Мечтай и действуй. Как повзрослеть и начать жить

Медленно, гвоздик за гвоздиком, освобождали крышку гроба. Все замерли в немом ожидании… Запах. Сначала все почувствовали запах… В лучах ярко пригревающего солнца дерево начало подсыхать, и от этого еще ярче был контраст свежего воздуха и того, что пробивался из гроба…

И вот последний гвоздь удален. Подняли крышку…

Я стояла, плотно прижавшись к носилкам. Я заметила, что весь гроб до краев набит илом, глиной… Страшный крик вырвался из моего горла. Я сорвалась с места, как ненормальная, несясь по всему кладбищу, не понимая, куда и зачем бегу, крича со всей силой, на какую только была способна… Что было потом, я не помню.

Тело таки умирает, убедилась я. А душа? А душа живет вечно! Сегодня я в это верю! Свято верю!

Слишком рано? Или… вовремя?

Говорят, годам к тридцати человек задумывается о смысле жизни, о своем предназначении на земле: «Кто ты, откуда ты, куда идешь?» Я же с одиннадцати лет нахожусь в поиске этих ответов. Мне еще совсем ребенком трудно было понять, почему жизнь так несправедлива ко мне. Я любила папу, папа любил меня… Стихи под впечатлением от смерти папы написала в одиннадцать лет. Я и не догадывалась тогда, что это станет моим призванием в дальнейшем… (На сегодняшний день вышло тринадцать моих книг, четыре из которых – проза, остальные – стихи, переведенные на тринадцать языков.)

Для ребенка, да еще девочки, это было невероятным потрясением, и надо было справляться.

А уже в двадцать один год я похоронила свою первую дочку. Как-то так…

Моя бабушка говорила, что нет ничего страшнее, чем хоронить своих детей. Сегодня могу согласиться с этим…

Мне знакома боль разного качества, но эта – самая больная боль.

Есть ли методики избавления от боли? Конечно есть! Тогда я о них не знала, я шла по пути мудрости – «состаришься – узнаешь»… Потом искала ответы и нашла главные, которые могут быть полезны для тех, кто меня слушает, для тех, кто ищет ответы на свои вопросы. Самое главное – это не закрываться от боли!

Да, это сложно, да, это больно. Порой это невыносимо, порой кажется, что почва уходит из-под ног, кажется, что сходишь с ума, что не выживешь, не выдержишь, не встанешь, не поднимешься… Но это только так кажется!

Господь никогда не дает нам креста такого, который бы мы были не в состоянии поднять, нести, того объема боли, который бы мы не вынесли!

Как в притче о том, как человек решил, что несет не свой крест, и попросил Бога дать ему другой. Бог согласился и предложил ему выбрать свой, отправив его на Гору Крестов. Человек с восхода солнца до заката обошел всю гору, тщательно пытаясь найти сааамый маленький. Нашел. Обратился к Богу:

«Можно вот этот?»

Господь ответил: «Так это и есть твой крест!»

Кто может залезть в душу Ника Вуйчича^[5] или Тони Мелендес^[6], когда люди уже родились, обреченные на боль, и не только физическую, но, в первую очередь, душевную? Кто может ощутить и понять Виктора Франкла, который был заключенным Освенцима, чья сила духа покорила даже немцев, не понимавших, как такое возможно?^[7] Любая физическая боль была ничто по сравнению с той силой, которую проявляла душа Виктора Франкла!

Боль – она бывает разной, но самое главное – от нее не закрываться. Это не значит, что ее нужно искать по жизни… (Хотя пример царицы Кунти из восточного эпоса говорит об обратном: «Я молюсь о том, чтобы приходили в мою жизнь испытания. Приходите, потому что именно тогда рядом со мной Господь!»)

Год назад я оперировала тазобедренный сустав. И эта боль – тоже приблизила меня к Богу. Задача – принять, прожить, сказать боли – да… и плакать до истощения, и рыдать, и валяться на полу, и бить поклоны в церкви, в святых местах! Самое главное – признаться себе в том, что тебе больно, невыносимо больно… а дальше, дальше – это путь, потому что тот, кто дает боль, он дает и избавление!

