Читать книгу: «Из последних сил»

Посвящается:

Виоле Бруне – девушке, которой я не знаю.

Эльвире Сбегловой – девушке, которую я надеюсь узнать.

Его звали Шрамом. Лихие 90-е, когда он входил в круг людей, среди которых принято было обращаться друг к другу по кличкам – прошли, все вокруг стали Николаями Ивановичами и Сергеями Петровичами, но он так и остался Шрамом. Это давно перестало быть кличкой, это стало именем.

Шрама трудно было назвать красивым, но вот слова "заметный" и "запоминающийся" к нему подходили отлично. Высокий, широкоплечий, стригущийся всегда под машинку и не позволяющий волосам вырасти более чем на сантиметр – Шрам привлекал внимание в любой ситуации. Причем внимание настороженное. Шрам выглядел опасным, даже сам того не желая. Однако вот уже лет десять, как ему перестали предлагать свести уродливый шрам, оставленный пулей афганского душмана, разорвавшей его щеку от уголка губ до уха. В окружении Шрама поговаривали: он носит его как гордость, как украшение, как напоминание. Напоминание кому и о чем? – никто не знал. Просто не задумывались, но часто произносили это вслух: "Он носит шрам как напоминание…" Это звучало как-то внушительно и жутко.

А все, что было связано со Шрамом, было внушительно и жутко. На формирование этого имиджа ушли годы упорного труда и десятки человеческих жизней, факт прерывания которых никто и никогда не смог бы связать со Шрамом. Он всегда держался в тени, всегда командовал дирижером, а не играл в оркестре первую скрипку. Сначала его специализацией была контрабанда спиртного и наркотиков, затем к ним прибавилось оружие. Постепенно, не спеша, действуя поступательно и без излишнего риска, Шрам построил настоящую контрабандную империю, охватывавшую десятки стран и сотни городов, центр которой находился в Москве. Из России в Китай шли деньги, из Китая в Россию – оружие, веером расходившееся потом по Ближнему Востоку и даже по Европе. А там, где в страну или из страны течет поток контрабанды рано или поздно показывается и разведка, а если быть точнее, то разведки. И той страны, из которой товар приходит, и той, в которую он уходит.

Неделей раньше в кресле напротив Шрама сидел представитесь СВР России. Его интересовал выход на тех людей в Сирии, к которым уходит партия оружия. В обмен на эти контакты разведчик предлагал прикрыть глаза на эту сделку… Шрам не спрашивал, зачем. Он понимал: при удачном для России стечении обстоятельств вслед за его партией китайских "Калашниковых" в Сирию может отправиться куда большая партия настоящих, с ижевского завода, а вместе с ними – команда бойцов спецназа, профессионалов в вопросах тихого и бесшумного взятия дворцов правительства. Удачным ли это стечение обстоятельств будет для Сирии – покажет время, но зато Россия упрочит свое влияние на Ближнем Востоке.

Для Шрама был предпочтительнее вариант, в котором Сирия сама разбирается со своими внутренними проблемами, но жизнь научила его простой истине: как бы ты ни был хорош – не всегда все в этом мире будет по-твоему. И если течение жизни меняет русло – просто подстраивайся под него. Ищи свою выгоду, вместо того, чтобы бороться с неодолимой силой. Это было первым жизненным правилом Шрама, а внешняя разведка России как раз и была этой неодолимой силой, с которой нужно было искать компромисс… И за двухчасовую беседу он был найден. Вариант, устраивающий обе стороны в той или иной степени. Разведчики получали контакты сирийских повстанцев и полный набор явок и паролей вкупе с рекомендациями от людей Шрама: "Эти парни – наши друзья". Шрам получал карт-бланш на крупную партию оружия, а "надводная" часть его организации в случае переворота в Сирии становилась перевозчиком гуманитарной помощи. Кому-то может показаться, что на этом деньги теряют, а не зарабатывают, но только не Шраму. Он хорошо знал, что такое война и как делать на ней деньги… Там, где идет гуманитарная помощь, пройдут и наркотики, и это только один из способов заработка.

