Русская историография. Развитие исторической науки в России в XVIII—XX вв

VII

Перейдем теперь к трудам В. Н. Татищева, князя М. М. Щербатова и И. Н. Болтина.

Ни один из них не был профессиональным ученым, и тем не менее вклад каждого в русскую историческую науку был очень значителен.

Василий Никитич Татищев (1686–1750), младший современник Петра Великого, был одним из талантливых дельцов, выдвинутых Петровской эпохой. Он занимал ответственные посты на государственной службе (последняя его должность – астраханский губернатор). Изъездил всю Россию и основательно ознакомился с ее экономикой, управлением, этнографией и условиями народной жизни.

Татищев был сыном псковского помещика. О ранних годах его жизни почти ничего не известно. В молодости он учился артиллерийскому и инженерному делу в Артиллерийской академии под руководством одного из самых просвещенных сподвижников Петра – Якова Вилимовича Брюса (1670–1735). Татищев деятельно участвовал в русско-шведской войне. Побывал в Германии (1713–1714) и вывез оттуда много книг, положивших начало его богатой библиотеке.

В 1717 году Татищев был командирован Петром в Гданьск для переговоров о выплате городом наложенной на него контрибуции.

В том же году Татищев участвовал в Аландском конгрессе представителей России и Швеции для переговоров о заключении мира. Татищев состоял при Брюсе, одном из двух русских уполномоченных. Сговориться о мире не удалось, и конгресс разъехался.

В 1719 году Петр хотел поручить Брюсу составление подробной географии России. Брюс был в это время по горло занят (он был сенатором и президентом Берг- и Мануфактур-коллегий) и вместо себя рекомендовал Петру Татищева.

Татищев представил Петру докладную записку о плане своей работы, которую Петр одобрил. Уже в это время Татищев увидел, что ввиду неразработанности истории России ему необходимо будет изучать совместно и географию и историю Русского государства. Петр выдал ему из своей библиотеки «Древнюю Нестерову летопись», которую Татищев скоро списал.

В начале 1720 года Брюс командировал Татищева на Урал для устройства горных заводов. Дело было ответственное и хлопотливое. Тем не менее Татищев сумел найти время для собирания исторических и географических материалов. Он нашел еще список «Нестеровой летописи» и, сверяя его со своей копией, обнаружил значительную «разность», что побудило его продолжать поиски. В это время он начал уже вырабатывать план своей «Истории Российской».

Прибыв в начале 1722 года в Петербург, Татищев показал Брюсу и архиепископу Феофану Прокоповичу план своей истории и просил их помочь нужными ему книгами, часть которых имелась в Петербурге, а часть была выписана для него из Германии.

В декабре того же года Татищев опять был послан на Урал и в Зауралье, как помощник главного директора «Сибирских заводов» В. И. Геннина. В конце 1723 года Татищев был вызван в Петербург с докладами Геннина и там остался.

В ноябре 1724 года Петр послал Татищева в Швецию «для некоторых секретных дел». Он должен был ознакомиться с положением в Швеции горного и монетного дела и мануфактур, нанимать на русскую службу разных мастеров, «стараться о помещении русских в учение горному делу и смотреть и уведомиться о политическом состоянии, явных поступках и скрытых намерениях оного государства».

Татищев не преминул воспользоваться поездкой в Стокгольм и для своих научных интересов и вошел в сношение со шведскими историками, указавшими ему на существование важных для русских историков скандинавских саг еще языческого периода. Ему помогло, что еще ранее в Сибири он познакомился с некоторыми сосланными туда военнопленными шведами, в том числе с полковником Табортом, который путешествовал по всей Сибири, собирая материалы для ее описания. Вернувшись в Швецию после окончания войны, он был возведен в дворянство под фамилией Страленберг. Когда Татищев встретил его опять в Стокгольме, Страленберг готовил к печати (по-немецки) свою книгу «Северная и восточная часть Европы и Азии». В марте 1734 года Татищев был на значен главным начальником горных заводов Сибири и Пермского края. В данной ему инструкции был особый пункт об изучении всего обширного края, в котором находились заводы. По всей вероятности, этот пункт был внесен по совету самого Татищева. Вскоре после прибытия в Екатеринбург Татищев составил вопросник (анкету), которую по его просьбе сибирский губернатор из Тобольска разослал во все сибирские города. Поступление ответов шло медленно, некоторые ответы были слишком кратки, но все же у Татищева накопилось достаточно сведений, чтобы начать составлять «Общее географическое описание всея Сибири». Труд этот остался незаконченным. Вместо того Татищев приступил к составлению «Общего географического описания всея России». Работа шла медленно из-за недостатка известий, поступивших в ответ на его анкеты.

