Зорге, которого мы не знали. Жизнь и гибель великого разведчика в Японии

– Обязательно.

Зорге подумал, что складывающиеся между ними отношения обещают не только удовольствие, но и деловую выгоду. По сути, это будет обычная сделка: она расскажет ему о договоренностях, достигнутых ее мужем в Нагасаки, а он удовлетворит ее честолюбие.

У Зорге был принцип: никогда не оставаться в долгу. По любым счетам он платил сразу же. Бранц все еще сидел у стойки бара. Рихард подвел Мартину туда, остановился около полицейского атташе и заказал ей джин, извинившись за «жалкое общество, ее окружавшее». Себе он взял тройное виски и осушил стакан залпом. Затем сказал Бранцу:

– Убирайся ко всем чертям, сукин сын, и не досаждай даме.

Бранц недоуменно взглянул на Зорге. Мартине эта сценка показалась забавной, и она рассмеялась.

– Чего вы от меня хотите? – спросил Бранц. – Вы, видимо, ищете предлог для ссоры?

– Ваша глупая рожа никакой не предлог, а самый настоящий вызов, – грубо ответил Зорге.

До Бранца стало доходить, что его ожидало что-то ужасное. Бармен стал быстро убирать бутылки и бокалы со стойки. Мартина широко раскрыла глаза и пригубила джину. Вокруг Зорге и Бранца образовалась пустота.

– Даю вам последний шанс, – громко произнес Зорге. – Извинитесь перед дамой за свою невоспитанность и хамство.

– За какое такое хамство? – с глупым видом спросил Бранц.

– Вы не заметили даму из высшего общества. Да и где вам было ее заметить своими свинячьими глазками.

– Даму из высшего общества?! Не смешите меня! – нервно воскликнул Бранц.

– Ну, смеяться-то вы не будете, – ответил Зорге и нанес молниеносный удар, попавший точно в подбородок полицейского атташе.

Бранц пролетел несколько метров, рухнул на пол, прокатился по отполированному паркету и остался лежать неподвижно.

Какая-то женщина нервно взвизгнула. Многие сразу же покинули фойе. Оркестр заиграл что-то бравурное. Мартина только хихикала над пустым бокалом. Управляющий бесстрашно подбежал к ним.

Зорге достал носовой платок из кармана и тщательно протер руки. Потом сказал:

– Уберите это дерьмо. Для меня двойное виски, а для немецкого посольства – нового полицейского атташе.

– Господин доктор Зорге! – воскликнул укоризненно управляющий. – Так же нельзя!

– Еще как можно! Вы же сами видели. Или мне нужно повторить?

– Но…

– Скажите всем, кто пожелает знать: здесь оскорбили даму. И можете еще добавить: здесь было разыграно начало войны. Германию представлял я, а он – Польшу. Все ли понятно?

Зорге не стал дожидаться ответа и, повернувшись спиной к ошеломленному управляющему, обратился к Мартине Шварц:

– Что будем делать дальше?

– Пошли ко мне домой, – ответила решительно Мартина.

Великие шпионы и предатели нашего времени, если не принимать во внимание их общих целей, не могут быть приведены к общему знаменателю. Они – представители всех стран, национальностей и профессий. Стоит только, пожалуй, отметить, что никто из них не отличался особой религиозностью.

Но все они были интеллигентными людьми. Многие являлись первоклассными специалистами, однако философов среди них не было.

Шпионы в основном лишь передают информацию и могут временами играть значительную роль в мировой истории, однако вершителями судеб становятся очень редко. У Рихарда Зорге такая возможность, по-видимому, имелась, как и у Клауса Фукса, выдавшего атомные секреты, что в значительной степени повлияло на мировую политику и расстановку сил на мировой арене. Зорге и Фукс были немцами, но при ближайшем рассмотрении не имевшими между собой ничего общего, не считая того, что оба увлекались бешеной ездой на автомобиле или мотоцикле. Фукс чурался общества, был замкнутым и склонным к долгому раздумью человеком. Зорге, наоборот, страстно поклонялся Бахусу и женщинам и вел себя как сорвиголова.

