StarСraft. Я – Менгск

– Как она?

– С ней все хорошо, – ответил человек. В сильном голосе отчетливо слышалось волнение.

Мужчина с виду был примерно одного возраста с отцом Арктура, то есть уже разменял пятый десяток, а его интерес к Юлиане выдавал в нем Айлина Пастера. Арктур подумал, что для посла из такого важного мира, как Умоджа, этот человек выглядит не слишком впечатляюще. Редеющие седые волосы и скошенный подбородок придавали Айлину Пастеру робкий вид. Однако с раннего возраста Ангус предупреждал сына, что политиков и борзописцев нельзя недооценивать – мигом обведут вокруг пальца.

– Что происходит, мама? – спросил Арктур. – На нас действительно напали?

– Да, – кивнула Кэтрин, а затем скомандовала: – Мы должны добраться до убежища. Не будем медлить, все за мной!

Мать не была из тех, кто подслащивает пилюли, и это было одно из качеств, за которые Арктур ее любил. Айлин Пастер взял дочь под руку и приготовился следовать за Кэтрин.

Совсем рядом загремели очереди из автоматического оружия. Звук был таким громким, что определить, где находится его источник, не представлялось возможным. Арктур решил, что стреляют на этом этаже.

Потом он услышал тяжелые шаги и крики.

Новые выстрелы прогремели совсем рядом, и Арктур дернул мать за руку.

Первым выстрелом расщепило деревянный косяк. Все закричали и упали на пол. Арктур едва успел закрыть уши, как вокруг загрохотали металлические и деревянные обломки разлетевшейся двери, а по ковру покатились витые серебристые шипы – тонкие металлические конусы с мизинец толщиной.

Арктур сразу узнал их – такими пулями стреляют армейские винтовки. Если точнее, винтовка Гаусса С‐14 «Каратель».

Дверь распахнулась от удара, и в проеме появились двое мужчин. Эктон Фелд держал в руках дымящийся пистолет «шипомет». Из ран на груди и плече начальника службы безопасности текла кровь. Второй мужчина был вооружен «Карателем». Арктур узнал его – один из охранников, по имени Жак Дело́.

Фелд окинул комнату пристальным взором.

– Ангус, это Фелд, – торопливо произнес он в петличный микрофон. – Я нашел их. Мы в комнате Дот.

Арктур не расслышал ответа за ревом новых очередей. Дело́ быстро высунулся в проем и сделал пару выстрелов. Грохот винтовки был оглушительным; особенно, в сочетании с плачем Дороти.

– Эктон, – сказала Кэтрин, – где мой муж?

– Внизу, занимается организацией обороны. Скоро двинется к нам, – ответил Фелд, загоняя новый магазин в рукоятку пистолета и неуклюже передергивая затвор. – Но нам нужно выбираться отсюда. Здесь мы слишком уязвимы. Надо попасть в убежище в дальнем конце зала.

– Но мы не можем выйти! – воскликнул Айлин Пастер. – Нас убьют!

– Нас убьют, если мы останемся здесь, Айлин, – возразила Кэтрин.

– Нет времени на споры, – отрезал Фелд. Его лицо было бледным от потери крови. – Враги наступают со всех сторон. Жак, что там видно?

Дело́ поднял винтовку и, выглянув в коридор, посмотрел налево и направо. Потом выпустил очередь из «Карателя», и Арктур услышал крик боли.

– Теперь чисто, – сказал Дело́. Впрочем, звуки выстрелов только участились, так что Арктур не понимал, как там может быть «чисто». Он слышал бессвязную какофонию криков. Кто-то требовал прикрытия, кто-то – медика. Кто-то звал маму.

Знал ли кто-нибудь, кто побеждает в этом бою?

– Сейчас! – крикнул Фелд. – Пошли!

Первым из комнаты выдвинулся ствол пистолета. За ним вышел державший его Фелд. Дело́ вытолкал следом Кэтрин с прижатой к груди Дороти, Айлина Пастера и Юлиану. Наконец, вышел Арктур. Жак пошел замыкающим. Все устремились по коридору в сторону убежища.

Дым от выстрелов заполнял коридор. В тусклом свете потрескивающих ламп Арктур видел только то, что находится под ногами. Он прошел мимо массивной фигуры, застывшей на полу в неестественной позе. Человек получил пулю в шею.

