Янтарь. Вирус бессмертия

Глава 13. Облик Зверя

Капитана откачивали часа два, отпаивая его энергетиками из его же рюкзака, шоколадом и хлебом со сгущенкой. Ему нужны были быстрые углеводы, чтобы восстановить энергетический баланс как можно скорее. Такой вид воздействия объектов на человека ученые видели впервые. Мало того что долговец значительно похудел, он еще стал старше лет на десять, пятнадцать и из крепкого сорокалетнего мужчины превратился в человека под шестьдесят со множеством седых волос и морщин на лице, одряхлевшим телом и скрипящими суставами. Фактически из него выжали не только силу и здоровье, но и зарезервированные организмом годы жизни. Это было страшно. Растерянные некробиологи, раздев капитана до нижнего белья, наблюдали старческую гречку по всему телу бойца, вдруг распространившуюся по телу, которой, они были уверены, не было, и пока командир погибшего квада приходил в себя, они старались не смотреть в его глаза, как будто это они послали его и его людей на гибель. Сагитай, который не был замечен ранее в курении, нервно затягивал сигарету за сигаретой из пачки долговца, руки его тряслись. Яков снял шлем и стоял с автоматом подальше от группы, тяжело дыша и время от времени запуская руки под специально ослабленный бронежилет, потирая ноющую грудь. Сам же долговец держался на морально волевых. Очнувшись и еще раз получив ответ, что его квада уже нет, он замолчал, предоставляя Трофиму и Берику заниматься его осмотром и лечением.

Время близилось к двум часам дня, а группа Трофима, по сути, по-прежнему оставалась на Пепелище, обзаведясь обузой в виде капитана запаса с позывным Прораб. Легкий свист привлек внимание бойцов. Невдалеке словно из ниоткуда появились два сталкера и приветственно помахал рукой. Получив дружественную отмашку от Якова, они приблизились, на плечах ясно различалась эмблема в виде зеленой головы волка с оскаленной пастью – Свобода. Легко передвигаясь, они подошли, оба были вооружены британской L85, что вызвало неподдельный интерес у Якова.

– Привет, экологи, – поздоровались они, осторожно разглядывая обмякшего долговца.

– Мы тут сигнал ваш поймали, – сказал тот, что повыше, упакованный в бронекостюм «Берилл-5М», – но я так понимаю, что помощь уже прибыла, – он кивнул на долговца.

– Нет, – Трофим встал и протянул руку и первому, и второму бойцу. – Помощь сейчас нужнее, чем раньше, нам вернуться надо на Янтарь, а у нас… вот…

– Трехсотый, – подсказал Яков.

– Что-то я не помню, чтобы экологи сохатых из дырки вытаскивали, – сказал второй, невысокого роста в комбинезоне Сева, но очень старой модификации. – Это кто? – спросил он про сидящего на земле долговца.

– Это командир квада Прораб, – ответил Трофим.

– А эти кто? – он указал на Сагитая и Якова.

– Это лаборанты наши, Яков, Сагитай, Я Гудин Трофим, это Бекенов Берик, – представился Трофим, вспомнив, что не узнал даже позывных подошедших к ним свободовцев.

– Да я-то знаю, кто вы, у меня в ПДА отмечено, только лаборанты ваши не в базе, но и так видно, что не сохатые. А этот на Прораба никак не похож, что-то размазанный да старый какой-то… усы только похожи, – усомнился тот, что в Севе.

– Ага, подтвердил другой, хотя… – он присел на корточки перед капитаном, пристально глядя ему в глаза. – Мать моя женщина! – воскликнул он, изумившись, – да это же та самая собака, глянь.

Второй боец присел рядом, опершись на винтовку, глаза его пробежали по снятой экипировке, лежащей рядом, по снятым камуфляжным штанам, рубахе, футболке, по телу капитана.

– Копать твою налево, действительно, оно… – недоверчиво покачав головой, сказал он.

– Мужики, вы бы на него не наседали, видите, в каком он состоянии, – вступился Сагитай за долговца, который, будучи обессиленным, теперь еще и подвергался унизительному осмотру со стороны ненавистной им группировки.

