Читать книгу: «Из последних сил», страница 4

И вот получается, что одна шестеренка таковой была. Удивительная маленькая шестеренка, на которой держался самый амбициозный план в жизни Шрама! Безотказная ранее шестеренка, мать ее…

Как он мог так проколоться, так расслабиться, что стал доверять Диме? Такому безотказному, всегда оказывавшемуся рядом, когда он нужен… Как получилось, что в руках Шрама нет ни единой ниточки, за которую можно дернуть, заставив шестеренку крутиться в нужном тебе направлении?

Нет, стоп, раньше такая ниточка была. Деньги. А теперь они почему-то потеряли силу… Так не бывает! Может, мало предложил? Может, нужно было назвать невероятную, заоблачную цену в 50, а то и 100 миллионов? 100 миллионов рублей наличными! Черт возьми, это фантастические деньги, но даже их Шрам бы нашел и заплатил бы. Игра стоила свеч…

Если бы была возможность хотя бы поговорить с Димой, назвать ему эту сумму… Эх, надо искать!

– Шеф, – негромко позвал телохранитель, – сели бы вы в машину, а? Я понимаю, вам подумать нужно, но не посреди же города в ночь Творилы?

– А, завтра ж Иван Купала… – вспомнил Шрам. – Ладно, поехали в отель, продолжим утром, на свежую голову.

Дисциплинированные бойцы не задавали вопросов. Их не интересовало, что именно нужно будет продолжить на свежую голову. Они знали, что шеф кого-то ищет, и их задачей было любой ценой помогать ему в этих поисках.

***

Некрасов был отменным винтиком. Скреплять он умел все, особенно – информацию. Он вытаскивал ее из одному ему ведомых источников, как матерый рыбак таскает из неприметного пруда огромных окуней, скромно отмалчиваясь в ответ на вопросы "На что ловишь?" Юра умел видеть скрытое от чужих глаз, умел сопоставлять факты и выводить из них новые.

Совещание по негласному согласию всех сторон было решено проводить в номере Некрасова. Номера Шрама и двух его правых рук, были одинаковыми – в категории, близкой к люксовой, но не самыми дорогими из номерного фонда отеля. Дело было не в деньгах – Шрам всегда готов был платить любую сумму за то, что было ему действительно необходимо. Итальянская сантехника ему нужна не была, громадная плазменная панель во всю стену – тоже. Так и зачем же переплачивать за то, чем не будешь пользоваться? В том, что номера для всех троих были идентичными, тоже был смысл: зачем напоминать помощникам о том, что они ниже тебя по статусу? Лучше лишний раз показать, как ты их ценишь и уважаешь. Если это, конечно, настоящие помощники, а не скользкая выхухоль вроде Горбунова…

Юра сидел за столом. Шрам, как был, в джинсах и футболке, улегся на его кровать, Крайнов – присел на ее край. Сначала изложили все, что довелось узнать и сделать они, потом в дело вступил Некрасов, с торжествующим видом повернув к ним ноутбук.

– Итак, наш с вами Дима – никакой не Дима.

– Догадались уже! – буркнул Стас.

– Ты – догадался, а я – доказал. Вот его страница в социальной сети.

С экрана ноутбука на Шрама смотрело незнакомое лицо. В нем определенно было какое-то сходство с Димой Власовым, которого он знал, но это было только сходство, а не идентичность. Примерно один рост, похожая форма лица, прямые волосы… Более-менее близкая форма глаз… Все! На этом сходства заканчивались. Фигура и комплекция отличались разительно: Дима был крепок и мускулист, а парень с экрана давно не поднимал ничего тяжелее ложки супом. Но главным отличием был взгляд: Шрам не раз встречался с Димой и теперь сопоставил собственные впечатления с мнением Горбунова. В поведении, во взгляде, в словах – в каждом движении Димы была уверенность в своей значимости, в своей победе, в себе. С ним трудно было торговаться – он знал себе цену и без ложной скромности ее называл.