Глядя на рваную дыру и размазанные по полу кровавые кляксы, Арктур с отвращением закрыл рот рукой. Запах смерти имел привкус обжигающего металла.

Еще один мертвец лежал дальше по коридору. Его грудь была буквально разорвана шипами «Карателя». Создавалось впечатление, что человека практически разрезало пополам.

Фелд, спотыкаясь, вел всех в убежище, – подземный бункер, сооруженный в самом сердце дома. Дело́ прикрывал тыл. Бункер имел мощную систему связи с возможностью выхода на орбитальные спутники Корхала. Кроме того, там имелся запас ресурсов жизнеобеспечения с расчетом на четыре дня полной автономии.

Мать Арктура возражала против строительства в летней вилле безобразного по ее словам сооружения, но после того, как безумный психопат убил всю семью сенатора Никкоса прямо в собственных постелях, пусть с неохотой, но все же согласилась.

Теперь тот псих скорее всего служит в армии Конфедерации. После невральной ресоциализации.

Арктур споткнулся. Дело́ поддержал его.

Неостальные двери в бункер открылись. Холодный свет флуоресцентных ламп осветил беглецов. Эктон Фелд в изнеможении опустился на порог – раны давали о себе знать. При попытке приподнять «шипомет» по его лицу разлилась мертвенная бледность.

Доносящиеся до Арктура крики становились все настойчивей и требовательней.

Жак отпустил юношу, резко развернулся и, припав на колено, вскинул винтовку. Из дула оружия вырвались грохот и вспышки огня. Звук был настолько оглушительным, что Арктур закричал. Гаусс-шипы со свистом улетали прочь. Криков страданий стало еще больше.

– Пошли! – крикнул Дело́.

И в этот момент в охранника попали. Вражеский «Каратель» поразил цель.

Это выглядело так, будто гигантский кулак ударил мужчину и отшвырнул его к стене. Кровь забрызгала Арктура, и парень с ужасом увидел, как Дело́ уронил голову на грудь. Шипы С‐14 практически оторвали ее от тела.

– Арктур! – Крик матери из бункера донесся до него словно из бочки. Что она кричала, юноша не мог разобрать. Все, что он слышал, это хрип Дело́, и хлюпанье крови, вытекающей из пробитой шеи охранника.

Не осознавая до конца, что он делает, Арктур упал на колени и схватил выпавшую из рук Жака винтовку. Он никогда не стрелял из такого оружия раньше, однако знал, что для убийства кого-либо нужно просто прицелиться и нажать спусковой крючок.

Только легко ли это сделать?

Из дыма в коридоре показалась фигура стрелка. Он был в темной форме, в бронежилете и необычном шлеме. На шлеме сбоку от черного матового визора – в котором Арктур увидел собственное отражение – торчало множество электронных приспособлений.

Оружие лежало в руках Арктура мертвым грузом, и парень совершенно бессознательно поднял его. Только вот винтовка террориста была уже наведена, и Арктур понял, что не сможет нажать на спуск до того, как его разорвет на куски.

Эта мысль скорее разозлила его, чем напугала.

Но до того как террорист смог выстрелить, отражение Арктура на забрале шлема рассыпалось облаком плексигласовых осколков, костей и мозга.

В шлем террориста попал еще один выстрел, за ним еще один, и еще. Боевик упал на колени. Высокоскоростные снаряды пробили ему грудь и ноги.

Арктур обернулся и увидел идущую к нему мать. Обеими руками она держала перед собой «шипомет» Эктона Фелда. С рассыпанными по плечам длинными черными волосами, в развевающейся, словно плащ, ночной рубашке, она выглядела как воительница из древних мифов.

Пистолет в ее руках вновь выстрелил, но это не заставило женщину сбавить шаг.

Арктур уронил винтовку Гаусса, когда увидел, что боевик умер. Рука Кэтрин легла на его плечо. Юноша поднял глаза. Лицо матери пылало гневом… не на Арктура, а на человека, который осмелился угрожать ее ребенку.