Все и сразу: ностальгия, бойкот, новая родня

Мой второй кризис четырнадцати лет. Менялось все:

• страна (мы переехали с Украины в Литву);

• семья (мама второй раз вышла замуж);

• отчим дядя Витя (он сыграл определенную роль в моем становлении);

• сводный брат Вова (испытания судьбы);

• новая школа (я была тогда в седьмом классе);

• одноклассники (бойкот, кризис и выход из него);

• новые понятия (ностальгия, бойкот, жестокость); новые роли (комсорг школы, Снегурочка, лидер).

Рана еще не зажила после папиной смерти, а тут – отчим, новая страна, новый класс, отсутствие друзей. Никогда не думала, что буду так тяжело переносить разлуку с одноклассниками. Каждый день писала письма и плакала.

Не находила себе места и покоя. Очень хотела домой, в Лиманское, на лиман. Я так горько плакала, зарывшись под подушку в своей комнате, днями, неделями, месяцами. А тут еще этот бойкот в Литве…

Второй цикл – испытания

11 лет – смерть отца.

14 лет – кризис:

• переезд с Украины в Литву;

• новое замужество мамы, сложные отношения с родными;

• новая школа, бойкот;

• преодоление кризиса. Новые роли в школе.

Боль – она бывает разной, но самое главное – от нее не закрываться.

Из моей книги «Мечтай и действуй»: «В Литву мы приехали в ноябре 80-го. Военный городок Рукла – маленький, чистенький, уютный. В школе учились дети военных. Часто переезжали с места на место, жили за рубежом…

Я понравилась. Понравилась мальчишкам. Одна записка, вторая, третья – начали предлагать мне дружбу, назначать свидания, выражать симпатию. Но мне не нравился никто, моего возраста мальчишки меня вообще не интересовали. Те, которые предлагали мне дружбу, в основном были двоечниками, в записках – масса ошибок, а это для меня было показателем. Но девочки так не думали – они почувствовали покушение со стороны на их частную собственность, самая ядреная была Светка Забелина, это она заправляла всем процессом. Была она ярко выраженным лидером, дружила с мальчишками – ими повелевала, и с девчонками – их она на свой лад настраивала, а они ее слушались. Вот и подала она идею – мне бойкот объявить. Чего, мол, наших мальчишек из-под носа уводит, не выйдет, не дождешься. Ребята поддержали, так как их предложения были отвергнуты, а девчонки – чтобы неповадно было парней уводить. Словом, я оказалась между двух огней. Что это такое, вы знаете?

А что такое ностальгия? Нет? Тогда вы счастливчики. Я думала, что чувство это присуще только взрослым, а я к этому моменту уже и была взрослой. До седьмого класса училась почти «на отлично»; руководитель октябрятской звездочки, примерная пионерка, ведущая линейки, собрания в классе, лучший чтец стихотворений. Все это осталось там, на Украине, в моем родном поселке, где меня знали, любили и жалели.

Никто из родителей моих одноклассников не умирал. А у меня умер папа».

Тяжелыми, но важными уроками для меня стали ностальгия по родине, по родственникам и настоящим друзьям… и бойкот класса. «Понимание верности, честности и первой морали» я обретала в жестких условиях, приближенных к боевым.

Мама, учитель русского и литературы, замдиректора школы, за небольшой промежуток времени – новичками мы были обе – зарекомендовала себя как профессиональный преподаватель. Ее слушали на уроках литературы, затаив дыхание. Она умела преподнести и донести глубину переживаний героев, мысли до нашего сознания, ее уроки нравились всем, и я просто обожала ее. Мама собрала всех в классе, выставила меня за дверь и долго о чем-то разговаривала с моими одноклассниками. Я не знаю, о чем она говорила, но после этого отношение ко мне в классе сильно изменилось. Во мне перестали видеть чужую. Судьба, которая выпала на мою долю – похоронить папу, оставить друзей, родину, тронула сердца одноклассников. У них все было хорошо – это сделало их черствыми, но не глухими. Как часто нам для понимания не хватает элементарного общения. Язык сердца в состоянии разбудить в любом, даже самом жестоком человеке чувство сопереживания.

Я очень благодарна своей мудрой, любящей маме. Как нелегко ей было тогда! Ей нужно было быть мудрой, чтобы принимать решения, которые меняли нашу жизнь.

