Читать книгу: «Тайны Чудесного леса. Пушистый ёж», страница 2

– Ну, вот и славненько, а мне пора работать.

– Кстати, – спохватился ежик. – Слышал новость? В семье Филипп будет пополнение.

– Как? – удивился отец. Хотя вроде уже не ребенок, чему тут удивляться.

– Да, тройня, две девочки и мальчик, – добавил Герман, чем явно озадачил отца, а старый еж за соседним столом, видимо тоже услышавший эту новость, смял лист бумаги, который тщательно заполнял и переполненный досадой съел его.

Да уж, ну и дела, думал Герман, сидя у ручья со своим другом, где еще утром они поедали пирог. Они смотрели как течет ручей и говорили.

– Взрослые работают, не отрывая головы, неважно кто – швеи, счетоводы, пекари, им всем не до развлечений, – говорил Герман, пока Борик кивал время от времени и смотрел на воду. – Так что не думаю, что есть какой-нибудь смысл искать ремесло, к которому лежит душа. Наверняка и это со временем перестанет приносить радость, – друзья еще немного посидели в тишине и тоскливо побрели по домам.

Было еще рано, когда Герман подошел к своему дому. Медленно шаркая лапами, он вошел в пустой дом, как неожиданно с кухни раздался голос мамы и донесся аромат пирогов с вишней.

– А ты чего так рано? – ворвавшись в мамины объятия, спросил ежик.

– Я послушала твой совет, и мы все вместе навели порядок, рассортировав все ткани по типам и цветам. Кроме того выбрали кто будет сортировщиком и едва мы справились с этим, как работа пошла во много раз быстрее. Спасибо за совет, малыш, – и мама обняла его еще крепче. Надо же, только он был переполнен чувством неминуемой утраты детства, как вдруг совсем новое невиданное ранее чувство овладело им.

– Как же все-таки радостно быть полезным, мама, – сказал Герман. – А кого сделали сортировщиком?

– Новенькую ежиху, Лерония, кажется. Она так воодушевилась новым назначением, оказалось, что у нее талант все сортировать, – ответила мама, и от этого Герману сделалось еще радостнее.

Глава 4. Список Германа

Поняв, что быть полезным это вовсе не скучно, а наоборот, само по себе приносит радость, Герман отложил свои раздумья о будущем ремесле на потом. А сейчас же он предался чему и следует в его возрасте – занятиям в школе, стал учиться еще упорнее, играл с друзьями, и новому увлечению, которое до этого было лишь обязанностью, помощью своей семье. Он так увлекся, что в голове его созрел великолепный план. Герман прислушивался ко всему, о чем говорят родители и когда речь шла о том, что нужно сделать, он сразу записывал это, чтобы потом устроить им сюрприз. И вскоре список был готов. Теперь главное сохранить это в тайне, выбрать день, когда уроков меньше всего или вообще нет и дело в шляпе. Сунув список во внутренний карман своей школьной формы, Герман лег спать. И пока сон не накрыл его с головой, он мечтал как мама и папа придут домой, увидят, как дом сияет чистотой и порядком, а с кухни доносится аромат, только что приготовленного Германом блюда, и он с серьезным видом пригласит их к столу. Представлял как на безмерную благодарность родителей, он просто с легкостью махнет лапой и скажет: "не стоит благодарности, это все от чистого сердца…". И так ему понравилась эта фраза, что он захотел записать ее, чтобы не забыть, но уже ни руки ни ноги не слушали вялые команды его мозга, а глаза слиплись, что не раскрыть, и он уснул.

