Ювелирная работа

– Я смотрю, вы развернулись!

– Есть такое дело.

– А как остальные члены семьи? – спросила Лера. Это не имело прямого отношения к делу, ради которого она пришла, но ей было любопытно, и она не удержалась от вопроса.

– Эльза в колонии для несовершеннолетних, – сухо ответил Роман. – В следующем году ее переведут во взрослую: ей дали десять лет, вы же знаете?

– Да, – кивнула Лера. – Возраст стал смягчающим обстоятельством, но она все же убила троих!

– Строго говоря, двоих, – поправил ее Роман. – Карла убил ее подельник адвокат!

– Вы думали, что станете делать, когда она выйдет? Рано или поздно это ведь произойдет.

– У Эльзы есть мать, – холодно ответил Роман. – Думаю, пора ей позаботиться о дочери, наконец.

– Антон живет с ней?

– Он в реабилитационном центре. Мы с Эдуардом решили отправить его туда на год. Антон согласился: его потрясло то, что сотворила его сестра, и как она пыталась его подставить, когда запахло жареным. До Антона дошло, что, не будь он все время под кайфом, такого бы не случилось.

– Очень мило с вашей стороны, – пробормотала Лера. – Учитывая, что и Антон вам никто.

– Когда настоящей семьи нет, приходится довольствоваться тем, что имеешь… Так почему вы спросили меня о Фельдмане?

– Ходят слухи, что у вашего, гм… брата были с ним дела.

– Сомневаюсь! Я же сказал, мы в разных весовых категориях, Фельдман…

– Говорят, у Эдуарда с ювелиром была ссора, – перебила Романа Лера.

– Кто говорит?

– Подмастерья убитого: они оба слышали, как их хозяин ругался с вашим братом.

– И что с того?

– Ничего, только через пару дней после этого Фельдмана нашли мертвым!

– Я что-то не понимаю, от меня-то вы чего ждете?

Вопрос застал Леру врасплох. А действительно, чего? Роман почти не выходит из дома, их пути с Эдуардом пересекаются редко, несмотря на то, что оба работают в одной компании. Но у них абсолютно разные обязанности: Эдуард ведет бизнес, а Роман работает руками!

– Я понятия не имею ни о какой ссоре между Эдуардом и Фельдманом, – добавил Роман, ведь Лера молчала, так и не придумав, что ответить на его вопрос. – Он – человек эмоциональный, вы же знаете, и вполне мог поругаться с кем-то, но это не означает, что он и есть убийца!

– Вы правы, не означает, – согласилась Лера. – Значит, Эдуард ничего вам не рассказывал?

– Мы с ним редко беседуем, в основном по телефону, так что вряд ли он стал бы мне рассказывать о Фельдмане! Но вот что я скажу вам об… убитом: его в нашем сообществе не любили.

– Вы же сказали, что не знакомы с ним лично?

– А я этого и не отрицаю, – пожал плечами Вагнер. – Однако я общаюсь с другими ювелирами, и они были о Фельдмане невысокого мнения.

– Странно, он же был успешен в своей области!

– Я говорю не о бизнесе, а об отношениях с коллегами и клиентурой.

– И чем же он так не угодил им?

– Насколько я слышал, Фельдман был лишен каких-либо понятий о порядочности.

– Вот как! Есть какие-то свидетельства тому?

– Ходят слухи, что он мог, к примеру, увести дорогой заказ из-под самого носа у собрата, и совесть его при этом не мучила.

– А как такое возможно?

– О том, что какой-то богач планирует заказать изделие, быстро становится известно, особенно среди частников, ведь они борются за каждый такой заказ. Так вот, клиент находил ювелира – как правило, по рекомендации друзей или знакомых, а Фельдман мог перебежать тому дорогу, явившись к заказчику и предложив то же самое, но за меньшую цену.

– И что, это не казалось им подозрительным? Толстосумы ведь обычно подозрительны!

– Но они еще и прижимисты, иначе не были бы теми, кем являются! Конечно, не всегда у Фельдмана «выгорало», но чаще всего ему удавалось переманить заказчика.

– И ему позволяли этим заниматься?