И все же у них было нечто общее – их прошлое, связанное с событиями периода после Первой мировой войны и приходом нацистов к власти. Зорге принимал личное участие в войне, на Фукса эта бойня отложила свой негативный отпечаток. Оба испытали на себе влияние экономической депрессии послевоенного времени. И оба увидели в марксизме единственную надежду на светлое будущее.

Притягательную силу этого учения увеличило то, что они не приняли грубый, ничего не признающий, властный национализм и отнеслись с отвращением к расовой ненависти. Национал-социализм разрушил и их последнюю опору – семью. Родственники Фукса, происходившие из рода протестантских священнослужителей, были убиты. Родственники Зорге – замучены.

Таким образом, Фукса и Зорге прямо-таки толкнули в объятия коммунистов, ибо обуржуазившиеся социал-демократы, готовые на любые компромиссы с нацистами, не могли предложить им ничего существенного. Оба пришли к выводу, что времена полумер миновали и что необходимо принимать окончательное решение.

На почве неясной мечты о свободной жизни, стремления к справедливости и отсутствия чувства безопасности и любви выросло предательство, большую вину за которое, как показал анализ последовавших событий, несут подручные Гитлера, а не сторонники коммунизма.

Красавица Мартина вступает в игру

Шел второй вторник месяца. Зорге принял душ и уселся в своей комнате, чтобы привести в порядок записи, состоявшие в основном из букв и цифр, которые, казалось, относились к статье о древнекитайской банковской и кредитной системе.

Накинув на плечи халат, он подошел к окну, вглядываясь в заброшенный сад, окружавший арендуемый им домик. Узкая тропинка вилась меж двух соседних домиков и выходила на дорогу. Вокруг стояла полнейшая тишина. Шум городского квартала сюда не доходил.

Зорге взглянул на часы. Было без двадцати минут восемь. Его помощник Мияги появлялся всегда точно. Так что он мог еще использовать время для себя. Не поставить ли пластинку с записью Третьего бранденбургского концерта Баха? Непревзойденное произведение композитора!

Но возникшее было желание тут же прошло, и он решил заняться зарядкой. Сбросив халат, взял в руки эспандер, лежавший на горке книг у окна, и стал растягивать его перед грудью.

От упражнений Рихард даже вспотел. Он глубоко дышал широко открытым ртом, под розовой кожей бугрились мускулы. Затем вытерся насухо полотенцем.

Восстанавливая дыхание, подошел к окну. На тропинке показался японец, который шел не торопясь к садовой калитке, будто бы уточняя адрес. Было ровно восемь часов. Подойдя к двери дома, он подождал несколько секунд, затем негромко постучал.

Накинув снова халат, Зорге спустился вниз и молча открыл дверь. Японец церемонно поклонился и вошел, не ожидая приглашения.

– Пройдем наверх, Мияги, – произнес Зорге по-английски.

Мияги снял обувь, чтобы не пачкать коврики, и поднялся по крутой лестнице наверх. Войдя в небольшой кабинет, заваленный книгами, газетами, журналами, манускриптами и пустыми бутылками, остановился у двери. Лицо его нахмурилось.

– Вас опять раздражает мой беспорядок? – добродушно спросил Зорге.

Мияги благовоспитанно промолчал.

Зорге поднял один из стульев и перевернул его вверх ножками. Лежавшие на нем книги и газеты рассыпались по полу. Он отодвинул их ногой в сторону.

– Ну вот, – сказал Зорге удовлетворенно, – теперь порядок. Присаживайтесь, Мияги.

Тот послушно сел и почтительно посмотрел на Зорге.

– Принесли ли вы документы?

Мияги кивнул, открыл ящичек с красками и рисовальными принадлежностями, бывший при нем, открутил ручку одной из кисточек и передал Зорге туго скрученную полоску бумаги.

Рихард разгладил ее на своем колене и быстро просмотрел.

– Хорошо, – удовлетворенно произнес он. – Стало быть, это подробные данные о сто девятой дивизии. А когда я получу сведения относительно сто восьмой?

– Это довольно сложно.

– А кто и что затрудняет это?