Кэтрин подняла Арктура с колен и чуть ли не затолкала его в бункер. С помощью Айлина Пастера она захлопнула массивную дверь и нажала кнопку блокировки на встроенной в стену панели доступа. Арктур жадно ловил ртом чистый отфильтрованный воздух, чувствуя, как трясутся руки. Смерть прошла совсем рядом. Он сжал кулаки, рассерженный на себя за проявленную слабость, и усилием воли подавил страх.

Успокоившись, Арктур осмотрелся.

У стены рядом с ним лежал Эктон Фелд. Грудь и рука начальника охраны выглядели как месиво багрового цвета. Юноша не знал, жив ли мужчина или мертв. Юлиана Пастер сидела у противоположной стены бункера, крепко обняв Дороти. Арктур подошел к ним. Он погладил сестру по волосам и ободряюще улыбнулся Юлиане.

– Малютка Дот! – позвал он. – Это я. Мы в безопасности!

Дороти взглянула на брата. Арктур улыбнулся.

– Ты была очень храброй, малышка. Больше никто не собирается нас обижать, – произнес он, стараясь, чтобы в словах не проскользнуло и намека на неискренность.

– В безопасности? – переспросила Дороти, шмыгая носом. – Ты обещаешь?

– Я обещаю. – Арктур кивнул. – Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Никогда.

– Никогда-никогда?

– Никогда-никогда, – пообещал он.

* * *

Единственное, чем можно было заняться в заблокированном бункере, это ждать. Правда, Арктур никогда не мог похвастаться способностью к усидчивости. Он сидел на кровати-раскладушке, скрестив ноги. Голова Дороти покоилась на его бедре. Девочка крепко сжимала под мышкой набивного пони по имени Понтий; большой палец другой руки она засунула в рот.

Несмотря на пережитое, малышка провалилась в глубокий сон. Арктур провел рукой по ее темным волосам и улыбнулся.

Тяжелораненый Эктон Фелд продолжал бороться со смертью. Кэтрин делала все возможное, чтобы по максимуму обработать раны от «Карателя». С прагматичностью – одной из составляющих ее непререкаемого авторитета в семье Менгск – мать Арктура поставила каждому в убежище свою задачу. Таким образом, она хотела занять их умы чем-то полезным и отвлечь от случившейся трагедии.

Она велела Арктуру позаботиться о Юлиане и Дороти, а Пастеру – не спускать глаз с видеостены камер наблюдения, чтобы иметь представление о том, что происходит снаружи бункера. Посол Умоджи кивнул в знак согласия. Получив доступ к управлению системой наблюдения, он включил видеостену. На многочисленных дисплеях появились изображения комнат и двора виллы Менгск.

Арктур не удивился тому, что именно мать перехватила бразды управления, и что Айлин Пастер охотно слушается ее. Аура Кэтрин Менгск прямо-таки излучала власть, уверенность и надежность. В свои семнадцать Арктур был уже достаточно взрослым, чтобы уважать силу характера матери. Он знал, что отец потратил многие годы, свыкаясь с тем, что нужно считаться с ее мнением.

– Айлин, что там происходит? – спросила Кэтрин, не спуская глаз с ран Эктона Фелда. – Ты видишь Ангуса?

Арктур глянул на дипломата. Айлин Пастер осматривал мониторы. Пустые коридоры, мертвые тела. Прячущиеся черные фигуры, совершающие зигзагообразные перебежки. Однако посол не мог определить, кто это – боевики или охранники.

Несколько камер не работало, и подключенные к ним мониторы рябили помехами, из-за чего составить полную картину происходящего было невозможно.

– На первом этаже все еще есть вооруженные люди. Ангуса пока не вижу.

– Хорошо. Продолжай наблюдение, – ответила Кэтрин.

Пастер кивнул и вновь сосредоточился на мониторах. Кэтрин встала и вытерла окровавленные руки о ночную рубашку. Глядя на напряженное, но все равно красивое лицо, Арктур улыбнулся, вспомнив, как мать стояла над ним с изрыгающим пламя пистолетом Фелда. И как она убила человека, который хотел убить его.

– Твоя мама выглядит очень спокойной, – услышал юноша голос Юлианы. – Она знает что-то, чего не знаем мы?

Арктур повернул голову и посмотрел в лицо девушке. Подыскивая фразу для ответа, он рассмотрел ее внимательнее. Когда он увидел дочь посла первый раз, то посчитал красивой. Теперь, приглядевшись, понял, что недооценил ее.

