Читать книгу: «Эхо фей: Тайна Зеркального Леса», страница 3

Что у тебя внутри? Что у тебя болит? Он задаёт мне самые нежные вопросы, она такой не была, я помню её другой, ну как, не помню вообще. Город, мне дай ответ, я заглядываю в окна в надежде увидеть как это бывает когда дома ждут, любят и верят. Серый, суровый нрав, она точно знала что делать чтобы не угодить в неприятности и не вызывать проблем, вся её жизнь и моё воспитание сводилось к тому чтобы не отсвечивать не выделяться, быть как все, дедушка учил другому…В памяти столько лет, запоминался оставленный каждым когда-то свой след в его истории, он так ценил то что было нашим, то чем мы были. Я почти не помню ни его ни его крыльев. Не видела его с тех пор как началку закончила. Я запинаюсь, иду по одиноким дворам, соединяя останки замазанных в арки газет. Улицы на "ты", вид с Колоннады; виделись чаще вдвоем с друзьями по этим местам, вот бы и ему показать, не на фото, это не то да и наверное картинку в телефоне будет плохо видно, всё будет в пикселях. Я где-то рядом с остановкой и кажется что на мгновение этот мир перестает быть реальным но люди, всё ещё рядом по-настоящему, они ходят мимо меня. Маленькая искорка, попадает в глаз. Вот повезло ещё одна фея, интересно ей тоже на троллейбус. Хоть я и сама фея, но видеть кого то из наших в городе мне удивительно так же как и людям, хотя я и знаю что по статистике на одну параллель в школе приходиться от одной до четырех фей.

***

Дверь в квартиру словно всасывала меня обратно в реальность. Разве дома должно пахнуть так уныло – заваренным чаем? Наверное, мама уже вернулась. Вот чёрт, я ещё и дверь не успела за собой закрыть. Может, есть шанс сбежать обратно на улицу?

М: Что застыла в дверях, картошку купила? Проходи давай, – голос мамы, сухой и безапелляционный, словно приговор. Вот блин, ладно, это неизбежно. Эта встреча как прививка – против тоски и одиночества, но с побочными эффектами, растянувшимися на все выходные.

М: Работу нашла? Если не нашла, тётя Люда поможет тебя устроить в ПТУ. Вон, будешь специалистом по туризму, – продолжает мама, и её голос звучит как заезженная пластинка, которую крутят в сотый раз.

Э: Мааааааам! – не выдерживаю, но получается скорее стон, чем крик.

М: Что “мам”? Я уже “мам” восемнадцать лет, и ничего не меняется! Вечно за тебя всё реши, на блюдечке принеси, а она ещё нос воротит! Жаль, отец не видит, – мама выдаёт это с обидой, смешанной с каким-то неизбывным сожалением, с каким она всегда говорила о папе.

Э: Не впутывай папу, пожалуйста, – тихо прошу, хотя знаю, что это бесполезно.

М: О, отца она боится, а чего бояться привидения!? – мама смеется без тепла, а я чувствую, как в груди поднимается раздражение.

Э: Снова начнёшь рубить с плеча. Я, вроде как, ничего не обещала ни тебе, ни кому-либо вообще! – говорю, повышая голос, не в силах сдержаться.

М: Не кричи на мать! Какой чай будешь: чёрный или зелёный? – она обрывает меня на полуслове, и тон её резко меняется, становясь почти равнодушным.

Э: Любой, только без сахара. Не помню, где оставила телефон, – говорю я, пытаясь вернуть себе хоть какую-то видимость контроля над ситуацией.

М: Может, сахара? Глюкоза, глядишь, твой пустой мозг работать заставит, – хмыкает мама, не упуская возможности подколоть.

Э: Дурацкий автопоиск, может, новый телефон купить? – спрашиваю скорее себя, чем её.

М: На какие деньги? – отрезает мама, и я закатываю глаза, понимая, что этот разговор заведёт нас в тупик.

Э: Копейка есть. Кстати, тут почта, – говорю я, бросая скомканную пачку газет и конвертов на стол, как будто это нечто грязное и ненужное.

Мама ставит передо мной кружку с блюдцем, и в уголках её губ проскальзывает едва заметная улыбка. Она, конечно, ворчунья, но в её ворчании есть какая-то особая, материнская любовь. Просто мы с ней, как две капли воды, только в разных лужах, совсем не похожие. Мама начинает неспешно перебирать почту, откладывая в сторону газеты и рекламные листовки. О, квитанции ЖКХ… а это… запечатано. Нужен нож. Я протягиваю ей нож для масла, она молча кивает и, с каким-то странным выражением лица, берёт его.

М: Из дедушкиного села, – глухо поясняет она, словно это объясняет всё на свете, и вскрывает конверт.

Мама застывает на пару секунд, и словно подкошенная падает на стул, словно тяжесть невидимой гравитации пригвоздила её к месту. Последний раз такое было после письма с папиной вахты, когда я еще училась в начальной школе. Я молча тянусь к ней, но она словно окаменела, не реагируя ни на что вокруг. Значит, придётся взять письмо самой. Пробегаю глазами текст, пытаясь понять написанное, и медленно опускаюсь на стул рядом с мамой.