Читать книгу: «Пересвет», страница 3
– Тогда до свидания, добрые люди, – Светлов положил двустволочку на свой рюкзак. – Приятно было познакомиться, приходите ещё.
Татары снова начали хохотать, а тот, что стоял в стороне, усмехнулся.
– Поимка раба это личное дело, и Агашимола может спросить его и с тебя, – сказал он. – Но если ты его убьёшь, значит, ты убьёшь посла.
– Ты похмеляться не пробовал? – спросил Светлов. – Я твой базар путаный разбирать не собираюсь. Чего хочешь?– Агашимола может драться с тобой, но только без оружия, и ты без оружия, – сказал татарин. – Он может тебя убить, потому что ты не посол, а он посол. А если убьёшь, вам всем плохо будет! Токтамыш снимет со всех шкуры.
Светлов задумался на секунду, непонятно было, чего этот Агашимола к нему привязался. А, ему надо злобу сорвать, потому что Родю не нашёл.
– Слышь, послы, – он сцепил пальцы в замок и начал их разминать. – Пусть Агашимола при всех сейчас скажет, что он вызывает меня на драку.
Татары закивали, соглашаясь. Между тем, на берег подтягивались зрители. Были тут бойцы из дружины владыки, Хрисанфа с Кошкомоем увидал Светлов. Ещё знакомые лица, были и другие. Почти у всех в руках толстые палки. Татары быстро переговорили меж собой и Агашимола, презрительно взглянув на собравшуюся толпу, повернулся к ладье.
Светлов уже врубил видеозапись на смартфоне. Зарядки оставалось чуть-чуть.
– Боярин, твоего имени не знаю, хочу бороться с тобой, – сказал Агашимола. – Сейчас я не как посол, а как казак с тобой говорю. Иди сюда, я тебе шею сломаю.
– Сейчас! – крикнул Светлов. – Сейчас приду, никуда не уходи только, подожди.
На берегу все захохотали, Агашимола только хмыкнул и всё. Он снял кафтан, вытащил из-за пояса саблю и кинжал, отдал их одному из своих, расстегнул ворот у рубахи и начал разминаться.
Досадуя, что батарея садится, Светлов вытащил павербанк, соединил его со смартфоном, разрядил двустволку, убрал её в чехол. Скинул куртку, свитер, остался в тельняшке, полувоенных штанах и берцах.
Толпа ждала. Светлов попрыгал по изрытой земле; да, глубокие ямки от лошадиных и коровьих копыт мешают нормально двигаться, ну да ладно, у противника подошвы мягче, ему хуже придётся. А какие правила таких драк, интересно?
Он увидел, как Агашимола надел на правую руку увесистый кастет. Светлов быстро оглянулся, никто не возмущался – ага, с правилами понятно.
– Начнём, брателло, – Светлов, долго не думая, зарядил ногой по левому бедру противника. Отскочил, так как в ответ Агашимола быстро кинул вперёд левую руку и чуть не ухватил его. Шустрый мужичок!
Закружились, следя друг за другом. Светлов приближался к татарам, стоявшим кучкой, как вдруг заметил, что рядом прошли трое с палками и очень недобро посмотрели на татар. Те ухмыльнулись.
Агашимола подпрыгнул и выбросил правую ногу вперёд, целясь в голову врага. Отлетевшая грязь с сапога ударила по лицу увернувшегося Светлова. Только татарин приземлился, как снова получил удар по левому бедру. Сейчас немного проняло, шатнулся.
– Отойдите, дайте смотреть, – сказал один из татар тем, что с палками рядом встали. – Не будем мы резать боярина, не будем.
Не вникая в те разговоры, Светлов кружил, чуть расставив руки. Противник силён. Ростом чуть пониже, но так же широк в плечах и ловок. Попробовать ножницы?
Оттолкнувшись левой ногой, Светлов махнул правой, обозначая удар в голову. Тут же Агашимола чуть отшатнулся и потащил, защищая лицо, левую руку вверх, правая при этом немного опустилась.
