Читать книгу: «Трубачи. Повесть о воинах 276-й трубопроводной бригады», страница 16
В советское время 7 октября было выходным днем (день принятия Конституции СССР), как следствие, любое движение техники по трассе было запрещено. Всех проезжающих тормозили на постах как минимум на сутки. Пропуском для трубопроводчиков был только экстренный случай – авария на трассе, и техника с загруженными на ней трубами. Зная все уловки, в КАМАЗ загрузили более десятка труб, и рано утром 7 октября я выехал в сторону Баграма. Первой остановкой был пост артиллеристов у поворота на Баграм. Пришлось объяснить, почему мне нужно срочно проехать – перекачка. Поверили. Вторая остановка была при въезде в Баграм, там указали на штрафную площадку. Пришлось потратить десять минут, объясняя почему мне надо проехать: перекачка топлива – авария на трассе. Капитан с начало сказал твердое «нет», потом подумал, а вдруг на самом деле авария, зачем ему потом отвечать, махнул рукой – проезжай.
Госпиталь в Баграме состоял из нескольких модулей с палатами для размещения военнослужащих. Не сразу я нашел участников той дорожной аварии. Трое военнослужащих все в бинтах с головы до ног, с переломами, ушибами и ссадинами. Один из них рассказал о последних минутах жизни Игоря Павлова: «Мы перегоняли БТР после капремонта. Когда пересекли туннель перевала Саланг и стали спускать по серпантину, лейтенант Павлов вылез на броню БТР, левая нога была опущена в люк справа по ходу движения. После второй галереи шел крутой поворот вправо, а потом влево. Скорость была небольшая, машина тяжелая, механик-водитель стал подтормаживать и поворачивать руль вправо, не получилось. БТР на скорости ударился в скалу. Кто был внутри остались живы, вот все тут лежим в бинтах. Лейтенанта Павлова от удара отбросило на скалу, нижнюю часть левой ноги выше ступни оторвало. После удара его перевязали, на попутном транспорте, как и всех нас отправили в Баграм. От нестерпимой боли лейтенант сильно кричал, потом затих, спасти его по дороге в госпиталь не получилось, умер на полпути. Сейчас он в морге». Очень тяжело было воспринимать такое повествование о близком человеке.
Госпитальный морг находился на заднем дворе. Здание бело-серого цвета, в большой комнате на бетонном полу лежало несколько тел и их фрагментов. Из этических соображений не буду описывать, что там увидел, но среди них не было того, кого искал. Затеплилась какая-то надежда, что, может быть, Игорь жив. Я подошел к санитару, сказал: «Если это все, то его здесь нет». Санитар помахал рукой: «Пойдемте, еще есть холодильник, там тоже есть одно тело». Мы пошли к полузаглубленному бетонному сооружению, открыли дверь и спустились по лестнице в плохо освещенную комнату. Санитар сказал: «Вот посмотрите, может быть это ваш?» Я присмотрелся: на брезентовых носилках лежал Игорь Павлов30, обмундирование было в крови, ступню левой ноги оторвало – правду говорил забинтованный боец.
С санитаром мы вернулись в здание морга, он достал документы и деньги, принадлежавшие Игорю Павлову, составил лист опознания, попросил все проверить и пересчитать деньги. Они почти все были в крови. Я пересчитал чеки ВПТ, получилось чуть больше 1100. Просмотрел документы и расписался в получении в листе опознания. Один экземпляр санитар передал мне. Вот и все, надо было успеть засветло вернуться к себе в гарнизон, а на следующий день добраться до КП роты. В свой гарнизон я вернулся уже на закате солнца, доложил ротному о поездке.
На следующий день, с разрешения руководства, с вещами, документами и деньгами Игоря Павлова я приехал на КП роты и все передал из рук в руки капитану А. Макееву. Ротный молча выслушал мой рассказ, сказать было нечего, совсем чуть-чуть парень не дожил до замены, обидно – не то слово, ком стоял в горле. Мне было приказано вернуться на свой гарнизон. Командование батальона приняло решение, что тело погибшего товарища лейтенанта И.Е. Павлова в город Ульяновск сопроводит главный инженер батальона – капитан В. Свинухов. После погребения у него был плановый отпуск.
