Книги про волшебников и волшебство

– Мы можем назвать их «сувенирами». Зато чистый доход – тысяча золотых в неделю! Кроме того, мой товар благоприятно влияет на социальную обстановку в городе: когда у всех одно и то же – нечему и некому завидовать!.. Ну, что? По рукам?

– Тысячи скрипок «под Страдивари»!.. – прошептал Антон. – Это ужасно!..

– Спасибо за заботу, ваше превосходительство, – ответил за двоих Снегирь, – но каждому своё. Наша жизнь – это дорога. От дома – к дому, от сердца – к сердцу.

– Разве вы путешественники или кардиологи?! – нетерпеливо воскликнул господин Ленард. – Вы – музыканты, ребятки!

– Вот именно! – воскликнул Антон. – Мы дарим музыку людям!

– Глупости! – решительно произнёс мэр. – Вы что же, надеетесь, что на дорогах вам воздадут должное? – Он испытующе глянул на обоих. – Сомневаюсь… Искусство – не для всех! По-настоящему вас оценит лишь тот, кто сам в нём разбирается. Я – один из них, господа! – гордо заметил он. – И предлагаю вам не только вид на жительство, но и «место под солнцем», в виде славы и почёта! Фестивали, конкурсы, зарубежные гастроли! – вот что ждёт вас, останься вы в моём городе!

– В этом нет надобности, ваша милость, – сказал Снегирь. – Славы не ищем, как и «места под солнцем»: его хватает на всех.

– Браво! – кисло рассмеялся мэр, вяло аплодируя. – Узнаю себя в молодости… – Он не договорил: в дверь постучали.

– Шампанское, ваше превосходительство! – раздался из коридора голос Гостинщика.

– Неси! – рявкнул Ленард.

Тот принёс поднос с хрустальными бокалами и ведёрко со льдом, в котором стояли три запечатанных бутылки, покрытые изморозью.

– Откупорим сами! Ступай!

Гостинщик поклонился и на цыпочках вышел из номера, чрезвычайно довольный, что всё обошлось. Хотя по-прежнему недоумевал, как это в вазе оказался телефон!

Мэр, между тем, достал из ведёрка бутылку, обернул её салфеткой и привычным движением откупорил. Пробка выстрелила в потолок и метко попала в глаз лепному ангелу. Раздался чей-то приглушенный крик. Мэр, мельком взглянул на «Божьего посланника», перекрестился и поднял тост:

– Когда-то в молодости я, как и вы, мечтал всех осчастливить. Наивно, не правда ли?.. И лишь только, повзрослев, понял: для того, чтобы сделать счастливыми всех – не хватит ни семи, ни семидесяти жизней. Но недаром в Библии сказано: «Возлюби ближнего…» А раз так – значит, не нужно топтать дороги и переплывать реки. Выпьем за тех, кто рядом с нами, кто ждёт вашей доброты, вашей щедрости, вашего Искусства!.. – И первым осушил бокал.

– Вы несколько раз упоминали Искусство, ваша милость, – взял слово Снегирь, ставя недопитый бокал на стол. – И даже сказали, что оно – не для всех.

– Да, – согласился Ленард. – Люди живут на земле в суете и заботах, и большинству нет дела до Божественного. В Бога ведь тоже истинно верят не все. Слушают, да не слышат. Но если Богу можно помолиться, не очень-то в него веря… прости Господи!.. – Он перекрестился, подняв глаза на гипсового ангела. – То скрипача не станешь слушать, если сам в душе не музыкант.

– А вот и неправда! – горячо возразил Снегирь. – Как же все те на площади, кто слушал Антона?! Вы бы видели их благодарные взгляды!

– Чушь! – скривил губы мэр. – Делают вид, будто что-то понимают в музыке, чтоб не казаться болванами! Слушают да не понимают. И, слава Богу! Ведь, начав её понимать, все быстренько достигли бы совершенства, и тогда не имело б смысла жить дальше!

– Смысл есть во всем, – улыбнулся Снегирь, поднимаясь из-за стола. – И, тем не менее, нам пора уходить.

– В каком смысле?! – удивился мэр. – А концерт в Ратуше? Я уже приказал художнику сочинить афишу! – соврал он.

– Концерт в Ратуше – это здорово! – воскликнул Антон.