Парень с экрана был простым парнем. Одним из тех, чья жизнь проходит по сценарию, написанному кем-то другим. Школа, техникум, работа, жена в бигудях и грязном халате, которая будет орать на него, когда он вернется домой поздно, крепко напившись в сквере неподалеку от дома с другими мужиками, цироз печени, а может рак простаты… Смерть! Если верить информации на странице – сейчас ему было 25, но выглядел он на десяток лет старше, несмотря на свою попытку бодро улыбаться в камеру, снимающую его для аватарки. Шрам часто видел такие улыбки. В метро, в которое он нередко спускался, спасаясь от всесильных московских пробок. Так сидящий парень улыбается стоящей девушке, разрываясь между желанием понравиться ей и нежеланием уступать ей место. Улыбается, надеясь что она хоть как-то покажет свою заинтересованность, например, улыбнется ему в ответ, и тогда-то он конечно же встанет, как истинный джентльмен, уступит ей место и заведет разговор, который закончится походом в "Макдак", прогулкой по парку, и плавно перерастет в бурную ночь. В его мечтах! Потому что в реальности она посмотрит на него с неприязнью, а он подумает: "Нет, мне ничего не светит, вот и она пускай стоит!"

Парень с экрана так смотрел на жизнь. Понимая, что ему ничего не светит, что жизнь не пожелает отдаться ему пылко и со всей своей страстью, как она отдавалась крепко держащемуся за нее Шраму. Понимая, но все равно пытаясь улыбаться!

В заголовке страницы вместо "Дмитрий Власов" фигурировало "Георгий Мартовский".

– Почему ты думаешь, что это именно наш клиент? – спросил Шрам.

– Это как раз не наш Дима. Но этого парня зовут Дмитрий Власов. Проверено. Мои ребята вычислили его по ip-адресу, я лично проверил, поговорив с его друзьями. Кстати, вот на фото он на своем "Ситроене". По каким-то причинам парень никогда не указывает свое настоящее имя в Интернете – трое его друзей, с кем я разговаривал, это подтверждают. Почему? Есть гипотеза: он продал свою жизнь.

– То есть? – не понял Шрам.

– Доказательств этого у меня нет, но это самое вероятное объяснение. Смотрите: Дима всегда прилетал в Москву самолетом? Делал это по своему паспорту, выписанному на Дмитрия Власова. Верно? По нему же он останавливался в гостиницах. Стас, ты ведь отслеживал его передвижения по городу?

– Конечно. Когда мы отдавали Диме заказ – я всегда был рядом, в нескольких шагах. Первое время – следил, чтобы парень не улизнул с авансом. Ну а потом… Потом просто следил! По привычке!

– Допустим, что на самом деле он – никакой не Дима. По своему паспорту ему разъезжать по стране опасно, ему нужен липовый документ, но к кому обратиться за фальшивым паспортом – парень просто не знает.

– Да сейчас уже знает, наверное. С его-то деньгами…

– Допустим, сейчас – знает. Может у него их уже несколько. Но три года назад, когда ему впервые потребовалось прикрытие, таких связей у него не было. И тут наш Дима встречает одногодка, слегка похожего на него внешне. Серьезной проверки такая подмена документов не выдержит, но кто и когда всерьез сличал фотографию в паспорте с оригиналом в аэропорту или гостинице?

– Да кто вообще похож на свою фотографию в паспорте? – хохотнул Стас. – Начинаю понимать, к чему ты клонишь.

– Да, именно к этому я и клоню. Предположим, что некий выпускник ПТУ, за сумму, которая кажется ему большой и внушительной, отдает свой паспорт слегка похожему на него человеку. По сути – отдает свою жизнь. Что уж наш Дима ему там наплел – мы не узнаем, может, рассказал, что он – политзаключенный, гонимый за пропаганду общечеловеческих ценностей, а может, представился секретным агентом. Главное – он убедил настоящего Диму Власова, что паспорт ему нужен не для того, чтобы оформить на того кредит, потому что денег у него и так достаточно. Одно из условий сделки – тот "Ситроен", на фоне которого Дима позирует на этой фотографии. В итоге – все довольны. Наш Дима – катается с чужим паспортом по всей стране, нигде не засвечивая свою настоящую фамилию, а настоящий Дима – получает за это хорошие деньги и особо не тревожится по поводу отсутствия у него документов.