– Ну, а что тут можно сделать?

– К примеру, убить его – и дело с концом!

– По-моему, вы путаете ювелиров с урками, – поморщился Роман. – У нас так не делается!

– А как делается?

– Допустим, запускается слух, что кто-то закупает «левое» сырье, которое может впоследствии создать заказчику проблемы с законом. Или, скажем, что камни худшего качества выдаются за более дорогие, и цена, соответственно, возрастает… А про Фельдмана я могу одно сказать: он воровал дизайны изделий, и это я уже из первых рук знаю!

– То есть?

– Вы же понимаете, что, когда богатый человек заказывает эксклюзивное украшение, он желает, чтобы оно было единственным в своем роде?

– Ну наверное…

– Часто они даже ставят такое условие – чтобы изделие существовало в единственном экземпляре. Заказчик платит не только за украшение, но и за престиж: его жена или подруга не должны на каком-нибудь приеме или дефиле столкнуться с женщиной, на пальце которой окажется точно такое же кольцо или на шее – ожерелье!

– Фельдман скопировал ваше изделие?

– Это еще при жизни Карла случилось. Я сделал для одного банкира браслет, который он хотел подарить жене на годовщину свадьбы… Могу показать, хотите?

– Хочу, конечно! – воскликнула Лера.

Она была, в сущности, равнодушна к драгоценностям, но ей хотелось взглянуть на творение рук Романа Вагнера. До этого ей лишь однажды довелось держать в руках то, что он создал – потрясающее ожерелье из голубых опалов. Роман вышел и через пару минут вернулся, держа в руках толстый альбом. Раскрыв его на нужной странице, он показал Лере большую, очень качественную фотографию браслета из желтого золота в виде ящерицы, которая вся сверкала и переливалась.

– Здесь все – бриллианты, – пояснил Роман, указывая ногтем на камни. – Желтые, зеленые и коньячные.

– Великолепная работа! – честно сказала Лера. – В магазине я такого не видела!

– Там и не может такого быть, это ведь эксклюзивное изделие, единственное в своем роде.

– И что, Фельдман скопировал вашу «ящерку»?

– Да. Он использовал золото, но не семьсот пятидесятой, а стандартной, пятьсот восемьдесят пятой пробы, а бриллианты – чуть ли не крошка, отсюда и гораздо более низкая цена. Супруга банкира сильно расстроилась, увидев на ком-то похожий браслет – пришлось ее утешать, объясняя, в чем разница.

– Она приняла ваше объяснение?

– Не знаю, этим Карл занимался. Видимо, да, потому что больше об этом разговор не заходил, а банкир продолжает делать у меня заказы.

– Насколько сильно вас расстроила эта, гм… кража интеллектуальной собственности, если можно ее так назвать? – спросила Лера.

– Не настолько, чтобы убивать Фельдмана! – усмехнулся Роман.

– Да я вовсе не собиралась обвинять в его убийстве вас, просто мне хотелось понять…

– Что именно? Мог ли кто-то из моих коллег, оказавшись в подобной ситуации, пойти на преступление? По-моему, я уже высказал свое мнение на этот счет: мы так не поступаем. В нашей среде проще испортить чью-то репутацию, придумав какую-нибудь правдоподобную «утку», ведь в бизнесе, особенно таком нишевом, как ювелирное дело, потеря лица – самое страшное, что может случиться! Спрос на дорогие изделия не столь велик, как на массовый ширпотреб, поэтому лишиться клиента, который, возможно, еще не раз обратился бы к вам, большая беда!

– А за такое убить можно? – ухватилась за его слова Лера. – Вы сказали, что Фельдман не гнушался подобными вещами…

– Верно, – задумчиво проговорил Роман, потирая подбородок. Лера невольно обратила внимание на то, какие у него красивые руки. Их портило лишь одно – темный налет под ногтями: она где-то читала, что при работе с драгоценными металлами ювелирам трудно избавиться от металлической крошки, забивающейся под ногтевую пластину, и простой чисткой этого не исправить. – Но мне все же кажется, что убийство – слишком крайняя мера, чтобы рисковать потерей свободы, да и жизни, к которой привык… Нет, мне трудно поверить, что Фельдман погиб из-за собственной беспринципности! Его ведь ограбили?

