Читать книгу: «Особенности национальной реинкарнации», страница 2

– Вот что, Константин Эдуардович, – сказал Главный при его очередной встрече с Веселовским. Встреча состоялась в Кремле, лаборатория Веселовского Главного уже не интересовала, он принял решение. – Головы на постаменте это, конечно, хорошо, но этого недостаточно. Надо срочно создать симбиоз головы и нового тела.

– Но позвольте! – Воскликнул профессор. – Это же не по щелчку пальцев делается. Да, я слышал, что немцы из Haag-Streit довольно-таки успешно тестировали переходники-импланты, но это же даже не XXI век, это XXII, а может и XXIII – зависит от того, как успешны будут опыты… А нам с нашим отечественным оборудованием об этом даже мечтать сейчас рано!

– Я вам не мечтать приказываю, профессор, а создать прототип. Оборудование, не отечественное, вам доставят уже сегодня вечером. Вперед.

После этого разговора прошло не больше трех месяцев, а Главный уже видел результат. Руки профессора действительно были золотыми. А вкупе с немецкими технологиями творили просто чудеса.

В лаборатории Веселовского подопытных прибавилось. Но теперь внимание очень редких посетителей, состоящих только из сотрудников госбезопасности, контролировавших выполнение приказа Главного, привлекали не головы на постаментах, а вполне подвижные, но очень необычные экземпляры. Например, как его называл Веселовский, Бобик, он же образец № 11. Мощное тело длинношерстной немецкой овчарки в районе шеи обхватывал серебристый обруч, а из обруча уже выходила шея, держащая голову восточноевропейской овчарки совершенно другого окраса. Бобик был весельчак и всегда радостно встречал проверяющих, виляя хвостом и норовя лизнуть. Но были и другие, менее дружелюбные особи. Визит проверяющих всегда заканчивался одним – демонстрацией.

– Присаживайтесь, господа, – традиционно говорил профессор после осмотра лаборатории и устного отчета перед проверяющими. – Итак, сегодня у нас трансплантация от донора № 14 к реципиенту № 11.

На каталке привезли тушу огромного дога. Головы у него не было. На шею дога так же было надето кольцо, как и у Бобика.

Кольцо было не простым. На той его части, которая должна нести голову, было несколько разъемов. В центре кольца было отверстие с резьбой, а по бокам экраны с текущей информацией: температура, пульс, давление.

– Итак, начнем, – сказал Веселовский. – Как видите, процедура предельно проста.

Ассистент взял заранее приготовленный шприц и ввел Бобику какой-то состав. Бобик заснул, и его поместили в специальное кресло, наподобие кресла Рахманова специального для рожениц. Но Бобик не рожал, Бобику меняли тело. В это время в точно такое же кресло поместили тушу дога. Профессор нажал несколько кнопок на кольце Бобика и ввел пароль на сенсорном экране дисплея. Раздался одобрительный писк системы, и Веселовский без труда, по резьбе выкрутил голову Бобика. Кольцо разъединилось: половина осталась на теле овчарки, половина кольца скрывала часть шеи головы. Веселовский с головой Бобика подошел к догу. Аккуратно, двумя руками, стараясь с первого раза попасть в резьбу, профессор прикрутил голову Бобика к телу дога. Было слышно, как защелкнулись разъемы, когда резьба закончилась.

– Уф-ф-ф, – выдохнул профессор, – вроде все. Ассистент, напомните код активации дога.

– 5462, – ответил ассистент.

– Спасибо! – Профессор ввел код на экране дисплея, и глаза Бобика открылись. Вернее, это был уже не тот Бобик, что встретил проверяющих. Вернее, не совсем тот.

Теперь это была помесь дога с овчаркой, впрочем, тоже дружелюбная.

– Как видите, господа, – сказал профессор, – мозг Бобика полностью взял под контроль тело дога. Симбиоз успешен. И самое главное, к выполнению Задачи мы готовы.

Те, кто общался тогда с Главным лично, не переставали удивляться. Как? Как из больного старика, доживающего, можно сказать, последние дни, Главный вдруг резко стал спортсменом, готовым хоть летать на истребителе, хоть погружаться на дно морское. Почему его дряхлое тело вдруг стало таким молодым, упругим и кажется даже прилично загоревшим (в отличие от головы). Не удивлялся в стране только один человек – Константин Эдуардович Веселовский. Он не удивлялся, он знал КАК.