Татищев успел написать только общее введение. Многое из своих материалов и писаний Татищев посылал в Академию наук. Далеко не все это сохранилось (вероятно, не все еще найдено).

В своей совокупности эти труды Татищева имеют большое значение для развития русской географической науки. В 1950 году А. И. Андреев опубликовал «Избранные труды Татищева по географии России» отдельным сборником.

Одновременно с собиранием географических сведений и своей административной службой Татищев продолжал и писание «Истории Российской». Закончил он ее в 1746 году. Через два года он составил вторую редакцию своего труда. В этой редакции она и была издана в пяти томах уже после смерти автора. Первые три тома были напечатаны Г. Ф. Миллером (1768–1774); четвертый том появился в 1784 году, а пятый – только в 1849 году.

Ленинградское отделение Института истории Академии наук предприняло новое издание Татищева и после длительной подготовки выпустило его в свет в семи томах (1962–1968). В редакции этого издания и в ряде пояснительных статей в отдельных томах приняли участие такие видные историки и археографы, как А. И. Андреев, С. Н. Валк и М. Н. Тихомиров. В новом издании приняты во внимание обе редакции татищевского труда, что очень важно, особенно для второй части (от начала Руси до Батыева нашествия 1238 года). В этой части Татищев несколько «подновил», а в некоторых местах распространил изложение древнего текста летописей. Между тем для историков совершенно необходимо было ознакомиться с первой редакцией, сохранившей точную передачу Татищевым своих источников. Многие из этих источников не сохранились, так что вторая часть татищевской «Истории Российской» является для нас как бы первоисточником.

Теперь этот пробел восстановлен. В новом издании татищевского труда вторая редакция напечатана во втором и третьем томах, а первая – в четвертом томе. В следующих томах даются, где надо, варианты и разночтения для дальнейших времен.

Основным источником Татищеву служили летописи, включая и поздние летописные своды, Хронограф, Степенная книга и сочинения князя А. М. Курбского и Авраамия Палицына. Кроме того, некоторые юридические источники, в особенности Русская Правда XI–XII веков и Судебник 1550 года, которые он сам открыл в 1730-х годах. Татищев переписал Русскую Правду (из списка Новгородской летописи конца XV века) и, снабдив переводом и примечаниями, представил в Академию наук. Издана была Русская Правда Шлецером (по рукописи Татищева) в 1767 году. Рукопись Судебника Татищев поднес императрице Анне Иоанновне, а снятую им копию передал в Академию наук. С этой копии Судебник был издан Г. Ф. Миллером в 1768 году.

В предисловии к своему труду Татищев разделяет ход русской истории на четыре периода: 1) древнейший (до 860 г.), в котором действовали скифы, сарматы и славяне; 2) от 860 года до нашествия татар в 1238 году; 3) от пришествия татар до свержения их власти «первым царем Иваном Великим» (Иван III); 4) от Ивана III до избрания на престол Михаила Федоровича Романова. Этого разделения на периоды держались в общем все последующие русские историки.

В черновой рукописи остались у Татищева материалы о царствовании Федора Алексеевича и правлении царевны Софьи. Эти материалы напечатаны в седьмом томе нового издания.

У Татищева не было специальной подготовки к ученому труду, но у него была широта кругозора и глубокое чувство связи прошлого с настоящим. Он вносит в понимание прошлого свой личный жизненный опыт. Так, он объясняет смысл московского законодательства обычаями судебной практики его времени и воспоминаниями о нравах конца XVII века. Приобретенное им на государственной службе личное знание жизни инородцев (калмыков, башкир, татар) помогло ему уяснить древнюю этнографию России.

В своем общем мировоззрении Татищев может быть назван утилитаристом. Основой его взглядов была модная в то время теория естественного права и естественной морали. Свое миросозерцание Татищев изложил в сочинении «Разговор двух приятелей о пользе наук и училищ».

