как всегда, оставив на блюдце два евро, вышла на улицу.
Межглавие
Князь Владимир сидел в княжьих палатах, и его белые одежды, вышитые серебром, были под стать седине его бороды. Словно бы время вышило свой узор и на кудрявой голове князя.
Он был слеп.
Его незрячие серые глаза из-под густых бровей беспомощно двигались в глазницах. Мир потух.
Сила несдержанного слова хлестнула по нему, как оборванная тетива лука. Страх объял Романцева. Неужели этот Бог так силен?
Он трясущимися руками ощупал ручки своего резного кресла: «Кто я теперь? Откуда эта внезапная слепота?» Он попытался встать: «Кто виноват и кто поможет? Уж не предательский ли замысел? Неужели смута?»
Наконец он поднялся и на ощупь сделал шаг. Тут же чьи-то руки подхватили его.
– Готовьте к крещению, – глухо произнес князь Владимир.