Тузик вздохнул. Правдой это было или нет, ни для него, ни для Беляша это не имело решительно никакого значения. Они с Беляшом принадлежали к той категории граждан, которая подпадала под действие государственной программы «Доступная медицина», в рамках которой гражданам разрешалось рвать подорожники (не более пятисот грамм в сутки), заготавливать Иван-чай (не более десять хозяйственных сумок на человека) и собирать сок алоэ (не более стакана за раз). Высокие немецкие медицинские технологии им в жизни не светили. Тузик сплюнул. «Спасибо Главному за медицину, чтоб у него башка не по резьбе пошла при очередной замене», – подумал он и услышав крик «Е-е-едут!», быстро вскочил на ноги.

– Что? – спросил Тузик тетю Дуню. – Едут?

– Да, вон, полюбуйся, скорая едет, – ответила тетя Дуня и вздохнула.

Со стороны улицы Подольских Курсантов действительно раздавались звуки сирены и были видны засветы проблескового маячка. Тузик скомандовал, и Беляша перетащили к дороге, поближе к скорой.

Однако никаких белых автомобилей с красными крестами видно не было. Вместо этого из-за поворота показался огромный черный «Мерседес» S-класса с синей мигалкой на крыше и крякалками за радиаторной решеткой. «Мерседес» был тонирован, стекла все, включая лобовое, были совершенно темные. На обеих передних дверях были нарисованы огромные золотые кресты с тремя перекладинами, так называемые Патриаршьи. Вдоль борта «Мерседеса» по верху дверей с каждой стороны была наклеена золотая полоса, на которой черными буками было написано «Скорая Православная Помощь». Сразу было видно, что «Мерседес» принадлежал солидной организации. На крышке багажника были прикреплены – какие на магните, какие на винтах – несколько антенн, очевидно для оперативной связи экипажа «Мерседеса» с акционерами. Резина «Мерседеса» была разноширокая с дисками Борбет. За стоимость только резины и дисков от этого автомобиля всех обитателей теплотрассы можно было на год обеспечить хорошими продуктами.

«Мерседес» остановился рядом с толпой, окружившей Беляша. Открылась водительская дверь, из машины вышел водитель в синем клетчатом костюме-тройке и белой рубашке, обошел «Мерседес» сзади и открыл заднюю правую дверь. С заднего сиденья с огромным трудом, вывалив наружу сперва одну ногу, покряхтя, а затем вывалив другую, оперевшись на руку, поданную водителем, с огромнейшим трудом вылез Батюшка.

Не спеша обогнув машину, он внедрился в толпу, огляделся мутным глазом (второй был прикрыт) и громогласно произнес:

– СкОрую ПрОвОславную вызывали? (делая ударение на каждую букву О, которую ему приходилось произносить).

– Вызывали, батюшка, вызывали, – к попу выскочила Надя и затараторила: – Такого мужика загубили, а ведь я говорила, что надо пульс пощупать, а эти вот, – Надя показала пальцем на Тузика и Тихого, – щупать не дали, а это же неоказание первой медицинской помощи…

– Как звать тебя, дщерь моя? – перебил ее поп.

– Надя, а что? – Надя кокетливо улыбнулась.

– Варежку прикрой, вот что, – батюшка был серьезен. – Раз вызывали, говорите, что делать желаете – исповедь, причастие, соборование… а может отпеть надо. Случай серьезный?

– Да какой там отпеть, – вмешался Тузик – вот, видишь сам, плохо человеку, без сознания.

– Т-а-а-ак, – поп посмотрел на лежащее на земле тело Беляша, перевел взгляд на Тузика, икнул и спросил: – А тебя как величать, раб божий?

– Серега я, – был ответ, – но все меня по-простому кличут, Тузиком.

– Ну что ж, а я отец Афанасий, пойдем, Тузик, я тебе кое-чего покажу, – батюшка со вздохом приподнял рясу, чтоб не запылилась в дороге, и двинулся прямиком к кострищу – месту, где еще недавно Тузик и Беляш беззаботно завтракали.