Как бы ни было печально, жизнь продолжалась. Я приехал на свой гарнизон, взял бутылку самогона, припасенную для встречи с Игорем Павловым, и пошел к артиллеристам помянуть погибшего товарища и друга. Увидев меня, комбат артиллеристов С. Зверев и взводный, приехавший по замене вместо Женьки, без слов достали кружки. Мы выпили и вспомнили добрым словом нашего товарища и друга. У меня сохранилась единственная фотография, на которой Игорь Павлов запечатлен во время службы в ДРА. Игорь на фото справа с полотенцем на шее: собрался в баню на
ГНС-47, трубопровод, проложен до насосной станции, рядом с ним старлей-артиллерист с трофейным ружьем.
Через два дня после трагических событий началась очередная перекачка. С техникой, как всегда, была проблема. На проверку трассы трубопровода выезжали попеременно на БТР, если он был на ходу, или на МТЛБ. Еле-еле успевали латать дырки в трубе, чтобы не происходила задержка перекачки топлива на нашем, не самом благополучном участке трассы. Три дня проходила круглосуточная перекачка – затем шел день передышки. К окончанию работы мы, уставшие от дневных хлопот, хотели просто выспаться. Молодой организм восстанавливался быстро, 5–6 часов сна – и дальше все происходило по кругу.
Пятница 14 октября подходила к концу. Перекачка закончилась днем. Три часа назад по трассе проехал наш трубовоз по направлению к Баграму: по всей видимости,
кто-то из наших, чтобы закрыть очередную партию перекаченного топлива на армейском складе горючего. Кроме МТЛБ в моем распоряжении ничего не было, а на ней, гремя гусеницами по асфальту, передвигаться был не лучший вариант. По рации Юра Капустнин – командир взвода связи намекнул, что сегодня намечалось мероприятие, и было бы здорово, если бы я приехал с гостинцем. Гостинец у меня был один – трехлитровая банка вина. Дорога от места нашей дислокации проходила в двадцати шагах.
Скоро ожидался закат солнца, движение по дороге в сторону н.п. Джабаль-ус-Сираджа – КП роты было не очень оживленное. Я стоял на дороге (банка с вином в рюкзаке, автомат за плечом), голосовал проезжающий БТР с надписью на броне «Комендатура». В голове мелькнула мысль, что это соседи по территории, которые точно возьмут. На броне сидело человек пять, почти все в бронежилетах. БТР начал притормаживать, ну, думаю, повезло, до заката солнца успеем добраться. Но не тут– то было, первый справа сидящий на броне, по всей видимости, старший, наклонился к механику-водителю, что-то сказал. БТР прибавил ходу и проехал, не останавливаясь, мимо меня. Странно, видно же было с дороги, что не солдат стоит, понятно по портупее: офицер или прапорщик. Защитного цвета звездочки, конечно, можно было и не разглядеть, но раз человек голосует, значит что-то надо, может быть какая-то помощь?
Ну, нет так нет, стал ждать дальше. Прошло еще полчаса, солнце уже скрылось за горой, дорога опустела, стало смеркаться. Я перекинул рюкзак за плечи и вернулся на место дислокации, надо было по рации сказать, что гостинец не приедет. Я уже почти подошел к нашему блоку проживания, и тут на дороге появился автомобиль с одной фарой и съехал с дороги к нашей стоянке. Он остановился, фара потухла. Интересно, кого на ночь глядя принесло. Опять нежданные гости будут проситься на ночлег?