– Логично, – резюмировал Шрам, – и вполне правдоподобно. Завтра едем к этому Диме. Я и Стас. Думаю, внушительной крайновской физиономии будет достаточно, чтобы этот Власов рассказал нам все, что знает про нашего Власова. Юра, что есть еще?

– Больше ничего. На Власове числятся три сим-карты. Одна из них – тот номер, по которому всегда выходил на связь наш Дима. Еще две я не прозванивал.

– Правильно. Если по одной из них ответит Дима, который наш Дима – он вряд ли обрадуется звонку в два часа ночи. А нам с ним поласковее надо, аккуратнее. Завтра будем звонить, завтра. Еще есть что-нибудь?

– Больше ничего. Сети расставлены. Стас на связи с ГИБДД, я – с вокзалами и аэропортами, только это все зря. Не уедет он из Новосибирска. Не бежит он ни от кого. Так не бегут.

– Ясно. Значит на сегодня – все. Расходимся.

Дисциплинированный Крайнов поднялся быстрее всех и, кивнув на прощанье, исчез за дверью. Шрам собирался было уже последовать за ним, когда услышал голос Некрасова.

– Шрам, погоди. Я хотел спросить…

– Слушаю, Юра.

– Ты не сказал мне, что ты задумал. Для чего тебе Дима?

– Есть заказ, вот и все. Хороший и очень важный заказ.

– Такой, что справиться с ним может только Дима? Ребята Стаса не подойдут? Или сам Стас?

– Не подойдут. Там нужно не просто убрать. Там нужен несчастный случай, очень грамотный, к которому не придерешься и не подкопаешься. Такое может только Дима.

– То есть ты не скажешь мне, кого ты собираешься ликвидировать?

Шрам задумался. Сказать или не сказать? С одной стороны, что знают трое – знает и собака, да и есть вещи, которых лучше не знать, работая вслепую. Но с другой – не доверять Некрасову оснований не было. За семь лет совместной работы он показал себя верным, умным и исполнительным помощником. На него Шрам полагался так же, как на себя… ну, или почти также.

– Юра, поверь, ты не хочешь знать, что это за заказ и от кого он исходит.

– Это что сейчас за джедайские штучки были? – саркастически улыбнулся Некрасов. – Ты бы еще рукой по воздуху повел, будто Силу. Кто заказчик, я и так знаю. Сегодня, а точнее – уже вчера, последним в твоем расписании встреч был Мэтт Фелпс, шухер поднялся именно после твоего разговора с ним, а разговор был долгим. Ты говорил, что он скорее всего по сирийскому вопросу работает, но судя по тому, какую бурную деятельность мы развили после этой беседы – Сирией тут и не пахнет, тут что-то более крупное.

– Верно рассуждаешь! – улыбнулся Шрам. Ему нравилось слушать логическую цепочку, выстраиваемую Некрасовым. Своего первого помощника он ценил прежде всего за острый аналитический ум, который тот сейчас и демонстрировал. Шрам уже решил для себя, что не станет скрывать от него суть ГРУшного заказа, но теперь хотел посмотреть, докопается ли он до правды сам, без подсказок. А точнее – хватит ли у него высоты полета, чтобы предположить, как высоко Шрам замахнулся! Высота полета была вторым качеством, которым должны были обладать его приближенные… Если человек летает низко – в империи Шрама ему не место.

– Раз нужен Дима – тут пахнет диверсией, – продолжал рассуждать Некрасов, – где американцам сейчас нужна диверсия, вроде той, что Дима устроил на индонезийском тендере? Я, конечно, не всезнайка, но как мне кажется, ничего крупного сейчас не проходит. Значит, диверсия нужна для того, чтобы подстроить несчастный случай и кого-то ликвидировать. Верно?

– Допустим.

– Дальше – сложнее. Несчастный случай – вещь распространенная, произойти может с кем угодно. В России очень много фигур, так или иначе мешающих ГРУ. Но вряд ли они обратились бы к тебе, если бы им потребовалось убрать президента какой-нибудь экспортной или оборонной корпорации. Такие вещи ГРУ делает самостоятельно и без несчастных случаев… Есть много способов убрать неугодных людей с нужной должности, их даже убивать для этого не обязательно! Контора Фелпса в этих вопросах – дока, он бы не стал для этого просить у тебя помощи. Нет, не тот это случай… Нужно именно кого-то убрать, верно?