Юлиана Пастер была не просто красива. Она была ошеломляюще прекрасна. И самое главное, похоже, не осознавала, насколько она привлекательна.

В академии девушки делились на карьеристок, с которыми невыносимо скучно, и на зубрилок, соблазнить которых не составляло труда. Арктур чувствовал, что Юлиана не попадает ни под одно из этих определений.

Облегающая ночнушка подчеркнула формы тела девушки, и воображение семнадцатилетнего юнца дорисовало то, что скрывалось под легкой тканью.

Арктур выбросил из головы волнующий образ. Для подобных мыслей не место и не время.

– Моя мама сильная женщина, – наконец произнес он.

– А моя мама заболела и умерла, – помедлив, сказала Юлиана. – Когда я была совсем маленькой. Я почти не помню ее.

В ее голосе Арктур услышал неприкрытую тоску и не нашел что сказать. Познать боль утраты ему не доводилось, и он никогда не проявлял сочувствия тем, кто потерял близких. Скорее находил их общество неприятным.

– Мне жаль, – выдавил он из себя.

Юлиана кивнула, похоже, не заметив его неловкости.

– Мы здесь точно в безопасности? – спросила она.

Арктур утвердительно кивнул в ответ, довольный, что разговор перешел к вопросу, ответить на который он вполне компетентен.

– Да, тут совершенно безопасно, – сказал он. – Стены бункера метровой толщины из пластбетона и усилены арматурой из неостали. Чтобы пробить их, потребуется крупнейший бур Гильдии Горняков, БДЕ‐1400, например. А может даже и 1600-й.

– Ты хорошо разбираешься в бурах?

– Чуть-чуть, – ответил Арктур, таким тоном, чтобы у девушки не осталось сомнений о его познаниях в горном деле. – В моих планах стать геологоразведчиком. Когда-нибудь.

– Ты не собираешься идти по стопам отца?

Лицо Арктура потемнело, когда он услышал об отце.

– Нет, я ничем не могу ему помочь. Я не удивлюсь, если эта заварушка произошла по причине его выступлений против Конфедерации и сования носа не в свои дела.

– То, что делает Конфедерация, касается всех, – возразила Юлиана.

– Может быть. – Арктур пожал плечами и посмотрел на Айлина Пастера в надежде, что тот уже может изложить ситуацию за пределами бункера. – Я не знаю, и мне без разницы. Я просто хочу, чтобы ко мне не лезли, и не мешали идти своим путем по галактике.

– Но если Конфедерация идет на такие меры, как эти, никто не сможет так сделать.

Арктур снова покосился на Айлина.

– Это сказал тебе твой отец?

– На самом деле, это сказал твой отец, – с усмешкой в голосе ответила Юлиана.

– Тогда это интересует меня еще меньше.

– А ты не слишком вежлив, не так ли?

– Я тебя не знаю, – отрезал Арктур. – Почему я должен быть вежлив с тобой?

– Потому что даже поселенцы пограничных миров знают: быть вежливым с гостем, это признак хорошего тона.

Юноша увидел, как зарделись щеки Юлианы, и понял, что она права. Он был груб. Причем груб с красивой девушкой. Своим поведением он больше напоминал дикаря, а не сына сенатора.

Арктур глубоко вздохнул, и его лицо осветилось лучезарной улыбкой. Так он обычно улыбался девушкам в академии, если вдруг решал проявить к ним интерес. Улыбкой, от которой таяли девичьи сердца.

– Вы правы, я вел себя грубо. Простите, пожалуйста. Сегодня был… непростой вечер. На самом деле я не такой. И мне, правда, очень приятно находиться рядом с вами.

Она внимательно посмотрела на него, пытаясь проникнуть под маску неподдельной искренности. Однако даже самому искушенному человеку из светского общества Стирлинга это было не по силам.

Юлиана не имела никаких шансов устоять перед излучаемым юношей обаянием.

– Извинения принимаются, – сказала девушка с улыбкой. Арктур понял, что подцепить ее будет не так просто.

– Ты отлично эрудированна, не так ли? Мне это нравится, – сказал он в ответ. То, что дочь Айлина Пастера смогла устоять перед его игрой, лишь подогрело интерес Арктура.