– Не знает приёма, – молнией мелькнула мысль у Светлова и сильно отмахнув правой ногой назад, он ударил левой. Всё это заняло от силы полсекунды. Те, кто глядел, увидели лишь прыжок неизвестного боярина, как качнулся Агашимола и как нога в суровом берце пропахала ему правую щеку. Эх, не вышел нокаут, подосадовал Светлов, чуть промазал! Приземлившись на ноги, он быстро отскочил назад. Народ засвистел и затопал, татары стояли невозмутимо.
Только Светлов выпрямил ноги, как уже пришедший в себя Агашимола бросился на него. Мгновения не хватало Светлову, чтоб перенаправить усилия в мышцах на шаг в сторону. На его счастье, Агашимола не стал его таранить, а то бы точно свалил, а выскочив на дистанцию уверенного удара, мощно размахнулся и ударил справа.
Кастет летел к лицу, Светлов качнулся вправо, уклоняясь и нагибаясь. Успел! Одетый в железо кулак Агашимолы зацепил только ухо, а Светлов уже нырнул под удар, подвернулся, как когда-то учили, ухватил руку, и подстроившись под движение врага, крутнулся – и Агашимола взлетел вверх тормашками и хлопнулся на землю.
Вскочить ему Светлов не дал, крепко держа вывернутую кисть. Агашимола лежал на животе, правая рука заведена вверх, прямая и напряжённая. Пошевелиться невозможно.
Не давая никому опомниться, Светлов сильнее закрутил кисть противника, скручивая и всю руку. Агашимола заорал от боли, видимо, потеряв контроль над собой. По его правой руке прошёл лёгкий треск, Светлов не слышал его, а ощутил.
«Вывих или связочку порвал, а больше пока ничего не надо», – решил он и отпустил захват.
Татары увели перекосившегося Агашимолу, народ разошёлся. Светлов залез обратно в ладью и предложил Воилко перекусить. У него осталась пара банок тушёнки, чего их беречь: сварили кулеш. Заодно спросил, зачем тому пустые банки? Воилко, нахваливая мягкое ароматное мясо, показал берестяную кружку. В неё он вставил банку от тушёнки.
– Не протекёт сейчас, – сказал рулевой.
– Логично, – согласился Светлов и спросил: – А чего татары на татар не похожи? Они, может, и не татары?
– Да ты же слыхал, они по татарски говорили, – удивился Воилко. – Значит, татары и есть. Да и знаем, что татары они, в степи живут, стада пасут.
– Так вроде они узкоглазые должны быть, чернявые, – как мог, изобразил Светлов.
– А, так ты про джунгар говоришь, – кивнул Воилко. – Да их давно уж не видать. Воюют с Тимуром или ещё с кем, наверно.
– Понятно, – хмыкнул Светлов.
4.
Вадик и банда
Вадика били не сильно, но больно, думали, соглядатай. Правда, быстро прекратили, потому что он закричал, что раненым может помочь. Главарь шайки, напавшей на ладью с Дионисием, махнул рукой, дескать, отойдите.
– Потом замучаем, если не понравится, – сказал невысокий, но очень плечистый, чуть ссутуленный главарь. Его звали Рыдай.
– Иди сюда, добрый человек, – подозвал он Вадика. – Так ты лечить можешь?
Тот кивнул, морщась и трогая распухшее от ударов лицо.
– Помоги, – Рыдай мотнул головой в сторону сидевших под берегом раненых. Тех было трое, дробь Светлова угодила по лицам, у одного дробинка шарахнула по большому пальцу и тот опух.
Через час возни, когда Вадик вскипячённой и затем остуженной водой промыл раны и даже смог с помощью ножа и щепок вытащить несколько дробинок, его позвали к главарю.
– Молодец, вижу, что понимаешь, – Рыдай глянул Вадику в глаза. – Ты кто такой?
– Я за своим врагом следил, он на паруснике этом плыл, – сказал Вадик. – Мне надо его убить. Можете и вы его убить, я не против. Это он по вам стрелял.
– Да, слыхал я про греческий огонь, а сейчас и увидал, – кивнул Рыдай. – Хорошая штука оказалась. Умеешь пользоваться?
