Цитаты из книги «Летят лебеди. Том 1. Другая война», страница 2

«Отдельной темой для размышления идут фотографии, от которых человек может испытывать только ужас от того, что творилось на самой страшной в истории человечества войне, аналогов в мире никогда не было и нет… и остановили эту страшную, бесчеловечную войну Наши Дорогие Дедушки и Прадедушки… Наши соотечественники, которые плечом к плечу воевали и держались до последнего патрона, до последнего вздоха… Вот это наше бесстрашное поколение – оно совсем рядом было и ещё есть…

Цени тех, кто тебя любит. Не отталкивай их! Хочу, чтобы ты знал – я очень тебя люблю. И буду любить всегда. Даже, когда меня не станет. Моя любовь будет оберегать тебя от черной нечисти и от неправильных твоих шагов, я буду с тобой рядом до конца твоих дней, иногда в виде голубя, иногда в виде тополиной пушинки, иногда в виде ласкового нашего Чёрного морюшка … И ты это будешь чувствовать .. Твоя мама … P.S. И ещё… Как разведчица, хочу тебе сказать фразу моего любимого инструктора по рукопашному бою: Никогда не опускай руки, а то пропустишь удар в бороду! Люблю тебя, сын!

Интересно Один из основателей немецких ВДВ,1 герой воздушного десанта в Нидерландах, пострадал от действий наших войск в Крыму. Удачное проведение Керченско–Феодосийской операции поставило фон Шпонек перед выбором, или он теряет свою 46–ю пехотную дивизию и может смело застрелиться, чтобы не попасть в плен (1941 год!), если будет атаковать дальше, или генерал фон Шпонек, отдает приказ об отступлении. Он отдал приказ. Дивизия избежала потерь.2 Командующий 11–й армией Манштейн обвинил фон Шпонека в неисполнении своего приказа (Манштейн приказал держаться, на что Шпонек ответил, что отступает, а затем приказал радисту снимать радиостанцию. То есть, это примерно, как бросить трубку) и отдал под трибунал. На суде председательствовал Геринг. Приговор: расстрел! Гитлер изменил суровое наказание на шесть лет тюрьмы. 1944 год. После покушения на Гитлера фон Шпонека расстреляли, хотя он не имел никакого отношения к данному делу. Хотя, возможно, и имел. Подробнее смотрите дополнительные материалы, – «Пять нелепых смертей немецких генералов».

Крым, 1942 год. Каменоломни. Аджимушкай Обер–фельдфебель Гуго Рацфулиг в письме к возлюбленной Лизетт Нет никого страшнее в бою, чем, бегущий на тебя отчаявшийся русский. Замёрзший в этих камнях. Оголодавший, изнывающий от жажды, худой, с потрескавшимися щеками и губами, с лицом, покрытым черной копотью и сажей. На ногах – то, что ещё пару месяцев назад было его обувью … А его униформа, изъеденная известью этих камней и пропитанная кровью. Ты готов самого черта взять в друзья, но только не столкнуться с русским, выползшим из–под этих проклятых камней. Мы их взрывали, травили газом, а они всё равно живы. Они всё равно в этих камнях, Лизетт. Мы взорвали все колодцы, провианта у них давным–давно нет, не удивлюсь, дорогая Лизетт, если эти люди едят друг друга. Что ими управляет? Зря мы пришли в эти земли. Чует мое сердце, очень зря, дорогая Лизетт! Нам раньше рассказывали, что русские тоже, как и мы – арийцы. А сейчас вносят поправку, что арийцы смешались с татарами и получились русские … но хочу тебе сказать, что такого воинственного духа я не встречал даже среди немцев … зря, мы с ними начали войну, Лизетт, зря … Это письмо найдено на груди убитого немецкого солдата. Сейчас оно хранится в одном из музеев республики Крым.

Я напишу тебе своё напутствие. Возможно, что оно пригодится тебе. Самое важное открытие, которое я сделала – это поняла, что смысла жизни, как такового, самого по себе, – нет. Ты сам наполняешь свою жизнь смыслом. Это важно. Помни об этом. Мы все есть – часть целого. А целое – весь мир. И мир весь – в нас. Внутренний свет – это личный выбор, а не приходящее извне. Счастье – у тебя внутри. Не надо искать повода и условий для счастья. Повод всегда у тебя внутри, а условия… условий просто не существует. Живи каждый день, не откладывай жизнь и события в ней на потом! Носи лучшее, давай сдачи сразу же, помогай не раздумывая! Празднуй событие тогда, когда оно случается! Живи настоящим, так как прошлого уже нет, а будет ли будущее – мы знать не можем.