Снегирь не ответил. Он взял с подоконника свою шляпу и, отсчитав оттуда несколько монет, высыпал остальные на стол.

– Передайте это в детский приют, – обратился он к Ленарду, повязывая на шею клетчатый шарф. – А концерт мы уже дали, – и направился к выходу.

Растерявшийся мэр выскочил из-за стола и преградил ему путь:

– Так нельзя! Как я слышал, господин Антон изъявил желание выступить ещё раз!

– Верно! – вспомнил скрипач. – Я дал слово!

– Вот-вот! – обрадовался мэр. – Тем более, что с вами не знаком князь!

Тут Снегирь снова вспомнил слова старой цыганки: «Бегите отсюда!.. Плохой город…»

– Ты – как хочешь, – ответил он Антону, надевая шляпу, – а я ухожу.

– Как-то неловко отказываться… – шепнул ему скрипач.

В этот миг дверь распахнулась, и на пороге появился Белый, прижимая платок к левому глазу.

– Там… ваша дочь… – неуверенно произнёс он, обращаясь к мэру. – Кажется…

– Что значит «кажется»? – недовольно проворчал господин Ленард и направился к двери. – Кто это тебя? – мимоходом поинтересовался он у агента.

– Ударился о косяк… – промямлил тот и скривился от боли: – У-уу!..

Мэр не стал вдаваться в подробности: на пороге стояла девушка в тёмно-жёлтом платье, богато украшенном золотым шитьём, и коричневой пелерине с капюшоном, из-под которого выбилась светлая прядь волос. Девушка в нерешительности теребила указательный палец под левой перчаткой. Из-за двери выглядывали любопытные головы Гостинщика и Чёрного.

«При чём тут моя дочь?» – раздражённо подумал мэр. И вдруг, на мгновенье ему привиделось, что время повернуло вспять, и перед ним стоит его юная покойная жена Луиза… «Господи, – дрогнуло сердце, – что же это?.. Как такое возможно?!» – И ему вспомнилось, как в давнем сне: приезд в Мэргород, его сватовство, свадьба и появление дочери…

«Неужели это было со мной? – спросил себя Ленард.

– Угуу!.. Девчонка, что надо, – сказал на ухо Чёрный Белому.

– Красотка! – облизнул губы Гостинщик.

– Отец… – промолвила девушка.

– Мария! – прошептал потрясённый мэр, обнимая дочь. – Девочка моя! Что с тобой произошло?!

Глава шестая
«Вот она – слава городу!..»

«Мария!.. – повторил про себя Антон. – Её зовут Мария!..»

– Я смотрелась во все зеркала и витрины, – ответила она отцу, – и ни одно, кажется, не врёт!

Мария взглянула на Антона, а он – на неё, и души их были застигнуты врасплох. Она промолвила как во сне:

– Его мелодия, отец, преобразила меня… А в душе запели снегири. Я так счастлива!..

Снегирь смутился.

– Этого нам только не хватало! – вырвалось у него. Он дёрнул Антона за рукав: – Хватит пялиться! Ты идёшь?

– Погоди! – ответил скрипач, не отрывая глаз от девушки. – Я… не могу двинуться с места!

– Ещё чего! – уже не на шутку разозлился Снегирь.

– Всю жизнь я думал, – продолжал Антон, обращаясь к Марии, – что смогу любить только музыку! И, слава Богу, ошибся!..

– Так ты идёшь? – Снегирь запахнул плащ.

– Без неё – нет! – зачарованно сказал скрипач.

– Тогда ты чего медлишь? – крикнул Снегирь девушке. – Собирайтесь – и в путь!

– Я согласна! – вспыхнула Мария.

– В какой путь?! – обеспокоено завопил мэр. – Так вот внезапно? Без отцовского благословенья?! Без свадьбы?!.. Моя дочь – не бродяжка!

– Предрассудки! – усмехнулся Снегирь. – Благословенье дает Судьба, а браки совершаются на Небесах. Уж я-то знаю.

– Всё так, – согласился мэр, – но ей должен сделать предложение сам князь!.. Или ты забыла об этом? – обратился он к дочери.

Звенящая невидимая струна, натянутая между скрипачом и Марией, лопнула.

– Это правда?.. – спросил он едва слышно побелевшими губами.

