Читать книгу: «Спасти внутреннюю Японию», страница 2
№3. «Энтропия растёт»
Каждый день моей жизни находился на грани борьбы. Я боролся со своей скукой и плохими мыслями. Казалось бы, я должен был свыкнуться с инвалидностью, но никак не хотел принимать этот факт. Я был убежден, что человек не сырая, сморщенная картофелька. Не побитая собака, выброшенная на обочину жизни. Не смятый кусок лакмусовой бумажки. Моя бабушка была довольно таки начитанным человеком. Всё таки она работала в городской администрации. И была убеждена, что там работают все дураки, кроме неё. От части, это всё же было правдой. Она надоумила меня читать и я поглощал всё. Энциклопедии, художественную литературу, научно-популярную. Я читал и думал: какова ничтожна жизнь других людей. Каждый день, по утрам собираться на работу. Восемь, а то и двенадцать часов горбатиться на нелюбимой работе. Если повезёт, они заимеют какую-нибудь якобы вторую половинку. И она будет такая же узколобая. А если еще больше повезёт в жизни, то будет какой-нибудь отпрыск, такой же тупой и несчастный. Но тупой не потому, что они плохие люди, нет. Они просто тупые. Они не знают, как правильно жить, не умеют и не хотят. Не умеют воспитывать ребёнка, конечно, они любят по наивности, возможно, они все очень добрые люди, но они тупые – и это их главный минус. Я думал, а тупые ли мои родители? Тупой ли папа или мама? Мир делится на тупых и умных? Вообще, что такое тупость сама по себе? Это чего-то не знать? Ну нет, наверное, это не тупость. Нужно подумать… хорошо, тупость – это чего-то не уметь делать, что не умеют все? Но всё же нет, тут не так просто. Я не могу дать определение тупости. Это не эрудиция, можно быть эрудированным, но по жизни всё равно дурак. Хотя, бывает и наоборот. Наверное, тупость – это совокупность всего. Не читать книги, не смотреть познавательные передачи. Не гнаться за новой информацией, а жить догмами. Геи – плохо, правительство – хорошо. Не лезть в политику, поддаваться пропаганде, бояться всего нового. До последнего отрицать все, что придумано последние дцать лет. Избегать всё новое, странное, непонятное. Глупому человеку ничего не интересно, кроме своего маленького мирка, где, как он думает – живёт. Глупые люди не понимают жизнь, они её не чувствуют. Глупость – значит бедность. Бедность и глупость – значит крах и застой всему. Это плохо, это ничто. Жизнь этих людей не имеет никакой цены. Зачем так жить? Но с умным человеком всё сложнее, они разные, и не поддаются четким определением. Но всё же, они сильно отличаются от посредственной глупости. Мир принадлежит сильным. Умный будет всегда хорошо выглядеть, будет читать книжки и интересоваться проблемами общества, он будет влиять на это общество. Возможность заниматься творчеством или всячески способствовать этому. Ходить на балеты, в театры, в кино. Работать над собой. Я думаю, умный человек позаботится о заработке, чтобы не гнить на нелюбимой работе. Он будет зарабатывать умом, путешествовать. Его дети станут достойными людьми. Я очень хочу стать умным человеком. Мыслить широко, путешествовать и каждый день учиться и узнавать что-то новое. Я хочу чувствовать жизнь и знать её, я хочу жить жизнь. А сейчас я чахну…
Я Миша из маленького города N. Что я могу? Ничего. Это ничего, такое большое и плоское, повисло над моей головой и давит, давит, давит. Бабушка вышла на пенсию. Она много лет работала в администрации. Начинала простым бухгалтером в маленькой компании. Потом нашла место лучше, потом еще и еще. Наконец она нашла самое тёплое и приличное место. Стала уважаемым человеком в обществе. Она была умной, но… она не совсем вышла, её отправили на пенсию. Страна бедная, в стране нет денег. Они думают, что новые люди наведут порядок? Я сомневаюсь. Лучшее враг хорошего. Создать рабочие места? Инновации? Реструктуризация? Привлечение инвесторов? Перенимать опыт у лучших стран, учиться на их ошибках? Нет, мы сократим всё и всех. Всё уничтожим, разворуем. Тебе заткнем пасть, тебя уволим, тебя посадим. Что-то хотел сказать? Пожаловаться? Молчать, твоя хата с краю. Ты маленький человечек, винтик в системе. Что ты можешь? Ты никто, грязь под ногтями. Мы здесь власть и мы будем создавать все условия для жизни. Нам насрать на твоих детей, наши все пристроены на долгие годы вперёд. Быканул что-то? За решетку, быдло. Еще раз повторяю, мы здесь власть, так что закрой свой рот, пока не избили тебя и твоих детей, и не вкинули вас за решетку за инакомыслие. И вообще мы же все понимаем, почему плохо жить? Потому что бездарные политики воруют. Ладно бы воровали с прибыли, брали кусок от своего же успеха. Но нет. Уничтожим то, что начали уничтожать за нас, чтобы будущее поколение разбирало наши грешки.
