Читать книгу: «Dоminium. Черная планета», страница 6

– Дай, опять угадаю. – полковник назвал фамилию. – Он?

– Да.

– Он может. Та еще крыса. И зачем? В чем смысл?

Посланник посмотрел в окно, явно собираясь с мыслями. Потом ответил:

– Разумеется причина в деньгах. После экологической катастрофы на Доминионе, она стало важной темой для обсуждения в Совете. Ну вы же в курсе, как на Терре относятся к экологическим проблемам? Мы-то давно уже столкнулись и с необходимостью контроля над рождаемостью, и с промышленным загрязнением. Эти проблемы есть и сейчас, хотя они конечно не столь остры. А местные кластеры буквально задыхались от перенаселения и с этим нужно было что-то делать. Прежде всего нужно было решить проблему с безопасными источниками энергии. Солнечные панели подходили идеально и их местных производителей указом Совета освободили от налогообложения. За полсотни лет их производство выросло на два порядка и планета стала лидером в этом секторе. Монополистом. С этим не боролись полагая, что планета использует сверхприбыли для ликвидации последствий и восстановления биосферы. Но местный Администраторум ограничился стабилизацией положения в кластерах. Восстановлением экологии так никто и не занялся. Поэтому сюда и прислали меня.

– Понятно. – Полковник кивнул. – Но это пока за кадром. Чем же вас потчевать? "Виноград", или кабанятину поджарить?

– Ничем, – сказал Студент, развязывая шнур на рюкзаке. – У нас запас тут образовался.

Он вытащил из рюкзака несколько стандартных сухих пайков Патруля.

– Трофеи? – спросил полковник.

– Да. Будешь?

– Я лучше ягоды. Привык уже к ним, а от этого еще протащит, того и гляди.

Глава шестая

Если хилый – сразу в гроб…

В. Высоцкий

Зеленый туман струился между домами, сворачиваясь в странные фигуры. Двери подъездов были широко распахнуты и в слепых окнах то и дело мелькали неяркие огоньки. Полковник сказал, посмотрев в ту сторону:

– Расползлась аномалия. Раньше она куда меньше была. И "электрошокеры" внутри здания появились, их раньше вообще не было. Студент, может передумаешь? Внизу может вообще черт знает что твориться.

– Посмотрим, – сказал я. – В крайнем случае вернемся.

– А как собачку спускать станем?

– Веревка есть. Мешок поперек груди обвяжем и я его опущу. Проверишь, что там?

Он заглянул в вентиляционную шахту, посветил вниз фонариком, сбросил гайку и начал спуск. Инга тем временем пропустила джутовый мешок под грудью у Балбеса. Тот недоуменно гавкнул. Концы мешка связали веревкой и я слегка приподнял пса.

– Похудел он…

Я наклонился к шахте и крикнул:

– Как там?

– Чисто! – донеслось снизу.

– Встречай посылку!

Балбес, поскуливая, поехал вниз. Вскоре веревка ослабла. Я скинул свой конец в шахту (пусть Полковник ее там развязывает) и тоже полез вниз по лестнице.

Внизу было сыро. На дне обрушенного с обоих концов туннеля стояли лужи. Полковник уже сматывал отвязанную веревку, а Балбес заинтересованно обнюхивал углы. Хорошо, что он не беспокоится. Значит других мутантов здесь нет. Я оглядывался, водя лучом нашлемного фонаря по сторонам. Вниз сыпалась ржавчина, за мною спускались Седой и Инга.

– Нам вон туда, – сказал полковник.

– Знаю.

Я вышел через пролом в стене тоннеля в коридор. Здесь тоже стояла лужа и вода, как обычно в таких местах, была радиоактивной. Балбес принюхался к ней и чихнул. Хорошо, что лужу можно было обойти. Лавируя между металлическим хламом, я пошел по сухому проходу.

– Эй! Видите это? – спросил Седой.

– Что? – не понял я.

– Вон там!

В стороне, рядом со стеной лежал белый человеческий череп.

– Ну и что? Ему года два-три. Не бойся, он не кусается.

– Я и не боюсь.

– Это когда мы с Ваном и Зулу здесь шли – тогда он и образовался.

– Зомби?

– Ага. Их тут трое было. Где-то еще их черепушки лежат.

– Пусть себе лежат.