Мэр тяжело вздохнул:

– Если князь узнает об этом, – он с опаской кинул взгляд на «телефонную вазу», – будет весьма недоволен.

– Я не боюсь его! – воскликнула Мария. – И не люблю, когда решают за меня! Я сделаю всё, чтобы сегодня же он отказался от своих слов!

– Замолчи! – громко зашептал отец, заткнув всеслышащее горло вазы диванной подушкой. – Что ты мелешь?! Он же тебя обожает!

– А я его нет! – она топнула ногой.

«Умница! – подумал о дочери мэр. – Вся – в мать!.. Правда, достанется мне от князя!.. Хотя в том, что произошло, моей вины нет. Скрипач – молод, талантлив, и уж конечно его, а не старого князя полюбила моя дочь!.. Молодец, девчонка! Но мне-то, хоть умри, – велено оставить его здесь… Антон-музыкант должен принести славу нашему городу!..»

– Итак, вы отпускаете её с нами? – спросил Снегирь.

– Не наседайте! – поморщился мэр. – Дайте опомниться!.. Столько событий… – Он откупорил вторую бутылку. – Скорее всего, нет! – И выпил ещё бокал.

– Отец!.. – встрепенулась девушка.

– Она не сможет прожить без удобств. – Стал терпеливо объяснять тот музыкантам. – Кроме того, я с детства баловал её. Знаете ли, единственная дочь… Росла без матери…

– Вы и вправду не сможете без всего этого? – спросил Снегирь.

– Я… постараюсь, – ответила Мария.

– Она попробует! – вступился за неё Антон.

– И вернётся же с первым дилижансом! – расхохотался мэр. – Она, как все женщины, любит дом, очаг, уют. Любит вечером пить чай из любимой синей чашки, обожает сидеть со мной в гостиной под розовым абажуром и вязать, любит, чтобы стол был покрыт кружевной скатертью её покойной матери. Кстати, – он понизил голос и повернулся к Антону, – она очень любит детей!.. Хотела даже работать нянькой в детском приюте… Но разве я мог позволить, чтобы дочь мэра… Словом, она может быть счастлива, но без вас!

– Нет! – воскликнула Мария. – Я буду счастлива только с ним!

– Помолчи, глупая! – стукнул господин Ленард кулаком по столу. – Все красивые женщины глупы! Ещё с утра ты была умнее!.. Если бы он любил тебя, то остался бы с нами… – И обернулся к Антону: – Поймите и вы меня, господин музыкант! Я не знаю вас. Поживите у нас, осмотритесь! А там, может, я и доверю вам свою дочь. И уж если и тогда вы будет любить друг друга – женитесь! Я не против! Но не так быстро!..

– Знаешь что, – сказал вдруг Снегирь Антону, – оставайся!

– А ты?.. – виновато пробормотал тот.

– Я не обижусь. Хотя мне будет трудно: я успел привязаться к тебе. Но если вдруг станет плохо – зови! я примчусь на зов!

Он неловко обнял Антона, поклонился Марии и мэру и, не оглядываясь, поспешил из гостиницы.

В комнате повисла тоскливая пауза.

– Фу-у… – вздохнул Ленард. – Какой настырный молодой человек! – Он разлил шампанское в три бокала. – Давайте, выпьем за ваше счастье, дети!.. Но всегда помни, – строго сказал он Антону, – что будет с Марией, если ты вдруг уйдешь…

– Что? – испуганно спросил Антон.

– Она умрёт от тоски… И я умру без неё. А что будет с горожанами? Ты подумал?.. Из-за тебя погибнет весь город!

– Город не погибнет, – ответил он мэру, – и вы останетесь живы… И Мария!.. Потому что я буду всегда с ней рядом!

– Рядом, где? – уточнил мэр.

Это уже не важно… – сказал Антон. – Главное, быть вместе…

– Вот и прекрасно! – с воодушевлением чокнулся с молодыми господин Ленард, соединяя три бокала в хрустальном звоне.

«Удалось! – пел он про себя. – Вот они – деньги! Вот она – слава городу! Теперь главное – князь!..» – И выпил бокал до дна.