Поэтому когда ему позвонил и предложил договориться о встрече человек из ГРУ США, Шрам не был удивлен. С американцами службами он тоже время от времени сотрудничал, пусть и реже, чем с русскими. Но второе жизненное правило Шрама гласило: "Помогай людям, и они помогут тебе в ответ!" Время от времени американцы помогали поддерживать поток наркотиков из Афганистана, в обмен на что Шрам делился с ними информацией. Иногда эту информацию он получал у их русских коллег, в обмен на какую-то услугу или материал… "Хочешь жить – умей вертеться!" – таково было третье правило Шрама.

Он не боялся ни СВР, ни ГРУ, понимая, что ни та, ни другая спецслужба пока что не вынашивает планы его устранения. И чтобы так продолжалось и далее – нужно было держать баланс, не отдаваться полностью ни тем, ни другим, ни третьим (третьими в данном случае могли считаться службы внешней безопасности Китая, с которыми Шрам тоже иногда имел дела). И сейчас перед Шрамом стояла нелегкая задача… Он не сомневался, что американец пришел за тем же, за чем приходил его русский коллега. За данными о верхушке сирийских повстанцев. Но на двух стульях не усидишь, с двумя разведками не заключишь одной сделки… Поэтому Шраму предстояло отказать своему гостю, но отказать тактично, не вызвав гнева той конторы, которую он представляет.

Но с первых же минут разговор пошел совершенно не так, как он предполагал. Гостя вообще не интересовала ни Сирия, ни поставки туда "Калашниковых", ни условия сотрудничества Шрама с русской разведкой.

– Здравствуй, Шрам! Давно не виделись!

Русский язык ГРУшника был практически безупречен.

– И тебе не болеть, Мэтт! – Шрам встретил гостя у двери, крепко пожав ему руку и проводив к креслу. – Да, давненько мы друг к другу в гости не заходили. Чего желаешь? Чаю? Кофе? Чего покрепче?

– Покрепче, пожалуйста. Виски у тебя найдется?

– А как же! Помнится, полгода назад ты дарил мне бутылку "Macallan", давай ее и откроем? Она как будто тебя ждала.

На самом деле бутылка ценой около 150 000 рублей ждала кого угодно, кто будет способен пить эту гадость. Сам Шрам терпеть не мог виски и держал его в баре исключительно для гостей.

Бутылка была открыта в молчании. Шрам разлил виски по бокалам, поводил своим бокалом перед носом, делая вид, что наслаждается запахом… Он ждал, когда же Мэтт перейдет к делу, почти не сомневаясь, что речь пойдет о Сирии. Вот сейчас он опрокинет свой бокал, поцокает языком, демонстрируя, что покатал напиток по небу, оценивая его богатый вкус, а затем скажет: "Вот что, Шрам…"

Но Мэтт не стал пить. Он взял бокал в руку, немного подержал его и поставил обратно на стол. От внимательного взгляда Шрама не укрылся тот факт, что рука агента едва заметно дрогнула… Американец волновался! Впервые за семь лет знакомства он пришел как минимум слегка на взводе! А это значило, что информация, которая крутится сейчас в ГРУшной голове, стоит дорого. Очень дорого!

Шрам поставил на стол свой бокал и подался вперед, к собеседнику.

– О чем поговорим, Мэтт? – спросил он.

– Скажи, Шрам, мог бы ты еще раз предложить мне услуги своего… специалиста по техническим неисправностям?

– Того самого, благодаря которому Россия проиграла индонезийский тендер?

– Да. Я не спрашивал тебя ни кто он, ни как он сумел вывести из строя истребитель на демонстрационных полетах, но русские контракта тогда не получили, хотя объективно ваш "СУ" существенно превосходит наш F-35 по всем параметрам, кроме… Впрочем, не важно. Я хотел снова сделать заказ этому… специалисту.

Шрам откинулся на спинку кресла, вертя в руках бокал с виски. Значит, не Сирия. Хорошо. Значит, опять нужна "техническая неисправность"! И где же эта неисправность должна произойти?

Этот вопрос он задал вслух.

– Скажи, твой специалист вхож только в "Сухой"? Или он способен подготовить диверсию на любом самолете?

– На любом! – уверенно ответил Шрам. – И не только на самолете!

– А если это будет не истребитель, а, скажем так, прогулочный борт.