Оглядевшись на месте, поп, разумеется, ее нашел. Бутылка Хеннеси, заботливо поставленная Беляшом на землю, была цела и невредима. Афанасий брезгливо, двумя пальцами одной руки взял бутылку. Другой рукой медленно, с опаской, открутил пробку и принюхался.

– Ну вот Тузик, вот и ответ на твой вопрос, – сказал Афанасий. – Пойло-то это, богомерзкое, товарища твоего и сгубило.

– Да? – Удивился Тузик. – Как же это так? Мы ведь с ним еще и не такую дрянь пили и ничего. Да и сегодня перед этим, успели по пузырю из пенсионного набора принять. А там, сам знаешь, что дают. Кони от этого дохнут. (Хотя-я-я… Тузик поглядел на упитанного Афанасия оценивающе… Откуда он знает-то!) И что же, Беляш принял полбутылки этого, можно сказать, премиального алкоголя и все?

– Видишь ли, раб божий Тузик, – начал Афанасий лекцию. – Были бы вы с вашим товарищем маленько поумнее, вы бы знали, что настоящий Хеннеси никогда не имел металлических пробок, да еще в придачу закручивающихся на резьбу. Запомни, Тузик, настоящий Хеннеси имеет дорогую пробковую крышку, на которой должно быть нанесено название винодельческого дома, герб, одновременно являющийся логотипом, а также информация о напитке, включающая в себя, разумеется, годы выдержки. А это, – Афанасий указал пальцем на бутылку, – сатанинское пойло.

– Чего-о-о? – Тузик смотрел на Афанасия с уважением, поп явно рубился в теме.

– Того, сын мой, – ответил поп, – контрафакт это голимый, вот что. Метил.

Афанасий с Тузиком вернулись к дороге. Народ их встретил немым вопросом – ну что?

– Кажись, Беляш метила хлебнул, – сказал Тузик. – Афанасий, батюшка, а что ж теперь делать-то?

– Не ко мне вопрос сий, – ответил поп и посмотрел наверх… – Есть Главный по заботе, к нему и обращайтесь, а у нас, у скорой православной, по программе «Доступная медицина» в его случае, – поп указал пальцем на Беляша, – только отпевание. Ну, любезные братья и сестры, прощайте.

Афанасий плюхнулся на заднее сиденье «Мерседеса», поблагодарив водителя кивком за распахнутую заранее дверь. Двигатель запустился и заурчал мощным выхлопом. Включилась мигалка и сирена, и «Мерседес», плавно тронувшись с места, уносил все быстрее и быстрее батюшку по новым вызовам.

Беляша перетащили на лежак. Тузик присел рядом. Народ потихоньку разошелся.

«Чего делать? – думал Тузик. – Выкарабкается Беляш или он уже того, на небесах?» Помощи ждать было неоткуда. Заботливая родина всегда приходила на выручку гражданам, если у граждан была выручка. У Тузика с Беляшом никакой выручки давно уже не было, и единственная помощь, которую могла дать Беляшу большая и некогда богатая страна – это отпеть.

– Да что ж это за жизнь-то такая, сколько можно это терпеть, и когда это закончится! – заорал Тузик. – Су-у-уки-и-и! – В крик он вложил всю силу, на которую был способен. – Такую страну просрали!

– А! – Беляш аж подпрыгнул от крика товарища. – Серега, ты чего так орешь-то? – Беляш огляделся. – Я надолго вырубался-то? – спросил он Тузика.

Тузик не отвечал.

– Эй, Серега, ну ты чего расстроился-то? – Беляш попытался обнять товарища, положив руку на плечо, но рука удивительным образом прошла сквозь Тузика. Беляш, не ожидавший такого поворота событий, почти потерял равновесие и, чтобы не упасть, сделал два шага вперед. Пройдя прямо сквозь Тузика, он обернулся и увидел самого себя, лежащего на матрасе, на своем собственном, некогда даже почти любимом месте, и товарища державшего его руку. Тузик плакал, беззвучно трясясь. Слезы катились по его щекам и капали на теплотрассу.

«Ничего себе, – подумал Беляш. – Так вот оно как бывает, как в кино. Это что ж я, получается, откинулся что ли? А почему тогда так легко, почему настроение хорошее? Гравитация как будто исчезла».