Глава седьмая
Пока мы вместе

Когда Мария с отцом покинули гостиницу, юркий Гостинщик был вне себя от радости. Ещё бы! Такой важный гость поселился в его заведении! Он тотчас же велел перевести Антона в самый лучший номер, с видом на старинный сад, и тщательно проверил каждый уголок всех комнат и ванной в поисках телефона или какой-нибудь секретной замочной скважины. Поиски, к его радости, ни к чему не привели.

– А я вас хорошо помню, – масляно улыбнулся он Антону. – В прошлом году на столичной ярмарке… Здорово же вы играете, господин Антон!.. Мой прадед был знаком с самим маэстро Паганини! И всю жизнь гордился этим. А я вот, знаком с вами и чрезвычайно горжусь подаренным мне судьбой случаем!.. Это ж надо, – зацокал он языком, – превратить зиму в весну!

Антон смутился.

– Располагайтесь, – продолжал любезничать Гостинщик, – а я принесу чего-нибудь вкусненького…

– Если не трудно, – остановил его Антон, – кружку парного молока.

– Какие трудности! – замахал руками хозяин гостиницы. – Всё будет исполнено! – И угрём выскользнул из номера.

Музыкант улыбнулся вслед. Он снял плащ, шляпу, ополоснул лицо в умывальной комнате и вышел на балкон.

По саду гулял Ранний Вечер. Завидев Антона, он помахал ему шляпой и, улыбнувшись, пропал за деревьями…

В раннем сумраке, на ветках молодых яблонь, ещё вчера стоявших под снегом, дрожали, как крылышки мотыльков, нежно-розовые полураспустившиеся цветы. Трава манила свежестью.

Среди деревьев Антон увидел светящийся балкон богатого соседнего дома, за ним окна и крыши других домов…

«И что плохого нашёл в этом городе Снегирь?.. – подумал он. – Да и где он сейчас, этот упрямец?..»

В дверь постучали.

– Можно?.. – раздался чей-то скрипучий голос, и в номер без приглашения вошёл важный старик, неся на вешалках целый ворох различных костюмов и обуви.

– Меня прислал господин мэр, – сказал он и представился: – Лучший портной города!.. – И добавил: – Без ложной скромности!..

Он опустил костюмы с обувью в одно из кресел.

– Это вам на первое время, молодой человек. А сейчас позвольте снять с вас мерку.

– Зачем?.. – растерялся Антон.

– Господин Ленард заказал для вас концертный фрак. «Для великого скрипача», так и сказал.

Антон тут же смутился.

– Ну-ну, не краснейте! Каждый из нас гений. В своём роде… – Он достал портновский метр и принялся измерять Антона. – Я шил фраки многим известным людям в нашем городе: Галантерейщику, Мяснику, Скульптору… Поднимите руки… В том числе, и приезжим знаменитостям. Руки опустите… Как потом писали газеты: в моих фраках они выглядели, куда талантливее, чем были, на самом деле! Вот что такое настоящее портновское искусство! Да-да, без ложной скромности! И все были довольны… Повернитесь… Ага, так я и думал!.. Плечи у вас немного узковаты… Но это не беда! Лучше иметь узкие плечи, чем узость ума! До завтра, молодой человек!..

И лучший портной откланялся, записав в уме все размеры.

– А вот и я! – весело возник тут же на пороге Гостинщик. В руках он держал кувшин с молоком.

– Скажите, любезный, – спросил скрипач, – чей во-он тот дом, напротив, с балконом?

– Господина мэра, – лукаво улыбнулся Гостинщик. – Надеюсь, скоро с того балкона вы каждое утро будете видеть балкон моей гостиницы… – И, неслышно закрывая за собой дверь, добавил, – Желаю приятно провести время… Если что нужно – шнур на звонке.

Наконец-то скрипач остался один. Он запер дверь на ключ и, мысленно поблагодарив мэра, стал примерять костюмы. Это не заняло много времени. Первый же попавшийся оказался ему впору, пара башмаков тоже. Антон налил стакан молока и, медленно отпивая по небольшому глотку, снова вышел на балкон. Он блаженствовал!.. Теперь никто не стоял за его спиной, никто не теребил, не подгонял, и всё, что произошло с ним сегодня – напоминало прекрасный сон в весеннем саду. Взгляд его притягивал пустой балкон в доме напротив. Лёгкая штора на двери качалась от ветра, а шумные воробьи сгоняли друг дружку с поручней.