– Исключено! – Шрам поставил бокал на стол, сложив руки на груди. – Мэтт, мы уже говорили об этом. Я русский. Для меня страна и правительство – немного разные вещи. Страну я люблю. К правительству – отношусь несколько иначе. Сорвать поставку военного заказа на несколько миллиардов долларов – это одно, а "уронить" гражданский борт – это…

– Шрам, погоди! – американец поднял вверх руки. – Не кипятись! Ты меня не понял. Нам нужно, чтобы упал один самолет. Лайнер. Большой лайнер. Да, с людьми, но их сложно назвать гражданскими. Твой специалист может внедриться в команду обслуживания… гм… скажем так, очень важного самолета?

Теперь и у Шрама дрогнула рука. Какая уж тут Сирия… Если Шрам правильно понимал, куда клонит его собеседник, то вскоре он мог не беспокоиться о визитах к нему службы внешней разведки. На двух стульях не усидишь, пора было выбирать один!

– Уточни, пожалуйста, о каком именно самолете ты говоришь?

– Давай сначала уточним другое: тебе нравится ваш президент?

– Он меня устраивает. Более или менее. Но есть у меня несколько проектов, которые при другом руководстве страны развивались бы куда быстрее и приносили бы куда больший доход. Особенно если бы это руководство, скажем так, тепло ко мне относилось.

– Вижу, мы понимаем друг друга. Ты позже обязательно расскажи мне, что это за проекты. Думаю, я смогу тебе помочь. А пока – скажи, теоретически, смог бы твой специалист "уронить" самолет? Как тогда в Жуковском, но проделать это на куда большей машине. И куда более тщательно готовящейся к вылету…

Шрам подавил улыбку, попытавшуюся, было появиться на его лице. Знал бы американец, как работает его "специалист". Знал бы он, что ему не нужно никуда внедряться и что на подготовку диверсии ему достаточно дней, если не часов. Он – как пушка. Просто заряди и направь туда, куда нужно стрелять! Пушка дорогая, но очень эффективная.

– Смог бы! – уверенно ответил Шрам.

– И какое время ему потребовалось бы на внедрение в число тех людей, что готовят самолет к вылету? Сразу оговорюсь, это не должно быть диверсией! Это должно быть случайностью! Трагической случайностью!

– Неделя, – после короткого раздумья ответил Шрам.

Глаза американца расширились. "Интересно, – подумал Шрам, – как бы он среагировал, если бы я сказал ему правду? Что на подготовку Диме достаточно суток, да и этого времени будет с запасом!"

– Тебе нужно поговорить с исполнителем, или я могу считать, что принципиальное согласие достигнуто?

Соблазн попросить время на раздумья и беседу со "специалистом" был велик, но… Шраму хотелось держать марку! Показать американцу свою силу и власть! Дать понять, что Мэтт пришел к нужному человеку, который решает проблемы мгновенно, не вставая со своего кресла. К тому же, у него не было сомнений в том, что Дима возьмется за исполнение этого заказа. Разве что сумму потребует заоблачную, но деньги в данном случае вторичны, их не жалко.

– Достигнуто! – величественно и спокойно кивнул Шрам, хотя внутренне он был далек от спокойствия. – Предлагаю обсудить условия, на которых я и мой специалист подключимся к работе. И, Мэтт, я думаю, ты сам понимаешь, эти условия должны быть очень, ОЧЕНЬ интересными! Устроить несчастный случай борту №1 и помочь тебе вытащить из Афганистана твоих людей, оказавшихся в плену, это очень, ОЧЕНЬ разные вещи!

– Обсудим! У меня есть все необходимые для этого полномочия!

– Скажи мне одно: ты уверен, что после того, как с нашим президентом произойдет трагическая случайность, народ выберет именно того, кто нужен вам?

– Шрам, друг мой, если бы выборы что-то решали – их бы давно отменили! – улыбнулся американец.

***

На обсуждение условий ушло около двух часов. Когда договоренность была достигнута и Мэтт ушел, Шрам набрал нужный номер телефона. Обычно, если нужно было кого-то убрать – он не связывался с исполнителями сам. Только через кого-то. Даже в самых важных случаях! Но Дима был совсем другим делом… Ни с кем, кроме Шрама он бы скорее всего и разговаривать-то не стал.