Пока Герман спал, мысли его пробрались глубоко к нему в сон и он увидел все, о чем мечтал до этого. Дом, который блестел от чистоты и порядка, и как он в мамином фартуке стоит у плиты и готовит что-то очень вкусное. Он как раз снимал пробу, когда в дверь позвонили, а он все никак не мог оторваться от ложки, до чего прекрасное вышло блюдо. Но звонок не переставал звенеть. Он был так настойчив, что Герман даже рассердился, но тут вдруг вспомнил, что это должно быть его родители и пошел открывать, а когда подошел к двери, звон прекратился, за дверью оказалось пусто. Пожав плечами, наш повар вернулся к своему фирменному блюду. Немного погодя, послышался звук шагов, и в кухню вошла мама, она была так счастлива, а он не вспомнив, что хотел сказать, просто улыбнулся и пожал плечами, тогда мама обняла его и, крепко взяв за плечи, начала трясти, повторяя: "Герман, Герман, вставай Герман, ты опоздаешь в школу!". Ежонок, поняв, что это был сон, и что звонок в дверь был его будильником, вскочил с кровати и пулей вылетел из комнаты. Хоть он и был еще очень мал, но он также был очень ответственным, никогда не просыпал и не любил опаздывать, предпочитая ждать самому, чем будут ждать его. Наверное, это чувство ответственности передалось к нему по наследству от папы. Он, будучи потомственным счетоводом, терпеть не мог не точность. Все часы в доме Греев шли секунда в секунду, за чем он с трепетом следил каждый день и не садился ужинать пока не обойдет их все и не убедится в их точности. Он точно знал сколько шагов до его работы – восемьсот двадцать три, сколько нужно время на просмотр утренней почты – три минуты пятьдесят секунд, он даже знал сколько иголок у него пять тысяч сто семьдесят шесть, и какой они длины. Иногда он так увлекался, что не мог остановиться, и за семейным ужином становилось тихо. В такие моменты вся семья молча смотрела на него пытаясь угадать, что пытается высчитать на этот раз их глава семейства, может считал за сколько раз прожует свой ужин, может еще что, но всегда это заканчивалось одинаково – миссис Грей делала серьезный вид, от которого он сразу приходил в себя и виновато улыбаясь говорил : "простите, задумался о том, сколько ягод в этом пироге", и начинал рассказывать что-нибудь интересное. Всем сразу становилось смешно.

Герману же было теперь не до смеха, он опаздывал на уроки! Он проспал! Прошли считанные минуты как он весь красный от стыда, второпях выбежал на улицу. Герман бежал что есть сил, перебирая в уме, что скажет, когда зайдет в класс. Ему не хотелось признаваться, что он проспал, но однажды он уже пытался всех обмануть, и это ничем хорошим не кончилось, поэтому решил сказать правду. Развив скорость ягуара, он почти прибыл на место. Но лишь почти. Все бы ничего, если бы не эта дурацкая ветка, о которую он споткнулся и картинно, на зависть циркачам, плюхнулся в самую грязную лужу. Поняв, что начинает терять контроль, еж спокойно встал, отряхнулся, насколько это было возможно, и весь в грязи побрел в школу. В ботинках его хлюпала вода, к ушам присыхала на солнце земля. В таком виде он дошел до школы, а когда дошел, то увидел всех учеников на улице. Большинство носились по двору, играя в догонялки, кто-то просто стоял и болтал, кто-то, завидев Германа, уже успел похихикать над его внешним видом, кто-то еще только собирался. Был среди них ежонок Вениамин, который считал себя потомком какого-то графа. Я обещал, что мы с ним познакомимся и, похоже, пришло то время. Герман терпеть его не мог. Высокомерный, злой остряк, отпускал свои болючие, как пчелы, шуточки, от которых весь класс заливался от смеха, а обиженный заливался краской. А поскольку иголки его, в отличие от иголок Германа были на месте, то он не упускал случая пошутить над ним всякий удобный раз. Но сейчас случай был особый, наш бедолага стоял весь в грязи, чем и поспешил воспользоваться Вениамин.

– Что случилось? – смеясь, начал он. – Умыться забыл?

– Вообще-то… – начал было Герман, но тот его перебил.

– Хотя ты подожди немного, грязь высохнет и твой пушок станет похож на иголки, – весь класс засмеялся.

– Ну все, – грозно произнес Герман и пошел на обидчика злобно пыхтя, когда неожиданно во дворе появился мистер Гриб.

– Здравствуйте дети! – начал он. – Извините, что заставил вас ждать, – он говорил, а все смотрели и не могли понять что-то в нем было не так, не было того задора и прыти, стоял опираясь на палку, а шея была странно изогнута.