– Корхал, может, и жемчужина в короне Конфедерации, но Умоджа тоже не страдает отсутствием культуры и хороших манер.

– Я никогда не был там, – признался Арктур. – Может, скоро приеду, если все ваши девушки настолько же красивы, как ты.

– Не настолько. Но, думаю, тебе там понравится.

– Уверен, что да. Нет желания стать моим гидом?

– Почему бы и нет, – сказала Юлиана. – Я могу показать тебе каньон Саренго.

– Где потерпел крушение суперноситель, – уточнил Арктур. – Говорят, захватывающее зрелище.

– Ты не будешь разочарован, – пообещала Юлиана.

– Договорились. Если переживем эту ночь. Я ловлю тебя на слове, – подытожил Арктур легким тоном, чтобы преуменьшить степень опасности.

Юлиана улыбнулась. Арктур хотел сказать что-то еще, и тут Айлин Пастер вдруг воскликнул:

– Кэтрин! Дверь!

Арктур посмотрел на видеостену, однако камера, снимающая коридор, была разбита в результате сражения. Панель доступа рядом с дверью пискнула комбинацией звуковых сигналов. Кэтрин подошла к двери, проверила правильность шифровки, затем ввела ответ.

С другой стороны кто-то ввел новую порцию кода, и Кэтрин снова ответила. Мать Арктура кивнула Айлину Пастеру, а затем набрала финальную комбинацию, открывающую замки.

Арктур испытал облегчение с примесью разочарования, понимая, что время их пребывания в убежище подошло к концу, и улыбнулся, когда в ожидании скорой развязки Юлиана от волнения сжала его руку.

Толстая неостальная дверь открылась, и в бункер с «Карателем» наперевес вошел Ангус Менгск – сенатор Корхала, муж Кэтрин, отец Арктура и Дороти.

Ангус был широкоплечим могучим мужчиной с гривой темных волос, сейчас собранной в хвост. В волосах, как и в бороде, уже пробивались седые пряди. Волевое лицо с возрастом загрубело, под густыми бровями сверкали холодные серые глаза.

Ангус повесил оружие на плечо и заключил жену в медвежьи объятия.

– Слава богу, ты спаслась, – сказал он. – Я знал, что ты присмотришь за всеми.

– У нас все в порядке, – подтвердила Кэтрин. – Эктона подстрелили, но жить будет. Все закончилось?

Ангус выпустил жену из объятий и кивнул.

– Да, они все мертвы.

Сидящий на кровати Арктур нервно сглотнул, когда увидел, что отец заметил его.

Ангус оторвал взгляд от Арктура и пожал руку Айлина Пастера. Хмурый вид уступил место улыбке опытного политика.

– Приятно видеть, что ты жив, мой друг.

– Как и ты, Ангус, – сказал Пастер. – Некрасивая история. И точно не какая-то ошибка. Конфедераты?

– Возможно, – сказал Ангус. – Обсудим подробности позже, хорошо?

Пастер кивнул. Ангус прошел мимо него и остановился перед Арктуром. Улыбка политика слетела с лица главы семьи как маска, которую отбрасывают за ненадобностью.

– Во имя отцов, что ты здесь делаешь, парень?! – потребовал ответа он. – Тебя опять выгнали из академии?

– Я тоже рад тебя видеть, отец, – сказал Арктур.

Глава 2

Ангус Менгск щедрой рукой плеснул себе бренди из дорогущего хрустального графина. Одним глотком осушив стакан с янтарным напитком и прикрыв глаза, он подождал, пока согревающая жидкость минует горло и скатится в желудок. Затем налил себе вторую порцию и в вопросительном жесте протянул бутыль Айлину Пастеру. Посол Умоджы отрицательно покачал головой.

– Нет, Ангус, спасибо, – отказался он.

– Я знаю, что ты не пьешь, Айлин, – сказал Ангус, – но ввиду сложившихся обстоятельств…

– Ангус, я не буду.

– Да брось, друг, – продолжил уговаривать Ангус, – один глоток точно не повредит.

– Он сказал, что не хочет даже одного. – Кэтрин вставила пробку в графин и бросила на мужа испепеляющий взгляд.

– Для меня не существует понятия «всего лишь один». Просто нет, – добавил Пастер.

– Ладно. – Ангус пожал плечами и поставил графин на стол.