– А то, – Вадик развёл руками.
Больше его ни о чём не расспрашивали. Разбойникам было не до него. Рыдай велел отабориться и с двумя товарищами отошёл в сторону, посовещаться.
Уже потом, когда все похлебали кулеша и попили горячей воды с заваренными листьями малины, главарь осмотрел свою шайку и встал.
– Ну что, орлы-молодцы, товарищи мои славные! – громко сказал он, покачивая головой. – Злата-серебра хочется ещё? Карманы набить, да сладко в Новгороде пожить-погулять? Или в Царьград махнуть? Не испугались?
Разбойники засмеялись.
– Наше дело такое, пить да гулять, да богатую мошну потрошить, – прохрипел один из них. – А что голову снесут, так это хоть как непременно.
Остальные загудели, видно, говорить были не мастера. Больше ножами да палицами орудовать. Рыдай велел всем отдыхать, а Вадику кивнул, дескать, иди сюда.
– Как тебя зовут и откуда ты, мне неинтересно, – сказал он. – Всё равно наврёшь, а как проверить? Пойдёшь с нами? Парень ты крепкий, врачевать умеешь. Долю дам, не обижу. А если не согласен, прямо сейчас утоплю!
Вадик кхекнул, вытер отчего-то вдруг вспотевший лоб и кивнул.
– Согласен с вами, но только помогите мне этого мужика, с ружьём, прикончить, – сказал он.
– Попадётся, так прибьём, – Рыдай исподлобья глянул на него. – Ты его просто кончить хочешь или помучить?
– Убить и всё!
– Ну пока мы за твоим приятелем гоняться не будем, – сказал Рыдай. – Дело важнецкое у нас есть. Про него товарищи мои знают, и тебе всё равно расскажут. Чтобы ты понимал, я сам скажу, какое дело у нас.
Вытащив пачку сигарет, Вадик закурил. Рыдай выпучил глаза и захохотал. Подошли ещё разбойники и тыкая пальцами в дымящую сигарету, ржали, как жеребцы перед случкой.
– Видал я в Царьграде таких, тоже дым курили, – вытирая глаза, сказал разбойник Косторук. – Целое облако напустят, потом кошели срезают. Так ты грек, получается.
Посмеявшись, разбойники улеглись на песок и раскинувшись, захрапели.
– В Нижнем Новгороде сейчас гостит москвич Микула Вельяминов, зять княжеский, – Рыдай искоса посмотрел на Вадика. – Я ему одну ценную вещь когда-то отдал, сейчас забрать надо.
– Он не хочет вернуть?
– Не знает, что нужно её отдать, – Рыдай поцокал языком. – Но если заберём, то большое дело сделаем. Лучше всего, если он сам отдаст. Посмотрим.
– А что за вещь? – спросил Вадик. – Дорогая?
– Очень, – Рыдай вздохнул. – Пояс золотой княжеский.
Он чуть прищурясь, глянул в глаза Вадику, но ничего там не увидел. Для Рыдая этот поход в Нижний Новгород оказался самой большой ставкой в жизни. И если всё получится, то будут и слава, и богатство, и власть, и уделы с деревеньками. Если нет, то в лучшем случае станет дынями торговать в Астрахани. Сейчас Рыдая потряхивало от волнения, он и Вадику рассказал – неожиданно для себя – о поясе, чтобы хоть немного снять с себя неимоверное напряжение, которое давило с самого начала похода в Нижний Новгород. Выслушав, Вадик вытащил сигареты и решив экономить газ в зажигалке, подошёл к костру и прикурив от головёшки, улёгся на песок отдохнуть.
Рыдай усмехнулся, глядя на него, засунул руки подмышки и прикрыл глаза.
– Ты, Иван Васильевич, много помощи мне окажешь, если пояс князя Егория, победителя змеев, добудешь, – вспомнил он разговор с тверским князем Михаилом. – Твой отец хотел его для своих внуков сберечь, да время подошло такое, что ждать нельзя. Я тебе тайно денег дам, шайку свою опять собери и гайда! С этим поясом мне к Токтамышу явиться надо, он ярлык великого князя у Дмитрия в Москве заберёт и мне даст. Тогда вся Русь наша будет!
