Читать книгу: «Тени холмов: клятва конунга. Книга 1»

Глава 1

ПРОЛОГ

Меня зовут Лейф. Я родился в третьем месяце под Красной Луной, и жрица нашего клана Ранди назвала меня наследником, предрекая мне судьбу борца. Моя мать, человеческая женщина, Геалта¹ моего отца, была грешница. Она оставила его, влюбившись в его брата и родив сына, моего сводного брата Касса. Всю свою жизнь я боролся за свою свободу, за своё право быть сильным и крепко стоять на ногах.

Мой отец в угоду моей матери оставил трон и ушёл в леса, где растил нас с сестрой, голодранцами, но наследниками его короны. После я боролся со своим дядей за трон и право иметь Теней². Сейчас я должен сражаться со своими братом и племянником за свою Геалту. И это единственная борьба в моей жизни, которую я не выиграю.

Ранди видела мою Геалту. Она отправляла её в мои сны, и в них мы были близки. Её волосы переливались шоколадом в неярком свете свечей, расставленных в моей спальне. В её блёклых зелёных глазах горела демонова искра страсти, а губы, никогда не целованные, зазывали меня в свой плен. Её кожа напоминала мне белоснежность первого снега, покрывающего зелёный мох. Она пахла сладостью диких пионов и ледяной свежестью фьордов. Она воплощала в себе все женское начало, танцуя для меня под звуки тишины.

Сладкий туман обмана так глубоко проник в моё сердце, что отказаться от этого было невозможно.

Ранди видела наших детей. И я был уверен, что получу всё, о чём мечтал, стоит только протянуть руку.

Десять лет я ждал свою Геалту. Я должен был встретить её в нужный день, в точное время. Но мы всего лишь камни в игре Богов.

До этого дня я не знал чувства страха. Моё тело ни разу не испытывало его. Даже в смертельных боях я не страшился погибнуть. До этого дня. Сегодня впервые за всю жизнь мной овладел животный, первобытный страх, который забирает всё хорошее и светлое из моей души, оставляя только тьму и холод. Моё тело истекает кровью, и я больше не способен быть рядом со своей Геалтой. Я вижу ужас в её глазах, вижу, с каким отчаянием она сжимает раны на моём теле и ждет чуда. Но чудо всё же случилось. Оно внутри неё.

***

Канун 2010 года… Блойдшир, окраина провинции Коле…

Я загадала желание, выведя красивые буквы на клочке бумаги. Муж хмыкнул, когда, перегнувшись через мое плечо, пробежался глазами по ровным буквам.

– Для начала перестань есть столько мучного и сладкого и замени два приёма пищи на салат. Твоя жизнь изменится, вот увидишь, – насмешливо произнёс он и поиграл перед моим носом бицепсами, наращиванием которых занимался последние лет пять. И выглядел он комично, словно мультяшный герой. Его маленькая голова сидела на тонкой шее, а широкие плечи придавали этому всему ещё более нелепый вид. Я поджала губы, чтобы он не заметил мою улыбку, и, проглотив его колкие слова, сложила листочек в несколько раз.

– Тогда я стану худой и скучной, – ответила я, положив на свою тарелку ещё ложку вкуснейшего салата с курицей. Смерив меня пренебрежительным взглядом, муж налил себе стопку текилы. Я искоса следила за ним и молилась, чтобы он выпил штук пять таких стопок и завалился спать. Тогда мне не придётся весь вечер слушать его нытьё, которое перетекло бы в очередной скандал с рукоприкладством.

– Ох, Ди, – мечтательно вздохнул мой благоверный и плюхнулся на диван. – Помнишь, на школьном выпускном я мог одной рукой обхватить твою талию? – Он закрыл глаза и страдальчески вздохнул. – Я думал, что сорвал куш, а спустя столько лет получил вот это, – он указал пальцем на меня и плеснул себе ещё алкоголя. А я думала, что выхожу замуж за хорошего парня, а не того, кто любит махать кулаками.

Непрошеные слёзы подкатили к уголкам глаз, горло сковало стальным кольцом обиды, но я зажмурилась и шумно выдохнула. Я не буду портить себе настроение в такой волшебный праздник. Я знала, этот Новый год будет другим, совсем не похожим на мою прежнюю жизнь.