– Верно! – кивнул Шрам.

– Убрать очень тихо, чтобы никто не сомневался в том, что произошло не убийство, а именно трагическая случайность, приведшая к катастрофе…

По мере того, как мысли укладывались в голове Некрасова, подобно фигуркам в "Тетрисе", по мере того, как он подбирался к цели, его голос становился все тише и тише, а зрачки – все больше и больше.

– Убрать кого-то, до кого их спецам не дотянуться. Кого-то, кого охраняют так, что единственный способ его ликвидировать – это либо выстрел из снайперки, что неприемлемо, либо… либо импичмент, что очень сложно организовать! Пытались уже, в 93-м и 99-м, оба раза – безуспешно… И вот теперь… Господи, Шрам, во что ты ввязался?

– Именно в это, Юра! Именно в это!

Некрасов опустился на кровать.

– Тебе заказали Президента?

– Их обоих, – уточнил Шрам, – Президента и премьера. Фелпс обещал уведомить меня о точной дате, когда оба они на президентском борту отправятся из "Внуково – 2", и тут должен вступить в дело Дима. Несчастный случай.

– И ты взял заказ? Ты согласился, предварительно даже не обговорив это с Димой?

Шрам виновато развел руками. Да, сглупил…

– Тебе не пришло в голову, что он может на такое просто не подписаться? Все-таки Президент…

– Мы с ним говорили пару раз по душам. Особенно перед тем тендером. Дима все понимал. Понимал, какой урон он наносит России, сколько денег потеряет ОАК, а значит и Россия в целом, если "Сухой" проиграет тендер. Ему плевать. Его волновало только, сколько он за это получит и что нужно сделать. Все! Он ушлый тип, наш Дима, его интересуют только деньги. Он бы согласился, Юра, я уверен!

– Но он отказался, даже не узнав суть задания?

– Да.

– Господи, Шрам… Зачем ты в это ввязался?

– А что тебя волнует, Юра? – резко спросил Шрам. – Хочешь соскочить? Сказать, что ты не при делах? Есть какие-то моральные терзания по поводу убийства двух невинных, стоящих у власти? Может, ты думаешь, что на них меньше крови, чем на мне, а?

– Нет, не хочу! Я с тобой, Шрам. Я работаю на тебя и хозяев не меняю. И я не хочу сказать, что ты замахнулся на то, что тебе не по зубам, ты всегда ставил высокую планку и всегда через нее прыгал. Я просто не понимаю, правда! Зачем ты на это подписался? Что тебе пообещали? Кресло премьера?

– Кресло директора Рособоронэкспорта при новом президенте!

Некрасов присвистнул.

– Неплохо. Но зачем это тебе?

– Как зачем? – опешил от неожиданности вопроса Шрам.

– Вот так. Просто. Зачем? Деньги? Денег у тебя столько, что ты обеспечил до старости не только себя и своих детей, которых у тебя, кстати, нет, но даже и своих внуков, которых у тебя такими темпами и не будет. Власть? Куда еще выше-то? К тебе как к равному приходят агенты американских спецслужб, имеющие полномочия предложить тебе ТАКОЕ вознаграждение. Ты хочешь на равных пить чай с самим директором ГРУ? Или чтобы с тобой президенты приходили советоваться? Зачем, Шрам?

Шрам молчал. Никому и никогда он не позволял так с собой разговаривать. Даже при всем кажущемся панибратстве между ним и ближайшими к нему людьми, такой тон спускать было нельзя. Но Шрам молчал, он не знал, что возразить. Пытался найти ответ на заданный вопрос, но не мог…

– Привычка? – подсказал ему ответ Некрасов.

– Привычка… – тяжело согласился Шрам.

– Вредная привычка!

– Юра, ты забываешься!

– Мне позволено забываться в таких обстоятельствах. Ты понимаешь, что подписал нам троим смертный приговор? Мне, себе и Стасу. Если все сорвется, если мы так и не найдем Диму – несчастный случай устроят уже нам. И на венках напишут: "Они слишком много знали!"