Наши голоса гулким эхом отдавались от бетона стен и потолка. Через три сотни метров сводчатый коридор уперся в другой, чуть более широкий, с трубами, идущими вдоль потолка. Полковник поднял руку. Мы остановились. Вправо полетела гайка, зазвенела…

– Здесь раньше "кислотный кисель" был. По коридору можно было только зигзагом пройти, – сказал он.

– Рассосался значит. Не грусти по нему.

Он хмыкнул и пошел по настилу из изъеденных коррозией железных прутьев. Коридор тянулся долго, как длинная кишка. Какой-то металлолом, который пришлось перелазить, потом комната с металлической дверью. Дверь пришлось открывать втроем. Еще один переход, на этот раз не слишком длинный, не больше сотни метров и еще одна дверь вывела нас в большой зал, не меньше ста метров в диаметре.

– Вот он, путепровод, – сказал полковник.

Я кивнул. Из пролома вверху сочился тусклый свет зимнего дня. В зале был полумрак, стоявшие на рельсах древние вагоны казались темными глыбами. Мы двинулись по рельсам к проходу на противоположной стороне. Я шел первым и успел вскинуть сжатую в кулак руку прежде, чем стало слишком поздно. Все замерли. Обернувшись, я поднес палец к губам. Седой, собиравшийся что то спросить, осекся. Я махнул рукой в сторону помещения диспетчерской справа, снова показал, что нужно молчать. Полковник кивнул и медленно двинулся к дверям. Обошел висевший напротив входа "пускач", заглянул внутрь помещения, кивнул. Мы вошли в комнату и я очень медленно и осторожно закрыл за собой дверь.

– Что? – тихим шепотом спросил полковник.

– Завр, – так же тихо ответил я.

Услышав это, рейдер дернулся и оглянулся в темноту. Седой ничего не понял, но дисциплинированно продолжал молчать.

– Как заметил?

– Глаза мелькнули в луче света. Левый проход. Он зажмурился, но я успел увидеть.

– Он в спячке должен быть.

– У завра глаза открыты, даже когда он спит. Хорошо, что сквозняк на нас дул. Не почуял. Он не очень хорошо видит, а звуков здесь хватает. То камни падают, то вода капает… Но если бы учуял наш запах – напал бы сразу.

– Что теперь?

– Мимо него не пройдем.

– Пристрелить?

– Тоже не выйдет, там темно и я не вижу, куда стрелять. Да и больно уж он крупный, судя по расстоянию между глазами. Давайте по лестнице.

…

В тусклом свете, еле-еле пробивающемся в грязные окна, мелькнула огромная тень. Седой дернулся. Хорошо, что его автомат не был заряжена. С испуга он бы наверняка высадил по этой тени весь магазин.

Все застыли. Балбес превратился в кусочек мрака. Никто не пошевелился. В тишине было слышно, как мутант шумно обнюхивает порог закрытой двери. Потом завр отошел от нее и прежде, чем он снова скрылся в темноте, на мгновенье мы увидели его в луче падающего сверху света, что называется: "во всей красе".

Серая шерсть на морде, огромные глаза, пялящиеся в темноту, зубы длинной в мой палец, мощные лапы, с еле слышным шорохом проминающие гравий между рельсами, тяжелый хвост с шипами… Мутант промелькнул и ушел по нашим следам.

Не знаю, сколько мы так простояли. Потом я тронул Седого за плечо и показал на ведущую вверх лестницу. Он кивнул и последовал за Полковником и Ингой. На лестничной площадке был пролом в стене, туда мы и нырнули. Я втащил на руках Балбеса.

– Вот же какая хреновина… – полковник сел на какой-то ящик и вытер пот со лба. – Счастлив наш Бог. Здоровенный, никогда таких не видел.

– Что, Седой, штаны сухие? – с улыбкой спросила Инга.

Седой усмехнулся.

– Такая тварь!.. Так прикинуть, одна башка длиной не меньше метра.

– Молодец, не вскрикнул. Напади он – могли бы и не отстреляться. Эта тварь очень живуча, может регенерировать даже с простреленой головой.

– Отбились бы, – сказал я. – Ему пришлось бы в окно пролазить, без глаз бы остался.