В жизни я всегда была яркой, выделялась из толпы, была сразу заметна на фоне других. Во мне очень скоро заметили организаторские способности. В четырнадцать лет вступила в комсомол, и практически сразу меня избрали комсоргом школы. Для меня это не стало неожиданностью, скорее – закономерностью.

С детского сада была вечной Снегурочкой. Родилась я натуральной яркой блондинкой. Думаю, именно мои длинные белокурые волосы изначально определили эту роль. И в Литве я не избежала той же участи. Во мне признали Снегурочку, и закружился вихрь событий. Целую неделю до Нового года ежедневно проводила по несколько утренников, для всех классов – от начальных до старшеклассников. Позже меня пригласили в Дом офицеров быть Снегурочкой для семей военнослужащих. Уроки ораторского мастерства сдала «на отлично».

Новые жизненные «роли» – комсорга школы, Снегурочки – научили меня ответственности, дисциплине, самоорганизованности. Я рано поняла значимость личного примера, важность творчества.

Всего семь лет… целых семь лет!

Третий цикл моей жизни – пятнадцать лет – двадцать один год – начинался бурно… Новые обязанности в школе. В восемнадцать лет – госэкзамены и автомобильная авария. Первая несчастная любовь. Поступление в университет (ВГУ), грабеж и попытка изнасилования. А потом – замужество в двадцать лет и страшный кризис в мой двадцать один год – смерть первого ребенка…

Из личных архивов автора: «Сегодня 31 марта 1981 года. Все 6 дней я с нетерпением ждала маму. Все каникулы прошли в ожидании чего-то сверхъестественного. Я ждала маму, как Бога. Все обиды, нанесенные и Вовкой, и д. Витей, сносила и откладывала на тот день, когда приедет ОНА, хотела все это излить ей, как наболевшее. И вот сегодня, когда этот день пришел, ничего, кроме обиды, жгучей обиды я не вижу. Ведь она ничего не знает!

Дядя Витя каждый день меня укоряет, что я буду плохой хозяйкой и так далее. Боже мой, ну как все-таки обидно. Был папа. Зачем все так? Этот вопрос я задаю себе уже третий год и не нахожу на него ответа.

Оба они меня ненавидят, а мама не хочет разобраться. И как я докажу, если факт „налицо“ – в комнате грязь, вилки грязные, кушать нечего… Да и зачем доказывать, ведь все равно ничего не поймут, и я останусь виноватой.

А отчим только и каркает: „Ты ничего не делай, зачем тебе это?“ И даже когда я хочу сварить, убрать, его карканье сразу раздражает меня, и я назло ничего не делаю. А когда что-нибудь сделаю, он говорит: „О, что-то будет, один раз сварила или убрала!“ И все это с такой иронией, что после этих слов думаешь: лучше вообще ничего не делать!!

Боже мой, вот опять! Спрашивает: „Чья банка непомытая?“ Я говорю: „Вовкина“. А он: „Ты же, я знаю, делала гоголь-моголь“. Всячески хочет показать, что я во всем виновата. Нет. Нет у меня такого человека, который бы помог мне. Вот только вчера прочитала „Свет мой, зеркало, скажи“ – это все для девочек. Очень интересная книга. Там говорится о том, что девочка должна быть хозяйкой, как воспитывать себя. Я со всем соглашаюсь и вот думаю, приедет мама – все начну делать по-другому, перестану огрызаться, буду ей помогать… Ну, а как после такого будешь исправляться, если наоборот хочется все делать?(…)

Я думала, что не завидую тем, у кого есть папа, а оказывается, наоборот, я даже злюсь на них. Подумаешь, папа! А самой обидно. Какой уже раз повторяю: „Зачем все так случилось?“ и не могу отвязаться от этой мысли… Ну, ладно. Пойду смотреть за супом. Завтра в школу. Неохота».

Я не была влюбчивой, пожалуй, даже наоборот. Очень быстро мне открывались недостатки противоположного пола: рваный носок, безграмотная записка, статус двоечника-неудачника… Ждала своего идеала… Неожиданно для себя влюбилась… Андрей – первая несчастная любовь…

Из личных архивов автора: «Перед самыми экзаменами поехали с друзьями отдохнуть и чуть не разбились насмерть.

Вечером пришел Андрей, сказал, что любит и что очень хотел бы, чтобы я была его женой. Уговаривал ехать с ним в Алитус. Договорились!