В сумерках и от света фары я не сразу разглядел, что это был наш КАМАЗ с трубами, через минуту подошли водитель с лейтенантом Володей Золотовым. Вот так новость. Володя улыбнулся, пожал мне руку и сказал: «Принимай, мы к тебе на ночлег. Уже, наверное, поздно возвращаться на КП роты, а на ГНС-48 оставаться не захотел, там скучно». Я молча открыл рюкзак и объяснил ситуацию, что гостинец ждут в роте, а мне не добраться, «Комендачи» на БТР мимо проехали, может доедем без фар до роты, мое место справа со стороны «зеленки». Дорогу знаю хорошо, второй год по ней езжу, постов дальше нет, уже темно и можно без света добраться без проблем, сколько раз уже такой способ передвижения выручал. Володя согласился, водитель махнул на нас рукой, со словами «была не была» мы выехали на КП роты.
Поездка при свете луны закончилась благополучно. Через полчаса мы уже были на КП – ГНС-45. Рюкзак с трехлитровой банкой пришлось придерживать ногами, чтобы не расплескался гостинец. Нашему неожиданному появлению все были несомненно рады вдвойне. Во-первых, привезенное вино было как нельзя кстати для празднования дня рождения товарища. Во-вторых, как выяснилось около часа назад при подъезде к н.п. Джабаль-ус-Сирадж на подъеме по БТР с надписью «Комендатура» выстрелили из гранатомета. От взрывной волны и осколков были ранены несколько человек, двое находились в тяжелом состоянии. Вот она судьба, а ведь возьми они меня на броню, не известно, что бы было со мной и гостинцем, который был приготовлен для мероприятия.
После моего рассказа, о том, как удачно получилось не прокатиться с «комендачами», решили выпись за здоровье присутствующих и за ангела-хранителя, оберегающего нас на жизненном пути. Из таких моментов и складывается армейская жизнь. Специально бездумно рисковать и «лезть на рожон» не надо.
В конце октября до нашей роты дошла очередь, для проверки трассы трубопровода в зоне ответственности 2-й роты 3-го тпб от перевала Саланг до Баграма был передан БРДМ-2. Одной бронированной единицы, конечно, было маловато, две, а лучше три было бы самое то, но начальству виднее. Возможно, ресурсы были ограничены. Такое радостное событие было запечатлено фотографированием.
На первой фотографии справа от меня в панаме лейтенант В. Золотов, слева в берете старшина роты.
На второй фотографии сразу за мной, в центре лейтенант В. Золотов, крайний справа старшина роты.
На третьей фотографии в берете слева крайний – старшина роты, в панаме лейтенант Г. Кулаков, техник роты и крайний справа замполит роты старший лейтенант Яковенко.
Вот такая получилась фотосессия. Общей фотографии нашей роты нет.
Глава 15. Замена
Подошел к концу октябрь, дни стали короче. Днем было плюс 15–18 С, достаточно тепло, а в ночные часы было уже относительно прохладно плюс 3–5 С и приходилось надевать черный овечий полушубок. В нашем погребе уже было четыре мешка картофеля, и запасы угля тоже пополнились до размера 2–3-хмесячной потребности. Местные афганцы продолжали по утрам приносить простоквашу и все вроде бы было ничего, только тянуло домой в Союз. Про замену уже никто не вспоминал, заменили большую часть взводных в нашем батальоне, а остальные, похоже, пошли на второй год службы. На КП роты прибыл новый замполит роты лейтенант Эдуард, это был уже третий замполит в мою бытность, старлей Яковенко убыл в батальон.
На горизонте уже замаячили ноябрьские праздники. Празднование очередной годовщины Октябрьской революции не предполагалось. Как всегда, было ограничение на передвижение транспорта непосредственно 7 ноября, и все. Торжественные мероприятия в честь праздника до нас не доходили, и парада тоже не было.
Ранним ноябрьским утром, как обычно с голым торсом и с полотенцем на шее я пошел к рукомойнику, прибитому к доске в пяти шагах от нашего блока. Водичка в рукомойнике была холодная, бодрила. Я почистил зубы, побрился, умылся по пояс – благодать. Молдаване-гагаузы уже приготовили завтрак, пора была садиться за стол. Я уже поворачивался по направлению к блоку и увидел, что ко мне шли трое в форме. Наши, русские, в новом х/б, без оружия, спросили, а где тут трубопроводчики находятся. Да вот они здесь, вы пришли правильно. И тут я понял, что лица знакомые, где-то я их видел. Парни улыбались, мы поочередно пожали друг другу руки. Все трое прибыли на замену из Союза – командиры взводов в нашу трубопроводную бригаду. До этого парни служили в учебном центре трубопроводных войск Горьковской области поселок Ильино. Мы познакомились, на замену прибыли Василий Сорокин, Дмитрий Мельников, а третьего не запомнил. Еще должен быть Виктор Романов, но он был откомандирован за молодым пополнением бойцов в бригаду.