– Дима! Здравствуй, уважаемый… Ты мне нужен! В самом скором будущем! Чем скорее ты прилетишь ко мне в Москву, тем лучше! Хочешь, я на сегодня тебе билеты закажу? Вечерним рейсом улетишь! Не понял… Как не хочешь? Дима! Дима, погоди… Ты же еще не знаешь суммы! А она будет раз в шесть больше, чем в прошлый раз! Дима! Сука!

Последние слова Шрам адресовал уже коротким гудкам в трубке.

Он поднялся с кресла, прошелся от окна до двери кабинета, снова сел и набрал другой номер.

– Юра, ставлю задачу: мы немедленно летим в Новосибирск! Через два часа я буду во Внуково, там меня должен ждать самолет. Арендуй его на три дня. Думаю, управимся. Со мной летят семеро СБшников. Позвони Крайнову, меня сопровождать будет он. Еще пятерых пусть отберет сам. Хороших ребят, крепких, не задающих вопросов! Ты? Ты тоже летишь, без вариантов. Ты мне будешь там нужен. По дороге – подними всех, кто у нас есть в Новосибирске. Я еще точно не знаю, кто нам может потребоваться. Но ниточки должны быть у меня в руках все, на случай, если понадобится за них дергать. И мне нужно полное досье на Диму Власова. То, что мы имели два года назад, плюс все, что сможешь собрать! Особенно интересны его родственники, друзья и любимые. Кто, где живут, в каких с ним отношениях. Все, действуй! Отбой!

Шрам положил телефон и встал напротив окна. Большого окна, во всю стену, от пола до потолка. Шрам любил, чтобы в его кабинете было светло, а от созерцания Москвы, раскинувшейся за огромным стеклом, создавалось ощущение, что он смотрит через стекло аквариума. Москва была его аквариумом… Люди были его рыбками! Рыбками, которых он купил и которых он подкармливал, чтобы они росли и продолжали радовать своего хозяина. Несколько минут назад одна такая рыбка послала своего хозяина на три буквы и бросила трубку.

– Сука! – повторил Шрам, глядя в окно.

Четвертое жизненное правило звучало так: "Чем больше цель, тем сильнее сопротивление, тем ценнее приз!" Цель была крупнее некуда. Приз был фантастическим. Теперь он начинал ощущать и сопротивление!

***

Никто не мог предположить, что почти в середине июля в Сибири установится жара. Никто не ожидал этого. Мерзкие и дождливые май и июнь тонко намекнули сибирякам, что лета в этом году не будет, и июль жители крупнейшего за Уралом мегаполиса встречали без особой радости. Шли на работу в ветровках и с зонтиками в руках. Обратно шли уже повесив эти ветровки на локоть, ибо солнце соизволило выглянуть из-за туч и прогреть прохладный воздух аж до 18 градусов… Каждый раз, когда это случалось, в сердцах новосибирцев зарождалась надежда, такая же теплая, как воздух за окном! Надежда на то, что лето в этом году все же будет и позагорать удастся не только на пляжах Турции или Тайланда, но и в часе езды от города – на Обском море, которое хоть и пресное, но приятное.

Но на следующее утро солнце вновь пряталось за тучами, в воздухе пахло дождем и народ расползался по офисам. Кто – иронизируя на тему "Лето в Сибири было, но я в тот день работал!", а кто – матеря мэра Москвы, который, без сомнения, был виновен в этом климатическом катаклизме, ибо именно он организовал разгон туч над столицей в День Победы!

Кто мог предположить, что 6 июля лето все же начнется? В аккурат за день до дня Ивана Купала, которого большинство горожан ждало как минимум с неприязнью, а как максимум – с ужасом. Ведь даже если в этот день будет +10 – обязательно найдутся веселые идиоты, которые выбегут с водяными пистолетами на улицу и примутся обливать ни в чем не повинных прохожих. И каждый, кому в этот день нужно было куда-то идти, был уверен, что по закону подлости в этот день именно он встретит одного из этих веселых идиотов.