Этот «Разговор» написан под влиянием основателя теории естественного права Самуила Пуфендорфа и «Философского словаря» протестантского богослова Иоанна Георга Вальха. «Естественный закон» не противоречит «закону Божественному», так как «желание благополучия в человеке от Бога вкорено есть». Разумное удовлетворение потребностей и есть добродетель. Для нашего благополучия нам нужна любовь и помощь других, потому мы «должны любовь к другим заимодательно изъявлять».

Природные силы ума надо развивать наукой. «Главная наука есть чтобы человек мог себя познать». Нужные для человека науки включают «телесное», «политическое» и «душевное» самопознание (медицина, экономика, законоучение, логика, богословие). Историю Татищев понимал как народное самопознание.

VIII

Преемником Миллера в звании российского историографа был князь Михаил Михайлович Щербатов. Князья Щербатовы происходили от Михаила Черниговского и были отраслью князей Оболенских. Михаил Михайлович был пропитан чувством достоинства своего аристократического происхождения.

Взгляды свои он развил в выступлениях на заседаниях Екатерининской комиссии для составления нового уложения (1767–1768), куда он был выбран депутатом от ярославского дворянства. Щербатов восстал там против законов Петра, согласно которым доступ в дворянство был открыт выслугой по государственной службе. Щербатов старался доказать, что дворянство пошло от предков, отличившихся доблестями на пользу отечества. Эти доблести сделались наследственными качествами дворянского сословия. Это исторически воспитанное сословие и должно стать во главе народа. Щербатов возражал также против приписки крестьян к горным заводам и требовал, чтобы только дворяне могли владеть крепостными крестьянами.

Речи Щербатова были восторженно встречены большинством депутатов от родовитого дворянства, но вызвали яростные возражения со стороны дворян, достигших дворянства службой, а также со стороны депутатов от купечества и крестьян.

Интерес Щербатова к истории своего рода и вообще знатных дворянских родов выразился в собирании им сведений по истории дворянства в России – еще до того, как он начал писать свою «Историю Российскую». Это уже дало ему некоторые знания по русской истории.

В государственной службе Щербатов пошел по гражданскому ведомству. Был одно время герольдмейстером, потом президентом камер-коллегии и, наконец, сенатором.

К писанию русской истории Щербатов приступил не раньше 1767 года. Екатерина дала ему разрешение брать нужные для работы материалы из патриаршей и типографической библиотек, которые были главным хранилищем летописных списков, а также пользоваться документами московского архива Коллегии иностранных дел.

Несмотря на обязанности Щербатова по государственной службе, дело писания истории пошло быстро. К середине 1769 года он уже окончил два первых тома, дойдя до монгольского нашествия 1238 года (напечатаны в 1770–1771 гг.). Дальнейшие тома следовали с небольшими промежутками. Последние два – четырнадцатый и пятнадцатый – напечатаны уже после смерти автора. Изложение русской истории Щербатову удалось довести до свержения с престола царя Василия Шуйского (1610).

«История» Щербатова – первое в русской историографии подробное прагматическое изложение хода русской истории. Труд Щербатова некоторые современники подвергли строгой критике, указывали на ошибки, но это не разрушает его выдающегося положения в русской историографии XVIII века. Слабее всего были первые тома, основанные главным образом на летописях. Но по мере того, как изложение Щербатова основывается на все более обильном актовом материале, возрастает и ценность его труда.

Основная точка зрения Щербатова на историю может быть названа рационалистическим прагматизмом. Ход событий объясняется как результат сознательной деятельности правящих личностей, подчиняющих своей воле волю массы.

«Хотя, конечно, должность всякого государя есть – наиболее всего пользу и спокойствие своих народов наблюдать, но, к несчастью рода человеческого, история света нам часто показывает, что благо государства был только вид, прямая же причина деяний – или славолюбие, или собственное какое пристрастие государей».

Третий выдающийся русский историк XVIII века, Иван Никитич Болтин, родился в 1735 и умер в 1792 году. Происходил из старинной дворянской семьи. Первоначальное образование получил дома. Служил в армии. В 1768 году вышел в отставку с чином премьер-майора и одно время служил по гражданскому ведомству. Последняя его должность – член Военной коллегии с чином генерал-майора.