Безмерные мука и стыд, горечь потери читались на его лице, лице почти старика.

– Э… да ты не знаешь, что такое Прораб, – протянул сталкер, – в его присутствии даже представляться не хочется, сразу видно, что новичок в Зоне. Тебе рассказать, что это такое? – глядя на сломленного Прораба, предложил сталкер.

– Ну расскажи, – пожал плечами Сагитай.

– Этот Прораб на наших ребят охоту устраивал. Валил со своим квадом и молодняк, и отцов. Всех, даже тех, кто к Свободе отношения никакого не имеет. Зашел молодь зеленая к нам на базу, сбыл хабар, а на выходе к нему прилетело вот от этого… скота, – свободовец жег Прораба взглядом. – Ладно мы, Свободовцы, мы знаем, на что идем, а пацанов молодых зачем валить? Чтобы неповадно к Свободе ходить было? – он выдохнул и замолк, стараясь успокоиться. – Кстати, где квад его?

Трофим отвернулся, давая понять, что в разговоре участвовать не хочет, и занялся капитаном, растирая и разминая его мышцы, восстанавливая кровообращение. Яков удивленно посмотрел на оружие в своих руках, только сейчас поняв, что означают полтора десятка зарубок на прикладе.

– Полег его квад на Пепелище. Мертвецы сожрали… можно так сказать, наверное, – ответил Сагитай.

– Кто там был, знаешь? – спросил тот, что в Берилле.

– Лис, Кофтун, Бизон, – ответил Сагитай, чувствуя себя не в своей тарелке.

– Угомонились, значит… касатики, – хмыкнул сталкер, – ну ничего, Зона знает, кому и за что раздает. Про мертвых либо хорошо, либо ничего. Про этих, значит, ничего не скажем. Как ушли, расскажешь? – спросил он у Сагитая.

Получив краткий рассказ о произошедшем на Пепелище, один из бойцов, тот, что был в Севе, вздохнул и присел напротив долговца.

– Ну что, Прораб, понял теперь, что с Зоной воевать не нужно? Дошло до твоей бараньей башки, что не против того ветра ты писаешь? А? Ребят своих похоронить теперь даже не сможешь. Говорили тебе умные люди, не ходи туда, а ты что?! Как бычара попер на то, о чем понятия не имеешь? Как теперь своим в глаза глядеть будешь? А?!

Столько злости было в голосе сталкера и своей правды, что окружающие не находили духа, чтобы остановить его. Прораб застонал и заплакал, бессильно, по-стариковски, не умеючи и горько.

– Ладно, хорош, брат, – потянул своего товарища за плечо тот, что повыше. – Ему хватит, он свое уже принял. Не доводи до греха, еще застрелится.

– А туда ему и дорога! – зло выкрикнул сталкер в Севе, тем не менее поддаваясь товарищу, встал и отошел от сломленного врага.

Несколько минут прошло в тягостном молчании.

– Ну что доведете нас до Янтаря? – без всякой надежды спросил Трофим, вполне ожидая отказа.

– Доведем, конечно. Чай не звери, чтобы безвинных губить, – ответил тот, что в Севе. – Собирай пожитки, через поле не пойдем, там слепышей порвали, по виду химера резвилась. В обход двигаем, и это… кнопку тревожную свою отожми, нам с сохатыми не по пути, если припрутся.