Беляш попробовал подпрыгнуть. Не рассчитав сил, Беляш с первого же раза взмыл в воздух метров на пять.

«Вот это да! Класс». – Беляш заметил, что парит в воздухе, и обернулся по сторонам. Краски мира стали гораздо ярче, или у него со зрением что-то случилось? Видел Беляш теперь все, что желал, до единого, в самых ярких цветах. Вон в небе высоко-высоко летит стая ласточек… красивые какие, вон километрах в пяти, ближе к МКАДУ на поляне резвились две бабочки, вон по Варшавскому шоссе в сторону центра мчится черный автомобиль с мигалкой и золотыми крестами на дверях – наверное, занятой человек мчится по какому-то очень важному делу…

Чувствовал Беляш очень ярко и все запахи: запах травы на поле перед их теплотрассой, запах города с его трубами, автомобильными пробками и редкими островками жизни – лесопарками, полянками и аллеями. Беляш понял, что он в состоянии почувствовать запах каждого цветка на Земле и его наполнило чувство радости.

Попарив еще пару минут, Беляш понял, что хочет спуститься вниз к горевавшему Тузику. Мысль Беляша материализовалась, и он плавно опустился рядом с другом.

– Хоть бы инструкцию какую дали, чего делать-то? – подумал Беляш. И вдруг сразу после этой мысли небо начало заливаться ярким светом. Беляш поднял голову и посмотрел на солнце. Солнце как будто расширилось прямо на его глазах и начало занимать все пространство до горизонта, осветив Москву в целом и их теплотрассу в частности очень ярким, но совершенно нежарким светом. Одновременно с этим Беляш почувствовал, что отрывается от земли. Ощущения были приятными – ощущения полета и одновременно беззаботности.

Беляш понял, что его ждут. Единственное, о чем он жалел, это о том, что ничего не успел сказать Тузику. Беляш попытался повторить фокус с приземлением, когда он усилием мысли смог приземлиться, и также мысленно сказал Тузику: «Все будет хорошо».

Тузик вытер слезы. Резко подняв голову, он посмотрел прямо в глаза Беляшу.

– Эх, Коля, Коля, – тихо сказал Тузик.

Беляш понимал, что друг его не видит и не слышит, но все равно, поднимаясь все выше и выше, он закричал Тузику:

– Не переживай, Сере-е-ега, я верну-у-усь! Слышишь – верну-у-усь!

Часть вторая. Куб

Куб засветился ярким желтым светом. Это означало скорое прибытие новой инт. Сколько же их пришло сегодня, сто тысяч, сто двадцать, сто шестьдесят?. Бу не помнил. Да это было и не важно. Есть миссия, его почетная миссия – встречать инт, готовить Куб, выяснять направление броска и сопровождать инт до цели. Все! Других задач у Бу на сегодня нет и быть не может. Сколько он себя помнил, а это всего каких-то несколько сотен лет, он со всей ответственностью относился к поставленной задаче. Этому учил его отец. А отца в свое время учил дед. И так далее, в глубину поколений, на много тысячелетий назад. Его предки всегда с почтением относились к своей работе, к прибывающим инт и гордились своим ремеслом. Но сегодня особенный день. Сегодня на Лоциус прибывает партия новобранцев. И одного из них – Бу выберет его лично – предстояло подготовить как своего помощника и заместителя. Та еще задачка. Бу переживал и сильно нервничал. В такие моменты он от волнения тер тремя фэнгами свою слуховую складку. Он помнил моменты, когда Лива могла одновременно прислать ему и двести тысяч инт. И он справлялся. Но сможет ли он обучить преемника, чтоб справился и тот?

Нет, это обучение решительно было делом из ряда вон выходящим! Тут, пожалуй, не обойтись без нескольких маков хорошего лема – для храбрости. Емкость с лемом находилась на кухне. Но перебираться туда из отсека с Кубом Бу не хотел. Он послал импульс роботу и через пару минут наблюдал на столе красивые изгибы сосуда. Лем светился красным и ждал своего часа.