Золотой пояс императора Византии и римский клинок победы
Патриарх Константинопольский Лев Стипп с удовольствием развалился в низком мягком кресле. Пощупав боковую подушку, он тоном знатока произнёс: «Конский волос, причём арабских лошадей».
Отставив в сторону чашу с вином, Иоанн Комнин, император Византии, пару раз кивнул, соглашаясь с иерархом. Он не знал, чем набито кресло, но при заносчивом патриархе нельзя это показывать – начнёт при случае ввёртывать в разговор, дескать, если уж император в креслах не разбирается, как ему Византией управлять.
– Как дела, владыка? – спросил Иоанн. – С ересями разобрался?
– Сожгли рукописи, четыре воза, – махнул рукой Лев. – В прошлом году больше было. Меньше писать стали еретики, обленились. Я принёс эдикт, так, посмотреть, да чтоб ты поправил, как полагаешь.
– Какой эдикт?
– О запрете колдовства, магических сеансов и гаданий при дворе императора.
– Ах да, – поморщился Иоанн. – Бабы придворные совсем с ума сошли, волшебников, магов тащат отовсюду. Сдурели. Ладно бы дома у себя или на виллах, нет, прутся во дворец, здесь им удобнее. Воровать этим шарлатанам удобней, стащили уже бронзовые перила наборные. Давай, посмотрю.
Прочитав эдикт и внеся своей рукой правки, император отдал бумагу патриарху. Тот удовлетворенно кивнул, увидев, что везде смертная казнь заменена на высылку из столицы и взыскание расходов на очищение двора от злокозненных чар. Причём, деньги от этого шли в доход церкви.
– И ещё, сестра твоя Ольга замуж выходит за князя русов, Георгия, – сказал патриарх. – Я подарки освящал намедни и подумал, надо этим дикарям сакральное что-то преподнести. Не просто золото и бирюзу, мечи и шелка, а что-то такое, чтоб они берегли и считали самым дорогим.
Император наморщился. Патриарх был человек толковый, но склонный к возвышенным разговорам, причём, начинал он всегда далеко от сути. А Иоанн, боец и солдат, не любил многословия, предпочитая ему краткие советы или команды, заранее обдуманные и выверенные.
– Перестань! – император махнул рукой. – Говори быстро, что ещё. А то уйду.
– Князю Георгию надо преподнести дар, – сказал патриарх. – Особенный. Чтоб он молился ему, почитал. Чтоб силу Византия чуял через него. У меня сейчас епископ Фёдор из Киева, помощник митрополита Микифория. Я при нём отдельно молитву прочту над подарком этим, а ты сам лично вручишь посланнику к русам. Торжественно, красиво надо всё сделать и сказать, что, дескать, кто императорским святым даром владеет, тот и дети его вечно править станут в своей Руси, или как там княжество называется.
Император встал и повёл плечами. Русы были хорошими воинами и лучше, чтоб они были на стороне Византии. А такой подарок, многозначительный, мог и на самом деле помочь. Люди склонны верить всякой сверкающей чепухе больше, чем своим глазам.
– Отлично! – Иоанн кивнул. – Я даже знаю, что им подарю. Мне из Дамаска прислали чудовищно безвкусную вещь, которую и надеть противно, но варварам северных лесов понравится. Они же, как сороки, так и тянутся на блеск фальшивых сущностей.
Через пять месяцев, в киевском соборе святой Софии после венчания великого князя Юрия с византийской принцессой Ольгой патрикий Фока, глава императорского посольства, вручил супругу роскошный золотой пояс, украшенный сотнями неистово сверкающих драгоценных камней.
– Благословен этот дар басилевса Иоанна, освящённый патриархом нашим, – склоняясь перед Юрием, сказал Фока. – Свет империи сияет над тем, кто им обладает и над детьми его. Да правят они вечно!