– Да, – подтвердила Лера. – Остается понять, было ли целью ограбление или все-таки убийство?

– О том, чем занимается Фельдман, знали многие, – заметил Роман. – Взяли только бриллианты?

– Да, но он обычно не хранил камни дома, это был редкий случай!

– Понимаю… Выходит, кто-то знал о бриллиантах?

– Вы правы, выходит. А Эдуард точно был в курсе!

– В курсе, что Фельдман по дурости оставит их у себя вместо того, чтобы спрятать в сейфе в мастерской? Сомневаюсь!

Разговор зашел в тупик, и Лера не представляла, что еще сказать: судя по всему, Роман Вагнер рассказал ей все, о чем знал.

– Как вы вообще? – неожиданно даже для самой себя вдруг спросила она.

На лице собеседника отразилось изумление: он тоже не ожидал от нее подобного вопроса. Тем не менее, видимо, посчитал, что она интересуется искренне – уж ему ли не знать! – поэтому ответил:

– Привыкаю к одиночеству. Потихоньку.

– Вы и раньше не любили общество, – напомнила Лера.

– Ваша правда, но я никогда не был один в полном смысле этого слова, как… сейчас.

Лера понимала, о чем он говорит: в детском доме его окружали люди, нравилось это Роману или нет, а потом рядом всегда был Карл. Теперь его не стало, и парень действительно остался совершенно один, несмотря на то, что формально у него есть родственники, пусть и не самые удачные. Конечно, быть богатым и одиноким – не то же самое, что в одиночестве еле сводить концы с концами, и все же Лера понимала, что одному тяжело. Она порой мечтала о том, чтобы ее оставили в покое, но это – другое: она с утра до вечера общается с людьми, а еще у нее есть мама, сестра и зять, который Лере практически как старший брат, поэтому одиночество она выбирает добровольно, всегда имея возможность прервать его и вновь оказаться в обществе любимых людей. Роман же одинок вынужденно, и ему гораздо сложнее, чем любому другому, вписаться в какую-либо компанию.

– Не надо! – услышала она его слова. – Не жалейте меня, я справляюсь. В конце концов, у меня есть все, о чем можно мечтать, а остальное – так, блажь, ерунда!

– Вы давно говорили с доктором Сапковским?

– Мы все время на связи, но у меня пока нет необходимости в дополнительной терапии, спасибо за беспокойство. Если у вас все, я бы хотел заняться очередным заказом.

Это было предложение выйти вон, и Лере ничего не оставалось, как распрощаться. Тем не менее ей казалось, что они не договорили. С тех пор, как она узнала об особом даре, или, скорее, проклятии Романа Вагнера, передающемся по мужской линии в его семье, Лера все спрашивала себя, насколько трудно выживать в мире человеку, который буквально кожей чувствует то, что переживают окружающие его люди? Эмпатия, доведенная до крайнего предела, когда ты воспринимаешь чужую боль, как свою, способна убить! Медицинские препараты помогают, но постоянно находиться на них невозможно без вреда для физического здоровья, а без них может пострадать здоровье ментальное… Интересно, появился ли у Романа кто-то особенный – тот, кто в курсе его проблемы? Он сказал, что привыкает к одиночеству, но ведь Лера ему никто, и он не обязан делиться с ней самым сокровенным! Да и почему ее вообще это интересует?!

* * *

Лера выслушала доклады оперов, время от времени делая пометки в блокноте.

– Таким образом, – подытожил Виктор, – в жизни Катерины Уткиной не было ничего, за что ее можно убить: обычная провинциальная девчонка, приехавшая в большой город и пытавшаяся устроить свою жизнь наилучшим образом. Думаю, она – тупиковая версия, надо вплотную заняться прокурором.

– А я не согласна, – возразила Лера. – Разве ты не слышал, что сказал патолог: Катя была беременна.

– Подумаешь, невидаль! – отмахнулся Виктор. – Она могла сделать аборт…

– А если не захотела? – встрял Леонид. – Она же стремилась «привязать» к себе мужика, чтобы удачно выйти замуж: разве не стоит проверить ее бывших?