Теперь, когда бабушка со мной, маме не нужно разрываться между мной и работой. Она очень хорошая женщина, я её очень уважаю и безмерно благодарен, но не люблю. Не знаю почему, внутренне она мне приятна, но она всегда убирает взгляд, я чувствую, как от неё веет негативом. Я обуза, когда смотрю на неё, то понимаю, что лучше бы я не родился. Надеюсь, теперь она найдёт время на себя и будет чуточку счастлива. Наверное, Миша любит в этой жизни две живые сущности: это бабушку и кошку Мусю. Муся была у нас до моего рождения. Она черная с белыми пятнами на спине. Она очень красивая и любит лежать на моих нерабочих ногах. Бабушка говорит, что Муся лечит. Но Муся не лечит, меня никто не лечит. Теперь бабушка занимается мной и моим воспитанием, и к тому же образованием. Я полностью под её контролем. Без работы ей нечего делать, бабушка часто грустит, смотрит вдаль и молчит. Молчу и я, отчасти потому, что люблю, отчасти потому что нечего сказать. Я не любитель разговоров, я одинокое, тихое, комнатное растение. С одной стороны, рад бабушкиной компании, но с другой – она стесняет и стесняется меня. Всё же я привык быть один.
После долгих уговоров, бабушка наконец-то разрешила мне пойти погулять. Конечно «пойти» в кавычках. Теперь она отвозит меня на улицу и я смотрю на детей вживую. Злости во мне мало, но я убил бы ради ног. По началу тихо плакал, глядя на их ноги, но потом немного смирился. Обычно мы сидели во дворе, который находился напротив двух жилых домов. Это был очень большой двор, с детской площадкой, а за ней футбольное поле. Часто с бабушкой сидели возле столика со скамейками. Я любил там находиться, но когда приходили туда другие люди – нам приходилось ехать чуть дальше. Это была осень, когда листья осыпались и валялись под ногами. Я был укутан, как якут и смирно сидел, глядя вдаль. Однажды ко мне подошла девочка. Она была очень милой, чистые вещи, ухоженные волосы торчали из симпатичной шапочки. Впервые я заговорил с женским полом в двенадцать лет.
– Привет. Я часто на тебя смотрю из окна.
– Привет, зачем?
– Не знаю, просто. А зачем мы что-то делаем?
– Тоже верно. – Она задавала мне вопросы, такая смешная, с косичками, запускала руки в волосы, прикусывала губки, улыбалась. Мы беседовали налегке. Но в какой-то момент она всё же спросила:
– Что с твоими ногами? Почему ты не ходишь?
Я, немного смущаясь:
– Их нет, поэтому и не хожу.
– Ха-ха-ха, а ты смешной. Как же их нет, когда вот они? – И она ткнула в них пальцем.
– Это иллюзия. Их нет.
– Я не понимаю. Что значит «иллюзия»?
– Муляж. Это просто муляж, ног нет.
– А где же твои ноги?
– На войне оторвало!
– Ого! Что, правда? Ты воевал?
– Да, я и сейчас на войне.
– Да ну? И с кем же ты воюешь?