Утром 27 мая 1984 года зашел за мной. Ехать не хотела. Мама сказала: „Не выдумывай. Что – дома сидеть будешь?“

И мы поехали. Крутой поворот и… последняя фраза знакомой: „Хорошо вот так вот прокатиться, из Руклы выехать…“ Не успела согласиться, как… уходящая вдаль дорога, зеленые деревья… Как летели – не помню. Очнулась с хрипом в горле: воздух из меня выходит, а внутрь не поступает. Длилось такое минут пять. Друг бегал вокруг машины и спрашивал: „Инга, что с тобой?“ Андрей выковыривал у меня изо рта стекла, а я все хрипела…

Андрей метался, не знал, как меня вытащить, пробовали между сиденьями – я не смогла. Полезла в окно. Андрей подхватил меня на руки, вынес на дорогу. Я посмотрела вниз – ужас! Машина вдребезги, ни одного стекла… Подругу Наташу вытащили через дверь. От счастья она кричала: „Ребята, все живы! Все живы!“ Сама грязная, смешная… Я хочу смеяться и не могу…

Оказалось, мы летели вниз метров семь, перевернулись два или три раза. В полутора метрах от нас находилась бетонная труба и огромная яма: еще бы чуток, и готово! Андрей ушиб ногу, Серега – бок, Пашка – плечо. Мне с Наташей досталось больше всех. Остановили такси, нас доставили в больницу в Каунасе.

Как Андрей переживал! Это надо было видеть. Задергал бедного хирурга и медсестер. Меня зарегистрировали, хирург осмотрел, сделали рентген, на коляске доставили на второй этаж. Хирург спрашивает: „Он вам кто, муж?“

А Андрей: „Да!“ Меня это так удивило.

Помазали мою ссадину зеленкой и выпустили. Я выхожу счастливая, говорю: „Все нормально, просто ушиб!“ А Андрюха бросается ко мне, целует, слезы радости на глазах и говорит: „Я знаю!“

На нас хирург и медсестра смотрят и так искренне радуются за нас! Мы были так счастливы!

Приехали домой. Долго сидели с Андреем. Он все говорил, что, если бы я осталась лысой, горбатой, он все равно взял бы меня в жены. А я говорю: „А я бы не пошла!“ Сказал, что нас эта авария сблизила. Еще бы! Не будь ее, я вряд ли к нему так относилась бы.

29 мая утром было ужасно плохо. Думала, что помру совсем, так плохо не было еще ни разу. Температура поднялась – 38 градусов. Я расплакалась. Только 30-го стало значительно легче. Уже могла поворачиваться более-менее и нормально дышать…

Вот бы еще экзамены сдать, совсем хорошо было бы!»

Но… беда не приходит одна. Вскоре оказалось, что Андрей – вовсе не тот принц, которым он мне долгое время представлялся. Наверное, не зря в больнице у меня вырвалась фраза, что я бы не пошла за него замуж… Впрочем, подробности тут вряд ли нужны. Будем считать, что «не срослось».

Из личных архивов автора: «А я сама? Что я? Одна как перст. Вроде и не жалуюсь, да… Обидно, что и виноватой я себя не чувствую. Да и в чем, собственно, я виновата?!

На демонстрации встретила Андрея. Сделал вид, что не заметил. Ну что ж, так, значит, оно и должно быть!

Вот что интересно: думаю, не переставая, только о нем (больше не о ком, а о ком-то ведь думать надо, хоть воспоминаниями кормиться!). Постоянно кажется, что люблю его по-прежнему. Смогла бы все с легкостью забыть, простить! А смогла ли бы? Нет, конечно же, нет! Не простила бы я, слишком много мне он напакостил!

А-а… Неохота мне о ребятах писать. Пусто у меня внутри, все перегорело. Свыклась уже с мыслью, что никому я не нужна, что никого у меня нет. Иногда промелькнет мысль при виде симпатичного мальчика: „Подцепить?“, и тут же вопрос: „А дальше что?“ Дальше-то что? Ведь снова ничего не будет. Не верю я в то, что найду человека, который полюбит меня по-настоящему. Не верю, что смогу выйти замуж. Может, не для меня это? Боюсь я. Боюсь и не верю, как не верила раньше, что способна любить“.