– Ну да, ты же у нас Супермен… – Инга сняла с пояса флягу и отхлебнула глоток. Я ощутил запах коньяка. Потом фляга оказалась у меня в руке. – Но заметил вовремя и дверь прикрыл тоже.

Я сделал глоток, отдал флягу полковнику. Тот принял ее и спросил:

– Куда теперь?

– Выход только один, – ответил я. – Легко идти, когда выход один.

Сзади послышался жалобный человеческий стон.

– Слышишь, Седой? Они так людей подманивают. Лежит, стонет в кустах, а потом цапнет пастью и убегает. А сейчас стонет потому, что след потерял.

– Выманивает нас?

– Да. Запах-то чует, он свежий, а понять, где мы, не может. Неудачно получилось. Еще бы пару километров под землей, по путепроводу – и вышли бы прямо к “Зевсу”. Теперь обходить придется и за день не успеть. Десять минут на перекур и прийти в себя. Потом выходим.

…

Холодный воздух попадал в подземный коридор через широкую трубу, в конце которой было видно серое небо. Вместе с ветром залетал снег. Снег таял и на полу было влажное пятно. Полковник опустился на одно колено, посмотрел в трубу и спросил:

– Что будем делать?

– Осмотримся, – ответил я. – Ну-ка тихо!..

Полминуты все молчали. Потом Седой неуверенно сказал:

– Вроде бы разговор снаружи слышен, да?

– Да, – подвердил я. – Схожу, проверю.

Инга взяла Балбеса за ошейник, а я, пригнувшись, гусиным шагом двинулся по трубе к выходу. Разговор становился все слышнее. Кто-то явно был чем-то недоволен и не стеснялся это высказать. Три голоса спорили, перебивая друг-друга. Незамеченным я выбрался из трубы, прошел за кустами и появился за спинами сидевшей на срубленном дереве троицы.

– Я мог бы сказать: "Не подеретесь – не мужики", но и так вижу, что не подеретесь. Привет, пацаны! Чего ругаетесь?

На меня обернулось три удивленных лица. Вполне обычная внешность у каждого, небритые, один вообще с бородой. Снаряжение – так себе. Средненькая, я бы сказал, снаряга. Автомат у бородатого, у остальных охотничьи карабины. За спиной… Мда… Приличный броник только на бородатом, у остальных самоделки, законовского производства. Касок нет вообще. Новички-мародеры, слегка разбогатевшие после пары удачных рейдов.

Я подошел к ним и сел напротив, у костра.

– Явление Ху народу… – произнес один из рейдеров. – Ты хоть кто?

– Гоша я.

– Понятно. А то я уж подумал, что гипнотизер.

Двое остальных рассмеялись. Да, ребятки… Был бы тут гипнотизер – вы бы так не сидели на бревнышке. На “Орбите” сейчас кого только нет. Полно и новичков, вот как раз таких. Наверное оттуда их и занесло. Даже не осмотрели местность вокруг стоянки.

– С “Орбиты”, пацаны?

– Оттуда.

– А здесь чего?

– По своим делам. Гоша, а ты откуда взялся? – спросил бородатый.

– Да шел мимо, слышу: колбасу без меня жарят. Вот и решил свернуть.

– Да, ты удачно зашел. Ну выбирай тогда себе веточку.

Рядом с костром на срезанных в кустах прутьях в самом деле жарилась и вкусно пахла белковая колбаса. У рейдеров так принято: накормить прохожего. Пусть у самих еды мало и на него не рассчитывали – все равно, хотя бы небольшую долю надо выделить. Это правило соблюдают даже бандиты. Потом тебя возможно попробуют развести, или ограбить, но накормят обязательно.

– Тогда и я поделюсь.

Я вытащил из рюкзака пакет от сухпая, открыл его и достал пару целлофановых упаковок с кусочками хлеба. Рейдеры разом замолчали. Хлеба в Промзоне попросту нет. Кто будет везти его через периметр? Привезешь – он зачерствеет за три дня. Иногда его пекут на базах группировок (например Ган это делает на газовой печи, которую ему притащили рейдеры и за которой специально гоняли трактор на свалку), но булки съедаются сразу же. В общем хлеб – это редкое лакомство. Так просто его не достать.

Бородатый потрясенно вздохнул и сказал:

– Ку-ку, доставай из рюкзака заначку. Кстати, Гоша… Я – Окорок, вот из-за этого (он показал левую руку, на которой осталось только три пальца. Это – Папа Ку-Ку, или просто Ку-Ку. А вон тот – Боровик.