Дорога в обход оказалась очень долгой. Но в Зоне близкий путь не тот, что короткий, а тот, что приведет к базе. Для долговца соорудили носилки, его броню оставили в поле, забрав оттуда все ценное и личные вещи. Тащили его по очереди члены группы Трофима. Свободовцы оказались неплохими парнями, на середине пути, пролегавшем на границе поля и разросшихся в хаотичном порядке самосадом тополей, они все-таки представились. Того, что был в Севе очень старой модификации, звали Моль, другого повыше в Берилле – Якорь. Оба очень внимательно слушали Трофима, которого расспрашивали про все, что касается ходячих. Так они называли мертвецов. Иногда в разговор вмешивался Берик, вставляя свою часть наблюдений и данных. Моль оказался бывшим преподавателем биологии в средней школе, с хорошей, несвойственной школе базой знаний, поэтому быстро схватывал все понятия и выводы, которые предполагал Трофим. Якорь оказался большим практиком по части мутантов, он неоднократно подбирал и выращивал щенков слепых псов и псевдособак, однажды даже подобрал полуживую новорожденную плоть, которую уже почти вырастил на базе, но она влетела в аномалию, там и пропала. Щенки же, несмотря на то, что ели с руки, пока росли, все равно убегали в Зону и примыкали к диким стаям. На что он философски заметил, что и человек меняет место с того, где вырос, на то, где хочет, чтобы росли его дети.

На их пути, казалось, не было аномалий, на самом деле, они были так же, как и везде, но сталкеры из Свободы видели их и обходили издалека, намного раньше, чем Трофим мог их обнаружить. Только один раз в густо поросшей опушке раздался визг и мелькнули бока кабанов, дерущихся то ли друг с другом, то ли с кем-то еще. Ближе к семи часам показались заборчики Янтаря, условные ограждения, за которыми считалось безопасно. Разговор, который длился почти всю дорогу, подходил к концу.

– Так значит, ходячие действуют как один, подчиняясь самому развитому? – подытоживал часовые лекции ученых Моль.

Трофим кивнул.

– И по твоему, Док, мнению, и Капезыч тоже так думает, что этот ваш третьей категории синхронизирует с собой остальные колонии? То есть они тоже могут стать третьей очень быстро, пользуясь чужим прогрессом? – продолжал Сталкер.

– Получается что вирусы, которые уже не вирусы, а псевдовирусы, перепрограммируются под самую успешную программу? – вставил Якорь.

– Да, примерно так, – подтвердил Трофим, – мы приходим к выводу, что чем дольше, если так хотите его называть, псевдовирус обживал человека при его жизни, тем больше и успешнее колония, теоретически мы можем иметь четвертую и пятую категорию объектов, чьи возможности мы не можем прогнозировать.

– Этот ваш объект, Юрок, он дистанционно заставил органы излома работать в полную силу на клеточном уровне и откачал эту энергию, осуществив захват электромагнитных частот? Это то же самое, что он сделал с Прорабом и наверняка с остальными? – спросил Моль, ничуть не смущаясь лежащего с закрытыми глазами на носилках долговца.

– Да, именно так, но тут, конечно, имело место синхронизированное усилие всех объектов сверхколонии. Как вы его назвали, псевдовирус действует и проникает в клетку, а затем и в ядро клетки, очевидно, сначала на энергетическом, а потом и на физическом уровне у носителя. То же самое он может делать дистанционно, синхронизироваться с органами человека или мутанта, без физического слияния.

– Мда… все сходится, Док, – сказал Якорь, – и по физическим принципам, и так… нутром чую, верно говоришь.

Свободовцы задумались, очень многое из того, что ранее казалось мистикой и просто невозможным для понимания, теперь обрело форму, описание, разложилось по полочкам и перестало быть тайной за семью печатями.

– Вы вот что, Док, Капезыч, дайте мне свои ПДА, я туда программку залью и буду видеть, где тушки ваши носит, – предложил Якорь, – в случае чего мы и инфой поделимся, и подстрахуем, если надо. У нас свой канал, постабильнее работает, чем у быков.

– Да, Док, не стесняйся, это безопасно. Чистый софт не навредит, у нас кадры что надо, работаем без брака, – Моль улыбнулся, – и быки нас не вычислят через нее, только мы тебя. Сам понимаешь Зона, все может быть.

– Раз так, – Трофим достал ПДА, – то вот.

Он протянул устройство Якорю, за ним последовал и его коллега. Сталкер достал флешку и подсоединил к устройству. Нажав несколько кнопок, пробежавшись пальцами по настройкам, он перезагрузил ПДА и вернул Трофиму. Точно такую же процедуру проделал с аппаратом Берика.