Парни на попутном транспорте из Баграма добрались до ближайшего поста трубопроводчиков и правильно сделали. Мне хотелось многое им рассказать о службе взводного и специфике работы трубопроводчиков в Афганистане. Видно, было парням интересно все. Особенно много задавал вопросы Василий, что здесь и как. Времени было мало, что успел рассказал, главное – не лезть «на рожон». Пока они завтракали, я позвонил на КП роты, чтобы прислали транспорт для отправки их на КР роты и дальше. В голове стучало что, может быть, это замена. После завтрака пришел БРДМ, и парни уехали.
Закончились ноябрьские праздники. Как-то улеглись страсти о замене, вероятно, парни заменяли кого-то из наших во втором батальоне, таких как Слава Заболотский или Миша Новосельцев, а мне предстояло тянуть свою ношу самому сколько потребуется. Как бы то ни было, все равно летом должны были заменить. К зиме мы были в основном готовы (если не отправят на другой гарнизон, то перезимуем не хуже, чем предыдущую зиму).
В середине дня 12 ноября после очередного сеанса связи, телефонную трубку взял капитан Алексей Макеев и почти открытым текстом «Собирайся 357 в дорогу, принято решение тебя заменить». Как-то его слова до меня дошли с опозданием, я молчал, не знал, что сказать. В трубке голос ротного: «Что молчишь? Понял? Завтра должен быть на 45-м». В ответ я спросил: «Теперь понял, а где сменщик?». Макеев в ответ: «Считай, что ты мне взвод передал. Собирайся. Завтра у меня. Все». Как-то неожиданно. В наушниках давно шумы пошли, а у меня мысли, что все замена, надо собираться домой. Я снял наушники, бойцы по очереди хлопали по плечу: «Что, лейтенант, дембель теперь и к тебе заглянул?».
На сборы оставалось полдня, следующим утром следовало прибыть на КП 2-й роты и дальше на попутках – в батальон и на КП бригады в Пули-Хумри. Перекачки в тот день не было, а БТР был, вот и поехали в Чарикар. предстояло прикупить вещей и подарков, того, чего в СССР не было, а в Союзе не было ничего. В Чарикаре можно было найти все, что пожелаешь. Некоторых торговцев я знал в лицо, и они меня знали. Мы с Насимом часто бывали в Чарикаре, иногда вместе обедали. Я покупал все, что хотелось: кожаную куртку, джинсы, ткань велюр, часы «Ориент», кассеты для магнитофона, мелкие сувениры, жвачки и т.д. Приходилось торговаться, без этого никуда, иначе не уважаешь торговца. Кто-то предлагал взять товар за полцены, мол, завтра привезешь остальные деньги, но нет завтра меня уже не будет, а говорить об этом я не хотел. Приходилось торговаться: или сейчас снижаешь цену, или иду к другому продавцу – действовало безотказно.
Вечером я собрал бойцов, поблагодарил каждого за службу, выпили по кружке молодого вина. У артиллеристов пришлось задержаться, все-таки братья по оружию и близкие соседи, там кружкой вина было не обойтись, они еще и своей чачи наливали. Нам было, что вспомнить: и хорошее, и плохое – все было. Объединяло одно общее дело, ради которого мы находились там – долг воинский и долг перед страной, как бы это ни звучало, но это действительно было так.