Тем временем Ку-Ку все-таки нашарил в рюкзаке бутылку водки.

– Давайте кружки!

Пару минут было слышно только тихое чавканье. Потом Окорок сказал:

– Да!.. Кабанятины навалом, но она уже в глотку не лезет. Спасибо, Гоша. Мы здесь завра пасем. На неделе люди видели, как он рядом с провалом под землю ушел. Хочешь – оставайся с нами. Шкуру Алохе сплавим, или ученым в бункер.

– Не, я дальше пойду. Ждут меня, беспокоиться начнут.

Я засунул кружку обратно в рюкзак и поднялся.

– Удачи, пацаны. Только того, чего вы ждете, вы здесь не дождетесь.

С этими словами я снова обошел кусты и по своим же следам вернулся к трубе.

…

Рейдеры молчали, глядя в спину уходящему. Ку-Ку посмотрел на автомат в руках Окорока, потом ему же в глаза. Тот покачал головой. Потом он поднялся и подошел к кустам, чтобы посмотреть, куда ушел нежданный гость. Следы уходили под землю, исчезая у среза бетонной трубы. Окорок сплюнул и вернулся на свое место.

– Чего ты клювом щелкал? – накинулся на него Папа Ку-Ку. – Видал, какая волына у него? А броник? Сидор с руками бы оторвал.

– Заглохни! – Окорок поднял упаковку от сухпая и внимательно ее осмотрел.

– Че там? – спросил Боровик.

– Ниче! Сам посмотри.

– Ну… Буквы какие то и цифры.

– Деревня! "Буквы, цифры…" Это стандартный патрульный пехотный паек.

– И че?

– А то, что позавчера на базе в “Орбите” один мужичок рассказывал, что центровые раздолбали отряд спецназа рядом с атомной станцией. Ты, кстати, тоже это слышал, но между ушей пропустил. Трофеи взяли, само собой.

– Так этот чувак оттуда?

– Последний зуб даю, что да. Хлеб совсем свежий был. Он пусть и в целлофане, а зачерствел бы, если бы времени больше прошло.

– Думаешь…

– Крысан думал, да в суп попал. В общем так! Хлебца поели, вина попили, давайте ка собираться и валить отсюда. Это нам знак Промзона дала. Клиентов мы здесь не дождемся.

…

Я выпрямился и немного покрутился, разминая напряженную спину.

– Они по твою душу, Седой.

– Как определил?

– Три мародера, зимой, посреди голого поля, на высотке, с которой вся округа, как на ладони. Они мне заливали, что завра пасут, но у них там один автомат и два карабина. На завров так не ходят.

– Это точно, – подтвердил Полковник. – На болотах охотились однажды на него втроем, но там у меня была пушка с подствольником и очень хорошие дробовики еще у двоих. Из подствольника я его в итоге и завалил.

– Вот-вот… Седого они пасли, как пить дать. Значит информация уже расходится, как круги по воде. Значит идем дальше под землей, потому что сколько таких "охотничков" сейчас в поле мерзнет, один черт знает.

– Есть предложение, – сказал полковник. – Давайте-ка привал сделаем. Воздух свежий, пыль подземная уже надоела. Вон там, на трубах, можно присесть.

– Принято, – кивнул я. – После этой водки ихней паленой в глотке першит. Надо запить.

Глава седьмая

Валет наколот, так и есть!

Барон, ваш долг погашен…

В. Высоцкий

Привыкайте к этой нашей привычке при любой остановке ставить на огонь котелок с водой. На привале чем-то надо себя занять. Спать имеет смысл, только если это полноценная дневка, а если всего лишь остановились на полчаса отдохнуть, то не книжку же читать! Да и нету книжек ни у кого здесь. Какие и были – использованы утилитарно, потому что грязная задница рейдеру не к лицу.

У японцев на Терре чайная церемония наверное имеет те же корни. Если самураю нечего было делать, а денег на гейшу не накопил, то он разводил костер и заваривал чай себе и товарищам. Все были довольны, а довольный солдат – это дисциплинированный солдат. Потом уже придумали ритуалы всякие, чайные домики, а поначалу это было незатейливым развлечением нищей пехтуры без чинов и рангов.