Болтин начал писать о русской истории только к концу своей жизни, но начал думать о ней и собирать сведения с раннего возраста. У него было не менее сильное, чем у Татищева, врожденное чувство исторического процесса, неразрывной связи настоящего с прошлым и невозможности осмыслить одно без другого.

Строгий в понимании обязанностей историка, Болтин считал, что его дело прежде всего собирание и предварительная обработка материалов для писания истории.

Нужен был подходящий повод, чтобы он начал пользоваться собранными им знаниями. Этим поводом было появление на французском языке «Истории России» французского доктора Николая Леклерка. Леклерк несколько раз приезжал в Россию при Елизавете и при Екатерине.

Одно время был врачом при президенте Академии наук графе Кирилле Разумовском, а затем лейб-медиком при цесаревиче Павле. Побывав в России, он счел себя специалистом по россиеведению и написал шеститомную обширную компиляцию по русской истории. Первый том ее был напечатан в 1783 году, Леклеркова «История России» написана с большим самомнением и полна ошибок.

Болтина задело за живое, и он решил критически разобрать книгу Леклерка и попутно высказать свои взгляды на русскую историю. Ключевский думает, что Болтина на это выступление подвиг Г. А. Потемкин, его бывший однополчанин на военной службе.

Так появился на свет двухтомный труд Болтина «Примечания на историю древней и нынешней России г-на Леклерка» (1788). Так как Леклерк, перед тем как начать писать свое сочинение, получил резюме русской истории (от Рюрика до царя Федора Ивановича) и некоторые другие материалы от Щербатова, то Болтин в своей книге задел и Щербатова. Последний напечатал возражение Болтину (1789). Болтин немедленно написал резкую отповедь, а затем начал писать «Критические примечания на историю кн. Щербатова». Этот его труд в двух частях появился уже по смерти обоих писателей (1793–1794).

При изложении хода древней русской истории Болтин пользовался главным образом Татищевым. Болтин интересовался не столько событиями, сколько характером и условиями народной жизни – законами, учреждениями, уровнем культуры, нравами и обычаями.

Сильная сторона Болтина – его вдумчивый комментарий к тексту древних памятников русского права. «Некоторые термины, учреждения, черты быта Древней Руси объяснены им так основательно, что с небольшими поправками его объяснения имеют силу и теперь (например, толкование терминов Русской Правды)» (Ключевский).

Болтин первый из русских историков поставил вопрос о происхождении крепостного права. «Первый источник этого состояния он видит в падении крестьянского права перехода. Он [Болтин] только смешивает ограничение этого перехода с полным его запрещением, которое он относит к концу XVI века, к царствованию Федора. Крестьяне, по мнению Болтина, сначала были прикреплены к землевладельцу по земле; потом владельцы присвоили себе право переселять крестьян, а наконец, присвоили и бесконтрольное пользование самой личностью крестьян, как холопством» (Ключевский).

IX

К концу XVIII века серьезный интерес к отечественной истории сильно возрос. К этому времени издано было значительное количество летописных списков и ценных памятников русского права. Возник довольно широкий круг любителей русской старины, искавших в истории аргументов для защиты самобытности русской культуры в противоположность повальному увлечению французскими модами и французским вольнодумством.

Одним из видных таких любителей был граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин (1741–1817). Он получил образование в артиллерийском училище и состоял одно время адъютантом при графе Г. Орлове. По выходе в отставку он предпринял трехлетнее путешествие по Европе. По возвращении он был церемониймейстером при дворе Екатерины, потом обер-прокурором Синода и, наконец, президентом Академии художеств.

Главная его страсть была собирать письменные памятники отечественной старины. В провинции он имел комиссионеров для покупки старинных рукописей. Когда он был назначен обер-прокурором Синода (1791), среди его подчиненных оказались знающие дело помощники из духовенства. По его совету Екатерина издала указ об извлечении из монастырских архивов старинных документов и посылке их в распоряжение Синода.

Таким образом, у Мусина-Пушкина образовалось громадное собрание драгоценных памятников старины, с которыми он сам только постепенно знакомился и самые интересные находки издавал. Так, в 1795 году он нашел у себя сборник древнерусских повестей, составленный и записанный, по всем признакам, в Пскове в XVI веке. В конце этого сборника помещено знаменитое «Слово о полку Игореве».