– Да тут проверять замаешься – их, похоже, немало!

– Надо проверить всех! – жестко сказала Лера. – Если причина убийства – нежелательная беременность, необходимо разыскать всех, с кем у Уткиной были близкие отношения.

– Да кто стал бы убивать в чужом доме – в квартире прокурора города?! – развел руками Логинов. – Не проще вызвать девчонку в какое-нибудь безлюдное место и там грохнуть?

– Мы ведь уже допускали ситуацию, что убивать не планировали, – терпеливо напомнила Лера. – Может, мужик пришел поговорить, убедить сделать аборт, но потерпел фиаско и вышел из себя?

– Кстати, это могло бы объяснить, почему убийца не напал на жертву с порога, а прошел в гостиную, – заметил Севада. – Возможно, разговор перетек в скандал, они схватились – и вот результат!

– Точно! – кивнула Лера. – А как у нас с ломбардами, Севада?

– Да никак! – расстроенно ответил опер. – Украшения, украденные у Роговой, ничем не примечательны – в ломбарды такие ежедневно сдают, поэтому никто пока не смог сообщить ничего полезного.

– Ну, я на это не больно-то и рассчитывала, – вздохнула Лера. – Другое дело, если бы похитили какой-нибудь раритет, брошь девятнадцатого века или диадему времен Наполеона, но мы должны были проверить, верно? К тому же, если преступник не дурак, он не станет сбывать цацки сразу после убийства или сделает это неофициально – продаст скупщику краденого или втюхает кому-то с рук по дешевке.

– Соседи тоже ничего полезного не рассказали, – добавил Коневич. – Уткина вела себя прилично, ни с кем не ругалась, мужиков в дом не водила – во всяком случае, никто об этом не упоминал.

– Значит, единственная зацепка – ссора с неизвестным у мусоропровода. Как у нас с портретом?

– Есть портрет, но этот «кадр» не проходит по нашим базам, так что пока глухо.

– Тогда давайте так, – сказала Лера, пробегая глазами свои заметки. – Севада, ты займешься подноготной Рогова: я хочу знать о нем все, что можно: если найдется какое-то грязное белье, будет просто отлично!

– Ты все-таки прокурора подозреваешь? – нахмурился Логинов. – Оно тебе надо?

– Девушка была беременна, – ответила на это Лера. – Она работала у матери Рогова…

– И ты считаешь, он стал бы гадить в доме собственной мамаши?

– Да ладно, – отмахнулась она, – и не такое случается! Молодая девица с амбициями и неодолимым желанием зацепиться в Питере и взрослый, полный сил мужчина – чем, как говорится, черт не шутит?

– Но – убивать?! – не сдавался Виктор. – Да еще в доме матери!

– Преступления на почве страсти никто не отменял, – упрямо заявила Лера. – Я не пойму, ты чего боишься – столкновения с Роговым?

– Ничего я не боюсь! – огрызнулся Логинов. Злился он потому, что Медведица очень точно ухватила суть: он действительно опасался, что его карьера может оказаться под угрозой, если они всерьез возьмутся за прокурора, а потом окажется, что он ни при чем.

– Так вот, Севада, – снова вернулась Лера к Падояну, – нарой мне что-нибудь на Рогова, ладно? Главное, узнай, появлялся ли он где-нибудь в сопровождении Уткиной, давал ли деньги и так далее!

– Допустим, она была его любовницей, – вмешался в перепалку Леонид. – Разве это доказывает убийство?

– Вот! – победно ткнул в его сторону пальцем Логинов, довольный, что получил поддержку от коллеги.

– Не доказывает, – поспешил на подмогу Лере Севада, – но если выяснится, что ребенок – его, то это, по крайней мере, мотив!

Теперь победу праздновала Лера. Делала она это молча, но лицо ее при этом сияло.