– Я сегодня приболел и уроков вести не смогу.

– А что с вами, мистер Гриб? – спросил кто-то из учеников.

– Сам не знаю, проснулся, а шеей повернуть не могу. Так что сегодня я ко врачу, а вы уж как-нибудь без занятий денек, – закончил он и медленно зашагал по направлению к больнице, а ежата скрывая свою радость от того, что не надо учиться, убежали гулять.

– Что случилось? – спросил Германа Борик, – ты весь грязный.

– Странно, а я как-то и не заметил, – с улыбкой ответил Герман. – Какая удача, – воскликнул он. – Сегодня же нет уроков.

– Ну да, я тоже рад, – поддержал Борик, не совсем понимая друга.

– Нельзя медлить ни минуты, побежали в прачечную, – скомандовал Герман.

– Слушай, – решился задать вопрос Борик. – А ты часом головой о деревья больше не бился?

– Нет. Не бился, обошелся без этого, – и он рассказал, как упал в лужу, как впервые в жизни проспал, как испугался утром и что придумал сюрприз для родителей и о том, как писал список. Тем временем они уже были в прачечной. Герман обмотался в полотенце и загрузил школьную форму в стиральную машину.

– Это ты интересно придумал, – оценил его идею товарищ, – значит целый день у тебя теперь впереди, и ты наверно очень хочешь, чтобы твой друг тебе в этом во всем помог.

– Конечно хочу! Пожалуйста, если ты не занят, – попросил его Герман.

– Ну вообще то я хотел пролежать на левом боку до обеда, а потом на правом, но раз уж друг просит… – они посмеялись и тут же принялись за дело.

– Значит, начнем по порядку, – деловито убрав лапы за спину начал Борик. – У нас целый день, минус время пока выстирается твоя одежда, время на обед, полдник… пожалуй нам нужно торопиться. С чего начнем?

– Эээ… – странное чувство скребло Германа изнутри, он совершенно не знал с чего начать, он так был увлечен мыслями о результате, что сами дела были не так важны, лишь бы были приятны и полезны.

– Знаешь, а я даже и не помню, хорошо что я все записывал на листок, который убрал во внутренний карман школьной формы, которая сейчас стирается!

И они оба обернулись к стиральной машине, глядя, как с огромной скоростью крутится ее барабан.

– О Боже! – завопил Герман.

– Что случилось? – до сих пор недоумевал Борик. – Форма не та?

– Да вот именно, что та самая форма, в кармане которой мой список.

– Тогда нам все-таки придется подождать, – сделал вывод Борик.

– Да что ж ты за еж такой, Борик! Лист бумаги, на которой мой список в кармане формы! – Герман ткнул пальцем в машинку.

– О нет! – и Борик с досадой стукнул себя по лбу ладонью.

– Придется писать новый. Причем ооочень быстро, – с этими словами он достал из портфеля блокнот и ручку, и друзья стали думать.

Составить список заново оказалось делом не таким уж простым, и наши друзья, после недолгих раздумий, поняли, что совсем ничего не смыслят в делах взрослых.

Одежда была выстирана и высушена. Герман переоделся, и вместе с Бориком направился к себе домой.

Зайдя в дом, они постояли какое-то время молча, оглядываясь в поисках хоть какой-нибудь зацепки, опуская глаза в новый список, в котором одиноко красовалась цифра один.

– Нет. Так не пойдет! – резко оборвал их молчание Борик. – Чтобы понять чего они хотят, мы должны думать как взрослые!

– Но как это сделать?

– Это не так уж сложно. Фантазия взрослого ежа, довольно примитивна, наша же детская, наоборот, очень богата. Нужно просто мыслить поверхностно, – закончив, Борик направился к выходу.

– Ты куда, Борик? – насторожился Герман.

– Забудь о нашей дружбе, обо всем, что нас связывает, о том, что я Борик. Сейчас, я твоя мама, – он говорил это и глаза его становились больше с каждым словом, а мордочка была такой серьезной, что мысли о его безумии быстро развеялись в голове Германа. Борик вышел за дверь и зашел снова, весь понурый.