Но тут его центральные мозговые рецепторы уловили импульс Капитана: «Внимание, приготовится, на Лоциус прибывает челнок». Почувствовав сразу после сообщения волну жара, накрывшую после пространственно-временного хлопка все отсеки Лоциуса, он понял, что челнок прибыл. Бу с досадой посмотрел на сосуд с лемом – эх, не успел… – и поскользил в центральный отсек встречать новобранцев.

Выбор был не велик. Прислали троих. Но одного из них надо было направить в энергетический отсек – там изначально была нехватка экипажа. Второго забрал Капитан. Бу смотрел на единственного оставшегося в его распоряжении новобранца. В целом хорош, складен, чувствовалась военная выправка. Правда цвет его немного отдавал фиолетовым, но это ничего, главное, чтоб толковый был!

– Бу, – послал ему импульс Бу.

– Хэ, – принял Бу ответный импульс, – будем знакомы.

Не тратя время на дальнейшие любезности, коллеги проскользили в вотчину Бу – отсек с Кубом. Обмен импульсами начал набирать обороты. Бу и Хэ в кратчайшее время обменялись всей необходимой личной и технической информацией. Бу понял, что Хэ не новичок, устройство и принцип работы Куба он знал. Так же он знал основы управления Кубом.

«Да-а, – подумал Бу, – повезло. Почти готовый помощник, а я переживал».

Проведя все же некоторое время рядом с Кубом совместно, Бу успел передать Хэ некоторое моменты по управлению Кубом, которые тот не знал. Хэ в свою очередь приятно удивил Бу, открыв ряд новшеств в Кубостроении, а также осветив перед Бу последние новости по обращению с Кубами. Между коллегами завязывалась дружба.

Куб был подготовлен к появлению новой инт. Настало время небольшого перерыва. Импульс Хэ с предложением относительно лема Бу направил без колебаний – новобранец был уже свой. Хэ с искренней благодарностью импульснул в ответ. Бу хозяйским жестом придвинул сосуд с лемом поближе к Хэ – угощайся. Хэ, аккуратно открыв крышку, погрузил средний фэнг в лем, медленно вытащил, с наслаждением принюхался и облизал фэнг. Следом за Хэ, процедуру повторил Бу. Коллеги наслаждались моментом – лем приятно согревал тело и расслаблял рецепторы.

Однако вечного счастья во Вселенной не бывает, и не успели коллеги совершить второй мак, как панель управления Куба замигала, передала предупреждающий импульс и автоматически перешла в режим приема.

Куб заполнился успокаивающим газом, напоминавшим водяной пар, и стал абсолютно непрозрачным.

Инт была внутри.

– С Прибытием, – передал импульс Бу.

Башка страшно болела. Не было видно ровным счетом ни хрена. Вокруг были стены – справа, слева, сзади, спереди. Хорошо хоть газом, который сначала казался отравой, можно было дышать, кажется, он даже немного успокаивал. Куб что ль какой-то? Стенки вроде прозрачные… Газ начал рассеиваться. Яркий свет начал меркнуть и становиться обычным, даже немного приглушенным. Мдя, а начиналось-то все так хорошо… солнечный свет, ощущения полета… Открывайте, еб вашу мать! Передняя дверь Куба открылась, и перед новоиспеченными друзьями Бу и Хэ, сделав три шага вперед и выбравшись из Куба, предстал Беляш.

– Какая странная инт, – передал Хэ импульс Бу. – Какая-то агрессивная.

Ответным импульсом Бу кратко ввел коллегу в курс событий. Дело в том, что из примерно сто пятьдесят тысяч инт, прибывающих с Ливы ежедневно в Куб, примерно тысяч семь прибывают из места, которое на Ливе называют Россией. Так вот, эти семь тысяч инт кардинально отличаются от всех остальных. Законы им не писаны. Как правило, они крайне агрессивны и труднообучаемы.

С ними очень тяжело общаться, и если ты все же начинаешь это делать, переубедить их в чем-то практически невозможно. Половина из них вообще буйные. Но с другой стороны, эти инт самые добрые, и их внутренний огонь горит ярче, чем у каких бы то ни было других. Вот такая вот загадка Вселенной.

Тем временем ходячая загадка вселенной, оглянувшись по сторонам, оценив обстановку Лоциуса, не отрываясь смотрела на Бу и Хэ.