– Ты, Витя, возьмешь в разработку приятелей Уткиной и выяснишь, не мог ли кто-то из них являться папашей, – продолжила она, насладившись моментом. – К сожалению, мы можем полагаться лишь на их добровольное сотрудничество: если парни откажутся сдать тест на отцовство, мы пока ничего не сможем поделать, ведь для принудительного анализа нужны более весомые улики…

– Вот именно! – прервал Леру Логинов. – За то, что парень сделал девчонке ребенка, у нас не привлекают к ответственности – особенно принимая во внимание тот факт, что ребенок этот так и не родился! И как, по-твоему, я смогу их заставить согласиться на тест?

– Ты же у нас опытный оперативник, правда? Вот и примени свой дар убеждения!

Виктор открыл было рот, чтобы продолжить возражать, но передумал – бесполезная трата слов! Опять она настаивает на разработке версии, в которую он не верит – делает это нарочно, чтобы его позлить?! Что ж, вот он возьмет и нароет что-нибудь «горяченькое», чтобы Медведица не считала себя самой умной!

– А Леня займется поиском автомобилей с авторегистраторами, которые могли записать тех, кто входил в дом и выходил из него во время, близкое к моменту гибели Уткиной. Мы не обнаружили камер ни на самом доме, ни на зданиях поблизости. На одном магазине камера есть, но, оказывается, она давно не работает, так что остаются автовладельцы, жильцы дома и их гости.

– Хорошо, – вздохнул Леонид: он бы предпочел получить задания любого из своих коллег, но понимал, что и поиск авторегистраторов – дело не менее важное, поэтому не стал возражать.

– Да-а, что-то маловато у нас версий! – пробормотала Лера, постукивая кончиком карандаша по столешнице. – Кстати, что там с телефоном Уткиной, Леня, есть звонки Рогову?

– Есть, но не так чтобы много. Может, у них был отдельный телефон для связи, как у шпионов? Я слышал, некоторые так делают, чтобы от жен «шифроваться».

– Никакого второго телефона у Уткиной не нашли. Еще что?

– Жертва вызвала клининговую службу, а еще она заказывала суши в сети ресторанов «Ушлая устрица» примерно в шесть тридцать вечера.

– Заказ доставили?

– Да: патолог говорит, что в желудке жертвы присутствуют соответствующие продукты, а судмедэкспертиза нашла в мусорном бачке коробку из-под суши. Но мы же уже решили, что доставщик не мог убить ее, ведь вряд ли она стала бы приглашать его в гостиную!

– На всякий случай все же стоит проверить этого парня, – возразила Лера. – Были ли у него другие заказы в тот день? Сколько времени он провел в квартире? Имелась ли у него возможность совершить убийство с ограблением, а потом отправиться дальше по клиентам? Необходимо все это выяснить, Леня, и это тоже на тебе, ладно? И службу уборки проверь – на какое время убитая ее приглашала, кто приходил, когда ушел и все такое.

– Идет! – немного воспрянул духом парень: это все же веселее, чем обзванивать автовладельцев и просматривать записи с регистраторов.

– Ну, а ты у нас что планируешь делать? – поинтересовался Логинов.

– Поболтаю с Роговым еще разок!

– Ты же уже должна была это сделать!

– Да, но возникло одно непредвиденное обстоятельство…

– Что еще за обстоятельство? – встрепенулся Виктор: он терпеть не мог быть не в курсе событий, это больно било по его самолюбию.

– Не волнуйся, оно не имеет отношения к нашему делу, – успокоила его Лера. – Так, личная просьба Сурковой.

– О, ты выполняешь ее личные просьбы? – съязвил Логинов. – У вас такие близкие отношения, или ты стала ее адьютантом?

– Не болтай глупости! – огрызнулась она. – Просто мне это было сделать проще, чем ей… Давайте-ка еще раз пробежимся по плану работ.

* * *

Сидя напротив Эдуарда Вагнера, Алла с интересом разглядывала его. Даже не зная о том, что их с Романом не связывает кровное родство, можно легко заключить, что между «братьями» нет ничего общего: кровь Вагнеров определенно не текла в жилах этого молодого мужчины. Если между покойным Карлом и Романом имелось явное сходство, то светловолосый и светлокожий Эдуард ничем не походил ни на одного из них, как и на своего «отца», который, как выяснилось во время расследования убийства Карла Вагнера, и не приходился ему таковым.