Он вернулся в номер, прилёг прямо на покрывало нерастеленной кровати и закрыл глаза. Однако сон не шёл к нему: слишком велико было напряжение дня. С каждой минутой нетерпение всё больше охватывало его. Тогда Антон вскочил и раскрыл скрипичный футляр. Его пальцы прикоснулись к струнам. Музыкант вдруг понял, что если сегодня… нет! прямо сейчас! не увидит Марию, – жизнь его оборвётся, как скрипичная струна. Он захлопнул футляр, и вместе с ним решительно направился к двери. Но тут же остановился. Ни к чему, чтобы Гостинщик знал про это…

Спустя минуту, словно акробат, он спустился в сад через балкон. Скрипичный футляр висел на плече. Спрыгнув в траву, Антон осторожно стал приближаться к дому мэра. И вдруг рванулся вперёд.

С балкона напротив, по привязанной к перилам верёвке, спускалась Мария. Она заметила его, расцепила руки и легко упала в объятья вовремя подоспевшего музыканта.

– Привет!.. – улыбнулась девушка.

Он молча держал её на руках.

– Здравствуй! – серьёзно повторила она, смутилась и попыталась высвободиться.

Антон продолжал стоять, не шелохнувшись, а она тихо смеялась, вся наполненная счастьем, как музыкой.

– Ты так ничего не сыграешь!..

Он нехотя опустил девушку на траву, раскрыл футляр.

Ещё не взмахнул смычок, ещё не запела скрипка, а для Марии уже не существовало ничего вокруг: ни сумрака сада, ни дома, ни отца, ни князя – только её Музыкант! И в этой отстраненности от всего реального, в очерченном Желанием круге, в саду Воображения – проросла его Мелодия!

Она уносила в небеса, низвергалась водопадом, била живым ключом родника, падала дождём, свистела ветром по крыше, светилась далёкой звездой, пылала костром на лугу, плавно текла рекой, кричала раненой птицей, билась бабочкой в стекло, и вновь взлетала под облака!

Её слышали все в городе, и на сердце становилось спокойней. Её слышал Снегирь и радовался за друга.

«Такой талант! – думал про скрипача мэр, укладываясь спать. – Но какое же это безрассудство – разбазаривать его налево и направо!.. Нет, Искусство нужно продавать… – убеждённо сказал он себе. – И за очень большие деньги!..»

Когда Антон опустил смычок, Мария тихо сказала, дотронувшись до его руки:

– Я не хочу здесь оставаться. Давай убежим… Я не буду ныть и не попрошусь назад.

– Ты и вправду этого хочешь? – скрипач осторожно взял её за руку, вглядываясь в глаза девушки.

– Очень! Я ведь уже дважды убегала из дому.

– Охотно верю, – улыбнулся Антон, вспомнив, как ловко Мария скользила по верёвке с балкона. Улыбнулся, а потом встревожился: – Но зачем? Тебе здесь плохо?

– Из-за князя…

– Но ты сказала, что не боишься его.

– Боюсь, – призналась она. – Боюсь его фальшивой улыбки и цепких глаз. Он погубит нас… Особенно теперь, когда я и ты…

– Хорошо, – музыкант покрыл поцелуями её прекрасное лицо, – мы не будем медлить – убежим, как наступит ночь…

И тени деревьев запрятали влюблённых, весенние ветки укрыли их белой фатой лепестков, земля расстелилась зелёным ковром, а кузнечики играли для них свой венчальный вальс!..

О, влюблённые! Нет вам дела до целого мира! Разве слышите вы грохот волн или гром пушек в миг Любви? На целой земле есть только вы, а вокруг – никого!.. Так кажется вам.

…Два осторожных силуэта мелькнули среди деревьев. Один остался за тёмными стволами, другой же торопливо и совсем неслышно заспешил в особняк мэра…

…Антон смотрел на Марию, прильнувшую к нему, с затаённой щемящей нежностью.

Стремительный взлёт от свободы на замёрзшей декабрьской дороге до этих связующих высот пробудил в нём эти странные чувства. Он ощутил разительный контраст между прошлым и настоящим!