– Вот и ищи Диму! – сквозь зубы процедил Шрам. – Рой носом землю, но найди мне его!

Он повернулся, чтобы уйти, и уже взялся за ручку двери, когда Некрасов бросил ему вслед:

– А ты не думал о том, что Дима просто бросил?

– В смысле?

– Ну, что у него, как и у тебя была привычка лезть вверх. Больше денег, больше смертей, больше власти. Вредная привычка. А теперь он бросил. Ушел в завязку! Закодировался!

– Значит, я его раскодирую! – рыкнул Шрам и вышел.

Настроение, и без того отвратительное, продолжало портиться. На ум пришел старый анекдот:

" – Папа, а куда летят эти птицы? На юг?

– К гребеням, сынок! Все летит к гребеням!"

Жизнь Шрама летела со страшной скоростью, и тоже отнюдь не на юг.

И он сделал единственное, что мог сделать в этой ситуации: ушел в свой номер и лег спать.

***

Виола уплетала жареных осьминогов, стараясь наслаждаться вкусом и не думать о туманном будущем и печальном настоящем. Получалось плохо. Витя улыбался, вел себя учтиво и галантно, к чему Виола в свои 18 лет пока еще не особо привыкла, но отпускать ее на все четыре стороны не торопился. Сама девушка не спешила форсировать события и старалась довольствоваться тем, что жива, сыта, хорошо одета и пока даже не изнасилована. Если судить по сводкам новостей, в которых время от времени фигурировали похищенные девушки – ей пока здорово везло. Ненависти она к своему похитителю не испытывала, но домой от этого хотелось не меньше, а о побеге она и не помышляла – было попросту страшно.

Витя завез ее в магазин одежды, где терпеливо стоял возле примерочной кабинки, пока она примеряла выбранные джинсы, футболки, топики и нижнее белье. Правда в какой-то момент она обнаружила, что выбранные кроссовки, стоявшие у самого края занавески, не доходящей до пола, уже не стоят на полу, а висят в воздухе, примерно на уровне ее колен, и тогда сердце Виолы остановилось на несколько секунд. Но кроссовки, поколыхавшись в воздухе, упали на пол, а за занавеской раздался приглушенный смех, и Виола сочла, что это не угроза или демонстрация силы, а просто единственный для Вити способ как-то развлечься, дожидаясь ее.

Похоже, он находил какое-то удовольствие в использовании своего дара по мелочам, поэтому в китайском ресторане, куда Витя повел ее после похода по магазинам, убедившись, что никто за ним не наблюдает, он попытался есть жареные свиные желудки китайскими палочками, не прикасаясь к ним руками. Получилось то, что можно было бы назвать "из рук вон плохо", вот только руки тут как раз и не участвовали.

Виола даже хотела попросить его прекратить, но потом решила не злоупотреблять просьбами. В конце концов, она в его власти, и хорошо уже то, что он позволил ей нормально одеться. Теперь на девушке были новые джинсы и длинный, закрывающий живот топик – обычно она одевалась более открыто, отдавая себе отчет в том, что голый пупок привлекает внимание мужчин, как и ее длинные стройные ноги, но сейчас Виоле совершенно не хотелось выглядеть ярко и сексуально. Наоборот, хотелось стать серой и незаметной. Однако эти игры с телекинезом ее нервировали. То, что Вите казалось забавной демонстрацией его талантов, для нее было сродни поигрыванию охотничьим ножом или пистолетом перед своей жертвой. Ведь она как раз была жертвой, а телекинез – его оружием, с помощью которого он принуждал ее быть с ним рядом.

– Поговорим? – спросил Витя, разделавшись со своей порцией.

– О чем?

– О тебе, конечно же. Ты вроде бы успокоилась, мы вроде бы пытаемся подружиться, верно? Расскажешь немного о себе?

– А ты? – парировала Виола. – Я же о тебе ничего не знаю. Для меня это странно, ехать в отпуск, пусть и кратковременный, с мужчиной, о котором я знаю только имя. Тебе бы следовало первым рассказать о себе.