Прежде чем вызвать Эдуарда повесткой, Алла выслушала доклад Валерии Медведь о ее беседе с Романом. Ее удивило, что единственный наследник Карла не стал избавляться от «родственников», а, напротив, постарался им помочь. Эдуард не только не потерял свое место, но и, можно сказать, получил повышение: теперь он рулил «Малахитовой шкатулкой», а Роман, являясь владельцем бизнеса, оставался в тени. Алле было невдомек, почему его устраивает такое положение.

– Я не понимаю, что я здесь делаю! – возмущался Эдуард. – Признаться, я не в восторге от общения с вашими коллегами еще с прошлого раза, так что…

– Я знаю, что вы проходили по делу об убийстве вашего деда в качестве свидетеля, – кивнула Алла. – Сначала вас даже подозревали.

– Но позже полностью оправдали! – воскликнул Вагнер. – Разве этого недостаточно?

– Сейчас речь не об этом, а о ваших отношениях с Зиновием Фельдманом.

– С Фельд… погодите-ка, на что вы намекаете?

– Вам известно о том, что он был убит и ограблен? – вместо ответа задала вопрос Алла.

– Естественно, все в курсе!

– Все?

– Ну, те, кто в нашем бизнесе, само собой – не знаю, говорили ли об этом в «новостях»!

– Упомянули вскользь – так, всего пару слов.

– Я только не понимаю, при чем здесь я? – развел руками Эдуард. – Я не имел дел с Фельдманом, мы с ним в разных весовых категориях!

В тоне Вагнера прозвучало нескрываемое превосходство: очевидно, он не считал убитого ювелира ровней себе, хотя, по сути, Фельдман стоял выше его по статусу, являясь владельцем собственного, хоть и маленького, бизнеса, а Эдуард был всего лишь наемным работником и полностью зависел от милости Романа Вагнера, который позволял ему работать в фирме. В очередной раз Алла подивилась тому, как быстро люди, получившие деньги и хоть какую-то власть, начинают считать все это само собой разумеющимся, полагая, что заслужили свой статус, а остальных – тех, кто не добился в жизни больших высот, – и в грош не ставят! Она решила, что Эдуард ей, скорее, не нравится – слишком уж задирает нос, хотя ему есть, чему поучиться и в плане бизнеса, и в сфере межличностного общения.

– Разве вы не поспорили с Фельдманом накануне его гибели? – невинным тоном поинтересовалась Алла.

– Я – с Фельдманом? Да вы смеетесь! На почве чего мы могли спорить, ведь у нас нет ничего общего!

– Есть свидетели вашей ссоры.

– Неужели? И кто же?

– Работники убитого ювелира: они видели вас и слышали, как вы кричали друг на друга!

– Ну, тогда они должны были видеть, как я уходил, и Фельдман был живее всех живых!

– То есть, вы не отрицаете, что приходили к нему? – спокойно уточнила Алла, делая пометку в блокноте. На самом деле, этого не требовалось – она лишь желала заставить допрашиваемого нервничать, и ей это удалось.

– Хорошо, не отрицаю! – буркнул он.

– А зачем сначала сказали неправду?

– Слушайте, я не первый день на свете живу, к тому же я уже сидел на этом месте, и мне не понравилось! Если бы я сразу признался, что виделся с Фельдманом, то тем самым сделал бы себя первым подозреваемым – не так, что ли?

– Конечно, не так! Вы не должны доказывать свою невиновность, помните? Это мы должны собрать доказательства того, что вы убили Зиновия Фельдмана. Ваша с ним ссора, конечно, имеет значение, но она не доказывает вашей вины, ведь, как вы верно подметили, ювелир был жив, когда вы уходили.

Во взгляде Вагнера промелькнуло удивление: он определенно не ожидал, что следователь встанет на его сторону в этом вопросе. Однако это выражение тут же сменилось подозрением: а что, если она блефует, чтобы подставить его?