Ранним утром, после завтрака пехота на БТР довезла меня до КП роты. Вещи все были оставлены на ГНС-47. Форма одежды была явно неуставная: брюки на выпуск, куртка п/ш, подпоясанная портупеей, фуражка защитного цвета и черный полушубок. Без полушубка было никак, в горах уже установилась минусовая температура, и еще не было понятно, успеем преодолеть перевал Саланг или придется ночевать в дороге. Вот в таком виде я и прибыл на КП роты. У капитана А. Макеева мой внешний вид не вызвал никаких эмоций, он просто усмехнулся, как часто делал. Пока мы обсуждали последние новости и что осталось в гарнизоне из продовольствия, к нам подошел старшина и предложил сделать фото на память. Мы сфотографировались с командиром 2-й роты А.В. Макеевым. Сменщиком у меня должен был стать лейтенант Виктор Романов, но что-то пошло не по плану, и он где-то задержался в пути. Командование решило меня заменить под ответственность командира роты, а ротный решил не ждать сменщика и решил меня отправить в Союз – я и так почти три месяца переслужил.
Это мое единственное фото с командиром 2-й роты 3-го отпб капитаном А.В. Макеевым.
На КП роты был наш командир взвода связи лейтенант Юра Капусткин, старшина фотографировал и нас с Юрой.
Долгие проводы были ни к чему. «Все, что надо у меня с собой. На обратном пути обязательно заеду попрощаться», – с этими словами я пошел искать попутный транспорт, чтобы добраться до КП батальона. Рядом нами были стоянка автотранспорта и пост комендантской службы, мне относительно быстро нашли попутный транспорт. Колонна грузовиков порожняком отправлялась в сторону Саланга, и дальше их маршрут был на Хайратон. Меня без проблем взяли и через полчаса колонна двинулась к перевалу.
Знакомая дорога привычно поползла вверх. Водитель-солдат рассказывал, как ему довелось побывать в разных передрягах, у них каждый рейс был как последний. Мне хотелось помолчать, подумать о своем, вспомнить сколько за этот и прошлый год мы на этой дороге пропахали, и какие беды она нам принесла. Снег еще не выпал, и перевал Саланг колонна преодолела относительно благополучно. Один грузовик заглох, и его потащили на жесткой сцепке. Во второй половине дня ближе к вечеру я добрался до КП батальона.
Первым, кого я встретил, был майор Савченко Р.В., начальник штаба 3-го трубопроводного батальона. Он не часто приезжал к нам в роту, но мы знали друг друга и при встрече пожали руки. Моя форма одежды вызвала удивление у майора: не гражданский, не военный – что-то среднее. Я объяснил, что надел, что было. Он знал причину моего появления, и без лишних слов мы направились в расположение батальона.
Первое, что спросил у меня при встрече комбат майор Цыганок В., были слова: «Где ты взял полушубок из черной овчины. Почему у меня такого нет?». Его не интересовало, что у нас в роте, какие проблемы, и даже мой внешний вид его не интересовал. Категоричное: «Сдавай полушубок и можешь быть свободным», вместо «здравствуйте» и «до свидания». Полушубок остался на мне, сдавать его я не собирался: кто выдал, тому и верну. Начальник штаба отвел меня в сторону, и мы поговорили с ним о том, как мне завтра добраться до КП бригады и где переночевать. Это было мое последнее пребывание на КП батальона, на обратном пути заезжать и прощаться было не с кем.
На следующий день, 14 ноября 1983 года после завтрака меня посадили третьим пассажиром в КАМАЗ и через два часа уже был на КП бригады. За последние восемь месяцев военный городок значительно преобразился, от шести палаток августа 1982 года, остались одни воспоминания. Если палатки и сохранились, то они были сверху закрыты маскировочной сеткой, модульная столовая, баня с закрытым бассейном, проложены дорожки – все чисто и достойно. В штабе я нашел кадровика – старшего лейтенанта Серегина, который и готовил направление к новому месту службы и отпускные документы. Дальше надо было идти с документами на подпись к командиру бригады и тут пауза, Серегин сказал, что комбрига и начальника штаба на КП бригады нет, нужно было их ждать или идти к замначальнику штаба – главному инженеру майору Середа В.В., он мог подписать документы, если бы посчитал нужным.