– А разницы-то? Дорога у нас долгая, впереди у нас два дня. Все успеется.

– Вот! С этого и начни! – категорично заявила Виола. – Почему у тебя два дня? Больным ты не выглядишь, скорее наоборот, здоров как лось. Не похож ты и на человека, по следу которого идет наемный убийца – ты этого убийцу прикончишь раньше, чем он к кобуре потянется. Так в чем дело?

Витя пристально посмотрел на нее, налил себе и ей чаю в пиалы из небольшого заварочного чайника и сделал глоток…

– Я просто знаю, что я умру. В первой половине дня понедельника.

– Откуда? – спросила Виола, уже чувствуя, как по спине ползет знакомый холодок. Тот же, что она ощутила, увидев, как сворачивается пополам пятирублевая монетка. Холодок страха от соприкосновения с чем-то невероятным, пугающим, не принадлежащим этому миру.

– Я не только могу предметы взглядом передвигать. Я еще в некотором роде провидец. Я не вижу будущего, не знаю, что и как произойдет. Я вообще не контролирую этот дар, в отличие от телекинеза. Просто иногда я знаю что-то важное. Чувствую, вот и все…Я не знаю, как тебе это объяснить… В 2009-м на третьей неделе августа, я буквально весь извелся. Чувствовал, что произойдет что-то, и все тут. Где, с кем и как – не знал, просто неспокойно было на душе, просто отложилось где-то в мозгу: что-то грядет. И 17-го августа случилась авария на Саяно-Шушенской ГЭС! Куда четче я предугадал землетрясение я Японии. В тот раз я знал, что это будет именно Япония и что будет много погибших. Как – не могу объяснить! Как будто кто-то залез мне в мозг и оставил в нем информацию, к которой не ведет никаких следов, понимаешь?

– Не очень.

– Ну, вот смотри: любая информация у тебя в голове связана с чем-то, верно? Как гиперссылки в Интернете, верно?

– Все равно не понимаю.

– Хорошо. Пример: кенгуру переносят детенышей в своей сумке. О чем ты сейчас думаешь? Что всплывает в голове, помимо собственно образа кенгуру?

– Австралия? – предположила Виола.

– Что еще? Какие всплывают ассоциации? Откуда ты знаешь о кенгуру и о том, что они живут в Австралии?

– Школа… Урок биологии… "Крокодил Данди". Хью Джекман….

– Вот! Видишь? Гиперссылки! Находишь в мозгу информацию, и сразу же за ней тянутся ниточки, ведущие к чему-то еще. Как "Википедия". Залезешь посмотреть год рождения Кобзона, а минут через двадцать ты уже читаешь о процессах, происходящих внутри черной дыры.

– Да, поняла…

– Вот! А у меня в памяти иногда появляется чужеродная информация, никак не связанная ни с чем, что я знаю. Просто в мозгу вдруг всплывает сообщение: "Завтра в Японии произойдет крупное землетрясение, которое унесет десятки жизней и вызовет аварию на атомной электростанции!" и все! Что ты не думай и не делай – больше из памяти ничего не всплывает. Ни к чему больше ниточки не тянутся! Нет информации и все тут. Если честно, от этого можно сойти с ума… И вот так я сейчас знаю, что жить мне осталось меньше двух дней. Как будто ко мне кто-то подошел на улице и сказал: "Витя, тебе осталось около 48 часов. Точнее – не скажу!" И я тут же ударился головой об угол, так что у меня избирательная амнезия. Само сообщение – помню, а кто, где и при каких обстоятельствах мне его сказал – не помню. Вот так и живу…

– А бывало такое, что твои предсказания не сбывались?

– Не знаю.

– То есть как это, не знаешь?

– Мои предчувствия не всегда точны. Иногда я чувствую: что-то грядет, а потом – бац и не чувствую больше. И черт его знает, что это значит. Может, миновало и не сбылось, а может, ударило где-то. Мне что, быстро открывать Интернет и перерывать все новостные сайты в поисках катастроф?

– Ну да!

– И зачем это мне? Миновало и миновало. Не по мне ударило и ладно. Я первое время искал… Иногда находил, а потом – просто бросил и все.