– С самим собой.
– Ты странный.
– Хорошо. Это хорошо. Зато ты нестранная.
Она немного смутилась, потом разозлилась.
– Знаешь что? Лучше быть нестранной, чем такой, как ты.
– Поверь, я бы многое отдал за твою жизнь. – Она совсем не поняла меня, но я очень пытался понять её. Бабушка закричала:
– Миша, нам пора, закругляйся.
– Хорошо, бабушка. Пока, девочка, приходи еще. – Ответа не последовало. Мы постояли несколько секунд, в надежде, что она что-то скажет, но она молча ушла… и бабушка покатила меня домой.
После этой встречи я целый день думал о ней. Даже не узнал её имени, мне так приятно общаться. Общение с ровесниками – это очень хорошо и это даже лучше, чем читать. Когда читаю, то я как будто только слушаю писателя, а так я могу говорить. Я буду с ней разговаривать и мы будем проводить с этой девочкой время. На следующий день её не было. И через неделю тоже не было. Бабушка уже не хотела меня возить, но я настаивал и настаивал, и настаивал. В какой-то момент она наотрез отказалась, но я чувствовал, что сегодня она придёт и использовал свой козырь. Я сказал: «Бабушка, у меня нет ног. Жизнь меня и так побила, зачем ты меня добиваешь?» После моих слов бабушка ничего не сказала. Она молча ушла в комнату и её не было несколько минут. Я сидел с мыслями: «Блин, что же я наделал». Бабушка вернулась с красными глазами. Я всё понял и больше так не делал. В тот день она повезла меня на улицу, но той девочки опять не было. Я всматривался в окна и в лица людей, но её не узнавал.
– Миша, эта девочка больше не придёт.
– Это еще почему?
– Ты отпугнул её, тебе нужно научиться разговаривать с людьми. Для начала тебе нужно…
– Нет! Бабушка, нет! Хватит, хотя бы в этом не нужно меня учить, ладно? Я сам разберусь.
– Миша, ты растёшь хамом, я не этому тебя учила.
– Я сам себя учу, бабушка. Жан-Поль Сартр писал: «Человек создаёт себя сам».
– Ты слишком много читаешь, Мишенька. Мне страшно за твоё будущее.
– Оставь, бабушка. Побереги страх перед неизвестностью бытия. Перед дуализмом Вселенной. В конце концов, перед универсумом всего сущего.
– Господи, Миша, Мишенька. Да откуда же ты таких слов набрался то? Тебе всего лишь двенадцать лет, твои ровесники в футбол играют.
– А! То есть ты мне предлагаешь сейчас слезть с этой долбанной коляски и пойти погонять в футбол, да? – Мне казалось, что осознание чего-то высшего даст мне какую-то цель, как-то отвлечёт меня от всего. Я пытался найти какой-то ключ. Не всё закручивается вокруг рабочих ног. Можно делать открытия, заводить прекрасную семью, рожать красивых детей, строить замки, менять людей и мир вокруг. Но ничего не происходит. Это мне ничего не даёт. Я живу здесь, в бедности, в одиночестве и моё Я тает, как олово на паяльнике. Я скрываю свои чувства под раздраженностью, надеваю маску за маской, чтобы уйти вдаль от всех вас, остаться наедине в своём мире. Который понимаю я и без всяких людей, мелочных и противных. Которые постоянно пытаются меня чему-то учить. Чему они пытаются учить меня? Где они и где я. Все твои глупые подружки, наши соседи, твои бывшие коллеги по работе, которые приходили и смотрели на меня, как на ничтожество. Дергали меня за щеки, как будто кто-то им это разрешал! А я не хочу этой жизни, но и изменить ничего не могу. Безусловно, я найду отдушину среди этого бренного мира. У меня появится хобби, возможно интересная работа и жизнь развернётся передо мной в новом облике. Но не сейчас. Сейчас я грусть умноженная на одиночество. А эта девочка, она другая. Я увидел в ней расслабление, я как будто забыл о ногах, пока она не вспомнила. Но бабушка не поняла ничего, что я ей сказал. Это всё потому что она видит во мне ребёнка, маленького наивного мальчика, который нахватался кусками там и сям. И сам не понимает о чем говорит.