– Один из моих доверенных людей отпадает. Это капрал, собирающийся жениться. Очень жаль, поскольку он был надежным человеком. Может быть, надо заставить его силой?

– Нет, – решил сразу же Зорге. – Из этого ничего не получится. Либо добровольно, либо вообще не надо. Много ли вы ему заплатили?

– За четырнадцать месяцев всего сто двадцать долларов.

– Этого достаточно. Дайте ему еще долларов десять, не больше. Пусть он о нас помнит. Когда борьба пойдет не на жизнь, а на смерть, мы к нему вернемся. В будущем мы будем платить, однако, уже не в долларах, так как это может показаться подозрительным, а в иенах.

– Если вы так считаете, то так и будет.

– Вошел ли кто-либо из ваших людей в контакт с японской тайной полицией?

– Еще нет.

– Вы так думаете или знаете точно?

– Мне ничего подобного не докладывали. А я говорил каждому…

– Хорошо, Мияги, хорошо. Но будьте осторожны, более осторожным, чем ранее. Ходите окольными путями, меняйте маршруты не три, а пять раз. Получайте материалы скрытно даже в пустынной местности и ночью, а также в закрытых помещениях.

Помощник посмотрел на Зорге и молча кивнул. Он не решился спросить, почему нужны эти дополнительные меры предосторожности. Его бледно-желтое лицо оставалось совершенно спокойным.

Зорге знал, что Мияги тяжело болен. Он, можно сказать, был обречен. Туберкулез буквально пожирал его. Поэтому нельзя было ни в коем случае волновать этого преданного общему делу и ему, Рихарду, верного помощника.

– Опасности остаются прежними, их не стало больше, – успокоил Зорге. – Но началась война, и я не могу себе позволить потерять вас сейчас.

– Я сделаю все, что в моих силах, – ответил Мияги.

– Я знаю, что могу на вас положиться. И говорю это не для красного словца, это так и есть на самом деле. Я не сторонник патетической болтовни. Вы же меня знаете.

Они никогда не вели пустые разговоры. Только доклады, заседания, указания, планы, числа, имена, даты – и более ничего.

– Сколько вам надо денег, Мияги?

– Как обычно. На меня постоянно работают, как и прежде, четырнадцать человек.

– А кто будет теперь вместо капрала?

– Одна женщина. Ее зовут Томо.

Зорге откинулся на спинку стула.

– Женщина? – переспросил он.

Зорге был принципиально против привлечения женщин к агентурной работе. Он считал их недостаточно деловыми и не слишком надежными, их было легче, чем мужчин, подкупить и перевербовать.

– Что это за женщина?

– Все называют ее тетя Томо. У нее хорошие связи.

– С кем, например?

– Ее племянница служанка в доме Араки.

Зорге наморщил лоб. Он знал довольно хорошо Араки, жену профессора, настроенного пронемецки. Ее принимали в доме германского посла. Злые языки говорили, что у нее слишком зоркие глаза и острый слух. Кроме того, эта дама состояла в любовной связи с пресс-атташе посольства, о которой, впрочем, знал весь город.

– И что же рассказывает племянница тете Томо о жене Араки?

– Она уверена, что госпожа Араки работает на японскую секретную службу.

– А что привело ее к этому выводу?

– Всегда, когда эта дама возвращается из немецкого посольства, куда ходит почти ежедневно, ее ожидает тип, похожий на сотрудника тайной полиции. Между ними происходит непродолжительный разговор наедине. А перед тем как у нее побывали работники посольства, приглашенные на чай, в доме был установлен микрофон. Когда же она принимает своего любовника…

Зорге громко рассмеялся, хлопнув себя ладонью по колену. Мияги удивился и замолчал.

Такой эпизод был в духе Зорге: шалости пресс-атташе увековечивались на пленке, любовные разговоры в постели помогали выуживать секреты.

Однако Рихард быстро взял себя в руки. Посмеявшись немного, он без перехода, по-деловому спросил:

– Каким образом вы вышли на тетю Томо с ее несравненной племянницей?

– Я знаю ее еще по Сан-Франциско, – ответил Мияги.