– А сейчас – не так? Я имею в виду, не просто предчувствие чего-то грядущего, а именно знание, что случится это именно с тобой?

– Да. Полная ясность и уверенность. Я скоро умру.

– Но может быть можно что-то изменить?

Виола высказала эту мысль и осеклась. Зачем что-то менять? Кто он ей? Чужой человек, взявший ее в заложницы и только-то! С какой стати ей волноваться о его судьбе? Ну, умрет и умрет. Хватит его инфаркт там, на Алтае, и ладно! Ей же это и на руку – заберет тот черный пакет с заднего сиденья, как компенсацию за принесенные неудобства, сядет в попутную машину и отправится домой! Главное, чтобы в этой попутной машине никто не пронюхал о почти шести миллионах рублей в ее пакете, а то она к папе с мамой точно не доберется… Но ведь нет же, забеспокоилась почему-то. О нем забеспокоилась! Жалко его! Почему-то не хочется, чтобы он умирал… Виола поймала себя на мысли, что несмотря на страх, в ее душе крепко поселилось еще и любопытство.

Каждый новый человек в жизни – это загадка. Заглянуть к нему в душу, оставить в ней след и разгадать эту загадку – вот в чем смысл новых знакомств и встреч. Большей загадки, чем Витя, ей не встречалось, и скорее всего никогда уже и не встретится. И задумавшись, Виола поняла, что если бы сейчас Витя отпустил ее, и его предчувствие бы не сбылось, и он остался жив – через неделю она с удовольствием бы встретилась с ним вновь, при других обстоятельствах, хоть в этом же самом ресторане. Кто-то мог бы подумать, что Виола просто "клюнула" на деньги – парень, так легко таскающий с собой шесть миллионов, был для многих девушек ее возраста женихом мечты. Но применимо к ней такие суждения были бы ошибочны. Сейчас она не думала о деньгах, она думала о Вите. Как о загадке. Как о человеке. Как о следе в ее жизни!

И не задумывалась о том, что разница между двумя этими взглядами на человека – не так уж велика.

– Как можно что-то изменить, если ты не знаешь, что произойдет? – спросил Витя. – Если бы я каким-то образом знал, что попаду в определенный день в аварию… ну, просто для примера, хотя со мной этого в принципе произойти не может… я бы в этот день вообще не садился за руль. Знай я, что умру во время землетрясения, которое разрушит мой дом – я бы провел этот день в лесу или в поле, в палатке. А так… От чего мне бежать? Чего опасаться? Я даже точного времени не знаю, не говоря уж о месте. Все! Другой информации нет, гиперссылки в голове отсутствуют.

– Может быть, тебе не нужно ехать на Алтай?

– А может быть, не нужно оставаться в Новосибирске?

– Может быть, не стоило похищать меня?

– А может быть, именно этим я спасу свою жизнь?

– Ладно, пат.

Она поймала Витин взгляд. Оценивающий и очень довольный.

– Что? – спросила она.

– Просто радуюсь своему удачному выбору. Ты мне показалась интересной, и я не ошибся.

– Что же во мне такого интересного?

– Да все! Ты любознательная, задаешь правильные вопросы. Вот сейчас ты сказала: "пат".

– И что?

– Ты не поверишь, если я скажу, сколько девушек в твоем возрасте вообще не знают этого понятия.

– Это повод меня похищать?

– Разумеется!

Он улыбался. Широко, открыто и дружелюбно. Не верилось, что этот человек способен убить, но Виола знала: способен. Она помнила его слова, произнесенные, когда он вел ее к машине, держа струну возле ее шеи: "Мне уже случалось делать подобное"! То есть кому-то, как минимум одному, Витя отрезал голову струной… Она не хотела знать, кому и при каких обстоятельствах. И в то же время – хотела… Хотела услышать, что он убил, например, правительственного агента, пытавшегося похитить его самого для каких-то секретных экспериментов. Или убийцу, которого Витя застал на месте преступления в темном парке…

А еще почему-то хотелось улыбнуться ему в ответ… Этого своего чувства Виола не понимала, но поделать с ним ничего не могла. Она улыбнулась!

– Ну что? Поехали дальше? – спросил Витя. – Нам ведь еще ехать и ехать!