По рукам разошлись пачки печенья. Седой похрустел для приличия, но аппетита у него явно не было. Инга спросила его:

– Седой, что с тобой?

– Нормально все.

– А чего не ешь?

– Не хочу. Все та туша стоит перед глазами.

– Завр?

– Ага. Наверное когда-то люди так же от пещерных медведей прятались.

– Да уж… Кто это чучело видел, тот не забудет. Но ты все равно ешь. Если ослабеешь – можешь заболеть, а с больным возиться – радости мало. Придется в Долину тебя тащить, или к “Институту”, а это далековато.

Седой кивнул и постарался запихнуть в себя еще печенья. С чаем это пошло проще. Последнюю печеньину он отдал Балбесу, который сидел передо ним и слегка помахивал кончиком хвоста. Вот у кого проблем нет. Сожрет все, что дадут.

– А что они едят зимой? – спросил он. – Я имею в виду диких.

– Крысанов, – ответила Сестра. – Но этот обленился, ему подачки проще дождаться. Да, Балбес?

– Р-р-гав!

Мутант еще веселее замотал хвостом.

– Видишь? Они очень хорошо чувствуют эмоции людей. Страх человека для них, как приманка. Вполне возможно, хотя и не доказано, что именно по "запаху эмоций" они и находят свою добычу.

– Значит если стаю увидел, то нельзя бояться?

– Нельзя. Хотя если ты увидел всю стаю, то это значит, что она нападает. Испугаться не успеешь. Но если заметил одного слепыша, то эмоции лучше контролировать жестко. Агрессия и страх запрещены, оружие на него тоже лучше не наводить. Спокойно и равнодушно пройти мимо.

Как бы не помешало сейчас посланнику немножко спокойствия и равнодушия. Но… Он прав, как вспомнишь это вздыбленную серую шерсть вдоль хребта – так озноб и бьет.

– Все поели? – спросил я. – Идем дальше.

И снова коридоры, переходы, двери и бетонные стены в лучах фонариков. Мы спускались все глубже. Какое-то время шли по очень широкому, прямому проходу, в котором стояли на спущенных колесах пожарные машины. От них до сих пор фонило радиацией. Потом мы снова свернули в боковой коридор.

Полковник сзади вдруг издал короткий возглас. Я обернулся. Он показывал в узкий проход слева. Посмотрев туда из-за его плеча, я увидел метку на стене: нацарапанный на ней косой крест.

– Ага, вот оно где! Пойдёмте.

Мы вошли в проход и оказались в небольшом помещении, из которого выходило два таких же узких коридора. Потолком помещения была металлическая решетка. Осмотревшись, я выбрал правый коридор и всего через пару минут мы уже поднимались по короткой лестнице.

– Вовремя ты заметил. Прошли бы мимо – пришлось бы возвращаться, – сказал я полковнику.

– Где это мы?

– Завод рядом с “Зевсом”. Теперь идите след в след. Здесь полно аномалий.

Мы прошли мимо нескольких искрящихся "пускачей", потом долго лезли вверх по лестницам, пока не оказались на крыше здания. Оттуда через люк мы спустились внутрь. Осмотревшись, я сбросил рюкзак.

– Располагайтесь!

Остальные не заставили себя уговаривать.

Видимо когда-то эта комната была бытовкой, где рабочие переодевались, прежде чем приступить к работе. Теперь же мебель была сдвинута к стенам. Наши рюкзаки повисли на вешалках, а на сдвинутые вместе скамейки легли спальники.

– Здесь тепло, – заметил Седой.

– Этажом ниже удачно расположено две "печки", – ответил полковник, роясь в рюкзаке. – Что на ужин делаем? Есть гороховый суп и… другой гороховый суп.

– Отлично! Давай гороховый суп, – поддержала шутку Инга.

Посланник улегся на спальник и сразу уснул.

…

Есть старый-престарый анекдот:

Идет вольный по “Орбите”. Вокруг красота: птички поют, цветочки цветут, аномалий нет, солнышко светит… Короче: хорошо. Возвращается обратно. Что такое?! Небо в тучах, лес весь в аномалиях, озеро – грязная лужа… На берегу озера сидит законовец и о чем-то думает.

Вольный спрашивает:

– Что тут случилось?

А тот отвечает отвечает:

– Да я тут портянку постирал. Думаю, не постирать ли и вторую?