– Ну, мужики, – улыбнулся Трофим, – спасибо, что довели, от всей нашей шестой лаборатории. – Трофим задумался и спросил уже без тени улыбки. – Моль, Якорь, что мы должны за помощь?

– Ничего, мэн. Если честно, мы бы и сами доплатили за твои лекции, у нас в Свободе такого раздавать нету, – улыбнулся Моль. – Все давайте, мужики, жмите свои кнопки, тут по Янтарю пусть вас ваши долговцы водят, нам туда путь заказан.

– Да, – поддакнул Якорь. – Даст Зона, увидимся.

Компания тепло попрощалась. Только Прораб, лежавший на носилках, сделанных из обструганных веток и удачно найденного старого спального мешка, молча лежал, глядя в высокое темнеющее небо, все также беспристрастно глядящее вниз, как это было еще пару дней назад, когда он со своими товарищами возвращался из Темной Долины, расстреляв половину боезапаса в перестрелке с блокпостом Свободы.

Уже ближе к ночи группа добралась-таки до Янтаря. Не чувствуя ног от усталости, люди побросали свои комбинезоны в шкаф, не разбирая. Даже Сагитай, начавший было чистить свой комбинезон, пару раз клюнул носом и, плюнув на все, запер шкаф и двинул в свой отсек, где, едва раздевшись и умывшись, уже спал Яков. Прораба перехватили на середине пути долговцы, поначалу с трудом узнавшие бравого командира одного из самых дерзких и удачливых квадов группировки. Они постарались пронести его подальше от сталкерской стоянки, где негромко играла гитара, да судачило о жизни с десяток мужиков, но, судя по наступившей тишине, сталкеры не только заметили, но и поняли, что именно не хотят показывать долговцы. Очень скоро на Зону обвалилась ночь, засыпав ее ясным светом звезд. Зона ответила ей воем кровососов, яростной схваткой двух химер, не поделивших охотничью территорию, и стоном вставшего в своем вызывающем ярко-красном экзоскелете мертвеца, поднявшего с земли свой пулемет и двинувшего в сторону Янтаря.

Несколько дней участники экспедиции восстанавливали силы, прежде всего моральные. Якова починили минуты за три при помощи артефакта, Сагитай сдался полноценно очистить свой комбинезон от крови кровососа и вынужден был прибегнуть к специальной службе, как раз для таких случаев. Яков вернул автомат Прораба, получив со склада Янтаря автоматы АК взамен утерянных для себя и напарника, там же он заменил бронепластины и кевларовые элементы на своем обмундировании, пополнил боезапас, заодно приобретя под роспись прибор ночного видения, работающий от сверхсовременных батарей, на основе артефакта «вспышка», и долго ходил вокруг пары военных экзоскелетов, хранящихся на складе бункера, которые ему, конечно же, никто не выдал. Трофим и Берик, сдавшие все материалы теоретикам из своей лаборатории, купались в местной славе среди всех остальных ученых из их бункера. К ним подходили, сдержанно восхищались, неизменно приглашали зайти, так сказать, на огонек, вечером после работы на бутылочку чая, находились даже такие, которые предлагали представить их к какой-нибудь награде, но никто не высказал желания или даже предположения хоть когда-нибудь сделать подобные вылазки за материалами для своей лаборатории. Оно в целом было и правильно, для этого были проверенные сталкеры, а дико рисковать, как сотрудники шестой лаборатории, было крайне неразумно.

Прораб исчез после лечения, куда и надолго ли, Трофима и Берика не интересовало в принципе. За те три дня, что они отсыпались и писали отчеты, приходя на работу, тогда когда им вздумается, непримечательная новость от том, что Док – это некробиолог Трофим, а неприметный эколог из Янтаря Трофим Гудин – это Док, который вытащил с другим своим сотрудником и лаборантами командира квада Прораба из челюстей смерти, тихой сапой разошлась по всему сталкерскому простору. Да, Зона была такая и большая, и маленькая. Получить прозвище в Зоне означало половину признания сталкера. Пока сталкер носил собственное имя, он не считался сталкером, поскольку кто он и что, было совершенно неясно, он мог стать и верным напарником, а мог и убить во сне ради артефакта или ради бронежилета и новых ботинок. Сталкер без прозвища, полученного от старшего товарища или не подтвержденного в передряге, долгое время был одиночкой или отмычкой. Новость о том, что погиб некий Вася, никого не волновала, а новость о том, что Васька Штык отошел, воспринималась совсем по-другому. За Штыка пили, не чокаясь, у ночных костров, в барах, а если выяснялось, что он погиб от руки бандита или вражеской группировки, то для отправившего Штыка на тот свет ожидаемо применялся принцип око за око. Так и начинали сколачиваться первые группировки, кланы, братства, начинались убийства, перестрелки, войны.