– Привет, Германчик, родной мой, иди, обними свою маму, – начал он вживаться в роль.

– Привет… мам… – неловко ответил тот. – Как прошел день?

– Устала как дикобраз, – он рухнул в кресло с протяжным оханьем. – А ты сделал уроки?

– Нет еще.

– О горе мне! – завопил Борик. – Какого балбеса я ращу! Ты хотя бы пирог испек?

– Я не умею, – ответил Герман, которому не очень была по душе такая мама.

– Научимся. Бери список, записывай первый пункт, пирог с яблок, – протараторил Борик своим голосом и пока сын, взбодрившись, записывал первый пункт, мам продолжал ворчать. – Белье одна я стираю, полы мою, пыль вытираю, помог бы кто матери, а стены…

– Что стены? – внимательно глядя на друга, спросил Герман.

– Это ужас. Этот цвет наводит на меня тоску.

– А какой же нужен?

– Не знаю, но хочется чего-нибудь веселенького. Так и запиши.

– Пожалуй, на большее не хватит времени.

– Тогда за работу, сынок. А я пока за краской побежал, – и Борик выбежал из дома.

Список был завершен и наш маленький друг принялся за работу. Много раз он наблюдал, как мама моет полы, так что это казалось ему самым простым. Он быстро нашел тряпку, набрал ведро воды и начал тереть ей пол, но тряпка была такая мокрая, что пол быстро превратился в одну большую лужу. "Должно высохнуть до маминого прихода" – подумал он, глядя на часы, и принялся вытирать пыль. К моменту, когда и это дело подходило к концу, он так надышался пылью, что, не выдержав больше начал чихать. После очередного громкого "апчхи" в дом вбежал Борик с двумя ведрами краски.

– Будь здоров, – хотел сказать он прямо с порога, но, поскользнувшись на свежевымытом полу, упал, запустив одну из ведер с краской прямо в стену. Краска расплескалась по всей стене большой зеленой кляксой, а Герман смотрел на все это, раскрыв рот, и не мог пошевелиться от ужаса.

– Ну да ладно, – проговорил Борик, подняв голову. – Зато одна стена считай готова.

Осознавая, что времени оставалось не много, друзья схватились за кисточки и начали размалевывать остальные стены. Работа кипела. Ежата пыхтели. Краска летела в разные стороны, а когда все стены гостиной были озеленены, они вычеркнули очередной пункт из списка.

Да, не очень аккуратно, да, заляпали всю мебель, но результат то на лицо, вернее сказать на зеленых мордашках юных маляров.

И вот уже добрались они до белья, которого было две корзины.

– Вот ведь взрослые, – начал удивленно Борик, – две корзины и обе наполовину.

Они пересыпали все белье в одну корзину, взгромоздили ее на тележку и помчались в прачечную. А пока загруженное там белье стиралось, они вернулись чтобы завершить свой триумф яблочным пирогом.

Миссис Грей легкой неспешной походкой направлялась в сторону дома.

Вечер медленно распустил свои могучие крылья, желая заключить Чудесный лес в свои объятия. Солнце плавно опускалось к земле, стремясь за горизонт, будто там был его дом, в котором, с нетерпением, родные ждали появления своего любимого. И когда в доме открывалась дверь, и оно входило в него, небо озарялось яркими розово-красными красками радости встречи, после которой двери так же плавно закрывались и свет угасал, оставляя место ночи.

Когда дверь в дом Греев медленно и настороженно открыла его хозяйка, никакого яркого озарения не было. Она стояла на пороге и с ужасом смотрела на все вокруг. Пол был залит водой, жутко пахло краской, очевидно от стен, измазанных в зеленый и фиолетовый цвет, резало глаза от запаха гари, доносящегося из кухни. А из глубины этой комнаты страха, доносилось хныканье маленького непоседливого ежонка. Мама подошла ближе, Герман сидел за диваном, свернувшись в клубок, и плакал.