Тоска и зависть вспыхнули в глазах князей, бывших в соборе. Все они Рюриковичи и все имели право на великокняжеский престол, но Юрий всех сильнее и могущественней. Княжич Андрей, сын первой жены Юрия, бросил быстрый взгляд на принцессу Царьграда. Та надменно, не смотря по сторонам, прямая, как архиерейская свеча, стояла, не двигаясь, у алтаря.
– Для своих выродков приготовила пояс, – подумал Андрей, прославившийся потом постройкой соборов во Владимире, похищением иконы Богородицы, которую сейчас целовали отец и мачеха и возведением боголюбовского замка. – Ничего, всё равно моя сила будет, и пояс императоров Византии на себя надену!
Но хитрая принцесса провела пасынка. Пояс достался любимому её сыну Всеволоду, тому великому князю, чья дружина могла вёслами реки выплескать. Владел византийским подарком и его сын Ярослав. А когда тесть Ярослава князь рязанский Игорь Глебович подарил ему на свадьбе меч императора Священной Римской империи Генриха Чёрного, поняли все, что Русь наследница двух империй.
– У нашего пращура святого князя черниговского Святослава Ярославича жена была императорского рода, Ода из Штадена, – говорил утром, похмеляясь, рязанский князь Ярославу. – Там лихая родня, били всех подряд. А меч этот, как сказано и записано в книгах наших, римский папа Виктор вручил этому Генриху. Хранился он в тайнике святого престола со времён императора Рима Александра Севера. На ножнах имя его написано. Так что, владей Русью, владей Западом и Востоком, дорогой мой зятюшка и внуков мне побольше наплоди. Фрося девка в самом соку, так что ночами то не спи.
Ярослав же разделил дары. Меч отдал старшему сыну Александру, как боевитому и отважному, а пояс достался второму сыну Андрею. И пошли от того беды на Руси, Батухан Киев спалил, да и Москву, да и много горя было.
Меч императора Севера где-то сгинул, а пояс хранился у потомков Андреевых. Так и было, пока один из них, князь нижегородский Дмитрий Константинович, не подарил его своему зятю на свадьбе. Юный князь московский Дмитрий Иванович женился на Евдокии, такой же молоденькой княжне.
– Быть тебе и детям твоим, а моим внукам, правителями на Руси, – сказал тесть. – Меч ещё отыщется и никто уж нашу власть не пошатнёт.
Однако той же ночью пропал золотой пояс. И сыскать его не могли, и пошли разговоры, что не хочет он даваться в руки Дмитрия Ивановича.
Украл пояс тысяцкий Вельяминов. Он считал князя московского молодым да бестолковым, за которого попы всё решали. И к тому же мечта у него была свой род на престол возвести. Вельяминов хотел старшего сына женить на старшей дочери нижегородского князя, да Иван заупрямился, дерзостей наговорил, отказался. Второй сын Микула женился на той девице – Марии, и породнился этим сразу и с московским князем и с нижегородским.
– А внуки мои сами князьями станут, – лелеял мечту Вельяминов. Берёг он пояс, а когда невестка – жена Микулы начала детей рожать, он ей открылся. Самое время, когда у бабы дети появляются. Ничего дороже их нету для неё и только о том, как хорошую жизнь им обеспечить, они и думают. Выслушала Мария Дмитриевна свёкра своего, покивала, пояс византийский приняла, да убрала далеко.
А тысяцкий Вельяминов не выдержал, да когда со старшим сыном Иваном пировал в одной из своих усадеб, похвалился, что внуки у него князьями будут. Иван рукой тогда махнул. А отца вскоре зарезали, кто – так и не дознались.
Только Мария Дмитриевна, жена его сына Микулы, заказала по свёкру богатую память и долго по монастырям ездила, грехи какие то замаливала.
А сейчас Иван Вельяминов, главарь шайки, которого все Рыдаем звали за жестокость и лютость, пробирался лесами в Нижний Новгород, где его брат в гостях у тестя пировал. Пояс он должен был для князя тверского добыть. Тот полагал, что с ним проще будет ярлык на великое княжение у Токтамыша получить.