Сталкеры-одиночки, ветераны только назывались одиночками. Да, они не имели субординации, не имели общей казны или обнародованных красивых договоров, но как старые матерые волки, смотревшие своей и чужой смерти в лицо, они не раз являлись смертью для кого бы то ни было. Знающие свой участок Зоны, они были там хозяевами, оставляя чужаков у пустых аномалий, преследователей без наживы, а обидчиков без головы. Смерть такого ветерана молча расследовалась другими сталкерами-ветеранами, и если след приводил к другому сталкеру или бандиту, то дело решалось споро и быстро. Либо молча у костра на привале, либо метким выстрелом, либо искусно устроенным гоном мутантов на защищенную цель. Даже долговцы в своем баре «Сто Рентген на Ростке» смолкали, когда говорил ветеран, ему верили на слово, если он ручался, его не вызывали на Арену, поскольку сталь его ножа, хитрость и хирургическая выверенность движений не оставляли противнику шансов. К нему на ходку за сложным артефактом стояла очередь из опытных сталкеров, только чтобы увидеть, как он добудет легендарный «колокол», «яйцо» или «подсолнух». Таким сталкерам-одиночкам всегда открывались двери Янтаря, выделялась комната и кредит доверия. Таких легенд было немного, некоторые из них возвращались в Зону раз в полгода или в год, добывали свои редчайшие артефакты или выполняли особые заказы и отбывали на Большую Землю, а другие просто не покидали пределы Зоны по своим причинам.

Поздно вечером на третий день после прибытия ему в комнату постучали. Трофим, который начал уже было засыпать, находился в том самом состоянии, когда мозг уже отключен, а тело еще быстро и адекватно. Думая, что это кто-то из коллег или «лаборантов», некробиолог открыл дверь и сонными глазами выставился в коридор, где стоял долговец, мокрый от дождя, с запахом сырости и холодного ветра. Как только дверь приоткрылась, он стремительно вошел в нее и, прижав палец к губам, заговорщицки зашипел.

– Что случилось? – немного обалдев, спросил Трофим.

Вообще, бойцы группировки Долг на его памяти никогда не заходили в личные комнаты ученых самостоятельно, только в сопровождении других ученых, и то если в коридоре было мало места по причине пикового перемещения людей. Но сейчас был вообще не тот случай.

– Док, нам твоя помощь нужна… – обернувшись на уже закрытую дверь, сказал он.

Теперь от него разило куревом, местным дешевым табаком, продающимся в брикетах, для раскурки которого сворачивалась трубка из сигаретной бумаги, но чаще просто из любой бумаги, даже из газеты.

– Док, там это… Бизон пришел, ну как Бизон… сам понимаешь, тело его пришло… ребята просят помочь. Мы же знаем, ты с ними разговариваешь, – он, расширив глаза, уставился на Трофима в ожидании ответа.

– А что я должен сделать? – автоматически одевая штаны, но все еще плохо соображая, спросил Трофим.

– Ну эта… нам стрелять не положено, а он в экзаче десятом, экспериментальном…

– Экзач десятый? – растерянно спросил Трофим, на секунду застыв в раздумье.

– Ну да, десятка, – кивнул долговец, потом, видимо, сообразил, что ученый не понимает, что это, и торопливо пояснил, – экзоскелет улучшенный, десятая модификация… на артефактном энергообеспечении, ваши же и модифицируют, Док, ну что ты не знаешь, что ли? – громким шепотом в нетерпении пояснил он.