Виола не столько увидела, сколько ощутила, как он напрягся. Только что они болтали как двое закадычных друзей, но теперь ему снова предстояло похитить ее из располагающей обстановки ресторана. Пригласить, убедить или заставить сесть в машину…

– Поехали! – согласилась она, вставая.

Витя выдохнул. И в этом выдохе слышалось столько облегчения, что Виола окончательно поверила: он не причинит ей вреда, при условии, конечно, что она не попытается сбежать. Только что он был готов снова достать из кармана струну, но всей душой не хотел этого делать, а потому был очень рад, что она согласилась ехать дальше без возражений или истерики.

– Сколько чаевых оставим? – спросил Витя.

– Ну, обслуживали нас вроде бы хорошо и душевно. Сколько не жалко?

– Это тебе "Сколько не жалко". Деньги-то у тебя. Я с собой ни копейки не взял. И вообще, это же ты меня в ресторан пригласила, так что тебе и по счету платить.

Виола достала из кармана деньги. От тридцати тысяч, взятых из витиного пакета в машине осталась примерно половина. По магазину одежды она прошлась как настоящая леди, за которую платит ее джентльмен, к тому же этот внеплановый шопинг помог ей отвлечься и прийти в себя.

– Сколько не жалко? – повторила Виола, пристально глядя в глаза своему похитителю.

Жалеть чужие деньги? К тому же заработанные не пойми каким путем? Может быть – отрезанием кому-нибудь головы той самой струной? Да тут еще в душе Виолы взыграло озорство, наверное, сродни тому, что испытывал Витя, заставляя левитировать кроссовки или китайские палочки. Не колеблясь больше, она положила в папку с чеком все, что оставалось в ее карманах – пятнадцать тысяч, плюс мелочь. Примерно в 10 раз больше, чем было выбито в чеке. И не дожидаясь витиной реакции, направилась к выходу.

– Зря! – сказал он, нагнав ее и открывая перед ней дверь.

– Ты же сказал, "сколько не жалко", – с вызовом заявила Виола.

– Да чего их жалеть! Это уже считай твои деньги, мне они больше не нужны. Просто зря мелкие деньги отдала. У меня больше нет. Так что захотим мы по дороге бутылку минералки купить – придется пятитысячными расплачиваться, мельче нет.

– Ну и ладно! Скажем что сдачи не надо! – заявила Виола, садясь в машину, дверь которой распахнулась перед ней сама. Она старалась не обращать на это внимания и думала лишь о том, чтобы никто другой не заметил таких чудес, как самооткрывающиеся двери автомобиля. Но никто из находившихся на парковке людей не смотрел в их сторону. А даже если бы смотрел…

Виола поставила себя на место случайного прохожего, который видит, как сама по себе открывается дверца стоящего неподалеку джипа. Во-первых, скорее всего этого никто не заметит. В России все больше людей перемещаются по улицам, смотря только прямо перед собой. "Я иду к своей цели!" и все. Цель – офис, институт, туалет, кафе. Все что вокруг – не интересно. Все, что вокруг – не мое.

Во-вторых, даже если кто и увидит – не уделит этому внимания. Отметит про себя: "Здорово придумано – дверца открывается сама. Интересно, как это реализовано?" И дальше этого "интересно" мысль не пойдет. В чудеса верят только дети, да и то лет до пяти, пока родители не вложат им в руки подаренный на день рождения смартфон, и тогда поиск чудесного в мире превратится в поиск способа попасть красной птицей по зеленой свинье. Это, конечно, развивает логику, но убивает в маленьком человечке ребенка.

Ну и, наконец, в-третьих, даже если кто-то заметит и подумает: "Так же не бывает!" – ему вряд ли придет в голову подойти к машине и спросить у ее владельца "А как ты это сделал?" То ли время сейчас такое, то ли люди такие, но заговаривать с незнакомцем на улице стало и страшно, и попросту непринято. Ибо мало ли… Ее пример – тому подтверждение. Заговорила, познакомилась и теперь едет на Алтай в качестве заложницы. В голове Виолы тут же возник вопрос: "А так ли уж она против этой поездки?", но его она отложила на потом.