Пожалуй, главное достоинство всех мам – это понимание. Ты не сказал ни слова, а мама уже все знает, читает все в твоих глазах, наклонах бровей, уголках твоих губ. Мама Германа не была исключением. Она села рядом с хныкающим комочком и начала гладить его. Тогда Герман зарыдал еще сильнее и, расправившись, крепко обнял маму.

– Прости меня, мамочка, – прошептал он.

– Ты хотел сделать мне сюрприз?

– Ага…

– И видимо мыл полы.

– Ага.

– И судя по всему пытался приготовить яблочный пирог, – продолжала спрашивать она, мягко улыбаясь.

– Пытался, – вздохнул ежик.

– Боюсь даже спросить, на сколько комнат хватило краски.

– Только на гостиную, – скромно ответил Герман.

– И тележка, в которой мы отвозим белье в прачечную, не на своем месте, тоже не к добру видимо? – с иронией спросила мама.

– Не к добру, – ответил Герман.

– Ну, что ж, ты пожалуй сходи пока в пекарню за пирогом, что зря слезы лить.

– Хорошо мама, – и ежик пошел.

Пока он шел, угрызение совести мучило его сильнее любого наказания. Столько дополнительных хлопот он принес вместо того чтобы помогать, Герман чувствовал себя обузой, неуклюжим, неумелым, бесполезным ежом, который все только портит.

С этими же мыслями, ругая себя за все сделанное, он брел обратно с огромным пирогом с грибами. А когда зашел домой, то вся семья уже была дома, сестры и братья смотрели на стены гостиной, хихикая и приговаривая: "во дает". Пол был сухой, но едкий запах краски и гари до сих пор не выветрились.

– А вот и наш разбойник, – потрепал Германа по голове папа. – В следующий раз затеешь ремонт, предупреди нас.

Все рассмеялись, и Герману стало легче.

Оказалось, что краской пропах весь дом, во всех комнатах гулял этот резкий и липкий запах, во всех, кроме комнаты Германа. То ли из-за расположения, то ли из-за плотно закрытой двери и приоткрытого окна.

Поэтому вся семья, этим вечером, собралась в его комнате. Они ели пирог, играли в игры, общались. А когда пришло время спать, папа принес для всех матрасы. Маленькая комната превратилась в одну большую семейную кровать, озарилась яркими красками радости, которая не погасла с наступление ночи, а лишь нашла себе укромный уголок в сердце каждого из семьи Греев.

Глава 5. Мистер Гриб и таинственное исчезновение подушки

На самой окраине деревни, если не сказать за ее пределами, под огромной осиной, стоял одинокий маленький домик с оранжевой крышей. Передний двор был красиво украшен аккуратными клумбами с цветами, а на заднем дворе за грудой опилок и досок можно было найти массу интересных вещей, невиданных в здешних местах. Таких, например, как снегоступы, лыжи, деревянные мечи, нечто напоминающее крылья с лямками как у школьного портфеля и еще много и много всего понятного только создателю.

В самом же доме было тихо и уютно. Кухня плавно переходила в гостиную, в которой у окна стоял стол с одним стулом, а в стене напротив был встроен камин. Наполняющий комнату ароматом хвои и монотонным потрескиванием, он, будто шепча, что-то рассказывал своему единственному слушателю, пока тот сидел рядом в кресле и писал в большом блокноте с надписью на обложке "О маленьких и великих" Э.Грибб. Аккуратно выводя буквы, он складывал из них слова, из слов слагались предложения, а предложениями заполнялись строки и как наводнение покрывали они страницу за страницей.

Еще какое-то время, еж не отрываясь, продолжал писать, пока часы, висящие на стене, не заиграли короткую красивую мелодию. Тогда он закрыл книгу, убрал ее на полку рядом с камином, затушил огонь в топке, и отправился на второй этаж, где располагалась его спальня.

Наверняка вы уже поняли, что хозяином дома с оранжевой крышей под большой осиной, был ни кто иной как мистер Грибб. И судя по обложке его блокнота, фамилия его пишется с двумя буквами "б" на конце, а не с одной как было написано ранее. Приношу свои извинения и вам, за то, что обманывал все это время и ему, за то, что исковеркал его славную фамилию, которой он должно быть дорожит.