Иногда мне было жаль мужа. Он застрял в ловушке, из которой не знал, как выбраться. Джек был из тех людей, кто всегда опирается на общественное мнение. Ему важно быть и выглядеть лучше, даже если он полное и безапелляционное дерьмо. Джек женился на мне, потому что мой отец был судьёй с большим будущим, мама работала советником в городском совете, а я была вишенкой на его торте – подающая надежды будущая звезда юриспруденции. Так пожелали родители. Они хотели для меня многого: полезных связей, безропотности и подчинения. И я была такой, пока отец не втянул меня в грязное дело, из-за которого я чуть не лишилась своей лицензии адвоката. Отец не испытал из-за этого инцидента не то что вины, даже укола совести. Он и мама считали, что ради семьи, ради её успеха и блеска в обществе нужны жертвы. И в этом нет ничего предосудительного.

Родители отказались от меня, когда я ушла с практики в ведущей юридической фирме Коле, сдала внаём пентхаус в двести квадратов с террасой и вернулась в Блойдшир, открыв на пару с подругой ветеринарную клинику. Тем самым отдала дань своему деду, который научил меня любви и человечности и хоть чему-то полезному в этой жизни. Например, стрелять по движущейся мишени или лечить животных. Я мечтала быть нужной и полезной, хотела делать что-то важное и значимое, но волшебства не случилось. И клиника не приносила много прибыли, а только отдаляла меня от свободы.

Мои родители не мечтали видеть свою единственную дочь всю жизнь выводящей блох у бездомных кошек. Джек остался меж двух огней: мной, не желающей подчиняться воли родителей даже под страхом лишения наследства, и большими надеждами касательно своего будущего, которого он надеялся добиться без больших усилий с помощью моих родителей. Джек не терял надежды и был оптимистом. Что странно для него. Он был уверен, что однажды я вернусь в лоно семьи.

Были периоды, когда я хотела вернуть себе родителей. И однажды Джек подсказал мне способ. Мне всего-то и нужно было родить ребёнка. Так просто и невозможно для меня. Бесплодие неясного генеза – вот какой был диагноз. И я, ведомая Джеком и его убеждениями, что ребенок – это волшебное средство, которое спасет нас, наш брак и мои отношения с родителями, согласилась на радикальные меры. Совершенно захваченная этой новой недостижимой идеей, я носилась в клиники, меняла врачей, лила слезы над очередным отрицательным тестом. Совершенно упуская из виду тот факт, что я сомневалась и все время гнала от себя вопрос. Зачем? Зачем я это делаю? И когда результата не было, агрессия Джека в мой адрес увеличивалась в тройном коэффициенте.

Я старалась. Терпела боль. Обследования, уколы, поражения. И в этом всём я была одна. От меня ждали результата, но и здесь я не смогла стать образцом. После восьмой попытки ЭКО и очередного курса уколов и гормональных таблеток я поняла, что больше не могу. Когда я отказалась от ещё одного «последнего раза», Джек устроил скандал, а после пропал на несколько дней. Глубоко внутри себя я надеялась, что он не вернётся. Мы давно себя изжили. Наш брак был ошибкой с самого начала, но по юности я думала, что это моя гавань, что он меня не будет критиковать, пытаться исправить, скроить под шаблоны. Все мои воздушные замки рухнули, и уже давно. И да, я сама виновата в том, что жила не с тем человеком.

Я хотела освободить Джека от этого брака, от себя и сожалений, которые он испытывал после очередной оплеухи, отвешенной мне. Для него это стало нормой – наказывать меня за его неудавшуюся жизнь. Ведь это правда невозможно, и тяжело приходить каждый вечер домой к человеку, которого ты ненавидишь, к тому, кто вызывает у тебя тошноту, и от бессилия ты ищешь способ заглушить постигшие тебя разочарования…

ГЛАВА 1

Конец января 2011 года, ветеринарная клиника в Блойдшире…

Вода в чайнике закипела. По моему кабинету распространился запах растворимого кофе. Ученые говорят, что это самовнушение и кофе не бодрит. Оставим эту теорию им на откуп. Напиток обжигал. Крепко держа в руках чашку, я вспомнила о шоколадке в столе у девочек в приёмной. Не найдя там лакомства, отвлеклась на буран за окном.

Порывы ветра швыряли снег в стекло, и я невольно поёжилась. Моя старенькая «Хонда» уныло стояла под мерцающим светом фонаря, который качался из стороны в сторону. Старый фонарь, можно сказать, исторический.