В 1800 году Мусин-Пушкин напечатал «Слово» по подлиннику с помощью ученых архивариусов Н. Бантыш-Каменского и А. Малиновского. Вероятно, по их совету незадолго до 1812 года Мусин-Пушкин обратился к Александру I с прошением о присоединении его рукописного собрания к Московскому архиву иностранных дел.

Прошению не был дан сразу ход, в 1812 году французы пришли в Москву, и дом Мусина-Пушкина сгорел дотла вместе с его библиотекой, в том числе и подлинником «Слова».

1770-е и 1780-е годы – время необыкновенного оживления умственной и литературной деятельности в России. Появилось множество литературных журналов и журнальчиков, полемизировавших между собой. На гребне этого подъема стоял Николай Иванович Новиков (1741–1818). Он интересовался и русской историей и издал ряд ценных исторических материалов («Древняя российская вивлиофика»).

В русском обществе появился интерес к обсуждению литературы и общественных вопросов – и в частных беседах, и в различных дружеских кружках. Это была эпоха зарождения в России общественного мнения.

Большинство этих кружков и содружеств принимало форму масонских лож. В царствование Екатерины II масонство широко распространилось среди русской аристократии и офицеров армии и флота. Цели масонства XVIII века – нравственно облагораживать своих адептов и объединять их на началах братства, равенства, взаимопомощи. Заседания лож облечены были в сложный символический ритуал, описанный Львом Толстым в «Войне и мире».

Масонами были и князь Щербатов, и Болтин, и Новиков. В 1785 году вступил в масонство будущий историк Н. М. Карамзин. Пробыв в масонстве три года, он из него вышел.

В первую половину царствования Екатерины в русском масонстве господствовали рационалистические течения, а в конце 1770-х годов и в 1780-х годах возобладал мистицизм. К мистицизму склонен был и Новиков.

В мае 1779 года куратор Московского университета М. М. Херасков (масон) предложил Новикову взять в аренду на десять лет университетскую типографию и издание газеты «Московские ведомости». Новиков согласился и переехал из Петербурга в Москву. Там он развил свою издательскую и просветительную деятельность с необычайным размахом. Вместе с тем он вступил в московскую масонскую организацию, состоящую тогда из нескольких лож.

Из Москвы заправилы масонских лож вошли в сношения с орденом розенкрейцеров, претендовавших на знание высших тайн (центр розенкрейцеров был в Германии). Новиков стал во главе московской ветви розенкрейцеров и даже занялся алхимией, которая была в почете у розенкрейцеров. Новиков использовал свои алхимические знания для составления лекарств, которыми он лечил своих знакомых.

1 мая 1789 года кончился десятилетний контракт Новикова с Московским университетом относительно аренды типографии и издания «Московских ведомостей». Новиков рассчитывал на продолжение контракта, но Екатерина запретила университету это сделать.

Екатерина уже перед тем стала относиться подозрительно к деятельности Новикова. Одной из причин ее беспокойства были связи ее сына Павла Петровича (с которым она была не в ладах) с Пруссией, в частности с берлинскими розенкрейцерами. К тому же прежний союз России с Пруссией был в 1780 году заменен сближением с Австрией, а отношения с Пруссией у России испортились.

Затем началась Французская революция. В 1792 году Новиков был арестован и заключен в Шлиссельбургскую крепость. Екатерина умерла 6 ноября 1796 года.

В первый же день своего царствования Павел Петрович издал приказ об освобождении Новикова. Новиков был заключен в крепость еще в полном расцвете сил и энергии, а вышел оттуда «дряхл, стар, согбен». Он поселился в своем имении Авдотьино Московской губернии и прожил там почти безвыездно до смерти.

Значение Новикова в истории русского общества очень велико. Новиков пробуждал в окружающих самостоятельную мысль и заражал их горением своего духа. В частности, общение с Новиковым и его кружком было поворотным пунктом в нравственном и литературном образовании Н. М. Карамзина.

Карамзин (1766–1826) стоит на грани двух веков. Основы его как писателя и историка заложены были в XVIII веке, а главный труд «История государства Российского» открывает собою уже новую эпоху в русской историографии.