– А, ну это, наверное, седьмая лаборатория, Максим Максимович там… так вам, наверное, к нему… – продолжал подтормаживать Трофим, смутно понимая, что все-таки не к Максиму Максимовичу, а к нему и надо приходить с такими случаями.

– Да нет… Док, в общем, нам стрелять тут нельзя, сам знаешь, а у Бизона полный короб в пулемете, ребята видели, так вот, он сюда идет… мычит что-то. Что делать-то? Да и потом… броньку мы его портить не хотим, редкая. Может, уговоришь его выйти из нее? А, Док?

Трофим уже оделся и начал соображать. Действительно, а что делать? Если объект имеет при себе оружие, он уже представлял собой значительный риск, поскольку может начать стрелять, просто перепутав сигналы. Колония вируса, которая взяла на себя управление носителем, вполне может не иметь четкой сепарации причинно-следственных шаблонов, и вместо того чтобы отдать оружие, он вполне может нажать на гашетку. По-хорошему Трофим мог махнуть на них рукой и отказаться, но какой-то червячок вызова и исследовательское любопытство уже вывели его из комнаты, заставили закрыть двери на ключ и с следующим за ним долговцем уже подойти к стеклянному шкафу и начать напяливать на себя полевой комбинезон.

– Док, я Орех, если что, так меня и зови, – помогая Трофиму упаковываться в Севу, сказал долговец.

Слыханное ли дело, чтобы долговец добровольно помогал яйцеголовому одеваться!

– А почему вы не попробуете отобрать у него оружие? – спросил Трофим.

– Да как же отберешь, он очередями стрелять не хочет. Одиночными садит да еще и попадает, зараза, это же Бизон! – немного восхищенно, негромко ответил Орех. – Вот Кудлатому со ста метров прожектор разбил с двух пулек! Подходить страшно, а он все прет и прет… танк неугомонный. Да еще и с Прорабом вон какая беда случилась, сам знаешь. Так что теперь к этим мертвецам вообще никто соваться не хочет. Что делать, никто не знает, вот только ты, Док, знаешь, – с пылом новообращенного сказал Орех, преданно глядя Трофиму в глаза.

Что верно, то верно. Защищенность последних экзоскелетов была на порядок выше первых моделей. Фактически вскрыть короб экзоскелета при помощи грубой силы могли химера и псевдогигант. Контролер, конечно, мог заставить человека выйти из экзоскелета, но имеющийся уровень пси-защиты делал эту задачу непростой даже для него. Остальные местные мутанты не связывались с подобными танками и предпочитали не показываться им на глаза. Для бронебойных пуль снайперов нынешний экзоскелет предлагал очень небольшой выбор целей. По сути, снайпер мог вывести из строя систему жизнеобеспечения, но чтобы наверняка поразить находящегося в нем человека, требовалось несколько раз попасть практически в одно и то же место, что справедливо лишит такой экзоскелет основной его ценности.

Наконец, застегнувшись и задраившись, Трофим вышел из бункера. В лицо ему на мгновенье ударил свет шести налобных фонарей, перечеркнутый линиями дождя. Трофим поднял руку, защищаясь от света, фонари тут же опустились вниз.

– Здорово, Док! – поздоровалось сразу несколько бойцов разными голосами.

Кто-то пожал ему руку, кто-то дружественно похлопал по плечу, отчего его щуплую фигуру ощутимо качнуло.

– А… вечер добрый, – смутившись, ответил Док.

– Я Гарри, – протянул руку один из бойцов, – командую тут полуторкой.

Обычно долговцы не здороваются первыми, по крайней мере, если они не на посту. Они старались не воспринимать ученых, более того большинство ученых выходило в задраенных поляризованных забралах своих комбинезонов, что делало их неузнаваемыми для сталкеров. А здесь его встретило сразу шесть бойцов, собранных в полуторный квад.

– Мы тут поспрашивали сталкеров, они говорят, покормить его надо, – выступил один из бойцов внушительного роста в черно-красной стандартной долговской броне, – мы вот собрали с ребятами.