Деревянный столб с чугунными скобами и следами множества вбиваемых в полотно гвоздей. Светильник в форме шляпы с прямыми полями причудливо освещал желтоватым светом лишь небольшой участок земли под собой и капот моей машины. В самом плафоне раз в месяц приходилось менять лампочку. Администрация несколько раз предъявляла мне предупредительные документы о его сносе, но я доказывала, что это историческая ценность города, и его оставляли на месте. Борьба с администрацией была смешной, ведь администрация – это моя мать. Фонарь отключили от общей сети два года назад, но я нашла электрика, который запитал его от моей клиники. Некрасивый, из неровного, плохо обработанного бревна столб, светильник с внушительными вмятинами. Но, несмотря на любую непогоду, столько лет он прочно стоит на своём месте, выполняя свою функцию. Этот фонарь словно был символом меня или моей жизни. Он так же яростно вгрызался в эту землю, чтобы твёрдо стоять на ней.

Засмотревшись на качающийся фонарь и мечущийся в луче света снег, я моргнула и отошла чуть дальше от окна. Мне причудилась тень, мелькнувшая слишком быстро и стремительно. Напрягая глаза, я пыталась разглядеть в метели хоть что-то. Замерла. А через секунду отскочила от стекла. Кофе выплеснулся мне на руку. Не удержав кружку, я выронила её, и она с громким стуком приземлилась на плиточный пол, разлетевшись мелкими осколками. Чьё-то тело глухим ударом врезалось в окно и опять исчезло в темноте. Испуг всё ещё трепетал у меня в груди, и пульс вторил ему. Стекло ограничивало видимость. Я засомневалась в том, что видела, и всё же решила проверить. Выскочив на улицу, щурясь от колкого снега, не раздумывая ни секунды, побежала к окну.

В сугробе, припорошенный снегом, лежал парень с голым торсом и босыми ногами. Хорошо, что хоть в брюках. Действуя на инстинктах, подхватила его под мышки и потащила в клинику. Он издал протяжный стон.

– Давай, здоровяк, – прокряхтела я, – помоги мне немного.

 Его длинные ноги сгребали снег на нашем пути, тем самым замедляя движение. Парень напряг все силы, и мы вместе почти доползли до порога.

– Еще чуть-чуть, – пропыхтела я со сбившимся дыханием. – Тебе больно, я знаю, ты только не отключайся, – говорила я с ним, подбадривая как могла.

Он был в полубессознательном состоянии, кажется, на последнем дыхании он напрягся, и мы перевалились через порог. Я завалилась на пятую точку. В боку кололо, а в груди от холодного воздуха неприятно щемило. Высокий и широкоплечий мужчина не шевелился. Выбравшись из-под тяжёлого мужского тела, я закрыла входную дверь на ключ и вернулась к осмотру пострадавшего. Перевернула парня на бок. На спине в районе лопатки обнаружила пулевое ранение. Если нет сквозного, значит, пуля еще в теле. Врачеванию меня обучал дед. Они с дружками часто попадали в передряги. Ферма деда была далеко от города, и мы обходились своими силами. Я видела разное, и пуля – это не самое страшное.

На полу появились разводы крови. Где-то есть ещё ранение. Мужчина дышал учащённо. Оставив его на полу в приёмной, я сбегала в свой кабинет за пледом. Своими силами я его не подниму. Расстелив плед, не без усилий перекатила на него раненого. Резко дёрнув плед на себя, чтобы заставить вес скользить по полу, спровоцировала тем самым стон, вырвавшийся из горла мужчины.

– Извините, – промямлила я. – Я не хотела. Наверное, нужно было вызвать скорую, – продолжала я говорить с ним. – Но не уверена, что кто-то доедет сюда в такую метель. – Плед хорошо скользил по полу. Главное – не останавливаться. В одном из приёмных кабинетов была койка для крупных пород собак. Для этого здоровяка маловата и узковата, но это лучше, чем ничего. У меня есть всё необходимое для оказания ему первой помощи. Продев под грудью мужчины ремни от подъёмного лифта, зажмурилась, выдохнув. Я боялась, что у подъёмника не хватит сил сдвинуть его с места. Тогда придется оперировать на полу, а это не самый удачный вариант. Мотор зарычал и с натугой начал поднимать мужчину в воздух. Через несколько минут он лежал на койке.