– Мишенька, не нужно ругаться и кричать на бабушку.
– Бабушка, не нужно обижать Мишеньку. К тому же, бабуля, энтропия растёт. Ты думаешь, я буду находиться всю жизнь в неведении?
– Дорогой, поедем лучше домой, я тебе блинчиков напеку.
– Со сгущенным молоком?
– Да.
– И с творогом?
– И с творогом.
– Вези…
№4 «В моём поле зрения появляется новый объект»
Я проснулся от грохота. На часах было около двух ночи. Мужской голос говорил громко, а женский шептал. Я разобрал в этом шуме голос отца и мамы. Я вслушивался в шепот, но ничего не мог разобрать. Отец отвечал короткими фразами. Он крикнул «Отстань, я сам», а мама ему: «Тише-тише, Мишу разбудишь». Я включил фонарик, подвёз к кровати коляску, залез в неё и тихо подъехал к двери. Попытался прислушаться, но ничего не было слышно и свет погас. Я слышал кряхтение у себя за дверью и решил её открыть. Отец распластался на полу и упёрся в него головой.
– Черт возьми, папа, что с тобой?
– Миша, не ругайся.
– Да что вы ко мне пристали с этим «не ругайся» не ругался я еще. Тебя вообще это сейчас волнует? Как я ругаюсь? А то, что ты ночью лежишь не на кровати с мамой, а на полу – это нормально?
– Сына, не нагнетай, видишь папе и так плохо.
– Да уж вижу, папочка. – Мы простояли… шучу, я катался вокруг него, а он лежал. Мы так прокатались и пролежали какое-то время.
– А почему мама не хочет тебе помочь?
– Она обижается на меня.
– Я бы тебя вообще выгнал из квартиры за такие выходки.
– Ша! Как с отцом разговариваешь? А ну спать, бегом!
– Ты кряхтишь у меня за дверью, как я спать буду? Давай помогу тебе.
– Интересно, как?
– Па, хватайся за меня рукой, а я довезу нас до дивана.
– Не мели чушь, ты меня не увезёшь.
– Хватайся, говорю!
– Миша, пожалуйста, уйди спать. Сын не должен видеть отца в таком состоянии.
– Вообще-то, папа не должен в принципе быть в таком состоянии.
– Какой-то ты не по годам умный. Иди спать.
– А ты можешь командовать мною хотя бы в вертикальном положении? Вот, возьми мою руку. Я сейчас дотащу нас.
– Сын, мне жаль об этом говорить, но раз ты хочешь помочь, тебе надо как-то меня зацепить. О! Возьми мой ремень, я привяжусь к ручке кресла. – Я довёз папу до кровати, однако несколько раз чуть не выпал с кресла, но оно впилось в меня. Я на нем разъезжал, как виртуоз.
– Сын, куда мы с тобой докатились?
– Прямо к твоей комнате.
Через несколько минут папа уже храпел. На следующий день он старался не попадаться мне на глаза. Я не злюсь и не виню его за это. Лишь спустя много лет, я вновь увидел его в таком состоянии, но больше ему не помогал.
Я, как обычно, сидел возле лавочек вдали от площадки и наблюдал за происходящим и вдруг она со мной заговорила:
– Привет, всё еще сидишь?
– Нет, стою, разве не видно?
– Как твои дела?
– Куда ты пропала? Я тебя ждал.
– Бабушка заболела и мы уехали в село.
– Я тоже хочу уехать отсюда.
– Ага, ну-ну. И с кем же ты поедешь?
– С тобой. Поехали со мной?
– Ты даже имени моего не знаешь.
– Это всё туфта и не должно тебя волновать.
– А вот и должно! Меня Надей звать.
– Бабушка, отпусти меня пожалуйста, мы с Надей вот до восьмого подъезда и обратно. Ладно? – Она ничего не ответила. Бабушка отошла в сторону и дала знак, что можно ехать.