С этими словами он протянул ему огромный мешок, килограмм на двадцать веса. Трофим заглянул в него. Под каплями дождя, больше смахивающего на ливень, в мешке лежало неисчислимое множество сталкерского товара, такого как булки, консервы, супы быстрого приготовления, несколько отдельных пакетов из армейских пайков, водка в пластиковых бутылках, целые стопки шоколада и что-то еще. Ему скинулись всем миром, не жалея.

– Много, – оценил Трофим.

– Так… как иначе… он шоколад любил, вот мы тут сверху насыпали, может, примет, – прогудел долговец.

Трофиму или показалось, что голос долговца дрогнул, или это маска так исказила голос говорящего? Или, может, дождь постучал в мембраны переговорника?

– Далеко идти? – спросил Трофим.

– Да нет, Док, тут метров шестьсот, может, больше, – успокоил его Гарри.

– Ну, пошли, – кивнул Трофим.

– Все слышали? Выдвигаем! – скомандовал боец.

Шестерка, подняв автоматы в походное положение, окружила Трофима и легким бегом двинулась прочь от бункера, рассекая ночь светом налобных фонарей. Косые струи дождя били по бронированным спинам и шлемам, разбиваясь мелкими каплями, отсвечивающими синим и красным в искусственном диодном свете. Вдалеке мелькнули фонари сталкеров, устроившихся на ночлег под навесом возле жарки, в которую они время от времени подкидывали мусор, то ли чтобы погреться, то ли чтобы посветить.

– Ну все, Док, хорош. Бизон вон там стоит, у деревца, метров сто, видишь? – долговец пальцем указал направление. – Мы тебя здесь будем ждать, дальше не пойдем. Если он маску поднимет, Туз его свалит, верно, Туз?

– Так точно, – раскатисто ответил Туз с прикрепленным к шлему прибором ночного видения, придерживающий СВД.

– Главное – маску не зацепи, это паук всережимный, штучное производство, – обеспокоенно сказал Гарри. – Если Бизон вылезти из брони не захочет, то хотя бы пулемет у него забери, – обратился он к Трофиму. – Ну что, Док, готов?

Трофим, еще не совсем понимающий, что будет делать, кивнул.

– Ай молодца, давай с богом! – сказал боец и накинул ему на плечо мешок с продуктами. – По прямой дуй, там чисто. Ребята проверили, – напоследок подсказал он.

Трофим качнулся и двинулся навстречу невидимому в темноте Бизону. Пройдя метров семьдесят, он наконец увидел объект. Тот стоял огромной кованой статуей с пулеметом на изготовку, с выключенными фонарями, сливаясь с местностью, под косыми струями дождя. Экзоскелет из ярко-красного превратился в черный, остатки красной краски облазили хлопьями, едва цепляясь за металл. От него даже на этой дистанции веяло холодом. Трофим ясно почувствовал, как кто-то перебирает струны его нервов, словно проверяя, какую мелодию можно сыграть.

– Бизон, – негромко сказал Трофим, – мы тебе покушать принесли, шоколад.

Ледяная хватка ослабла, оставив тошнотворное послевкусие слабости. Стараясь не шуметь и не делать резких движений, Трофим выставил перед собой мешок, напрягаясь, чтобы держать его ровно, и продолжил двигаться в сторону объекта. Бизон вдруг дрогнул и направил на него ствол пулемета.

– Тут тебе от ребят гостинец: шоколад, хлеб, водка, – стараясь не волноваться, повторил Трофим, понимая, что пугаться и бежать уже в принципе бесполезно, поскольку против пулемета шансов уцелеть у него нет.