Когда обитатели виллы пришли в себя после нападения, Ангус собрал всех в обеденном зале. В обширном, отделанном дубом помещении главенствовал роскошный стол из красного палисандра, украшенный резными барельефами пасторальных сцен сельского Корхала – идиллия, какой на самом деле никогда не существовало.

Около бара с напитками лежала шахматная доска. Изящные, вырезанные из слоновой кости фигуры стояли так, словно партия была в самом разгаре. Правда, белый король уже получил мат.

Кэтрин села за дальний конец стола, рядом с Дороти и Юлианой. Глядя на них, Ангус позволил себе чуть-чуть расслабиться. Его девочкам удалось избежать худшего, что случилось кровопролитной ночью. Но когда он посмотрел на Арктура, настроение сенатора сразу испортилось. Парень сидел, скрестив руки на груди, и упорно не хотел встречаться взглядом с отцом.

Эктон Фелд не стал разлеживаться на больничной койке и тоже пришел в обеденный зал. Выглядел мужчина ужасно – бледный от потери крови, с проступившей на коже испариной. Все знали, что ему нужен покой, но, к его чести, Фелд нашел силы присоединиться к обсуждению событий ужасной ночи, а также решить, как отплатить тем, кто стоит за нападением.

Менгск-старший с кровожадным выражением на лице ходил вдоль стола. Глаза главы семейства пылали гневом.

– Ангус, – сказала Кэтрин, – сядь, пока дырку в ковре не протер. Успокойся.

– Успокойся?! – взорвался Ангус. – Они хотели убить нас в нашем собственном доме! Вооруженные люди ворвались в наш дом и хотели убить нас всех! Клянусь, я приведу армию к Палатинскому форуму и собственными руками придушу Леннокса Крейвена, если в этом он хоть как-то замешан! Ради всего святого, Кэт, как быть спокойным, когда творятся такие вещи?

– Но ты должен, – твердо сказала Кэтрин. – Ты сенатор Корхала и потому не можешь позволить себя такую роскошь, как гнев. Это ничего не даст и лишь затуманит тебе рассудок. К тому же ты не знаешь наверняка, кто за этим стоит. Это мог быть и не Крейвен с его конфедератскими головорезами.

Леннокс Крейвен был генконсулом Сената Корхала – человеком, который следил за исполнением требований Конфедерации, лоббировал ее законопроекты и оказывал давление на строптивых сенаторов.

Ангус ненавидел его, считая Крейвена не более чем марионеткой в руках Старых Семей. Тех самых, что коррумпировали власть и являлись серыми кардиналами Конфедерации. Однако, при всем при том, Крейвен оставался очень влиятельным сенатором и ловким бизнесменом. Обмен подзуживаниями и колкостями между ним и Ангусом стали нормой в мраморных ложах Палатинского форума. Фактически династия Менгск тоже относилась к Старым Семьям, поэтому Крейвен никогда не упускал случая напомнить Ангусу, что негоже плевать в лицо обществу, коему ты обязан и властью, и богатством.

Ангус глубоко вздохнул и склонил голову в знак согласия. Потом улыбнулся жене и сделал глоток бренди.

– Ты права, дорогая, – сказал он. – Нужно непредвзято взглянуть на происшествие… Эктон? Есть мысли по поводу ночного происшествия? Что это за люди?

– Профессионалы, – отозвался Эктон Фелд. – Спецы хорошие, но мы вовремя спохватились благодаря выходке Арктура. Еще несколько минут, и… в общем, не хочется даже предполагать, что могло произойти.

– Нам с тобой еще предстоит обсудить систему безопасности виллы, – пообещал Ангус, поглядывая на сына. – Так все же, кто они?

Прикусив губу, Эктон Фелд задумался.

– Все указывает на то, что это корпоративная «команда смерти», – сказал, наконец, он. – Спецотряд, занимающийся устранением конкурентов, промышленным шпионажем, похищениями и прочими подобными вещами.

– Зачем кому-то заказывать Ангуса? – спросила Кэтрин. – И почему именно сейчас?

– Может, кто-то пронюхал о том, что Ангус решил высказать в своей речи на закрытии сессии Сената? – предположил Пастер.

– Да, кое-кому я бы точно прижал хвост, – согласился Ангус.