Идти Светлову никуда не хотелось. Бедные избы, грязь, на реке мелькают лодки. Какое-то убогое прошлое, даже фоткать нечего. Кстати, смартфон зарядился, павербанка ещё на пол-раза хватит и можно будет забыть о гаджетах. Фотки, может, сохранятся. Эх, попал!
С берега нанесло какой-то вонью, где-то что-то сгнило и смердело. Сморщившись, Светлов закурил. Около лодьи зашуршали шаги. Подошли два монаха, Светлов уж знал, что если в чёрных ермолках, то монахи, хотя по одежде истинные бродяги. Воилко сказал ему, что в монахи идут смерды, кому неохота на земле горбатиться. Здесь сытые, в тепле, только работай в огородах, да по хозяйству.
– Привет, боговые! – крикнул им рулевой. – Чего пришли, стражу держать будете?
– Ага, – кивнул один нечёсаной башкой, из-под ермолки выбивались длинные грязные засаленные волосы. – На обход вышли. Отец настоятель велел лодью сторожить, чтоб не украли чего с неё.
Светлов бросил окурок в воду – монахи проводили взглядом полёт дымящегося чебона – и решил обдумать, как ему быть. Но тут Воилко, копавшийся в своих мешках, почесал затылок.
– Александр, приглядишь тут, ладно? – спросил он. – Мне надо сбегать, верёвки найти. А то эти изгнили.
– Валяй, беги, – Светлов растянулся на скамье, кинув под себя пенку. Решил подремать, а потом подумать, чем заняться. Вообще, удивительно, сколько читал о попаданцах, с ними приключения всякие, причём, даже синяков не остаётся после всех сражений. А у него ухо опухло, как стрела ударила вчера, левый бок побаливает – Агашимола всё таки достал слегка. И прохладно, и воняет постоянно. А, ещё красавица должна быть, и денег он как-то получит много, станет богачом. Все попаданцы так попадают.
– Неправильно со мной, – мрачно решил Светлов. – Курево ещё кончится, что делать?
– Боярин, боярин! – завопил кто-то за бортом. Оказалось, парнишка молодой, в лаптях, как и все (Светлов уж знал, что сапоги есть у многих, но их берегут, и потому в лаптях бродят).
– Князь тебя зовёт, и владыка, поспешай скореича, – протараторил парнишка. Монахи-сторожа глядели на него, открыв рты.
– Хайло закройте, а то муха залетит! – засмеялся парнишка и снова Светлову: – Иди, не бойся, князь весёлый, владыка хочет тебя показать ему.
Парнишка сплюнул под ногам монахам и умчался.
– Это кто такой был? – спросил Светлов.
– Федька, бегунец княжий, – ответил один из монахов и почесал голову. – Шустрый какой.
– А ты иди, не мешкай, – сказал другой монах. – Князь ждать не любит, возьмёт, да выпорет.
Разобрав двустволку, Светлов сунул её в чехол – с собой ружьё взять. Патроны, нож, сигареты, зажигалка. Всё.
– Эй, парни, вы тут присматривайте, – сказал он сторожам. – Если чего пропадёт, утоплю. У меня ярлык на это есть.
Монахи снова открыли рты.
Светлов спрыгнул с борта, закинул чехол за спину и зашагал к воротам монастыря.
Только он затерялся среди заборов и сараев, как вернулся Воилко. Он забросил моток верёвок в лодью и подошёл к сторожам, те палили костерок на берегу.
– А где боярин? – спросил он.
– Ушёл к князю, его позвали, – ответили ему.
– Один ушёл? – насторожился Воилко. Монахи кивнули.
– Зачем вы его отпустили?! Идолища тупые! – заорал рулевой. – Его же татары сейчас кончат!
Он метнулся к лодье, зашипел от боли, ударившись раненой рукой о борт, достал свою палицу и помчался к монастырским избам.
Сторожа переглянулись.
– Если татары боярина убьют, его барахло ничейным будет, я слыхал, он один, сам по себе, – сказал один. – Надо прибрать, пока никто не взял.
Второй кивнул и они полезли в лодью.
Светлов плутал среди изб, обходя лужи и мусор, как вдруг правая нога ступила в что-то мягкое.