Вечером пятницы, 6 июля, термометр неожиданно показал +25, а прогноз погоды на субботу намекал на вероятность настоящей летней жары, положенных в июле +30. И это радовало! Конечно, в такую погоду шанс встретить молодых людей с водяными пистолетами был куда выше, но быть облитым в жару – это не катастрофа, это даже приятно.

Практика показывает, что шанс быть облитым существенно понижается, если росту в тебе не меньше 1,8 метра, и ты – крепкий мужчина. И вероятность внезапного душа близка к 100% если ты – изящная и худенькая девушка со стройными ногами, вторым размером груди, и длинными волосами цвета спелой пшеницы!

Виола выглядела именно так, поэтому она ничуть не сомневалась в том, что стоит ей выйти на улицу – обливать ее будут все подряд, просто чтобы посмотреть, как липнет майка к ее фигуре. А поскольку уже в 10 утра термометр за окном ее комнаты показал +22 градуса, а солнце так и манило на улицу, она совершенно не была против того, чтобы провести этот языческий праздник так, как того велят славянские обычаи. В веселье, в брызгах воды и с радугой в волосах! Обливаясь и будучи облитой с ног до головы!

В первомайский сквер она пришла в сопровождении двух подруг и двух друзей. Таких же, как она – веселых студентов, только что перешагнувших и рубеж первого курса, и совершеннолетия. Ироничных, веселых, видящих впереди безоблачное будущее и радующихся солнечному настоящему!

Площадь вокруг фонтана в сквере представляла собой настоящее поле боя, по которому носились, поливая друг друга из ведер, бутылок и пистолетов десятка два молодых людей разного пола и возраста! И Виола вклинилась в это веселье с душой и с удовольствием!

Она шла развлекаться, шла обливаться и быть облитой, поэтому оделась она соответствующе: коротенькие шорты, пестрый верх от купальника, да шлепанцы, которые были брошены на газоне в первые же пять минут водной битвы. Благо, жила она от сквера буквально в двух кварталах, поэтому и не боялась выходить из дома в таком наряде, который многие мужчины назвали бы вызывающим. Не боялась и не стеснялась, ибо лето же, праздник! Хочется радоваться и обливаться! Да и вообще, с застенчивостью у Виолы особых проблем не возникало никогда. Если с 14 лет ты привыкла выходить на подиум как в шубе, так и в нижнем белье – тебя не пугают похотливые мужские взгляды. Не пугают, не волнуют и не радуют: ты просто принимаешь их как должное, и не более того.

У нее не было водяного пистолета, а ведра, с которыми носились мальчики были для нее тяжеловаты, поэтому Виола сражалась, вооруженная пластиковой бутылкой из-под лимонада, выпитого по дороге к фонтану.

Солнце пекло, высушивая волосы девушки за несколько минут, под ногами хлюпала вода, вокруг были друзья и просто приятные и веселые люди. Настроение было не просто хорошим, оно было великолепным, и когда Виола в который уж раз почувствовала на себе чей-то взгляд – она не восприняла этот факт как неприятный или, тем более, угрожающий. Она просто набрала в бутылку воды из фонтана и, улыбаясь, направилась к скамейке, на которой сидел так внимательно разглядывавший ее парень. Сидел он в сторонке от места водной битвы и явно нуждался в том, чтобы кто-то принес ему немного счастья. Ведь быть облитым в день Ивана Купала – это счастье, не так ли?

– Ты красивая! – сказал он вместо приветствия, когда Виола остановилась перед ним.

– А ты – сухой какой-то! – ответила она, сжимая двумя руками бутылку и выстреливая в парня поток воды, который почему-то ушел чуть в сторону, словно снесенный порывом ветра. Вода залила скамейку, но в цель почти не попала.

– Мимо! – с улыбкой констатировал тот.

– Сейчас схожу, еще наберу! – рассмеялась девушка. – Нечего сухим в Иван Купала ходить!

– Успеешь еще! Сядь, посиди со мной! – пригласил он. – Устала, наверное? Бегаешь тут как угорелая! Хромаешь уже немножко. Меня, кстати, Витя зовут.

– А я – Вилка! – представилась она, рассматривая собеседника, – а что хромаю – это я на камень какой-то наступила. Ничего страшного!