– Но ненадолго, – возразила Кэтрин. – К тому же, твои дела затрагивают лишь интересы Корхала.

– Многие на Корхале стали богачами благодаря делам с Конфедерацией, – заметил Пастер. – Значительная доля организаций работает и с Корхалом, и с Конфедерацией, и Ангус создает им проблемы. Если Конфедерация вылетит с Корхала, они потеряют миллионы.

– Эктон, думаю, что это маловероятно, но при обыске тел вы не нашли чего-либо, указывающего на их заказчика? – спросил Ангус.

Фелд покачал головой.

– Вся экипировка, какой они пользовались, это списанное армейское снаряжение. Достать ее несложно, если знать, где искать. Все выглядит как происки местных, но я в это не верю. Нутром чую, не сходятся тут концы с концами.

– И что именно чует твое нутро? – спросила Кэтрин.

– Здесь замешан кто-то покруче, нежели переживающая за свои сбережения корпорация.

– Почему ты так думаешь? – спросил Ангус.

– Потому что все мертвецы – морпехи. Ну, или бывшие морпехи.

– Морпехи, серьезно? Как ты узнал?

Фелд похлопал себя по затылку.

– Промытые мозги. У всех шестерых шрамы от невральной ресоциализации.

Айлин прочистил горло.

– Выходит, это дело рук конфедератов.

– Возможно, ты прав, Айлин, – сказал Ангус, – но действовать так жестко – перебор даже для них.

– Неужели? А ты слышал о восстании на Антиге Прайм?

– Нет. Что за восстание? Не припомню, чтоб по UNN говорили об этом.

– Ну, ты же знаешь, как это делается, – заметила Кэтрин. – Сам всегда говоришь, что новостными компаниями заправляют Старые Семьи. Они транслируют только то, что хотят нам показать. Свою интерпретацию фактов, сжатых до двадцати секунд покадровой нарезки и пафосных реплик.

– Так и есть, – ответил Ангус. – Так что там с Антигой Прайм?

– По слухам, горожане Андасара разогнали конфедератскую милицию и взяли в заложники местного магистрата. Они призвали народ положить конец разрухе и коррупции, и многие районы поддержали их призыв. В городе началось открытое восстание, но через два дня Конфедерация прислала отряд МПК под командованием лейтенанта Наданера, и тот зачистил территорию. В живых они не оставили никого.

– Боже правый, – сказал Ангус. – Сколько людей погибло?

– Никто точно не знает, – ответил Айлин. – Но мои источники говорят, что счет шел на тысячи.

– Именно поэтому нам нужно быть осторожнее, – заметила Кэтрин. – Если Конфедерация не постеснялась устроить такую резню, значит, они могут без всяких сожалений пойти на убийство сенатора и его семьи. Разве нет?

– Но зачем посылать ресоциализованных морпехов? – задал вопрос Арктур, оторвав взгляд от стола и подняв голову. – Ведь любые оставленные тела сразу наведут подозрения на Конфедерацию.

– Потому что они не рассматривали возможность поражения, – сказал Ангус, возвращаясь к хрустальному стакану на барной стойке. Он налил себе еще бренди. – Их наниматели ожидали, что они перебьют нас всех до единого и не оставят никого из своих. Чертова самонадеянность!

– Тогда зачем им беспокоиться о том, чтобы выглядеть как корпоративные убийцы? – сказал Арктур.

– Прикрытие, – пояснил Эктон Фелд. – На случай, если киллеры попадут на какую-либо запись. Конечно, заказные убийства, организуемые корпорациями, очень редки; но если вдруг вскроется, что покушение на видного сенатора устроила Конфедерация…

– Планета попросту взбунтуется, – закончила Кэтрин.

Ангус невесело рассмеялся:

– Мне почти жаль, что они до меня до сих пор не добрались.

– Не говори так! – крикнула Кэтрин. – Никогда.

– Прости дорогая, – сказал Ангус. Он остановился за спиной жены и поцеловал ее в щеку. – Я не подразумевал этого, но чувствую, придется предпринять что-то действительно из ряда вон выходящее, чтобы поставить Конфедерацию на колени. Это не произойдет в одночасье, но мы все равно разобьем их. И я скажу вам, как.

Ангус вновь прошелся вдоль стола. Затем заговорил.