Обувь в Промзоне – наверное самое важное в снаряге. Бронежилет, шлем, комбинезон – без всего этого в принципе можно пройти от кластера до кластера и обратно. Желателен конечно противогаз, но можно и мокрой тряпкой обойтись. А вот без ботинок – нельзя. Если ботинки, или сапоги не по размеру, рейдер сотрет ноги, утратив подвижность. Если же вляпается в "кислотный кисель", или в "холодный студень", то все будет ещё печальнее. Обувь должна быть удобной и выдерживать аномальные воздействия, включая высокую температуру.

Поэтому в Зоне весьма популярны обычные пластикатовые сапоги. Они высокие, залить их кислотой сложно, а стойкость к аномальным воздействиям достаточно велика. Но когда их снимешь… Ну вы поняли, амбрэ неповторимое. Армейские ботинки удобнее, но их с портянками носить сложнее, подошва у них хуже держит температуру и в аномалии в них лезть опасно.

Кое-кто предпочитает высокие “болотники”. Спору нет: в "кискис" в них идти лучше всего, но вот в "печку" крайне не рекомендуется. Разные кеды и прочая ерунда попадается только на новичках.

Я ношу ботинки, которые фактически представляют собой сапоги, только с внешней шнуровкой. Сделаны они из какого то пластика, в Промзону попали с одной из первых научных экспедиций, но несмотря на прошедшее время до сих пор целы. Подошва сношена, протектор понемногу лысеет, но пока они держатся достойно. У комбинезона, который к этим ботинкам прилагался, часть штанов ниже колена состоит из двух слоев. На каждом слое – эластичная манжета. Одна заправляется в ботинки, другая – сверху. Это не совсем герметично, конечно, но есть один небольшой секрет: внутренняя полость с клапанами, которая при каждом шаге сначала заполняется воздухом изнутри комбинезона, а потом сбрасывает его внутрь ботинка. Поэтому ноги не потеют, внешний воздух не может зайти внутрь и можно идти почти по колено в воде, не замочив ног.

Закончив со шнуровкой, я вопросительно посмотрел на Полковника. Тот кивнул. Ну раз готов – пошли.

Мы вылезли на крышу, спустились по ржавой лестнице и я провёл полковника между аномалий к железнодорожному полотну. Снег шёл всю ночь, однако он уже растаял, идти было легко и до полустанка мы добрались быстро. Выйдя из-за домика, в котором когда-то была касса, я сразу увидел какого-то рейдера, по виду – из одиночек. Рейдер стоял спиной к нам и пытался открыть канализационный люк, но получалось у него плохо. Я сочувственно сказал:

– Ху в помощь… Примерзло?

Вот это он подпрыгнул! На полметра, не меньше. Попытался схватить прислоненное к платформе ружьё, но только уронил его и с затравленным видом обернулся.

– Не бойся, Скряга. Свои, – сказал Полковник.

– Ну, блин… – на лице рейдера отразилось огромное облегчение. – Нельзя же так пугать! Это кто с тобой?

Я понял, что в кои то веки нам повезло. У тайника мы нарвались прямо на связного.

– Студент это, – ответили Скряге.

Снова из-за спины и парень снова подскочил. Опять напугали беднягу, везёт ему сегодня. Но здесь что, место случайных встреч? Что-то мне мало верится в подобные случайности. Двое забрались на платформу. Оружие за спиной. Странная парочка. Ладно, послушаем, что скажут…

– Алоха! – сказал первый, подойдя поближе и стягивая вниз полумаску.

Вот это кто! Не зря знакомым показался. Торговец "Воли" с “Орбиты”, который на самом деле и есть на станции главный. Законовцев там конечно много, но количество мало что значит. Торговля-то вся идёт через Алоху, а "Закон" только бункер с учеными охраняет. Торговца я знал давно и он меня тоже.

– И тебе не хворать, – ответил Полковник.

Я тоже кивнул и сдвинул забрало шлема на затылок.

– Говорил я тебе, Череп, что не зря этот хмырь сюда шастает. Студент, разговор есть.

– Внимательно.

– Где пассажир?

– Чей?