Делать нечего попытка не пытка, я снял полушубок, пошел к майору Середе В.В., постучал в дверь: «Разрешите войти, товарищ майор. Лейтенант Кулаков». Он разрешил войти, посмотрел на меня и откровенно засмеялся: «Что, надеть нечего? Такой формы нет. Совсем там одичали, лучше бы в х/б оделся». Я ответил: «Товарищ майор х/б есть, панаму потерял. Тут зима – надо шапку надевать, думал, панаму потом ближе к весне раздобуду». «Ладно, что нужно от меня?». Я протянул документы и спросил: «Подпишите, пожалуйста, уже и так почти три месяца переслужил». Владимир Васильевич Середа посмотрел на меня, на документы, взял ручку и подписал. Протянул предписание и отпускной билет, встал, пожал руку: «Береги себя, чтобы обратная дорога не стала последней, и спасибо за службу!».
Я вышел из кабинета замначальника штаба, а на душе как-то хорошо стало: конец службе в Афганистане – вот он, Пропуск на Родину. Зашел к Серегину, поставил печати на документы. Все, свободен. Теперь прямая дорога в отдел кадров 40-й армии город Кабул и дальше в Союз. Вечером того же дня после ужина я зашел к начальнику вещевой службы, поблагодарил за полушубок и пожелал скорейшего возвращения в Союз. На завтра первой же колонной поехал в Джабаль-ус-Сирадж на КП роты и дальше в Кабул.
Обратная дорога не заняла много времени. На удивление перевал Саланг преодолели без задержки, и в Джабаль-ус-Сирадж на КП роты я прибыл сразу после обеда. Нужно был сдать автомат Калашникова старшине роты, попрощаться с товарищами по службе и двигаться дальше. С каким-то чувством внимания и заботой ко мне отнеслись мои боевые товарищи. Замполит решил лично сопроводить меня до баграмского поворота, так и сказал: «Ты теперь без оружия, и мой долг, чтобы ты без происшествий добрался до Кабула и дальше благополучно вернулся в Союз». Действительно, было много случаев, когда при замене погибали военнослужащие, часто в силу случайных обстоятельств.
На вновь прибывшим в расположение роты БРДМ-2 в сопровождении замполита мы тронулись в путь. По дороге заехали на 47 ГНС, где лежали мои вещи и подготовленная к замене повседневная форма одежды – китель с золотистыми звездочками лейтенанта, брюки навыпуск, туфли, фуражка и зеленая рубашка с галстуком. Я попрощался с бойцами, закинул чемодан с вещами на броню и поехал дальше, к баграмскому повороту. Здесь сделали остановку и стали ждать колонну. Выкурили на дорожку по сигарете, потоптались около БРДМ-2 минут двадцать, и во она, колонна наливников, около двадцать автомобилей.
Колонна притормозила на перекрестке как раз напротив поста артиллеристов. С чемоданом в одной руке и дипломатом в другой я подошел к пятому УРАЛу по счету от головного автомобиля и спросил довезут ли до Кабула. Солдат утвердительно кивнул головой и сказал: «Забирайтесь, товарищ лейтенант». Я открыл дверь и уже начал поднимать чемодан, но тут меня остановил замполит Эдуард: «Гена, постой, давай в седьмую – это почти середина колонны, мне кажется, там безопаснее». Спорить я не стал. Седьмая, так седьмая, пошли к седьмому УРАЛу, забросили вещи, пожали друг другу руки и обнялись.
После непродолжительной остановки колонна двинулась дальше. Солнце стояло еще достаточно высоко, до Кабула было около 50 километров, по-хорошему даже по ухабам 1,5 часа езды, если без остановок. Водитель УРАЛа рассказал, что автомобили залиты автобензином, едут уже третьи сутки из Хайратона в Кабул. Где-то примерно в 25 км от Кабула есть населенный пункт Аминовка (или это сленговое название места), но там постоянно обстреливают колонны. Многие, кто ездил этой дорогой, знают это место. Кругом были развалины от бывшего кишлака, зеленая зона вплотную подходила к дороге – удачное сочетание для засады.