…А я завтра еду в Вильнюс – студентка! Ты бы раньше расстроился, узнав об этом? Ты ведь не хотел, чтобы я поступала, училась, уезжала…

…Наша ссора была предлогом для того, чтобы разойтись, или? «Ты поймешь это, когда вырастешь», – сказал Андрей.

Третий цикл – испытания

• Госэкзамены – 18 лет.

• Первая несчастная любовь – 18 лет.

• Поступление в университет – ВГУ – 18 лет.

• Попытка изнасилования, грабеж – 20 лет.

• Знакомство с будущим мужем – 20 лет.

• Кризис: смерть первого ребенка (дочери) – 21 год.

Целых два года я не могла забыть свою первую любовь. Переживаниям на эту тему посвящены сотни листов, бессонных ночей, вопросов без ответов и… страданий. Редко кому удалось в своей жизни избежать подобной участи. Как и у большинства – моя первая любовь оказалась несчастной.

«Лучший способ забыть любимого – влюбиться в другого!»

Вниманием меня ребята не обделяли, и одна я никогда не была. В ожидании своего счастья я старалась разобраться в себе, своих чувствах, вкусах, мечтах…

Когда встречалась с одним парнем, он сделал мне комплимент: «Ты такая хорошая, умная!» Сегодня моя реакция «тогда» вызывает у меня улыбку: «Ты такая хорошая, умная, умеешь себя вести», – вот все мои достоинства. Меня это уже бесить начинает. Подумаешь, нашел, чем радовать, комплимент дурацкий – «ты умная». Мне было бы куда приятнее слышать «ты красивая» или еще что-нибудь в этом духе!

Я буду искренне счастлива, когда мои сыновья будут иметь реальные основания делать своим девушкам подобные комплименты!

20 лет – 1986 год

Вот он, переломный момент в моих чувствах, по крайней мере, мне сейчас так кажется.

Из личных дневников автора: «Общались с другом. В принципе, говорили о старых прописных истинах, точнее, о том, о чем я не раз думала и рассуждала сама с собой, а именно: счастье или несчастье: любить, но быть нелюбимым?

Слабый человек хочет быть любимым, сильный – любить. Золотые слова, и не я их придумала, но не в этом дело. Друг проклинал тот день и час, когда почувствовал, что любит. Он говорил, что никому не пожелает испытать такого чувства. Он ненавидит себя за то, что не может побороть в себе любовь, доказывал, что во сто раз чувствовал бы себя счастливее, если бы жил, как раньше, не ведая этого чувства, прожигая жизнь и никого не любя. Я же доказывала обратное: счастлива от того, что познала, что такое „первое чувство“, „первая любовь“. Пусть ее уже нет, но воспоминания о ней до сих пор окрыляют меня, придают мне бодрости, сил».

Я желала бы, чтобы каждый человек узнал, что такое любовь. Только такой человек может с уверенностью сказать, что он был счастлив.

Из личных дневников автора, 4 января 1987 года (двадцать лет): «Новый год встречен! И встречен как нельзя хуже, но это сейчас не важно. К ударам судьбы я уже привыкла и переношу их с должной стойкостью. А уж сколько на меня за это время бед свалилось, и не счесть. Неприятности идут одна за другой. И вся моя жизнь представляется мне уже какой-то одной сплошной неприятностью…»

В далеком 1987 году я еще не знала о том, что самый темный час – перед рассветом! Тогда, в свои студенческие годы, я училась постигать мудрость житейскую, сдавая экзамены практически экстерном. «Сначала ищите мудрость, потом вы получите все, что пожелаете», – сказал Соломон.

Папина смерть привела меня к Богу.

Моя несчастная любовь – к любви истинной.

Все те несчастья, беды и невзгоды были испытанием.

Наградой для меня явился – РАЙ. Мой рай^[8].

Вот моя мудрость. Вот моя истина.