Зорге испытующе посмотрел на него. Приехавшего из Калифорнии Мияги включили в состав токийской резидентуры в 1934 году. Здесь он появился по приказу компартии и создал группу агентов, которая поступила в распоряжение Рамзая. Группа добывала интересную информацию. К сожалению, помощник Рамзая был не только тяжелобольным человеком. Имелся у него и большой недостаток – вспыльчивость. Все время приходилось его удерживать от непродуманных поступков, чтобы он не влип в какую-нибудь неприятность.

– Была ли тетя Томо членом партии?

– Да, но только там, в Америке. Сейчас она состоит в какой-то секте. Я знаю ее достаточно хорошо. Несколько долларов ей не помешают, так как она нуждается в средствах. Нужно сказать, что тетя охотно выполняет наши поручения.

Зорге молча выслушал пространные объяснения. Когда Мияги замолчал, он сказал:

– Оставьте в покое тетю Томо. Иметь с ней дело чересчур опасно. К тому же я не терплю, когда члены нашей организации поддерживают между собой личные отношения. Если она нуждается в деньгах, дайте ей немного, так просто – от себя.

– Как будет угодно, – сказал Мияги с разочарованием.

Зорге не хотелось расстраивать его: он был надежным и старательным человеком, убежденным коммунистом, бессребреником, как и сам Зорге.

В Сан-Франциско Мияги жил в третьесортном отеле, еле-еле сводя концы с концами. Партия направила его в Токио, поскольку Зорге потребовался надежный переводчик. Предполагалось, что Мияги поработает там с год, но он прижился, и вот прошло уже пять лет.

– Видите ли, Мияги, – дружеским тоном произнес Зорге и положил руку на плечо японца, – цепочка, которую вы установили: вы – тетя Томо – ее племянница – госпожа Араки, кажется вполне подходящей. Но упаси нас Боже, если она будет раскручена наоборот, а это возможно, коль скоро мадам Араки работает на секретную службу. Вам ведь хорошо известно, как широко распространена шпиономания среди ваших соотечественников. В случае, если будет проверено окружение супруги Араки, племянница окажется в числе первых. И вот тут-то и возможен поворот цепочки: Араки – племянница – тетя Томо – вы!

– Теперь я вижу, что вы правы, – сказал Мияги и опустил голову.

Зорге был не слишком рад своему успеху, скорее наоборот – обеспокоен. Ведь все, что он говорил Мияги, тот должен был знать и сам.

Любая неосмотрительность может означать не только конец работе, но и жизни. Большая игра связана с большой опасностью.

Зорге с недавних пор стал физически ощущать опасность вокруг себя, чего не было ранее. Из лежавшего на столе портмоне он взял несколько банкнотов и протянул их Мияги:

– Здесь шестьсот долларов, их должно хватить на этот месяц.

– Хватит вполне, – ответил тот.

– Попробуйте обменять их на иены, но очень осторожно.

– Какие будут задания?

Зорге потянулся за своими записями, но опустил руку. В это время со скрипом открылась садовая калитка, кто-то споткнулся и упал.

Мияги продолжал сидеть неподвижно. Зорге встал и не торопясь спустился по лестнице. У двери стоял мальчишка с письмом в руке. Конверт был удлиненным, розового цвета.

– Мистер Зорге? – спросил мальчишка.

– Да, это я.

Юный курьер протянул ему письмо. Взяв конверт, Зорге перевернул его обратной стороной и увидел буквы «М.Ш.».

– Все в порядке, – сказал он и дал мальчишке двадцать сен. Тот взял их и убежал.

Поднявшись наверх, Зорге вскрыл конверт и прочитал:

«Любимый! Я так одинока и скучаю по тебе. Приходи побыстрее и задуши меня до смерти в своих объятиях.

Твоя Мартина».

Зорге прищурил глаза. Перед ним возник образ Мартины, страстной, ненасытной, ни о чем не думающей Мартины. Казалось, что он ощущает ее близость.

– На сегодня хватит, Мияги, – сказал он. – Мне надо срочно уйти.

Тот сразу же поднялся.

– А как насчет заданий? – спросил он.