Без задней мысли водитель УРАЛа сказал: «Вот здесь часто обстреливают». Только он успел закончить фразу, как у впереди идущего автомобиля произошел взрыв, и началась автоматная стрельба слева по ходу движения как раз из зеленой зоны. Вариантов не было, я был без оружия. Мы спустились под защитой автомобиля через правую дверь по очереди и поползли к ближайшему укрытию. Остальные бойцы и офицеры поступили аналогично. Ближайшим укрытием оказалась стена из камня высотой не более полуметра – спрятаться можно и удобно для стрельбы. Чисто отглаженная повседневная форма, брюки и китель с золотистыми звездочками на погонах – и вся эта красота в придорожную глину и пыль. Не рассчитывал, что под конец службы придется еще поваляться на обочине дороги. Права и слева бойцы в готовности к стрельбе смотрели в мою сторону и еле сдерживали смех: лейтенант попал перед заменой.
Автоматическая стрельба через десять минут прекратилась, подъехали два БТР с пехотой, прикрытие из ближайшего поста охраны дороги. Им, видно, постоянно приходилось выдвигаться при возникновении обстрела. Все стали подниматься из укрытия. Как мог я отряхнул обмундирование от пыли и стал ждать начало движения. Подорвался УРАЛ, следующий пятым в колонне. Автомобиль наехал правым колесом на мину, установленную на краю дороги, от взрыва утечки и возгорания автобензина в цистерне не произошло. Правое колесо отлетело, редуктор вырвало, водитель-солдат был контужен, в сознании. После взрыва водитель вышел из кабины и пошел в сторону развалин и зеленой зоны, чудом не был подстрелен – спас старший машины, следовавшей за ним. Представляю, что было со мной, если бы замполит нашей роты Эдуард не настоял, чтобы я пересел из пятого автомобиля в седьмой. Спасибо тебе земное, замполит. По колонне передали, что скоро начнем движение, нужно было забираться в кабину. Колонна двинулась дальше. Подорванный автомобиль закрепили за жесткую сцепку и потащили в хвосте колонны. Пехота сопровождала колонну 3–4 километра, потом отстала, возможно, дальше участок дороги не принадлежал к их зоне ответственности.
Дальше без происшествий колонна добралась до Кабула – столицы республики Афганистан. Сам город был не большой, центральная дорога разделяла его на две части. Штаб 40-й армии находился неподалеку от дворца Амина, которого свергли в апреле 1978 года. Меня высадили на дороге, ведущей к штабу 40-й армии, пришлось часть пути преодолеть пешком. На КПП я предъявил требование об откомандировании меня в отдел кадров и получил пропуск. В здании на втором этаже без труда нашел нужный мне кабинет, постучался, спросил разрешение войти и, приложив руку к головному убору, сообщил о цели моего прибытия. Подполковник, выслушав меня предложил присесть взял мои документы и открыл большую 96-ти листовую тетрадь формата А4. Полистал, нашел мою фамилию, спросил: «Где хотите служить дальше?». Я ответил: «В анкете, которую заполнял при убытии в Афганистан, указывал Белорусский Военный округ (БВО), вторым Киевский Военный округ (КВО)». Подполковник ухмыльнулся: «Тут у меня написано прямо наоборот, сначала КВО, потом БВО. Что будем делать? Если для тебя принципиально, то надо 2–3 дня подождать, начальник в командировке. Без него не смогу решить. Если согласен, то сейчас выпишу направление для прохождения дальнейшей службы в КВО и проездные к месту службы». Долго думать я не стал, какая разница, Киевский округ может быть и не плохо и даже хорошо, значит, судьба. Сказал: «Товарищ подполковник, выписывайте в КВО, я согласен». «Ну вот и ладно, подожди минут двадцать, чтобы мне оформить документы. Тебе недели хватит добраться до Киева?». Я ответил: «Разрешите хотя бы дней 10, домой в Куйбышев к родителям заехать на два дня, волнуются ведь». Подполковник сказал: «Ладно, отпускные и проездные подготовлю, надеюсь, никто не будет возражать». Как и обещал подполковник, направление для дальнейшего прохождения службы в КВО и проездные были готовы через двадцать минут. Теперь нужно было на пересылочный пункт, зарегистрироваться и ждать ближайший рейс до Ташкента.