Никто не знает, что есть добро, а что есть зло…

Почему я тогда не заперла дверь?! Ночью в общежитии вильнюсского университета, в комнату, где я спала, вошел парень и, угрожая ножом у горла: «Орать будешь – зарежу», попытался мною овладеть. У меня не было времени на размышления, со мной не вели дискуссию, от меня требовали подчинения. От кровати до балкона был один шаг. Я поймала себя на мысли, что лучше выброситься с пятнадцатого этажа, чем принять такое насилие, но… я не стояла рядом с балконом, а лежала в кровати, передо мной сидел бандит, держа меня за волосы и угрожая ножом… Уверенным голосом я сказала: «Пойдем, я тебя отведу. Ты не пожалеешь»… Послушно он позволил мне выйти из комнаты, и мы вместе спустились на первый этаж. Там жили мои подружки. На что я рассчитывала? Не знаю. Сегодня понимаю: этот прием называется «отвлечь, переключить внимание, а там – разберемся». У меня получилось. Со сцены я заявляю: люди идут на степень вашей уверенности. Большей степени уверенности, что этот мужик должен встать и идти за мной, я передать не смогла. Откуда взялась эта фраза, не знаю. В комнате на первом этаже было три девчонки. Увидев их, он развернулся и бросил: «Оставайся здесь». Естественно, я осталась. Спросонья никто ничего не мог понять. Я поспешила закрыть дверь, а потом со мной случилась истерика.

Такую цену я заплатила за то, чтобы в моей жизни появился мой любимый, мой единственный, на тот момент – оперуполномоченный 5-го комиссариата, лучший в районе по раскрытию преступлений. Славно потрудился над сценарием нашей жизни Господь.

Из личного архива автора: «Понимаешь… мы ведь ссоримся… все время… мы не можем быть вместе, да?

– А ты любишь вишню? – Да. – А ты выплевываешь косточки, когда ее ешь? – Ну да. – Так и в жизни… Учись выплевывать косточки и одновременно любить вишню…»

У нас с мужем есть тетрадка. Ей больше тридцати лет. В ней я записывала свои чувства, эмоции переживания… Записала и тогда…

Поженились мы странно… Спустя тридцать лет хочется сказать – мистически… Мы знали друг друга пять месяцев. Не потому, что встречались, но потому, что сначала я ходила к своему будущему мужу на допросы… Да, да, не удивляйтесь. Ведь меня обокрали и чуть не изнасиловали в студенческом общежитии, и именно мой будущий муж, оперуполномоченный уголовного розыска Раймундас Крукаускас, занимался расследованием этого дела. Более того, первое время он подозревал меня в сговоре с вором и насильником, поэтому проверку мне устроил более чем тщательную: «стучали» все…

Долгое время меня подозревали в том, что я сама причастна к преступлению. Причина тому – студентки, которые сами инсценировали насилие, чтобы потом требовать денег. События развивались очень быстро, как и все в моей жизни. Сначала я ходила на допросы по повесткам (первую повестку я до сих пор храню). Там я ощущала себя немного униженно, потому что чувствовала, что мне не доверяют. А всю свою сознательную жизнь я стремлюсь к тому, чтобы было взаимопонимание между собеседниками.

И вдруг ситуация разрешилась в одночасье. В кабинет, где меня допрашивал мой будущий муж, вошел человек, отвечающий за район, в котором я была дружинницей (я на тот момент соединяла статус студентки университета и волонтера (по тем временам – дружинника). Первые три курса университета мне хотелось спасать весь мир. Мы залезали в воронок и ездили по району, собирали пьяных, наркоманов, отвозили их в вытрезвитель. Это было для меня хорошей школой. Однажды мы нашли молодую девушку, абсолютно пьяную, ей было лет тринадцать. Я видела, как ее снимали анфас и в профиль для протокола, как пытались вести допрос. Она приехала из Риги к другу, он попользовался ею и бросил, она пошла по рукам. Жутко представить, что довелось испытать этой девочке – она была всего на несколько лет младше меня. Уже тогда я думала: «Господи, а если бы это была моя дочь? Как страшна такая судьба!» Это было серьезным уроком для меня, и так я «выдергивала из жизни» разные картинки, которые становились либо вдохновляющими, либо поучающими.

И вот однажды во время допроса в кабинет к мужу зашел знакомый милиционер. Увидев меня, удивленно воскликнул: «Ингуленька! А ты что здесь делаешь?» – «В подозреваемых сижу», – ответила я.

И тогда он сказал: «Ты что, это же Ингуленька, наша дружинница, своя в доску». С этого момента расследование пошло в другом ключе. Так, благодаря счастливому случаю («случай» – «с луча Божьего» переводится…), подозрения в соучастии с меня были сняты, преступник пойман, осужден.