Срезав с него джинсы, в бедре я нашла ещё одно ранение. На секунду я задумалась, сколько ему ввести лекарства. Прикинув, что его вес чуть меньше, чем у трехмесячного телёнка, вколола шприц в мышцу. Приготовив перчатки и инструменты, принялась за работу. Пуля в спине застряла в лопатке, раскрошив её часть на мелкие кусочки. В ноге ранение было сквозное. Чтобы добраться до пули в лопатке, у меня ушёл час. Пот стекал у меня по вискам. Я пыталась следить за дыханием и сердцебиением пациента одновременно.

Через три часа беспрерывной работы я поставила пострадавшему капельницы и смогла выпрямить спину. Разогнувшись и пройдясь по операционной, прохрустела затёкшей шеей. Я не верила, что только что провела операцию человеку в ветеринарной клинике. Накрыв парня, а это был молодой парень, навскидку лет двадцать пять, одеялом, я присела на стул и подкатилась к койке. Пульс пациента выровнялся, он ровно дышал, и мне осталось только ждать.

Раздававшиеся голоса в приёмной разбудили меня. Оторвав голову от кушетки, беглым взглядом оценила состояние пациента. При свете дня стало понятно, что молодой парень очень симпатичный. Даже слишком. Отбоя от девчонок точно нет. Точёные скулы, слегка смуглая кожа, как будто он только вернулся с пляжного отдыха. Милые тёмные кудряшки вихрились на макушке.

– Боже, что тут произошло? Ди! – Мой партнер и по совместительству единственная подруга Бэтти обеспокоенно звала меня, идя по коридору.

– Со мной всё хорошо! – охрипшим голосом сообщила я.

– Что тут… – Секундная заминка подруги в её обычном словесном водопаде была непривычной. – Чёрт! – выйдя из-за моей спины, прошептала она. – Кто это?

– Если бы я знала, – вздохнула я. – Мне нужен кофе, только он приведёт меня в чувство. И душ, я воняю как выгребная яма. Мэри! – протянула я, зовя помощницу.

– Да, миссис Кэпвел! – На медсестре была милая форма нежно-розового цвета с изображением Поночки из мультфильма «Утиные истории».

– Проследи за нашим гостем, – улыбнувшись ей, попросила я, выйдя из операционной.

– Ди! – сдерживая свои порывы, Бэтти не напирала. Я видела, с каким трудом ей это даётся. Она напоминала воздушный шарик. Если она ещё наберёт воздуха в себя или проглотит ещё один вопрос, то точно лопнет. – Что здесь произошло? Это твой любовник? Джек узнал о вас и пальнул в него? – тараторила она. Ухмыльнувшись, я зашла в свой кабинет, сняла с вешалки длинное пуховое пальто и надела шапку.

– Дороги почистили? – наматывая шарф, спросила я. Меня забавляло меняющееся выражение на её лице. От дикого восторга и предвкушения до озадаченного и вопрошающего.

– Д-да-а, – заикаясь, протянула она.

– Я домой. Приму душ, поем и вернусь, – надевая на ходу броню из мембраны и пуха, сообщила я ей свой план, глотая на ходу обжигающий черный напиток.

– Лучше поспи. Выглядишь дерьмово! – заявила она. Моя милая Ти, как всегда, добра ко мне.

– Миссис Кэпвел, – позвала меня из коридора медсестра.

– Да, Мэри, – я выглянула из дверного проёма.

– Нулевой пациент, – она была слегка растеряна, а глаза расширены. – Пытается подняться. – Я выскочила из кабинета и понеслась по коридору. Молодой человек отсоединил капельницы и пытался встать на ноги, но его слегка вело.

– Далеко собрался, красавчик? – спросила я, упираясь рукой в его плечо, пытаясь предотвратить его глупые попытки подняться.

– Спасибо за констатацию факта, – хрипло пробасил он, улыбаясь. – Мне уже лучше, – он деликатно отодвинул мою руку в сторону. – Не подскажете, где я?

– Ди, – выглянула из-за моего плеча Бэтти, – ты ничего ему не вкалывала?

– Кроме обезболивающих, ничего. Вам лучше прилечь. Я трудилась над дырками в вашем теле больше трех часов. – Он замер полусидя на койке и внимательно на меня посмотрел. – Имейте уважение к чужому труду. Ваши швы могут разойтись, и мне опять придётся работать, а у меня на это нет времени.

– Так это вы меня штопали?