– Вам, Эдуард Георгиевич, лучше рассказать все, как было, – посоветовала Алла. – Чем более полную и правдивую картину мы будем иметь, тем скорее поймаем настоящего преступника. Я отлично понимаю, какой дискомфорт вы испытываете, но давайте его не усугублять, хорошо? Зачем вы приходили к Фельдману, из-за чего возник спор?

Вагнер помолчал, размышляя над ее словами. Наконец, он заговорил:

– Ладно, раз уж такое дело… В общем, Фельдман был записной сволочью – вот ни секунды не жалею, что его грохнули!

– Что так?

– Он действовал абсолютно пиратскими методами, не гнушался переманиванием клиентов, лямзил чужие дизайны и так далее!

– Он перешел вам дорогу?

– В некотором смысле, да. Это связано с бриллиантами.

– С украденными бриллиантами, которые он привез из Индии?

– Что он сделал, простите?!

– А что не так? – встрепенулась Алла. До сих пор все, что она выяснила, совпадало с показаниями свидетелей. Не то чтобы она полностью доверяла словам Эдуарда, однако выслушать его версию просто необходимо.

– Конечно, не так! Фельдман никогда не имел дел с иностранными поставщиками, тем более с теми, кто непосредственно добывает камни – разве что с посредниками!

– А в чем разница, я что-то не пойму?

– Во-первых, в цене: если делаешь заказ у добывающей компании, она в полтора-два раза меньше. Кроме того, в этом случае есть шанс купить по-настоящему качественное сырье из первых рук.

– Так украденные бриллианты были…

– Моими! Я сам их выбрал и заказал лично у Гопала Триведи, владельца небольшой алмазодобывающей компании. Покупка делалась под определенные изделия, которые, в свою очередь, клиенты заказали в нашей фирме. Камни были предоплачены, кстати.

– То есть, ваши покупатели оплатили часть заказа до того, как вы приступили к его исполнению? – уточнила Алла, снова делая в блокноте пометку, теперь уже не просто для вида.

– Это обычная практика, если вам требуется эксклюзив, – пожал плечами Эдуард. – Если я вложу в камни собственные средства, а заказчик впоследствии откажется, мне придется искать кого-то другого, а это – и время, и деньги!

– Но ведь покупатель и так может отказаться в любой момент, и вы, выходит, получите только стоимость камней, так?

– Да, но камни и работа – самое дорогое в нашем деле. Если хотя бы первые оплачены, то проблема не так велика – рано или поздно изделие удается пристроить. Конечно, такие ситуации нежелательны, и они происходят крайне редко, ведь мы заключаем с клиентом предварительный договор.

– В самом деле?

– Ну да, там мы прописываем ответственность сторон.

– Так что же, он не может отказаться от готового изделия?

– Ну почему же, не может – всякое случается, – пожал плечами Вагнер. – Однажды вышло так, что один менеджер высшего звена заказал у нас дорогое кольцо с аризонской бирюзой…

– Простите мой дилетантизм, но разве бирюза так уж ценна?

– Ну, это смотря как оценивать. Вообще-то она считается ювелирно-поделочным камнем, но есть нюансы. Дело в том, что девяносто процентов бирюзы на рынке – имитация.

– Подделка, что ли?

– Не совсем. Месторождений качественной бирюзы много, но они невелики по объему запасов, а спрос большой. «Бирюзовые» вставки выращивают искусственно, нарезают тонкими пластинами, пропитывают смолами и измельчают в порошок, смешивая с крошкой других материалов, после чего формуют «камень» более или менее приличных размеров. Понимаете, обычно стоимость ювелирных камней определяется четким набором критериев – цветом, прозрачностью, твердостью, весом и так далее. Но в случае бирюзы оценивается не столько это, сколько ее происхождение, то бишь месторождение. Чаще всего бирюза является побочным продуктом добычи меди. Лучшие в мире месторождения расположены в северном Иране, в штате Аризона в США, в Египте и Мексике. Аризонская бирюза из закрытой шахты «Спящая красавица» считается одной из наиболее дорогих, и цены на добытые там камни взлетели до небес – теперь они доходят до пятидесяти долларов за карат! В кольце, о котором я упомянул, было пятнадцать карат, да и золота на него ушло около десяти граммов, не говоря уже о ювелирной работе… Кстати, этим заказом занимался Роман, если вам интересно.