Через пересылочный пункт Кабула прошла большая часть военнослужащих ОКСВА. Сборно-щитовое модульное одноэтажное здание состояло из нескольких помещений. Еще весной мне пришлось здесь останавливаться в палатке на 20 коек, теперь в спальных помещениях находилось по 30–40 коек в каждом. Все кровати были застелены байковыми одеялами с простынями и подушками, у каждой кровати стояла тумбочка. В одном спальном помещении на кроватях сидело несколько человек, которые что-то бурно обсуждали, в другом не было никого, его то я и выбрал. Мне приглянулось место в углу, не долго раздумывая, я снял китель и ботинки, чемодан положил под кровать, не раздеваясь, лег поверх одеяла и почти мгновенно уснул.
Спал я, наверное, недолго, и когда проснулся в помещении уже горел свет, а напротив меня на кровати сидел майор и разбирал свой чемодан. Он тоже был одет в повседневную форму и явно нервничал. Увидев, что я проснулся, майор как-то странно улыбнулся и просил не помешал ли мне спать. Если даже и помешал, что теперь, не в санатории. Я перевернулся на левый бок и стал наблюдать за майором, делать все равно было нечего. Ему явно хотелось поговорить, его интересовало все, что происходило в Афганистане, так как он только сегодня прилетел из Союза. По специальности майор был медицинским работником и получил направление на Юго-Запад Афганистана в Газни. Вечер длинный, почему бы и не поговорить, я рассказал ему из своего опыта службы, что тут и как, что можно и чего лучше не делать. На месте майора я точно так же задавал бы вопросы и слушал, не перебивая. Нашу мирную беседу неожиданно прервали два выстрела, прозвучавшие совсем рядом. Майор побелел и с открытым ртом стал показывать на стену. Лежа в горизонтальном положении на кровати, я не сразу увидел отверстие от пули в полуметре выше от меня и в метре от майора. Если бы майор сидел в середине кровати, а не с краю, облокотившись на спинку кровати, пуля бы попала в него.
Через несколько минут к майору вернулся дар речи: «Что это было?». Что ответить – стреляли, вероятно, в соседней комнате, они ведь не знали, что мы за стенкой безобидно беседуем. Так бывало, что от случайного выстрела кто-то мог пострадать или погибнуть, разбирайся потом. Майор спросил: «Ты из-за этого лежишь на кровати?». Я ответил, что в том числе из-за этого – пересылочный пункт, всякое бывает. Майор переложил подушку к спинке кровати, у которой сидел, и тоже лег. Дальше продолжать беседу ему не хотелось. В этот вечер больше не стреляли, и до утра других происшествий тоже не было.
Утром следующего дня – 15 ноября 1983 года – на диспетчерском пункте появилась информация, что запланирован грузовой борт самолет ИЛ-76 на Ташкент. Это новость эхом прошла по пересылочному пункту, и все пришло в движение. Ближе к обеду объявили посадку и вот уже отпускники, командировочные и те, кто по замене, выстроились в очередь, всего около двадцати человек. Посадка в ИЛ-76 осуществлялась с открывающей рампы в хвосте самолета. С двух сторон самолета были оборудованы откидные сиденья, а дальше только на полу. Нам достались места на сиденьях. После нас пришла на погрузку рота уволенных в запас – «дембелей». Сержанты и солдаты стали тоже рассаживаться, кому хватило – на сиденьях, кому нет – на полу. Не смотря на неудобства, на загорелых лицах бойцов были улыбки: они остались живы и летели домой. У некоторых на кителях были медали «За Отвагу» и «За Боевые заслуги». После того как все расселись, бортмеханик закрыл аппарель, загудели турбины, и самолет начал движение к взлетной полосе.