– Не прикалывай. Позавчера вечером в Темную Долину вернулись Ван и Крюк. С ними было три центровых и трое гражданских. Центровые у проходной развернулись и ушли, а гражданские рассказали, как у них упал челнок и как вы их вывели с места падения. Заодно рассказали, что их было четверо, кто был этот четвертый и что он отвалил с тобой и с Ингой. Нигде не наврали?

Я помогал головой.

– Нет.

– Ну и где тогда клиент? – спросил Череп. – Он хоть жив?

– Жив конечно. Что с ним станется? – ответил я.

– Студент, – продолжил Алоха, – так дела не делаются. Единственного человека, который имел какую ценность, ты увел с собой, а в Долину Смерти отправил трех пешек, которые пропадут с концами – и никто не почешется. Выводи их, "Воля", а я богатеньким с Терры займусь.

– Вы что, ребята, с дуба рухнули? – удивлённо спросил я. – Как я с него что-то получу? За периметр я с ним пойти не смогу, а он ко мне назад с деньгами не вернётся. Мне его вытащить нужно, а не кредитов состричь.

– Возможно. Но если бы не Ван и не Крюков, ты бы за него не вписался. А получилось, что ты их отодвинул и сам этим делом занялся. Как так?

– Понятно. Причина в другом была. Вот его светить не хотелось.

Я показал пальцем за спину.

– Вроде знакомая личность, – пробасил Череп.

– Ещё бы! – подтвердил Алоха. – Я его тоже сразу не узнал. Давненько в последний раз видел. Это тот полковник, который в позапрошлом году вытащил патрульных из города атомщиков..

– Тот самый, кого по всей Промзоне все бандиты с фонарями искали?

– Точняк, он и есть. Вот он где был, оказывается. Но это ладно, к нему претензий как раз нет. Что делать будем, Студент?

…

– Комми по рации вышел на связь и передал, о чем ему рассказали Ван, Крюков и пассажиры. Я сразу к Черепу. Стали вместе думать, что делать дальше. Студенту надо клиента в кластер вытащить. Но просто так его выводить опасно, там перехватить могут. Значит что? Значит нужно как то на связь выйти и сообщение передать. Организовать встречу. Передать можно только через кого-то. Через кого?

Алоха показал на Скрягу продолжил:

– А он давненько уже челночит между Воротами и “Орбитой”. Регулярно бегает, раз в месяц, будто зарплату получает. Я и подумал: а может быть и правда получает? Постукивает там патрульным по-тихому, дело житейское. Поговорил с Черепом, его ребятишки проследили – нет, не стучит. Ни с кем не общался, кроме рейдеров. Тайничок свой проверял, так это не грех – тайник проверить. Там только хлам был, мы тоже проверили и потом ничего не появлялось. Ладно, стали смотреть дальше.

У торговца видимо пересохло в горле. Он отхлебнул чая и закусил печеньем. Все мы сидели в той же самой раздевалке, откуда утром вышли. Череп и Алоха отогревались горячим чаем. Скряга тоже сидел здесь же, тихо, как мышь. От кружки Инги шел приятный запах кофе. В котелке булькал гороховый суп, который помешивал ложкой Седой. Так уж совпало, что мы, понадеявшись друг на друга, не взяли ни каши, ни крупы – одни концентраты. Экзогорох, который выращивали на гидрофермах в западном секторе, мне уже успел изрядно поднадоесть.

– Он здесь бывал не часто. Когда раз в неделю, когда в десять дней. На зиму в кластер не ушёл. Денег, говорит, не скопил. Остался на “Орбите”, калымил у учёных. И когда меня Комми по рации вызвал, я и прикинул, что Скряга этот как раз на Студента может работать. Не на внешнюю сторону, а как раз наоборот: на "Центр". И точно: проходят сутки, он засобирался. Но мы-то с Черепом побыстрее его ходим. Обошли вдоль болотца и здесь затихарились. Он бы нас в маскхалатах с двух метров не увидел, но он и не осматривался. Сразу к люку полез. А тут – вы. Я думаю: " Умный ты человек, Алоха, зря тебе платят мало" – и вышел здороваться.

– В общем он только насчёт "Центра" не прав оказался, – Череп кивнул, тоже попивая чай. – Про Полковника все и забыли уже. Последний раз в Заводях его видели, с тех пор не появлялся. Кто бы мог на него подумать?

– Ну вот теперь вы знаете, что клиент живой и здоровый, – сказал я.