Посадили нашего «свата» (так мы с мужем называем этого человека, благодаря которому познакомились и поженились) на шесть лет, шесть месяцев и шестнадцать дней. У него было еще девятнадцать эпизодов – ситуаций, подобных моей.

На этом все могло бы и закончиться, да только у Бога был на наш счет другой план…

Мы продолжили общаться на объединяющие нас темы: оперотряд по борьбе с организованной преступностью и наркоманией… Увидев мои неординарные способности, тягу к общественной деятельности, мой будущий супруг пригласил меня стать внештатным сотрудником… Отношения были чисто деловые.

А однажды… Раймундас предложил проводить меня до общежития. Умение отвечать за свои слова по сей день является моей основной ценностью. Для меня это самое главное, это у меня в крови. Именно этот принцип стал для меня судьбоносным. Мой муж поймал меня на моем ответе. В первый вечер, когда мы гуляли, я рассказала ему историю о своей однокурснице. Военное училище, выпускники приглашают девочек-студенток, зная, что по распределению попадут куда-то в Сибирь, в глухомань. Задача – уехать туда не одному, а с женой. Один выпускник, который видит мою однокурсницу впервые, делает ей предложение, а через неделю они женятся и уезжают. Я рассказываю Раймундасу эту историю и в конце добавляю, что, наверное, тоже так могла бы. Он молчит, спустя несколько часов нашей прогулки, уже приближаясь к общежитию, произносит:

– Выходи за меня замуж!

Шок. Заторопилась домой. На прощание добавляет: «Только с девчонками не советуйся» (и было понятно почему… Половину из них из-за него из общежития за беспорядки выгнали).

В тот момент я решила, что это бред. Быть такого не может. Замуж? За человека, с которым первый раз в жизни поцеловалась? Первый раз в жизни домой провожает? И решила я отказать. Завтра. Когда увижу.

А завтра было еще круче. Весь день провели в парке, под открытым небом, на воздухе. Ходили, общались… В один из моментов он возьми да и скажи:

– Ну вот, а говорила, что как подруга могла бы… – А кто сказал нет? – с вызовом в голосе ответила я.

– А кто сказал да? – вторил он моему голосу.

– Да! – проговорила я…

Так было принято одно из самых серьезных решений в моей жизни. В этот момент на лавочке сидели старушка со старичком. Мы остановились и поцеловались, а они, умиляясь, смотрели на нас и словно благословляли…

Подав заявление, я на следующий день сдала госэкзамены, а еще через день уехала на практику.

Умение отвечать за свои слова по сей день является моей основной ценностью.

Будущий супруг вскоре приехал в пионерский лагерь, где я была вожатой.

Мы встретились, и я поняла, насколько мы чужие… Я ведь его совсем не знаю… Не чувствую… Кто он? Какой? Ведь с ним придется всю жизнь прожить… А я смогу? Сумею? Лучше сейчас, чем потом расходиться… Эти и другие мысли овладели моим разумом… Он уехал, а я начала писать ему письмо о том, что чувствую, как себя ощущаю… Я была настолько обесточена, что с тетрадкой и ручкой в руках заснула (это был как раз обеденный сон для детей). Проснулась от ощущения, что на меня кто-то смотрит. В упор. Он снова приехал. Он стоял в дверях и пристально смотрел. И взгляд его был теплым и участливым.

Тогда я поняла: это судьба!

P. S. Свое первое «люблю» мы сказали друг другу добрый месяц спустя… когда это почувствовали… И это было по-настоящему.

Совместная жизнь не обещала быть сладкой. Мы начинали ее без посторонней помощи. При этом мы решили сделать красивую свадьбу, хотя для этого не было никаких предпосылок. Денег не было, муж на тот момент зарабатывал смешные деньги, я была студенткой, стипендию не получала, родители (у нас были только мамы; моя мама к этому времени уже развелась) тоже не могли нас поддержать. Но праздник мы сделали от бедра: заказали самый известный по тем временам ресторан в Вильнюсе, пять «Волг» – четыре черных и одна белая, в которой ехала я, – все это мы делали на одолженные деньги, которые в течение последующих пяти лет возвращали.

Вот поэтому, когда спустя двадцать шесть лет в нашу жизнь пришли серьезные испытания, мне было за что бороться… и было что терять…