– Не что иное, как высокомерие, послужит причиной их гибели. Они не видят дальше собственного носа. – Тон его голоса сменился на глубокий баритон, каким он обычно произносил речи на Форуме. – А когда ты не видишь, что творится вокруг тебя, ты начинаешь ошибаться. Однажды мой отец сказал, что если ты имеешь лишь молоток, тогда все остальное становится похожим на гвозди.

Сенатор сделал паузу и повернулся к присутствующим.

– Мы покажем им, что бывает, когда гвоздь дает сдачи!

* * *

В столовой не осталось никого, кроме Ангуса и Арктура. Неловкое молчание повисло в воздухе. Менгск-старший налил два стакана бренди. Один взял себе, подошел к сыну и предложил тому второй.

Арктур покосился на стакан с явным желанием выпить, но не уверенный в том, правильно ли он поступит в таком случае.

– Бери-бери, – сказал Ангус. – Знаю, ты еще молод, но разве после такой ночи это что-либо значит? Это будет тебе уроком: отличать важное от незначительного. Делай только то, что имеет смысл, и отбрось все остальное.

Взяв стакан, Арктур первым делом понюхал дорогой напиток. Крепость спиртного ударила в нос. Поморщившись, он попробовал сделать глоток. Глаза парня расширились, и он чуть не закашлялся. Усевшийся напротив Арктура, Ангус почувствовал, как гнев на сына покидает его.

Эктон Фелд в деталях рассказал, что за фокус выкинул мальчишка. И, несмотря на настрой наказать своенравное чадо, Ангус поневоле гордился его изобретательностью и легкостью исполнения задуманного трюка.

Однако, несмотря на невольное восхищение, Ангус не мог позволить Арктуру так просто отделаться.

– Твои преподаватели в академии знают, что ты отсутствуешь? – спросил он.

Арктур посмотрел на часы на запястье и улыбнулся.

– Узнают в ближайшие несколько часов, – сказал он. – Я послал на КПК директора Стигмана письмо с «трояном». Он откроет его за чашечкой утреннего кофе и серьезно подпортит себе предстоящий день.

Ангус покачал головой.

– Тебя ведь исключат за это.

– Возможно, – согласился Арктур, и Ангус с трудом поборол желание ударить его.

– Ты имеешь хоть какое-то представление о том, сколько стоит твое обучение в Стирлингской академии?

Арктур пожал плечами.

– Нет.

– Очень много. И множество потенциальных студентов только и ждут, как бы занять твое место.

– Ну так позволь им его занять, – сказал Арктур. – Все равно я там ничему не научусь.

Ангуса сильно раздражала воинственность сына. Однако, вспоминая себя в этом возрасте, он сдерживал эмоции. Когда-то он тоже только-только приблизился к зрелости, к началу полнокровной жизни, и думал, что знает все, что нужно знать об этом мире. Арктур ничем не отличался от него. Поэтому только сейчас Менгск-старший оценил терпение, которое проявлял к нему его собственный отец.

Прежде чем вновь заговорить, сенатор сделал глубокий вдох.

– Слушай меня, сын. Твоя жизнь здесь – это тепличные условия. Пришло время узнать, что там, в мире за этими стенами, жизнь жестока. И ты не готов к этому.

– Я справлюсь.

– Нет, – отрезал Ангус. – Не справишься. Не буду скрывать, я впечатлен тем, что ты сделал вчера вечером. Но запомни: рано или поздно подобные трюки заканчиваются смертью.

Арктур засмеялся.

– Ты уже переигрываешь.

– Нет, нисколько. Это правда. И поэтому ты будешь наказан.

– Почему?! – воскликнул Арктур. – Если бы не я, эти люди убили бы нас!

– Думаю, ты и сам понимаешь, что нас спасла бдительность Фелда.

– Это была шутка, – сказал Арктур. – И потом, разве теперь это имеет значение? После того, что случилось? Или следовать собственным поучениям тебе нет нужды?

Ангус поставил стакан и, скрестив руки на груди, слегка подался над столом вперед.

– В тебе есть способности вести дебаты. Но ты все равно будешь наказан. Пустить молодежь на самотек, означает поощрять безрассудство и пренебрежение к существующему порядку вещей. Что является проклятием любого стабильного общества.