– А дальше то что?

Дальше полковник напишет записку, он – я кивнул на Скрягу – ее отнесет, положит в тайник и дождется ответа. Я его прикрою, чтобы неприятностей не случилось. И будем надеяться, что это сработает.

– Допустим… А "Закон" и "Воля" с этого что получат? Ван и Крюк тоже в этом деле участвовали.

– Не знаю. Я вообще о деньгах не думал. Где были бы Ван и Крюк, если бы я со спецназом, который за нами шёл, не разобрался? Но ты можешь сам человека спросить. Вот он, здесь, с нами.

Седой ведь с самого начала предложил Крюкову денег. Нашли бы способ рассчитаться. Он правильно понял меня тогда. Ван и Крюков – фигуры небольшие и кто-то из вожаков группировок вполне может их решение отменить, поэтому больше с предложениями не лез. Но похоже время настало. Седой сказал:

– Десять тысяч каждому. Кредитов, разумеется.

Ага, проняло! Эти двое сейчас может быть и союзники, но точно не друзья. Сразу у Черепа на лице появилось что-то хищное. Рука на автомате передвинулась, губы поджались… Алоха собою владел лучше. Ну да, он ведь торговец, через него и так деньги идут.

– Но я могу быть уверенным, что ваше решение кто-нибудь не переиграет?

– Да, – ответил Череп, переглянувшись со вольным. – Крюков может сколько угодно гордиться тем, что в Промзоне он дольше всех, но людьми управлять ему никогда не дадут. Ван вообще шестерка на подхвате. А мы здесь, на “Орбите”, главные и как мы скажем, так и будет. Че и Крыло наши решения принимают без вопросов и если мы все еще на своих местах, значит они их устраивают. Двадцать косых – цифра приятная, но с собой-то у тебя их нет. Нам надо верить тебе на слово.

– Могу вам по расписке написать. Но за воротами, сами понимаете, цена ей – то же самое честное слово.

– Тоже верно. Заметь: никто не говорит, что на слово тебе верить нельзя. Но здесь подход другой. Человек сегодня с нами, а завтра в "мясокрутку" влетел случайно – и нету его.

Он посмотрел на меня и добавил:

– До Ворот Скряга не дойдёт.

– Что так? – спросил я.

– Ты не знаешь? у Ворот и вообще на всей Свалке последние три дня творится чёрт знает что. Там мародеров много даже зимой. До них дошла информация о нем – он кивнул на меня – и там сейчас не пройти. Все одиночки сидят в засадах. О бандитах я даже не говорю. Я не знаю, сколько им пообещали, но не заинтересованных не осталось. Все палят во всех. Обнаглели настолько, что вчера был обстрелян конвой "Воли", который шёл к кластеру. Они отбились, но ответку Комми кинуть просто нечем. Он Долину без охраны не оставит. У нас с Алохой всего пять опытных бойцов, еще пять в охране бункера, так что мы тоже в глухой обороне и по любому незнакомому рейдеру будет открыт огонь. Предупредительный выстрел конечно дадут, но на базу никого не пустят. Ещё трое одиночек у нас застряли, но эти не в счёт.

Я подумал, что снова оказался прав. Рейдерам-одиночкам верить нельзя ни в коем случае. Если решат, что выгоднее Седого убить – просто всадят пулю в спину. И на базы группировок я его тоже не зря не повёл. Придёшь к одним – другие подключатся к охоте. Зачем это надо?.. Однако что делать? Прорываться? Я посмотрел на Полковника. Он задумчиво потирал подбородок, потом спросил:

– Есть идеи, как тогда до тайника добраться?

– Прорываться опасно, – сказал Череп. – Патрульные тоже не в себе. Оно и понятно. Видимо кто то из мародеров с ними успел повоевать. Лучше бы выждать недельку, пока самые горячие не настреляются вдоволь.

– Они за неделю не успокоятся…

…

Я думал. Мародёры меня не особо пугали. Промзону я знаю гораздо лучше их, а при необходимости прорваться к любому из блокпостов помогут братья. Но вот патрульные… Они ещё долго будут теперь встречать рейдеров, выходящих к блокпостам, автоматными очередями и хорошо, если очередь подойдет в воздух. Надо как-то договориться с ними, но как тут договоришься? Не мне же самому на блокпост идти…