– Яп-п-п-понский городовой! – сказал Беляш с чувством. – Писец, допился. Прав был Тузик, нехрена было вообще эту Хеннеси трогать. Сначала показалось, что помер, глюки были, будто на небо улетаю, а сейчас вообще белка пришла.

Волнения Беляша были вполне объяснимы. Прямо перед ним, пристально глядя ему в глаза, стояли две огромные, в половину человеческого роста улитки, но, блядь, с руками, на каждой из которых было по три пальца. Отростки на головах улиток, заканчивавшиеся огромными глазами, зашевелились, те, которые были по краям, продолжили смотреть на Беляша, а те, которые были посредине между улитками, повернулись друг к другу. Некоторое время улитки так и смотрели друг на друга одним глазом, а вторым – на Беляша. Наконец одна из улиток развернулась, а вторая направила на Беляша оба глаза.

– Беляшов Николай Сергеевич, 1980 года рождения, проживает – город Москва, теплотрасса на улице Подольских Курсантов, место номер 24, – услышал Беляш приятный голос в своей голове.

Улитка на мгновение отвернула голову назад в ту сторону, куда уползла вторая, и тут же повернула обратно с целью рассмотреть Беляша повнимательнее, но потерпела в этом деле фиаско – Беляш грохнулся в обморок.

Бу и Хэ оказались в общем-то неплохими ребятами. Беляш убедился в этом сам, как только очнулся после обморока, вызванного первым знакомством с новоприобретенными друзьями.

– Ты, Коля, не волнуйся, – успокаивал его Бу. – Пока ты был без сознания, я тебе вживил чип-ретранслятор, теперь мы с тобой можем общаться и без слов: ты просто думай, что хочешь сказать, а я услышу!

– Ну вот, – пробурчал Беляш, – везде эта чипизация, нигде не скрыться – ни на Земле, ни на небе, обязательно догонят и вживят чип прямо в жо…

– Ну зачем ты так? – Бу казался расстроенным. – Я же для тебя старался. Просто ваша цивилизация утратила возможность общаться импульсами, вот я и помог тебе немного. И никакой это не чип, обыкновенный переводчик.

– Ну если обыкновенный, тогда ладно, – ответил Беляш. – А вы точно не галлюцинация?

– Мы реальность, Коля, такая же реальность, как и твоя жизнь на Ливе.

– Где жизнь? – не понял Беляш.

– На Ливе, вы ее Землей называете. Пойдем, покажу.

Бу импульсом дал сигнал на открытие защитных экранов в отсеке Куба. Экраны плавно поднялись вверх. За ними оказалась конструкция, напоминающая панорамное стекло. Длина стекла была метров двадцать, высота метра четыре.

«Огромное окошко», – подумал Беляш, но тут же замер. За окном он увидел Землю, как будто из окна международной космической станции. Беляш там ни разу в жизни не был, но помнил еще во времена своей юности передачу Нэшнл Географик про космос. Во всяком случае орбита была похожа. Огромные голубые поля-океаны проплывали под ногами у Беляша, чередуясь с полосами коричнево-бурой земли с отчетливо видневшимися горами. Сверху все это великолепие было затянуто облаками. Беляш не мог оторвать взгляд от окна.

– А вы что же, получается, инопланетяне? – Спросил он, подав импульс одновременно Бу и Хэ.

– Не совсем, Коля, – ответил Бу. – Строго говоря, инопланетяне на Ливе это как раз вы. Мы-то были здесь задолго до этого эксперимента с так называемым человечеством. Да, Коля, не удивляйся, вы – эксперимент. И, судя по последствиям, не совсем удачный.

– Это почему же так? – спросил Беляш.

– А потому, Коля, что вместо того, чтобы учиться, познавать Вселенную, путешествовать в другие миры, вы заняты бесконечным дележом территорий и ресурсов. Вы даже о своей собственной безопасности не можете позаботиться. Насоздавали оружия, которое может уничтожить вас всех разом, но вы не понимаете сути вещей, вы не понимаете, что ваша инт, душа, как вы ее называете, она сама по себе является грозным оружием. Ты вот, Коля, знал об этом, знаешь, что такое душа?