Парень был красив. Уж в чем в чем, а в красоте Виола что-то понимала. Ей было 14, когда она впервые победила в конкурсе красоты и была приглашена на учебу, а затем и на работу в модельное агентство. Помимо девушек в агентстве работали и парни, поэтому она знала, что такое настоящая мужская красота. Красота – это когда всего в меру. Когда мышцы есть, но не как у Халка Хогана, когда черты лица изящные, но не как у молодого ДиКаприо. Этот Витя не был идеалом мужской внешности, но в целом производил приятное впечатление. Лицо – без излишней смазливости, красивые глаза, красивая улыбка. Одет – в футболку без рукавов и белые брюки – со вкусом у парня явно тоже все в порядке. Если бы не плечи, вылепленные неумеренным тяганием штанги в тренажерном зале – он мог бы быть ее коллегой, работать в модельном бизнесе. А так – все же чрезмерно мускулист, фигура не стандартная, не каждый костюм на него налезет. Да и рост тоже не модельный, 1,65 – если на глазок – парень как раз встал, приглашая ее присесть, что тоже производило приятное впечатление. Джентльмен не может сидеть, если дама с которой он ведет беседу – стоит.

– Посиди со мной, – повторил он, и как-то грустно и совсем не по-праздничному добавил: – Пожалуйста!

– С удовольствием! – ответила она, садясь рядом с ним на скамейку. Только тогда она ощутила, что и в самом деле устала. Еще бы, побегай час с бутылкой, то за кем-то, у кого вода кончилась, то от кого-то, у кого ее целое ведро.

– Вилка – это имя или прозвище? – спросил Витя, садясь рядом.

– И то, и другое! Вообще я Виолетта, но это как-то слишком длинно. Чаще всего я – Виола. Ну а для друзей – Вилка!

– Понятно.

Они помолчали несколько секунд. Обычно молчание для Виолы было чем-то странным – в ее присутствии парни редко молчали, наоборот, болтали без умолку, пытаясь произвести впечатление, но сейчас возникшая в разговоре пауза была какой-то естественной и логичной. Они просто сидели. Она – отдыхала. Он – любовался ей, щурясь от яркого солнца.

– Почему ты здесь сидишь? – спросила она, наконец. Не для того, чтобы прервать молчание, ей правда было интересно. Почему он сидит здесь, на скамейке под липой, в десятке метров от фонтана и всеобщего веселья, и не принимает участия в этом праздничном безумии?

– Просто любуюсь. Приятно видеть столько веселых, счастливых людей одновременно. Здорово, что наконец лето началось, да?

– Здорово! – отозвалась Виола. – Сейчас бы махнуть куда-нибудь отдыхать! На природу!

– На Алтай? – улыбнулся Витя.

– Да! Вот вернусь домой – предложу родителям взять отпуск и на следующую неделю – на Алтай, пока тепло! А то ерунда получается: в Турции – была, в Тае – была, на Кипре – была, а у нас тут под боком такая красота, а я там не бывала.

– И я не был. Странно, да? За тридевять земель летаем, а в соседнюю область съездить не можем. Хотя тут езды-то… Часов за шесть можно добраться, наверное.

– Ага.

Снова молчание, на сей раз – недолгое. А потом он, вдруг, предложил:

– А поехали?

– Куда? – не поняла Виола.

– На Алтай. У меня машина здесь, рядом стоит… Вот прямо сейчас. Сядем и поедем.

– Ты и я? – рассмеялась она.

– Ты и я.

Виола взглянула на своего собеседника. Впервые взглянула серьезно и с опаской. Не псих ли? Не маньяк? Таких предложений не делают девушке, которая знает о тебе только имя. Чисто внешне Витя казался нормальным. Ни похотливого взгляда, ни бегающих глаз. Да и вообще, в случае чего – вокруг много людей, да и друзья рядом. Никита с Колей выглядят не так серьезно, как этот Витя, но все-таки тоже ребята довольно крепкие, в обиду ее не дадут.

– В такие поездки с друзьями нужно ехать, а не со случайными знакомыми! – попыталась свести все в шутку Виола.

Но Витя не шутил.

– У меня нет друзей. Ни одного.

– С родителями.