– Очень интересно! – честно ответила Алла. Она обожала драгоценности, но редко баловала ими себя: во-первых, дорого, а во-вторых, ей и носить-то их особенно некуда – не бандитов же допрашивать в золоте и бриллиантах! Украшения представляли для нее скорее художественный интересе и доставляли эстетическое наслаждение, поэтому разговор с Эдуардом Вагнером, несмотря на ее изначально отрицательный настрой, даже начал доставлять Алле удовольствие. – Так что там насчет этого… менеджера?

– Да… так вот, он, значит, сделал роскошный заказ для своей невесты. Работа заняла около месяца, и за это время мужик лишился места, можете себе представить?

– С трудом!

– Он не смог расплатиться за кольцо, да и сам подарок потерял актуальность: невеста бросила его, узнав, что его уровень благосостояния резко упал.

Эдуард замолчал, и Алла точно знала, о чем он думает, ведь его собственная ситуация очень напоминала только что описанную.

– И как вы вышли из положения? – поинтересовалась она. – Пошли в суд с договором?

– Да нет, конечно! Так как бирюза была заранее оплачена, дед… ну, он тогда еще жив был, отказался от компенсации, пожалев парня. Кольцо, кстати, быстро ушло к другому клиенту, который увидел его фотографию в альбоме.

– Значит, с бриллиантами этого Гопала…

– Гопала Триведи.

– Значит, с ними было так же – кто-то уже оплатил их покупку?

– Если быть точным, то три клиента внесли предоплату, да. Между прочим, это очень ценные камни огранки «Хайлайт кат»!

– Боюсь, я плохо разбираюсь в таких тонкостях, – призналась Алла.

– В них семьдесят три фасета, сорок один вверху и тридцать два внизу.

– А фасет, это…

– Грань, другими словами. Этот тип огранки считается одним из самых лучших: мелкие бриллианты невозможно обработать таким способом, они должны быть достаточно крупными. Мы покупаем и неограненные камни, но тут представилась возможность купить именно такие, причем по очень приятной цене!

– И как же они оказались у Фельдмана?

– Он каким-то образом узнал о заказе!

– Есть мысли, как именно?

– Я провожу расследование, но пока не удалось выяснить, кто «слил» Фельдману информацию.

– Но в чем же проблема? – не понимала Алла. – Вы ведь уже оплатили камни, так?

– Я не успел. Фельдман связался с Триведи, якобы от моего имени, перевел ему деньги и сообщил адрес для доставки! Фактически, он ничего не украл, ведь деньги были уплачены, но камни получил Фельдман, а не я. Триведи, конечно, очень извинялся, когда узнал правду, но это не его вина.

– А он не удивился, что ему назвали другой адрес?

– Адреса бывают разными, потому что иногда камни доставляют сразу Роману, иногда доставка идет на адрес производства, а порой и на адрес офиса. Кроме того, мы не всегда списываемся лично: у Триведи есть помощники, как и у меня.

– Разве достать бриллианты – такая уж большая проблема? – спросила Алла. – Ну, не купили эти, можно же другие заказать!

– Теоретически, можно, но ведь под эти камни уже были сделаны эскизы изделий для трех клиентов, и они внесли предоплату! Новый заказ занимает время, ведь требуется снова подбирать подходящие камни, гранить их, пересылать, а клиент при этом не станет входить в наше положение, ведь такие вещи обычно заказывают к определенной дате – свадьбе, годовщине, дню рождения и так далее!

– Понимаю… Так вы отправились к Фельдману разбираться?

– А как бы вы поступили на моем месте? Не в первый раз он гадил моей фирме, надо было положить этому конец!

– И как именно вы это сде…

В этот момент дверь в допросную распахнулась, и дежурный впустил в помещение оранжевое облако, окутанное сногсшибательным ароматом духов «Елисейские Поля». Даже если бы Алла вдруг ослепла, она обязательно узнала бы вошедшую по этому признаку: подруга-адвокат никогда не изменяла себе, пользуясь только этими французскими духами.