– Ну-у-у, – замычал Беляш, – ну это… ну как его… ну внутри что-то такое, болит иногда…

– Ваша инт, Коля, это чистая энергия. А теперь представь, каждый день на Ливе переходят (умирают, по-вашему) примерно сто пятьдесят – сто шестьдесят тысяч инт, высвобождается огромное количество энергии. А ты знаешь, Коля, еще какой-нибудь процесс, при котором высвобождается энергия? – с иронией подал Беляшу импульс Бу.

– Знаю, – ответил Беляш очень тихо, – ядерный взрыв…

– Да, Коля… Правда ради приличия надо сказать, что некоторые из вас суть Вселенной поняли, – продолжил Бу. – Тесла, например. Он знал и использовал в своих работах энергоинформационное поле Вселенной и про энергию Ливы, Земли то есть, по-вашему, тоже знал. Но он не знал, например, что энергетическая емкость Земли конечна. И огромное количество высвободившихся инт переполнят ее, и дальше произойдет то, что ты, Коля, и озвучил.

Поэтому, Коля, мы и установили Лоциус – это наш корабль, где ты сейчас находишься – на орбиту, поэтому и подключили Куб – приемо-передатчик ваших инт.

– Ну то что «приемо», это понятно, – сказал Беляш, оглядевшись, – а «передатчик»-то куда?

– Ты так до сих пор и не понял? – Бу рассмеялся. – Обратно, Коля, на Ливу… на Землю то есть. Куб – совершенная машина, суперкомпьютер. Он вообще может в автономном режиме принять инту, очистить ее, и передать новому владельцу, аккуратнейшим образом инсталлировав. Ну, в общем, долго рассказывать, да и ни к чему тебе такие знания. Меня другое сейчас занимает… Куб обычно действует автономно, а в твоем случае, Коля, что-то пошло не так. Куб выпустил тебя. Значит, он рассчитал, что так будет полезнее для человечества, если ты здесь на Лоциусе получишь какую-то информацию или навык… Куб никогда не делает ничего просто так, его ядро способно просчитать триллионы различных комбинаций событий на несколько сотен лет вперед. Куб запрограммирован на добро и справедливость, поэтому он всеми силами старается направить ход событий в это русло.

«Добро и справедливость, – подумал Беляш. – Проходили, помню… Это как раз именно то, чего в России нету. Ну ладно», – вздохнул он, хоть не одни они с Тузиком об этом думают. Вон даже на самом верху этой проблемой озабочены…

– Так, джентльмены, стоп, погодите, – Беляш замахал руками, – у меня сейчас мозг взорвется, надо перерыв сделать!

– Прости, Николай, – Бу заволновался, – для твоей только что перешедшей инт такие знания действительно эмоционально тяжелы. Я должен был сам догадаться, что тебе необходим отдых! Прошу, пойдем со мной, я отведу тебя в отсек сна, там ты сможешь послушать музыку дальнего космоса и как следует выспаться.

– Да я вроде как спать-то не хочу, – ответил Беляш, – а эмоциональное напряжение у нас по-другому снимают…

– По-другому это как, – поинтересовался молчавший до этого Хэ.

– Ну как вам объяснить-то…

Беляш начал поиски в отсеке Куба… Ничего напоминающего бар или холодильник в отсеке не было. Беляш начал приглядываться к механизмам в отсеке – эх, понять бы, есть ли в каком-то из механизмов в качестве рабочей жидкости тормозуха! Но поиски Беляша остановились быстро и внезапно. Как это обычно бывает в жизни, то, что ты ищешь, оказывается прямо у тебя перед носом, а ты уже успел перерыть все, что только можно и навести бардак… Прямо на столе, призывно маня красным сиянием, на Беляша смотрела едва початая бутылка с лемом.

– О! – Беляш оживился, – таки нашел, бинго!

Открутив крышку (жизнь все-таки была хорошим учителем), Беляш понюхал содержимое. Сивухами, метилами и прочими гадостями не пахло. Запах был странным. Беляш помнил его еще по прошлой жизни, когда работал в Холдинге. Так пахли духи Шанель Коко молодой девчонки Насти, работавшей у них администратором. «Ну что ж, – подумал Беляш, – не самый плохой аромат…»

Он вопросительно посмотрел на Бу – как, можно?