Помимо интересной фамилии, была у него масса достоинств и странностей. Он очень любил маленьких ежат, а они любили его. Взрослые ежи его уважали, не говоря уже о ранее упомянутых слухах и легендах, что ходили о нем. Он был ежом очень светлым и позитивным, всегда мог прийти на помощь, дать совет или просто выслушать, да и вообще очень выделялся из общей массы этой маленькой деревушки. Не даром же никто даже не знал, как и когда он оказался здесь, чем занимался до этого, чем занимается кроме школы, кроме того, что мастерит какие-то невиданные приспособления на заднем дворе. Все так привыкли к нему и к тому, что он умел слушать, что никто и не задумывался, как он живет один и чем может быть заполнена жизнь одинокого ежа в их маленькой и скучной деревушке.

Если говорить о странностях, то проще описать его день, начиная с того момента, когда на первом этаже, настенные часы начинают вновь играть красивую мелодию, встречая ей рассвет.

С первых же нот этой мелодии, мистер Грибб встает с кровати, садится за столик рядом и начинает кропотливо рисовать то, что видел во сне. Это могло быть что угодно, но из многообразия, чаще всего это было связано с грибами.

Столик за которым он рисовал, например, был сделан из гриба, по рисунку, нарисованному им ранее. Причем, сделан на зависть деревянным столам, и так же как они покрыт лаком для долговечности. На новом его рисунке красовался еж, спящий на грибе вместо подушки.

Оставив свой рисунок на столе, мистер Грибб поспешил к завтраку, после которого оделся и ушел на занятия.

Школьной программы у него не было, все чему он учил ежат, бралось на ходу из огромного багажа знаний мистера Грибба. Потому из школьных принадлежностей в его портфеле была лишь указка, остальное же место занимали уже известный нам блокнот, небольшая пила, веревка и аптечка на случай если кому-нибудь нужна будет помощь.

После занятий по дороге домой, мистер Грибб завернул в небольшую грибную чащу в поисках подходящего гриба. Короткое время побродив по чаще, он увидел его, тот самый гриб как в его сне, такой же большой, с такой же красной шляпкой, с таким же успокаивающим ароматом.

Учитель достал из своего портфеля пилу, спилил ей гриб, после чего накинул на него веревку и потащил добычу домой на задний двор, творить свою очередную поделку.

Этим вечером настенные часы вновь оторвали мистера Грибба от своего блокнота, впрочем он сам незадолго до того украдкой поглядывал на часы, не пора ли ему ко сну. Так хотелось ему испробовать новую подушку, сделанную из шляпки гриба. Как маленький, он чувствовал восторг от приближающейся ночи, которая должна принести что-то новое в его однообразную жизнь.

Улегшись поудобнее, он быстро уснул. А на утро проснулся до своего будильника от сильной боли в шее. При этом лежал он поперек кровати, а голова свисала с кровати. В таком нелепом положении он и поднялся. Редкое утро у консервативного мистера Грибба начиналось не с рисунков своих снов. Забыв обо всем на свете, еж принялся разминаться, пытаться хоть как-то выпрямить шею, но все безуспешно. Отказавшись от своей затеи и поняв, что уже давно опаздывает, он собрался и пошел к доктору, по дороге зайдя к ребятам в школу, чтобы предупредить, что заболел и отменить занятия.

Доктор Бон был, пожалуй, единственным ежом во всей деревне с которым, время от времени, мистер Грибб любил проводить свой досуг, а мистер Грибб же был самым частым гостем доктора, при этом, будучи совершенно здоровым. Он приходил к нему раз в неделю, может чаще, они играли в шахматы, пили чай и беседовали. Хотя общих тем для разговора у них было мало, оба они были хорошими специалистами в своем деле, справедливости ради даже лучшими, и оба были умными начитанными ежами. Поэтому ни проблем с общением, ни споров, у них никогда не возникало. Каждый рассказывал что-то свое, а собеседник лишь слушал и, если требовалось, давал дельный совет.