Зорге взглянул на него, будто в первый раз увидел своего помощника. В глазах резидента отразилось удивление, удивление на самого себя. Он забыл о работе, что ранее с ним не случалось. И из-за кого? Из-за женщины. И это его удивило больше всего.

– Внедрите как можно больше своих людей на заводы синтетического бензина. Мне нужно знать все: технологию, мощность, число занятых рабочих, запланировано ли расширение производства и что уже делается в этом направлении, имена ведущих инженеров, транспортные средства, места складирования продукции, где находятся заводы – поставщики сырья. Все, что может представиться важным.

Мияги послушно кивнул и церемонно поклонился, прежде чем уйти.

Зорге торопливо оделся и еще раз перечитал письмо, бросив его затем на стол. Примерно через полчаса должна прийти его экономка, весьма любопытная особа.

Все японцы, работавшие у иностранцев или регулярно с ними встречавшиеся, постоянно допрашивались тайной полицией. Такова была обстановка в стране. Но тайна эта была всем известна, и иностранцы лишь потешались над ней.

Зорге тоже рьяно принимал в этом участие, собирая как можно больше доказательств своей частной жизни – спичечные коробки с фирменными наклейками, трамвайные и автобусные билеты, билеты в кино, газеты, письма, счета. Записка Мартины наверняка произведет впечатление на тупоголовых сотрудников японской тайной полиции.

Война перешагнула границы и стерла их. Однако военные действия шли не только открыто на фронтах, но и тайно, в тылу.

В эпоху тотальных войн исход сражений зависит не только от солдат, но и от всего народа. При этом кровь падших питает ура-патриотизм, который власти бесстыдно используют в своих интересах.

Генеральная репетиция состоялась еще во время Первой мировой войны, когда ирландцы вступили в контакт с Германией, тогдашним врагом Англии. А за немецкой линией фронта была создана густая сеть французского шпионажа.

Во Второй мировой войне патриотизм, умело взращенный и направленный, принял необычайный размах. Повсюду – от Тироля до Бретани, от арабских стран до Бессарабии, от Ледовитого океана до Конго – находились народы и народности, различные этнические группы, стремившиеся избавиться от какого-либо притеснения. И на этой почве как грибы после теплого дождя росли патриоты всех мастей.

Во Франции представители вишийского правительства называли всех коммунистов и деголлевцев предателями родины. Движение Сопротивления именовало всех других презрительно «коллаборационистами». Тот, кто был у власти, сажал других в тюрьмы или уничтожал. После победы французское движение Сопротивления расправилось с противниками. Знатоки осторожно оценили этот всплеск патриотизма в сто тысяч человеческих жизней.

В этой обстановке пышно расцвел шпионаж. Армии агентов вели тайную войну в тылу сражавшихся стран. Когда же в Германию завезли миллионы иностранных рабочих, шпионские службы ее противников приобрели множество добровольных помощников.

Повсеместно росло недоверие друг к другу, хотя и принимались обычные в таких случаях меры. Когда в 1940 году возникла угроза немецкого вторжения в Южную Англию, британская контрразведка срочно организовала плотную информационно-осведомительную сеть в собственной стране.

Шпиономания не обошла никого стороной. Эта истерия охватила и Японию, однако ее контрразведывательным органам не хватало простейшего опыта, поскольку страна до последнего времени оставалась вне поля деятельности иностранных шпионских центров.

Контрразведывательные мероприятия японцев, проводившиеся без всякого плана и нецеленаправленно, вызывали у Рихарда Зорге, стоявшего выше их на целую голову во всех отношениях, лишь ироническую улыбку.

Рихард Зорге заметил, что жена немецкого посла в Токио направилась к нему, как только он появился. По всему видно, она с нетерпением ожидала его и сразу же повела в кабинет своего мужа.

– Вы могли бы прийти и пораньше, Рихард, – сказала она без всякого упрека, но явно с сожалением.

Не ожидая приглашения, Зорге уселся в кресло, стоявшее у чайного столика.

– Не хотите ли вы сказать, Эльга, что посол сильно по мне соскучился?

– Посол-то нет, вы доставляете ему только неприятности, Рихард. Но меня вы беспокоите.