Встав в паре метров от него, Трофим открыл мешок, ожидая реакции Бизона. Тот никак не отреагировал, продолжая смотреть на некробиолога бронированными окулярами и четырьмя маленькими глазками камер, расположенных над основными окулярами. Так он был похож на чудовищного паука, смотрящего на человека сверху вниз с направленным на него жалом пулемета. Трофим направил фонарик на мешок с продуктами, освещая содержимое, одновременно понимая, что если мертвец внутри забыл, как открывать маску, то он не ел уже три дня, и колония вирусов должна быть при последних ресурсах на активность. Возможно, прямо сейчас колония начинает переходить в анабиоз, а он со своим шоколадом некстати пробуждает активность в носителе. Простояв еще минуту напротив направленного на него оружия, Трофим решил действовать. Осторожно передвинувшись в сторону, он встал чуть ближе, чтобы оружие при повороте на него уперлось ему в бок, а не он уперся животом в ствол. Мертвец не реагировал. Трофим присел на одних ногах и, не глядя, достал плитку шоколада. Развернул ее, тихонько шурша фольгой, и выставил напротив окуляров Бизона. Тот по-прежнему не реагировал.

– Бизон, – негромко, но уже набираясь смелости, позвал Трофим, – вот шоколад, на поешь.

Вдруг отозвавшись на имя, экзоскелет ожил. Одна из рук, поддерживающая пулемет за короб, двинулась в сторону шоколада. Из динамиков экзоскелета отчетливо послышалось сипение. Трофим быстро вложил мокрый шоколад в сегментированную ладонь экзоскелета, ожидая, что маска, чавкнув уплотнениями, поднимется или сдвинется в сторону. Рука с шоколадом, который тут же сломался, приблизилась к тому месту, где у человека должен был быть рот, несколько раз ткнулась в динамик и остановилась. Внезапно Трофиму померещилось, что шоколад потек, хотя нет, он не потек, видимо, он просто рассыпался. Мертвец протянул руку, которая уже оказалась без шоколада. Трофим инстинктивно достал из мешка хлеб и вложил его в протянутую ладонь. На его глазах освещаемый налобным фонарем хлеб стал стареть, уменьшаться в размерах и под дождем превращаться в серую массу, не веря своим глазам, ученый вложил палку колбасы. Несколько секунд ничего не происходило, но вдруг колбаса потеряла свой цвет, скукожилась и превратилась в нечто меньшее по размеру, черное и полупустое, наполненное странной жижей. Из динамика отчетливо слышалось дыхание, перебиваемое хрипом заполнивших легкие жидкостей. Объект включил сердце и дыхание, он каким-то образом смог получить энергию из продуктов на совершенно другом принципе, то есть если раньше он синхронизировался с органами человека и затем влиял на работу этих органов, то теперь населяющий тело носителя вирус смог извлечь заключенную в продуктах энергию. Это означало, что организм перешел на новую стадию, ему не нужно питаться как носителю, он может извлекать энергию на расстоянии, теперь чтобы питаться, ему достаточно протянуть руку к земле, извлекая жизненную силу из населяющих ее бактерий. Это четвертая категория! Мысль оглушила Трофима. Он во все глаза смотрел на безучастную маску Бизона, на погруженные в темень матово отсвечивающие окуляры. Мысль билась в голове, как ворвавшийся вихрь в маленькой комнате со множеством бумаг, разбрасывая все и выкидывая в окно, забивая по углам и пряча беспомощные листочки под мебель. Пусть колония и четвертой категории, но сработаться и научиться управлять носителем, а именно телом человека, она еще не успела, три дня не срок, по крайней мере, так было ранее.

Нужно было действовать. Подняв мешок с земли, он повесил его за имеющиеся ремешки на горловине к вновь протянутой руке объекта.

– Обмен! – решительно сказал он. – Пулемет! Еда! – и протянул руку ладонью вверх к оружию.

Секунду Бизон смотрел на него, затем небрежно пихнул в его сторону оружие и тут же запустил обе лапы в мешок. С трудом удержавшись на ногах, Трофим прижал оружие и скорым шагом, чувствуя, как от нервного возбуждения его начинает трясти, двинул в сторону долговцев.

– Ай, молодца! Ай, да Док! – восхищенные голоса приняли его похлопыванием и приобниманием.

– Все в порядке, Док? – видя смятение на его лице, спросил Гарри.

– Валить его надо, мужики, это четвертая категория, – сам не особо веря в то, что говорит, сказал Трофим.