– У меня и родных нет… Родители умерли, когда я был совсем маленьким, я их даже не помню. Сестра умерла… Вчера 9 дней было.

Виола опустила глаза.

– Прости… Я не знала.

Не знала, не могла догадаться. Видела грусть в глазах, но не знала ее природы. В свои 18 лет она еще не встречала людей, недавно потерявших близких. Не видела их тяжелого взгляда, не пыталась заглянуть им в душу.

– Ничего страшного.

– Я пойду, пожалуй…

Слова сорвались с ее губ раньше, чем она поняла, что не нужно было их произносить. Да, ей хотелось уйти от него, как от прокаженного, чтобы не заразиться этой грустью, чтобы не пустить ее себе в цердце. Только не в этот солнечный день… Но в то же время – в такой день, когда тебе так хорошо, разве можно оставить человека в таком настроении? Нужно, ведь, поделиться своим счастьем и своей радостью.

Нужно, но не хочется. Потому что шанс заразиться грустью куда больше, чем шанс успешно поделиться радостью.

Она встала. Понимала, что поступает не правильно, но она правда хотела уйти. Оставить этого странного молодого человека здесь, под сенью липы и не возвращаться к нему с полной бутылкой воды, как она собиралась сделать минуту назад.

– Постой!

Он тоже поднялся и протянул к ней раскрытую ладонь, на которой лежала пятирублевая монетка.

– Дунь! Если не дунуть – чуда не произойдет!

Виола легонько дунула на монету, радуясь, что происходящее снова стало напоминать что-то шуточное и приятное.

Ладонь свернулась в кулак и метнулась куда-то за голову Виолы, исчезнув из ее поля зрения буквально на секунду, а затем показалась перед ее глазами снова.

– Возьми мою руку в свои!

Витина рука была теплой, в отличие от ее ладошек. Она почувствовала, как кулак разжался между ее ладоней, и раскрыла их. Конечно же, пятака не было, иначе какой бы это был фокус.

– Покажи вторую руку! – потребовала она.

– Пожалуйста!

Витя протянул ей обе ладони, покрутил так и сяк, демонстрируя, что в руках у него ничего нет, а потом вдруг молниеносно потянулся к ее уху, коснувшись его кончиками пальцев, и тут же вернул руку обратно, сжимая тремя пальцами монетку.

– Здорово! – улыбнулась Виола. – Как ты это делаешь?

– Немного уличной магии…

Монетка взвилась в воздух, подброшенная ловкими пальцами и упала на асфальт позади Виолы. Она даже слышала звон! Но секунду спустя Витя снова взял пятак из воздуха возле ее левого уха.

– Да ты – классный фокусник!

– Самый лучший! – гордо заявил он.

– Рада была с тобой познакомиться, правда! Захочешь присоединиться к празднованию – мы будем тебе рады. Я тебя с друзьями познакомлю!

– Погоди еще секунду…

В голове Виолы зазвенел тревожный звоночек. Все-таки что-то не так. Он выглядит нормальным, но что-то не так. Все эти фокусы, приглашение поехать с ним…. Парни так себя не ведут. Если хочешь понравиться девушке, но видишь, что она не расположена к общению – просишь у нее номер телефона, чтобы продолжить диалог в другое время и в другом месте. И если бы он сейчас попросил телефон – она бы дала. Честно, дала бы свой номер, не перепутав "случайно" последние четыре цифры. Витя понравился ей, она не против была бы встретиться с ним через недельку в кафе, когда он будет… не таким! Когда пройдет его грусть, липкая, как паутина в утреннем бору! Но сейчас она хотела уйти, потому что чувствовала: что-то не так. Уходить было пора еще пять минут назад, когда он только заговорил о том, что приглашает ее на Алтай! Сделать вид, что ее зовут и с криком "Ребята, подождите меня!" – броситься к своим, уже на бегу бросив ему: "Я еще вернусь!"

– Хорошо, но только секунду, – против воли ответила она.

– Я не обижу. Не причиню тебе вреда, правда! Поедем со мной. Пожалуйста…

– Не могу.

– Можешь. Просто не хочешь.

– Пусть не хочу. Не важно. Пока!

– Я умру через два дня.