– И не собираюсь заниматься этим еще раз. – Толкнув его в плечо, я намекала, что ему нужно лечь. Он странно улыбнулся, затем как-то по-звериному повёл носом по воздуху и без споров вернулся на койку. – Сейчас мне нужен душ и горячий завтрак. Лежите смирно пару часов, а после мы поговорим.

– А мне можно с вами в душ? – нахально улыбаясь, заявил парень на весь кабинет, совершенно не смущаясь присутствующих людей.

– Для начала начните ходить на своих двоих, – вздохнула я.

– Так для душа ноги не нужны, – весело заметил он. Я вздернула бровь вверх. Ти прыснула от смеха за моей спиной.

– Тебе не помешал бы такой душ, – очень громко и с заботой в голосе зашептала Бэтти мне в ухо. Совершенно точно зная, что все в кабинете слышат, что она говорит. – Быстро, качественно и без обязательств, – добавила она ещё перца мне на голову. Губы молодого человека разъехались в широкой улыбке.

– Угомонись, Ти. А если у тебя свербит где-то, так примени свой совет на себе, – успокоила я подругу и развернулась, чтобы уйти.

– У меня есть муж! – воткнула она мне в спину.

– Так и у меня есть, – пробурчала я себе под нос, удаляясь от странной компании и не менее странной ситуации, в которой я оказалась.

– А твой только на бумажке, – крикнула подруга мне вдогонку.

Выйдя на улицу, пнула со всей силы сугроб. Ти всегда зрила в корень и никогда не была на моей стороне в браке с Джеком. Даже в день свадьбы она пригнала машину к чёрному ходу в церкви и умоляла меня бежать, приготовив мне триста баксов на первое время. Но я не могла. Примерная и послушная дочь всегда делает так, как говорят родители. Наручные часы говорили мне, что если я перестану себя жалеть, я всё успею.

Успею вернуться на работу ещё до того, как Джек проснётся. Не придётся объясняться с ним в который раз. И, возможно, удастся избежать наказания за моё очередное отсутствие дома.

Это так удобно – прятаться за стенами работы, за срочными пациентами, вызовами, операциями. И ведь цель благородная. Никто не может обвинить меня в жестокости или бессердечности. Ведь всё на благо народа, города и животных. Да, я хитрая и изворотливая, не промах. Джек ленился приезжать на разборки в клинику. Девочки всегда были на моей стороне и готовы меня отстоять. Особенно Ти. У её мужа, тренера по боксу, кулаки давно чешутся вмазать Джеку хорошенько. С тех пор, как он случайно увидел синяки у меня на спине. Я его останавливаю каждый раз мольбами не связываться с моим мужем. Джек каждый день обедает с прокурором города и мэром. Он успешный юрист, и это не тот человек, которому нужно бить лицо.

Я больше не могла находиться рядом с мужем. Я задыхалась даже от его взгляда, блуждающего по моему телу. Мне хотелось скукожиться, спрятаться, как устрице, и не видеть его водянистые глаза, наполненные яростью. Он с ювелирной точностью убивал во мне всё светлое и хорошее, любое человеческое чувство в отношении его. Каждый день нашей совместной жизни.

Моя машина легко завелась, и я расстроилась. Глубоко внутри себя я хотела остаться тут в грязной, пропитанной кровью форме, пахнущей моим потом. Только бы не чувствовать запах опостылевшего дома и мужа. Не слушать храп Джека, не ощущать его рук на своем теле.

Дома было невыносимо всё, что Джек делал, даже как дышал и жевал. Порой были дни, когда он особенно меня выводил, и я рисовала в своей голове картины, как отрезаю ему пальцы, нос или уши, как он кричит, как умоляет простить его. И мне на несколько минут становилось легче, и я могла переносить его присутствие рядом.

Но вся эта история с прекрасным браком затянулась на моей шее слишком туго. Под прикрытием благопристойного мужа и ответственного гражданина общества Джек творил гадкие, вещи. Он издевался надо мной, как мог, мстя мне за его неосуществившиеся планы. С жестокостью садиста и психопата он планомерно ломал меня, делая безвольной амебой, сносящей все побои, тычки и претензии. В последний год от моей безвольности даже ему стало скучно, и Джек резко прекратил свои издевательства над моей душой и телом. И в этот период я смогла собрать себя по крупицам и второй раз в своей непутевой жизни стать смелой. Я приняла решение. Пусть и так долго к нему шла.