– И где же этот генеральный представитель великогерманского мазилы?

– Я его приведу сюда, – ответила она и присела рядом. – Он, естественно, не хотел бы говорить с вами официально, но потолковать ему обязательно надо. И чтобы разговор не принял неприятный оборот…

– Для кого, Эльга?

– Не перебивайте, пожалуйста! Я предложила ему обсудить сложившуюся неприятную ситуацию за чашкой чая. Он, конечно, согласился.

– Кто может вам противоречить, Эльга!

Зорге посмотрел на высокорослую худощавую женщину с доверительной улыбкой. Рано поседевшие волосы обрамляли ее интеллигентное, энергичное лицо, производившее приятное впечатление. Внешне она выглядела как пышущая здоровьем спортсменка. Все считали ее импульсивной и даже высокомерной. Но Зорге знал, что это не так. Он был знаком с ней долгие годы и не раз видел ее нервной, уставшей и разочарованной. Временами она чувствовала себя глубоко несчастной, но умело скрывала свои переживания. Но не только поэтому Эльга нравилась Зорге.

– Вы ставите меня в трудное положение, Рихард. Поддерживать с вами дружбу нелегко.

– Эльга, – проникновенно произнес Зорге, – вы же прекрасно знаете, что вы – единственный человек, с которым я дружу честно, и таковым останусь впредь.

Жена посла с ее нежными, но сильными руками, умными глазами и прямой походкой была для него не только средством в достижении определенных целей. Она нравилась ему и как женщина, очаровательная и чистосердечная. Поэтому ее поседевшие волосы выглядели в такие минуты как кокетливая дань моде. К тому же Эльга была для него настоящим товарищем.

Он нисколько не удивился, когда узнал, что ее первый муж, франкфуртский архитектор, в свое время состоял в коммунистической партии. Да и она сама в 1919 году, в период установления советской власти в Мюнхене, являлась ярой сторонницей Маркса и Ленина. И это не было блажью молоденькой девушки. Эльга по своей натуре презирала рабскую психологию. И хотя молодые годы остались в далеком прошлом, воспоминания еще не стерлись. Не в последнюю очередь из-за этого она отрицательно относилась к нацистам.

– А чего хочет от меня посол? – спросил Зорге.

– Вы же грубо обошлись с полицейским атташе, Рихард.

– Ну и что. Разве он не получил сполна?

– Не относитесь к этому слишком просто, Рихард. Бранц не только официально пожаловался послу, но и стал вас подозревать.

– Подозревать? – спокойно сказал Зорге и откинулся на спинку кресла.

– Бранц посоветовал моему мужу пристально присмотреться к людям, которым он доверяет.

– Назвал ли он меня?

– Да, конечно. Тут не было никаких намеков. Докладывалось, так сказать, открытым текстом.

Зорге не торопясь закурил сигарету, с удовлетворением отметив про себя, что руки его не дрожали. Затем произнес:

– Я отполирую этому парню морду так, что он сам себя не узнает.

– Вы слишком импульсивны, Рихард. – Эльга покачала головой.

– Ничего подобного! Вы все слишком привыкли к пустой болтовне, считая, что так оно и должно быть. Порядочных парней даже не осталось. Руки Бранцу нужны лишь для того, чтобы набивать брюхо. Но я ему покажу, как должен себя вести настоящий мужчина!

– Пожалуйста, Рихард, – сказала Эльга и положила ему руку на плечо. – Можно обойтись и без применения силы.

– А как отреагировал посол?

– Он дал ему достойный отпор.

– Действительно?

– Вы удивляетесь? Ведь это само собой разумеется!

Зорге удовлетворенно улыбнулся, но на самом деле он не почувствовал никакого облегчения. Люди вроде этого подлеца Бранца всегда были опасны. К тому же полицейский атташе теперь разъярен, как бык. Он почувствовал крамолу – значит, ни за что не успокоится. Вместе с тем, как и все, кто держится за свое хлебное место, он в принципе был трусливой натурой. Крюка в подбородок, этого коронного удара в боксе, ему оказалось, видимо, недостаточно. Остановит ли его отповедь посла? Скорее всего, нет. Тогда придется применить тяжелую артиллерию.