И на миг увидел себя мальчиком, с детства не знавшего ласки; потом вспомнил себя подростком, который недоедал и мёрз по чужим углам; вновь пережил безрадостное время юности, когда гнала по дорогам сиротская доля. Он вдруг понял, чего был лишен все эти годы, и захотелось ему тепла, покоя, любви, – всего, что вдоволь досталось другим…

Мэр в ночном колпаке и халате уже собирался ложиться спать.

– Что?! – затопал он ногами, услышав донос Белого. – Они вместе?! Наедине?!.. До свадьбы?!.. Только этого мне не хватало!.. Почему не уследили? Почему позволили?! Почему не заперли все двери?!!

Белый вытирал пот со лба, мялся и невразумительно кряхтел:

– Все двери в доме были закрыты… Как вы и велели. Она сбежала через балкон…

– Опять сбежала?! Где они сейчас?! Где?!!

– В саду… – мямлил тайный агент. – Целуются…

– Целу-уются!.. – застонал мэр и, запахнувшись в халат, решительно понёсся вниз по лестнице. Белый едва за ним успевал.

– Ах, дрянная девчонка! Ну, погоди!.. – бормотал господин Ленард на бегу. – И скрипач не лучше! Воспользоваться моим хорошим отношением… Ну, что за молодежь? Одни только чувства на уме!.. Придётся её теперь запереть на ключ, чтобы – ни шагу!

– А со скрипачом как же?.. – спросил Белый. – Прикажете утопить или повесить?

– Дурак! – взвизгнул Ленард. – Чтобы ни один волос не упал с его головы!.. Кретины! Недоумки! И за что я вам только плачу жалованье?!..

Они выбежали в сад. Из-за ствола дуба появился Чёрный, который повёл их через кусты…

Два ярких луча от потайных фонарей осветили беглецов. Те сидели, прислонившись спиной к яблоневому стволу, держась за руки. Увидев разгневанного родителя, они вскочили на ноги, готовые ко всему.

– Так вот вы где! – прорычал мэр. – Вы, что же, захотели, чтобы его светлость снял мне голову?!.. Но другой головы у меня нет. Ведь он пригласил и вас, господин скрипач, завтра утром на охоту!.. Как бы я оправдывался перед ним?!

– Нечего оправдываться! – с вызовом сказала Мария, вновь беря за руку Антона. – С сегодняшнего дня я уже не невеста князя!

– Знаю… – вдруг бессильно махнул рукой мэр. Он снял ночной колпак и присел на резную скамью, стоящую рядом. – Прикажете объявить свадьбу?!

– Самую весёлую в нашем городе! – ответила дочь.

– И я стану тестем? – вдруг оживился Ленард.

– Самым лучшим тестем на свете! – подтвердила она.

– И – дедом?.. – с интересом спросил он.

– Самым добрым дедом в мире! – рассмеялась вдруг Мария.

– Так зачем же вы хотели бежать?! – воскликнул Ленард. – Думали, не пойму, не разрешу?.. Или, может, испугались князя?..

Мария молчала. Лишь сильнее сжимала руку Антона.

– А я взял – и понял, и благословил! – заулыбался мэр. – Оттого, что вспомнил, как сам когда-то любил… – Он смахнул невольную слезу со щеки. – Так видно суждено… А с господином Вольнором потолкую сам… – И, развернувшись, Ленард быстро направился к дому.

Тайные агенты поспешили следом. Уже у крыльца мэр обернулся к ним:

– На охоту выезжаем рано… А дочь запереть всё же придется… Иди, знай, что ещё вытворит… – И поднялся в свою спальню.

Он долго не мог заснуть. Всё думал о дочери, о покойной Луизе, о предстоящем разговоре с князем…

Ленард безумно любил свою единственную дочь, которая, как две капли воды, была похожа на мать. Случись что с Марией – Ленард, не задумываясь, послал бы к чертям и карьеру, и славу, и власть, и деньги! Даже самого князя! Он любил её так, словно этим отмаливал свои грехи за прежние годы…

Он зажёг свечу и достал из шкатулки переписку с Луизой, когда писал ей, выезжая по делам из города, и вдруг одна записка привлекла его внимание. Ленард удивился: как это он раньше её не заметил?!.. Эта было последнее письмо покойной жены. Он пробежал глазами розовый листок, с почти выветрившимся запахом её любимых духов, и вдруг со всей отчетливостью понял, что остался совсем один на целом свете!