Как-то раз доктор Бон обратился за советом к другу учителю. Ежата категорически не хотели лечить зубы. Тогда мистер Грибб предложил читать им что-нибудь из школьной программы, да поскучнее, и это сработало. Ежата слышали знакомый текст, который слушали раньше в классе, в полной тишине, засыпая, и замирали, словно под гипнозом, становились вялыми, ленивыми даже к капризам. В свою очередь, доктор Бон посоветовал мистеру Гриббу проводить с учениками гимнастику для глаз и для язычков, так как это полезно для зрения, улучшает речь, да и просто разрежает юнцов, дает им погримасничать вволю и с приподнятым настроением доучиться до конца уроков.

– С почином вас дорогой мистер Грибб, – поприветствовал доктор, подразумевая его первый визит в клинику в качестве пациента.

– Надо же когда-то начинать, – ответил мистер Грибб, а доктор принялся незамедлительно ощупывать шею и спину больного.

– Ну, все понятно. Судя по всему, вы просто спали в этой позе. Но как? Объясните мне.

– Да мой друг, вы правы, я проснулся в этой позе, но как я в ней оказался, ума не приложу. Я сроду не ворочался во сне, а тут… – рассуждал мистер Грибб в то время как док в несколько резких движений с хрустом вернул ему прежний вид. Пациент успел лишь выпучить глаза от боли и неожиданности.

– Я вам выпишу успокоительных для сна, похоже вы чем-то обеспокоены. Принимать перед сном, пять дней, – и с этими словами доктор протянул ему бутылек с таблетками.

– А сейчас, может партийку? – добавил он.

– Я бы с радостью, но меня еще ждут дела, – задумчиво ответил мистер Грибб. – Спасибо.

– Всегда к вашим услугам. Тогда до встречи, – сказав это, док вернулся к своему столу, а исцеленный, все такой же задумчивый, спешно вернулся домой.

Что-то смущало его, какие-то мысли не давали покоя, а интуиция вела его в свою спальню. "Так и есть" – подумал он, не обнаружив подушки на кровати.

Бывает, ты привыкаешь к чему-то так сильно, что это идет за тобой на протяжении многих лет. Вставать в одно и тоже время, пить только какао, ходить одной и той же дорогой, читать в определенные часы. И когда одна маленькая деталь нарушит работу огромного механизма, ты как поезд, сошедший с рельс, несешься по незнакомому шоссе, где все для тебя впервые. Сходил ко врачу, ворочался во сне (по его утверждению впервые, но откуда ему-то знать, он же спит, может не заметить), не нарисовал свой сон, отменил уроки, не писал ничего в своем блокноте вечером… Огромное незнакомое шоссе теперь лежало перед ним, а виной тому стала подушка из гриба, вернее ее исчезновение, как ни пытался он ее найти, к успеху это не привело. Что ж, раз уж это все из-за подушки, то единственное, что можно предпринять, это сделать ночью и постараться не спать, поймать вора, если конечно он сам ее не съел во сне, вот тогда действительно будет худо. Это будет означать, что он бродит во сне как истинный лунатик и ест все подряд, не контролируя себя. От этой мысли пробежали мурашки.

Оставив рассуждения на потом, мистер Грибб сделал новую подушку, положил ее на кровать, переодевшись и приняв лекарства, что дал ему доктор Бон, стал ждать.

Солнце тем временем, уже уступило место луне, а наш герой не спал, ходил по комнате туда-сюда. "Ничего не происходит, что же это могло быть? А если это и вправду я сам ее съел, тогда ведь я не узнаю, пока не усну, а когда усну, все равно не узнаю, потому что буду спать", – думал он. – "Как все запутанно. А если…а я…" – внезапное действие лекарств застало его врасплох посередине комнаты и он с грохотом рухнул на пол и захрапел.

Наутро, мистер Грибб открыл глаза и обнаружил себя лежащим на полу. Вспомнив, что ходил по комнате и очевидно так и уснул, он встал и осторожно посмотрел на кровать. Подушки снова не оказалось на месте.