– И это все, чего от меня хочет посол?

– Не думаю, – ответила Эльга. – Ему хочется поскорее покончить с этим делом, чтобы освободить руки для чего-то другого.

– И для чего же, Эльга?

– Ему хотелось бы еще больше привязать вас к посольству.

Зорге был очень удивлен, но на лице его ничего не отразилось. Иногда у него возникал вопрос, а не догадывается ли она о действительной роли, которую он здесь играл. Но снова и снова приходил к выводу: нет, она ничего не знала. Для нее он был хорошим другом, что подразумевало само собой взаимное доверие.

– Знаете ли вы, о чем идет речь, Эльга?

– Нет, но я предполагаю, что мой муж хочет, чтобы вы работали в тесном контакте с пресс-атташе.

– Говоря попросту, Рихарда Зорге хотят доить, как породистую корову. Всю имеющуюся у меня информацию я буду должен предоставлять в распоряжение горячо любимого отечества и гениального фюрера.

– Что-то в этом роде, Рихард, – засмеялась Эльга.

– Прекрасно, тогда тащите сюда вашего политического вундеркинда.

Эльга дружески кивнула ему и, уходя, сказала:

– Где стоят напитки, вам известно!

Зорге не торопясь поднялся и подошел к письменному столу посла. Открыв лежавшую на нем папку, пробежал глазами ее содержимое, не представлявшее, впрочем, большого интереса, затем просмотрел записи в календаре, но не обнаружил также ничего существенного. Да он и не ожидал увидеть тут что-либо важное.

Налив в чайную чашку рому, Зорге сел в кресло и осмотрелся. Кабинет был обставлен не без роскоши. Портрет Гитлера, висевший над столом, привлекал внимание, так как был выполнен в масле чересчур яркими красками.

Вошел посол в сопровождении Эльги. Он был чуть ли не на голову ниже жены и старался сгладить эту неприятную для него разницу, вытягиваясь до предела, словно бравый солдат на смотру. Сердечно поприветствовав Зорге, Отт присел к столику и попросил супругу распорядиться насчет чая.

Пока накрывали столик, он болтал о погоде, о твердой ценовой политике японских друзей, о планируемых культурных мероприятиях в посольстве.

Когда они остались одни, посол уселся поудобнее и перешел к делу:

– Дорогой Зорге, происшествие с Бранцем зашло слишком далеко.

– Я полностью с вами согласен, – ответил Зорге. – У меня тоже сложилось впечатление, что Бранц зашел слишком далеко. Я никому не позволю оскорблять женщину в своем присутствии.

– О какой даме идет речь? – с интересом спросила Эльга. – Эта версия для меня нова. Я думала, что причиной скандала явились политические разногласия.

– Наш дорогой Зорге, – пояснил посол, – насколько это и тебе известно, не любит слишком четких определений. Бранц утверждает, что это была чисто политическая разборка, Зорге же говорит: спорным объектом стала некая дама.

– Так что же это за дама? – настойчиво повторила Эльга.

Посол пожал плечами и заметил:

– Видимо, это была очень красивая женщина, зная вкус Зорге.

– Это была фрау Шварц, Мартина Шварц, – пояснил Зорге, наблюдая с видимым удовольствием за смущением Эльги и удивлением посла. – Но она совершенно другая, нежели о ней идут разговоры, – сразу же добавил он.

– Будем надеяться, – произнес посол почти весело.

– Еще хуже, чем молва о ней? – уточнила Эльга.

– А вы убедитесь сами, – предложил Зорге.

– Вы это говорите несерьезно, Рихард, – отреагировала она с явным неодобрением.

– Я ее приведу как-нибудь, когда приду на чай, чтобы представить нейтрального свидетеля абсурдности обвинений этого Бранца. Или же оставить его заявления без ответа?

– Дорогой Зорге, – умерил пыл Рихарда посол, – я всегда полагал, что смогу примирить вас с Бранцем. Мне не по душе любые ссоры в моем окружении.

– Скажите об этом своему Бранцу, ведь начал-то он. Или вы верите ему больше, чем мне?