– Как ты думаешь, – спрашивала Надя, – почему всё так происходит в жизни?
– Как «так»?
– Ну так, неинтересно.
– Ты уже успела разочароваться в жизни?
– Да. Я не хочу жить. – Я ехал возле неё и молчал.
– Чего молчишь?
– Да я вот думаю, как ты, девочка с ногами, не хочешь жить, а я мальчик без ног, и хочу.
– Просто…
– Ну что «просто»? Что тебе не нравится?
– Да блин, всё. Я и так много учусь, но мама еще заставляет учить алгебру с геометрией, а у меня ничего не получается. Я её просто не понимаю!
– Да ладно тебе, это пустяки.
– Тебе пустяки, а мне если не исправлю оценки по математике, мама не купит мне путёвку в санаторий.
– Ну так наймите репетитора и всё, делов то.
– Мама не хочет, а у меня нет денег.
– Так заработай.
– Как? Ты с ума сошёл? Где я заработаю деньги?
– Бабушка моя говорит, что у человека нет никаких границ. Она сказала, что человек может всё.
– Твоя бабушка глупая.
– Все мы в какой-то мере глупые люди. Ты знаешь, я сижу целыми днями дома и научился вязать.
– Ха-ха-ха. Да ну? Ты? Научился вязать?
– Ага. Смотри, какой себе свитер связал.
– Ого, клёво. А мне сделаешь что-нибудь?
– Нет, это ты мне сделаешь, ты ведь женщина.
– Я девочка! Как я буду тебе вязать, если я не умею?
– Да без разницы, пол же женский. Давай, я тебя научу? Хочешь? Свяжи мне что-то, а я у тебя это куплю, я откладываю деньги на поездку, когда стану художником и научусь ходить.
– О, давай. А когда будем учиться?
– Всегда.
– Миша, езжай обратно, пора домой.
– Пока, Надя. Я был рад тебя увидеть.
– Пока, Миша.
Я как большая антилопа, лучшая из всех антилоп, но во владении хищных львов. Они еще не увидели меня, но вот-вот увидят и съедят. Каждый, кто еще верит в какую-то справедливость – дурак. Справедливость – это все мы. Это баланс, который кто-то где-то пытается выдержать, а кто-то нет. И все вот эти фразы, что жизнь поставит всё на свои места и разберётся – не работает. Никто ни с чем не разберётся. Просто человек получает ровно то, за чем он шёл. Вот только одно дело, когда ты безработный потому что не хочешь учиться чему-то новому, допустил ошибки. В своё время, когда можно было что-то решить, что-то сделать, ты потерял время. А теперь сидишь у разбитого корыта. Другое дело, когда ты изначально, как я, рождаешься без ходячих ног. И что ты сделал в этой жизни, чтобы это получить? Нагрешил где-то в прошлой жизни? Нет. Справедливость работает только у нас, людей. Для природы, которая нас создаёт, нет никакой справедливости. Для неё вообще ничего нет, всё просто происходит в каком-то процентном соотношении. Как кроны у деревьев, как отпечатки пальцев у людей. Что-то происходит так, а что-то иначе. И изучить это никак нельзя, невозможно понять закономерность. Потому её как таковой нет, а если она и существует, то абсолютно не прослеживается нашим умом. Ведь если бы она прослеживалась, то тут же бы и не прослеживалась. Потому что такая система существования всего в мире. Я езжу на коляске, пока другие ходят по земле. Они могут быть четырежды неправы и трижды хуже меня, и дважды глупее. Но они могут иметь всё. А я смотреть по сторонам и слюни пускать. Как же изменилась моя жизнь, если бы были рабочие ноги? Да я бы эту Надю схватил за руку, и побежали бы мы куда глаза глядят. И никто бы за мной не следил, никому бы не пришлось со мной нянчиться. Это не жизнь, а просто жалкое существование. И я не хочу жить, я ей соврал. Как я, к сожалению, в трезвом уме, могу хотеть жить? Меня еще забавляет её отношение к жизни. Какая-то алгебра, геометрия, жить ей не хочется. Мне кажется все люди в мире несчастливые. Ведь если бы было абсолютное счастье, то и мир не был бы таким жестким. Было бы