Бу одобрительно заурчал: в снятии напряжения парой-тройкой маков замечательного лема он не видел ничего плохого. Беляш огляделся, стаканов нигде не было видно.

– Д-а-а-а, Коля, в этом смысле ваша цивилизация тоже еще не доросла до понимания процессов, – послал импульс Бу, – смотри как надо!

Бу аккуратно взял сосуд с лемом из рук Беляша, погрузил в горлышко средний палец – тот полностью окунулся в лем – медленно вытащил и с большим наслаждением облизал. Дальше он передал сосуд Хэ, и тот с видимым удовольствием проделал то же самое.

– Эх, – произнес Беляш, – а еще высокоразвитые… А пальцами по бутылкам лазают. Есть же правило – яйцами и пальцами в солонку не лезь! Ну что за люди такие? Хотя какие ж они люди… Ладно, Беляш уже наметил план действий.

Рядом с окном на прозрачной, словно из стекла, полке стояли несколько таких же прозрачных горшочков, напоминавших известные в свое время в России медицинские банки, применявшиеся гражданами к месту и не к месту для якобы лечения заболеваний органов грудной клетки при простуде. Хотя никакой научной базы под использованием столь экзотичного вида лечения не было, да и эффективность его была сомнительна, народ упорно продолжал их использовать хотя бы в порыве отчаяния – медицинская помощь в России уже тогда оставляла желать лучшего, а принцип «помоги себе сам» позже лег в основу государственной программы «Доступная медицина». На Лоциусе банки представляли собой элемент декора, применять их в практическом смысле высокоразвитая цивилизация не додумалась.

Беляш выбрал из нескольких банок три, наиболее подходящих по его мнению, и вернулся к друзьям.

– Вот, – озвучил Беляш, – сейчас я вас тоже кое-чему научу. Хватайте посуду!

Раздав Бу и Хэ каждому по банке и взяв себе третью, Беляш с нетерпением разлил лем по сосудам.

– Ну, – Беляш поднял свою банку, – за Добро и Справедливость во всей Вселенной!

Беляш залпом выпил лем.

По вкусу он напоминал хороший портвейн, но чуть крепче обычного, примерно двадцать три – двадцать четыре процента. Закуски, судя по всему, у них тут нет… Беляш нашел выход из ситуации: подойдя к Кубу, он через открытую дверь занюхал остатками успокаивающего газа. Кайф! Настроение у Беляша резко повысилось.

– Давайте, давайте, ребята, не тяните резину – обратился он к друзьям.

Бу и Хэ переглянулись. Обижать Колю и говорить, что лем так не употребляют, им не хотелось. Да и его слова про добро и справедливость были хороши, в духе инты, понявшей Вселенную.

Первым решился Хэ: по примеру Беляша он разом влил в себя напиток и поднял глаза вверх, ожидая эффекта.

Бу тоже выпил свою порцию, но не быстро, а потихоньку, с опаской, одним глазом поглядывая на Хэ, а вторым пытаясь заглянуть на дно банки.

– Хорошо, хорошо же ведь! – Сказал Беляш и начал осматриваться по сторонам: должен же у них быть какой-нибудь музыкальный центр или что-то вроде того…

Музыкального центра в привычном Беляшу понимании на Лоциусе не было. Но было нечто, напоминающее западные продвинутые системы типа «Умный дом», о которых Беляш слышал во времена работы в Холдинге, но, очевидно, гораздо совершеннее. Система начала считывать импульсы Беляша. Определив, что он хочет повеселиться, система отреагировала. Весь отсек Куба заполнился какими-то омерзительными звуками, вроде тех, которые издает кусок пенопласта, которым очумелые дети так любят елозить по стеклу. Беляш поморщился. Если это и есть «музыка дальнего космоса», то пошла-ка она куда подальше, какая б ни была «возвышенная» и «высокодуховная». Система поняла, что Беляш недоволен, и музыка прекратилась. Вместо этого в отсек тихо влетел робот – часть системы управления – и начал сканировать Беляша. Закончив, робот одобрительно зажужжал, подгружая данные в систему, после чего так же бесшумно вылетел из отсека. Система же, проанализировав полученную от Беляша информацию, архивировав огромное количество видео- и аудиоинформации, выбрала трек на основании предпочтений Беляша.