– Хорошо, – ответил посол. – Отложим этот разговор. Но, к сожалению, мне придется проверить, как возник этот инцидент, дорогой Зорге.

Настроение Эльги испортилось. Она допила чай и попрощалась. Мужчины сделали вид, что сожалеют о ее уходе. На самом деле они были рады остаться одни.

– Что за женщина эта Мартина Шварц? – спросил посол не без интереса.

– Вы будете удивлены, – пообещал Зорге.

– Красива?

– И даже очень.

– А у нее действительно… э-э-э, – запнулся Отт, – легкое поведение, как об этом говорят?

– Нет, вполне определенно нет, – на полном серьезе ответил Зорге. – Жизнь у нее сложилась непросто. Вышла замуж чуть ли не девочкой. Подонок из рыцарского рода стал ее мучить, и она подала на развод. Налетела потом на старого хрыча. Ясно, что она стала выходить, как говорится, за рамки дозволенного. Да и иностранная колония здесь, в Токио, как вам известно, не монастырь. Нет, нет, она просто очень несчастный человек.

– А к несчастным вы всегда проявляете жалость, не так ли, Зорге?

Кивнув, Зорге выпил ром и тут же снова наполнил чашку. А затем сказал:

– Вот вы с нею познакомитесь и убедитесь, что я прав.

На угловатом лице Отта появилась понимающая улыбка. Он считал Зорге не только несравненным источником информации, но и знатоком людей. Женщин Рихард оценивал с первого взгляда и не очень-то к ним привязываясь. А то, что он говорил об этой даме с большим участием, звучало чуть ли не сенсацией.

Однако Зорге не стал терять время на обсуждение этой темы. Когда он общался с послом, разговор шел главным образом о политике. Сейчас же в этом была крайняя необходимость: в мире стремительно развивались важнейшие события.

– Японцам, – сказал Зорге, – кажется, не очень-то по душе немецкая политика.

– К сожалению, – подтвердил посол, – хотя никакой причины для этого нет.

– Они никак не могут прийти в себя от немецко-русского пакта о ненападении и стали недоверчивы.

– Они скоро убедятся, что для этого нет никаких оснований.

– Японцы утверждают, – продолжил Зорге, – что этот пакт нарушает секретные соглашения антикоминтерновского пакта.

– Да ведь нет никаких секретных соглашений! – взорвался Отт. – В том-то и дело.

Вырвавшиеся сгоряча слова полномочного представителя «великогерманской империи» Зорге отметил про себя с интересом. Видимо, посол сказал то, что тщательно скрывалось.

– Секретные соглашения, очевидно, касаются военных вопросов, – вернулся к той же теме Зорге.

– Я не знаю ничего о каких-либо дополнительных соглашениях, – настойчиво повторил посол. – Если они есть, я должен был бы о них знать.

– А почему? – поддразнил Рихард. – Вы же не вели военные переговоры. Но это ни в коем случае не означает, что их вообще не было.

– Тогда выходит, что меня, немецкого посла, обошли.

– А вы считаете, что этого не могло быть?

– Да. В конце концов, я не только дипломат, но и генерал.

– Еще в 1936 году, – деловым тоном произнес Зорге, – японский генеральный штаб вел прямые переговоры в Берлине с Риббентропом за несколько месяцев до вступления пакта в силу. Из-за нескольких пропагандистских фраз длительные переговоры не ведутся, в особенности по военным вопросам. То, что имеется секретное военное соглашение, у меня не вызывает никакого сомнения. Я задаю себе лишь вопрос: идет ли в нем речь об оборонительных аспектах или же вопрос поставлен гораздо шире?

Посол промолчал, нервно постукивая ложкой о чашку с чаем. Мысль спросить Зорге, откуда у него такая информация, ему не пришла в голову. Зорге знал об этом, и все! Ведь он был самым информированным человеком в Токио. Так было всегда, во всяком случае уже несколько лет. Играли ли тут роль его связи, аналитические способности, наитие, политический нюх или еще что-то – было не важно. Посол считал, что ему повезло черпать информацию из такого источника.