больше злости, обмана, страха, ненависти и отчаяния. Я не встречал счастливых людей еще никогда. Я встречал людей, которые хотели бы быть счастливыми. Это да. Встречал тех, кто делает вид, что они счастливы. Таких тоже много. Но я не встречал по-настоящему, искренне счастливых людей. Да потому что нет этого счастья, оно недостижимо, как горизонт. Идёшь за ним, идёшь, постоянно что-то надо. Абсолютно недостижимое чувство. Остановись мгновенье, кому-то хочется это крикнуть? У меня есть ноги, для меня все проблемы были бы ничто, если бы ноги. Я бы жил благодаря рабочим ногам. Я бы страдал, чтобы они были. У неё это все есть, но она всё равно недовольна. Ищет поводы только для грусти. А надо искать поводы для удовольствия от жизни. Но я, к своему стыду, не понимаю до конца, а как получать это самое удовольствие? Ведь я говорю себе: Миша, ноги не самое важное, не самое главное в твоей жизни. Удовольствие можно получать и без них. Это по факту просто способ передвижения и не более того. Зато тебе недоступны многие проблемы и лишения, даже с рабочими ногами. Ну вот будут у меня ноги и что дальше? Я сяду на лавочку, посмотрю вдаль. Я побегу за бабочкой, сяду на велосипед и покручу педали. Я смогу сам сходить в магазин или подняться по лестнице. А где же тут счастье? Это для меня сейчас счастье, потому что его еще не было в моей жизни. А когда ты это делаешь изо дня в день, тебе это кажется обыденностью. Тебе хочется что-то новое, больше, более, важнее, масштабнее. Что-то, чего еще у тебя не было. Наверное так работает эта жизнь. Но одно я понимаю точно, что это просто грёзы на пустом месте. Ноги. Не они делают меня счастливым, а отношение к жизни. То, что в голове. И Надя общается со мной не смотря на отсутствие или же присутствие этих самых ног. Но мне этого недостаточно. Я хочу держать полный контроль над жизнью. Она с ногами дерьмо, а без ног и вовсе не имеет места быть. И я понимаю это, так же ясно, как понимаю свет солнца, прикосновение руки, запах дождя. Но я ничего с этим не могу поделать. Умирать я почему-то не хочу, мне интересно что там дальше. Но и жизнь как такова меня не привлекает. Она мне сама по себе не нравится, не интересна. И тут даже зависит не больше от образа жизни, а от самого состояния, от самого устройства жизни. Что тебе постоянно надо, тебе постоянно мало. Что любое удовольствие – это удовольствие только наполовину. И все эти проблемы, бесконечные проблемы, боже. Я устал и главное, мне абсолютно не с кем разговаривать в этом мире. Родители, бабушка, общество вокруг. Они почему-то связывают отсутствие ног с отсутствием мозга в голове. Или, я даже не знаю. Мне и некому крикнуть, возмутиться. Что мне это всё не нравится. Я хочу чтобы всё было отлично, или вовсе не жить, не существовать. Не ездить по этой земле на коляске, не смотреть на туман, на звёзды, на вечную слякоть у меня под окнами. На кислые рожи других людей, которые такие же несчастные, хоть и с ногами. А главное, я никак не могу с этим смириться. Стать бы мне каким-то вором, убийцей, рецидивистом. Или уехать, сделать что-то полезное для общества. Как-то изменить эту жизненную бессмыслицу. Хоть что-то сделать, понимаете? Чтобы не чувствовать себя ничтожеством. Я маленький мальчик, который просто хочет справедливого отношения от жизни самому себе. Пусть в этой жизни нет чуда, ноги не вырастут из ниоткуда. Но что-то же должно произойти, как-то жизнь должна мне отблагодарить? Что-то дать Мише взамен. Хорошую крепкую семью? Так нет. Здоровье крепкое? Тоже нет. Деньги? И тут мимо. Работает ли какая-то удача на самом деле? Или удача это удобное стечение обстоятельств для каждого из нас?