По дороге в школу и обратно, он как настоящий детектив думал о своем загадочном деле, стараясь мыслить хладнокровно и последовательно. Придя домой, он быстро сделал из гриба новую подушку, хорошо что гриб этот был огромен и его хватит еще как минимум на две такие подушки, положил ее на кровать, сам сел за стол с чистым листом бумаги и ручкой, начал рассуждать вслух. В очередной раз сделал что-то впервые, нарушив безмолвную атмосферу своего жилища, и открыв наконец ему свой голос.

"Предположим, что это я, значит я, уснув на полу, встал среди ночи, съел подушку, лежащую на кровати, и снова лег на пол. Но почему тогда я не лег на кровать? Может без подушки на кровати стало неудобно, – предположил он. – Нет, что-то не сходится. И он снова и снова распутывал этот таинственный клубок, но все оказывалось напрасно, его теории вели в тупик. И птица залетевшая через дымоход с грацией комара, не оставив и следа, и группа муравьев, аккуратно закрывших за собой окно.

Тем временем часы уже давно позвали его ко сну, и он, запутавшись в лабиринтах своих мыслей, решил все-таки послушать и лечь, но не спать, просто лечь и постараться не спать дольше, чем вчера. Поэтому он не стал пить таблеток, а наоборот, выпив несколько чашек кофе, улегся на свою подушку и принялся ждать.

Какое-то время это казалось ему интересной и увлекательной игрой, словно рыбак, который забрасывает леску с приманкой в озеро, а сам сидя на берегу, неподвижно ждет, когда поплавок скроется под гладкой поверхностью воды. Так и детектив Грибб ждал, когда кто-то раскроет себя, и он схватит его на месте преступления. Но ничего по-прежнему не происходило.

Прошло уже довольно много времени, от выпитого кофе ужасно хотелось в туалет, но на таком этапе отлучаться категорически было нельзя. Еж схватил свою волю в кулак и дал себе установку терпеть до победного. Кроме своей воли, ему периодически приходилось оттягивать свои веки, задирая их чуть ли не на лоб. Как он не старался, но справиться со сном ему не удалось. Веки оказались настолько тяжелые, что трясущиеся ручонки, пытавшиеся их поднять, быстро сдались и упали на кровать.

Посреди ночи еж резко открыл глаза. Видимо сильное желание справить нужду обострило его слух, раз он в такой глухой тишине, сумел уловить едва слышимый звук непонятного происхождения. Мистер Грибб лежал не шевелясь, и весь превратился в слух. Это определенно было какое-то чавканье и доносилось оно прямо из-под подушки.

– Кто там? – повторил свой вопрос мистер Грибб и, вскочив с кровати, встал рядом с ней.

– Я, – спустя паузу ответил кто-то из-под подушки.

Не ожидая такого ответа, еж замешкался и продолжил свой допрос.

– Кто я?

– Харитон! – гордо ответил голос.

Мозг мистера Грибба судорожно бился в панике, ища хоть каплю смысла в этом диалоге.

– Что ты там делаешь? – спросил еж с большей уверенностью.

– Жую.

– Зачем?

– Ну ты и кактус! Если я не буду жевать, то заработаю себе несварение.

Это окончательно вогнало в ступор бедного ежа, какое-то невидимое существо говорило с ним так нагло, если не сказать хамовато, да еще и кактусом обозвало. Взяв себя в руки, он продолжил, уже ставший ему неприятным, разговор.

– Что ты здесь делаешь?

– А это надобно у тебя спросить, – отвечал наглец.

– Кто ты? – начал по новой мистер Грибб.

– Я грибной червь, весьма благородных кровей, вероятно, что и королевских.

– "Уже лучше", – подумал еж, а вслух спросил. – Что ты тут делаешь? В смысле, как оказался в моем доме?

– Сам не знаю, – признался червь. – Сижу я, понимаешь, дома, никого не трогаю, вдруг какой-то идиот спиливает мой дом и уносит меня сюда, ответил он, проделав дыру в грибной подушке, и на поверхности появился зеленый лупоглазый червячок. Пристально посмотрев на покрасневшего от стыда ежа, он спросил: – А ты случайно ничего об этом не знаешь?