Люби людей, дружи бескорыстно. Поверь, чем больше отдашь, тем больше получишь. Окружай себя настоящими людьми.

… но почему взорвали батарею, когда мы все вокруг неё, и мы не сдаёмся, и не собираемся … мы собираемся воевать и биться до последнего … Кто взорвал? Почему нас лишили возможности уничтожать фашистов, прячась от налётов авиации в 35–й батарее? Это подрыв не батареи, это подрыв всей обороны Севастополя … сначала Инкерманские штольни, теперь, Тридцать пятая … потом приказом забрали у нас командиров … это предательство … … Ночью ещё загрузили на эсминцы командиров с триста, с барахлом своим. Прибывшие в последний раз два тральщика, две подводные лодки и пять морских охотников вывезли ещё около 700 человек. Фашистские самолёты летают не переставая. Обстрел идёт со всех сторон. Укрепляемся как можем. ТТ – хороший пистолет. Жаль, только, что адмирал, или капраз1 (уже не помню, кто именно) не догадался запасную обойму мне подарить … Номер на нем красивый такой – ДД 777. Наблюдали из «щели»,2 как на берегу Херсонеса скопились тысячи наших солдат. Подошёл корабль, люди бросились на деревянный причал, а он не выдержал – рухнул под тяжестью… Невозможно было разобрать, кто погиб, а кто выбрался из–под бревен. Штормит. Корабль отошёл от берега. Люди бросаются вплавь. Матросы спускают веревки, чтобы помочь солдатам взобраться на палубу. Картина была страшная … Вдоль берега под скалами, насколько хватает моих глаз, лежат убитые бойцы. Жара. Мухи. Тлетворный запах разложения человеческой плоти … Воды нет уже который день … раненые просят хотя бы морскую, но от неё сразу рвота и понос … кто–то цедит через тряпки мочу … и всё это под прямым обстрелом фашистов, и днём, и ночью … ночью они сбрасывают с самолётов осветительные бомбы, потом установили прожекторы, свет которых освещает аэродром и каждый выстрел оккупантов попадает в цель … Узкая кромка берега буквально устлана телами … и я не знаю, как им всем помочь … и себя жалко … и их жалко … и воевать нечем … 4 июля 1942 г. Последний раз пили воду четыре дня назад. Язык распух и стал очень шершавый. Слюны уже нет второй день. Говорим с трудом. У меня уже шесть осколочных ранений, – не всегда успеваю нырнуть в щель, силы уже не те. Да тут рядом все такие … … Дописываю дневник, напишу письмо сыну, запечатаю и пойду закопаю, пока силы на это есть. Даст Бог – найду его, если останусь жива. Знамя нашего полка было решено утопить в Чёрном море, но весь берег под обстрелом и днём, и ночью. Вызвался Магомед. Потом идём на прорыв через фашистов к партизанам.

Мы пытались успеть вытащить живых, пока их израненных не убил мороз, который к утру был уже под 40 градусов. И застывала кровь и у нас в жилах, когда мы ещё живого лейтенантика не смогли освободить ото льда – примёрз он своей же кровью ко льдине и тихонько умирал, а девчушка–санитарка, весом чуть более 45 килограмм била своей каской, а потом скальпелем1 по кровавому льду, который сковал ноги лейтенанта (одна из них была оторвана), но так и не смогла его освободить – помер он от потери крови у неё на глазах. Немчура же фашистская видела красные кресты на девчушках наших, но стрелять по ним, наверное, доставляло удовольствие какое–то. Стреляли, не прекращая.

В письме искреннем боль останется, Я вернусь домой, может станется … Может и живым, войны жребием, Если не живым, то жди лебедем … Отрывок из песни «Летят лебеди»

Зимой 1943 года, где-то неподалеку от берегов Туманного Альбиона встретились английский эсминец с немецким … Англичане недолго думая шарахнули торпедой в противника …, но благодаря холодной воде смазка застыла и заклинила рули торпеды под углом – результат не заставил себя долго ждать – торпеда совершила веселый маневр и по кругу вернулась примерно в то же самое место, откуда вышла.... Бедные англичане орали от страха, наблюдая, как к ним несется их же заряд… В общем, досталось им от своей же торпеды, причем так, что эсминец хоть и остался на плаву и дождался помощи, но до конца войны из-за полученных повреждений в боевых действиях не участвовал … Немцы не добили их, наверно подумали, что эсминец и так пойдёт на дно …