Виола, уже сделавшая первый шаг к фонтану, снова остановилась.

– У меня два дня. Я хочу провести их рядом с хорошим человеком.

– Неужели у тебя больше никого нет?

– У меня вообще никого нет. Совсем! А ты подала мне идею, как эти два дня провести. Будет хорошо, поверь мне. Я все для этого сделаю! Поехали?

– Прости, но нет. Может тебе лучше в больницу поехать? Может все не так плохо? Если хочешь – пойдем, я тебя с ребятами познакомлю! Проведешь этот день с нами, а может и завтрашний тоже.

Витя поморщился, как человек, попробовавший на зуб горькую таблетку.

– Тогда смотри! – сказал он, делая шаг к Виоле и протягивая вперед руку.

Монетка парила в паре сантиметров от его ладони! Просто лежала на воздухе и все тут.

– Новый фокус?

– Возьми ее!

– И что будет?

– Просто возьми!

Она прикоснулась к пятачку двумя пальцами и легонько потянула на себя. Безрезультатно, сдвинуть ее с места было невозможно. Витя убрал руку и Виола от удивления забыла сделать вдох. Монетка висела в воздухе, и как она ни старалась – она не могла даже заставить ее пошевелиться.

– Как ты это делаешь? – шепотом спросила она.

– Убери руку.

Она отпустила монету и уставилась на висящий в воздухе пятачок пораженным взглядом. Монета сгибалась пополам! Она медленно сворачивалась, словно бумажная… Вот только она не была бумажной! Она держала ее в руках, чувствовала холод и твердость металла!

– Как ты это делаешь?

Согнутая пополам монета нырнула в карман витиных брюк. Сама! Без чьей-либо помощи.

– Обернись!

Она обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть как фонтан сходит с ума. Струи, до того бившие вверх, теперь мощными потоками лились на людей, изменив направление, как меняет его вода из крана, если почти полностью заткнуть его пальцем. Площадь вокруг фонтана пришла в движение: кто-то уворачивался от водяных струй, кто-то – пытался запихнуть под них кого-то другого! Вокруг царили смех и веселье, но у Виолы, вдруг, похолодело в груди. Теперь никто не смотрел на нее и Витю! Никто! Даже ее друзья.

И в этот момент что-то едва различимое, тонкое как паутина, мелькнуло у нее перед глазами и замерло на уровне шеи.

– Не шевелись! – скомандовал Витя. Именно скомандовал. В его голосе больше не было грусти и задумчивости. Он принял какое-то решение и сейчас воплощал его в жизнь.

– Медленно повернись ко мне и пойдем.

– Я не хочу… – сдавленно прошептала она, наклоняя голову, чтобы разглядеть серебристую нить, замершую возле ее шеи. Она поняла, что это, на полсекунды раньше, чем Витя произнес это вслух.

– У тебя вокруг шеи – струна. Не бойся, она не касается тебя, я ее держу. И не коснется, если ты не будешь делать резких движений. Если побежишь или дернешься – я могу не успеть подстроиться под твои движения и она перережет тебе горло. Или и вовсе отрежет голову. Поверь, это возможно, она достаточно тонкая, мне уже случалось делать подобное. Пойдем! Медленно, осторожно, не торопясь!

– Куда?

– Вон туда, к парковке у киоска. Ты – впереди, я – за тобой.

– Я не хочу!

Сердце Виолы билось у самого горла. Чуть ниже того места, куда в любой момент могла впиться струна! Она крепко зажмурила глаза, надеясь, что откроет их в своей постели, ведь все происходящее не могло быть ничем, кроме кошмарного сна. Но нет, яркие лучи солнца проникали даже сквозь веки, а чуть в стороне по-прежнему раздавались веселые крики парней и девушек, не понимающих, от чего фонтан вдруг начал бить в стороны, а не вверх, но в праздничном возбуждении и не искали причин этого факта. Они просто принимали это как должное, и никто не смотрел в сторону очень сильно побледневшей девушки, стоявшей в десяти метрах от всеобщего веселья. Да даже если бы кто-то и бросил на нее взгляд – что бы он увидел? С какого расстояния можно разглядеть обернувшуюся вокруг шеи струну?