– Нет, – сказал Светлов, не глядя вниз. – Нет, не надо! Только не оно!
Но это было оно – свежее дерьмо.
– А-а-а! – заорал Светлов так, что несколько прохожих бросились к заборам и там прилегли, вжав головы в плечи, а народ на берегу, у судов, посмотрел в его сторону.
– Ну почему, почему, как только начинаешь идти по России, сразу влазишь в дерьмо!? – орал Светлов. Он вытирал правую берцу о жухлую траву, и морщился, так как растревоженное дерьмо испустило свой поганый аромат.
– Нет, надо успокоиться, это нервный срыв, – забормотал Светлов. – Я устал, переволновался, – но тут же не сдержался и снова заорал: – Дерьмо, всё дерьмо! Почему в России дерьмо!
– Стоп, стоп, – он медленно выдохнул. – Зачем орать? Я же не либерал. И потому всё это классно. Это же нормально.
Отойдя немного, Светлов подумал, что такое ядрёное дерьмо может пропитать его берцу и тогда от него всегда будет вонять. Надо вымыть, спуститься к Волге. И кстати, надо узнать, куда ему идти? Где князь-то живёт?
– Эй, добрый человек, – раздувая ноздри и очень желая дать кому-нибудь по башке, обратился он к одному из тех, что забился под забор. – А где мне князя найти? Дело к нему срочное есть.
Мужичонка в рваном полушубке, рогожных штанах и лаптях махнул рукой.
– Где? – сморщился Светлов.
– В Кремле князь, – просипел мужичонка.
– А, ну логично, – кивнул Светлов. – А то пошёл и дороги не спросил. Где князь, там и Кремль. Точнее, где Кремль, там и князь!
Он быстрым шагом направился к реке, торопясь поскорее помыть берцы. Ему казалось, что остатки дерьма активно впитываются в них.
Среди услышавших вопль Светлова был и рыжий татарин, приходивший утром с Агашимолой. Зоркие глаза степняка сразу углядели обидчика ханского посла.
– Эй, Касим, Шахрух! – он бросился к шатру, где жили посланники Токтамыша. – Наглый урус идёт, айда его резать!
Лежавший на ковре Агашимола начал подниматься, но рыжий положил ему руку на грудь: – Лежи, казак, мы сами его кончим.
Агашимола застонал, еле сел, баюкая правую руку. Её хоть и вправил знахарь, но она опухла и болела.
Послы, схватив сабли, и крикнув с собой слуг, помчались резать уруса, пусть будет другим наука, как беглых рабов укрывать. Да и потешится можно всласть, крови пустить врагу, что может быть веселее!
– Я руку ему отрублю! – ухмыльнулся Шахрух. Касим даже не глянул на него, он знал, что сам отрубит урусу обе руки.
Вбежав на пригорок, татары закрутились на месте, врага не было.
– Куда он пошёл? – припрыгнул к мужичонке в рваном полушубке Шахрух; тот, едва поднявшись, снова упал на землю и выставил перед собой ладони.
– Спрашивал, где князь живёт, – быстро ответил он.
Рыжий татарин, осторожный и внимательный, уточнил, как был одет тот, кто искал дорогу в Кремль.
– Да, это он, – кивнул рыжий. И они побежали в сторону нижегородского кремля.
А Светлов в это время торопился к Волге, он как раз обошёл кривую сарайку без крыши, а татары пробежали у неё с другой стороны.
Нарвав по дороге жухлой травы, Светлов намочил её в реке и начал оттирать берцы. Склонившись как можно ниже, он принюхался, вроде не пахнет, ладно, надо бежать, а то уж неудобно, опаздывать не стоит. Первый раз в Кремль то позвали.
– Стой, боярин! – вдруг раздался чей-то голос. Светлов покрутил головой, оп-па, это же Агашимола! Тот вышел из шатра, и сейчас, глядел оскалившись, на врага.
– Потом поговорим, дружище, – крикнул ему Светлов. – Извини, в Кремле ждут. Сам понимаешь, князь пригласил на пряники.
– Не бойся меня! – презрительно сплюнул Агашимола. – Только трус убегает от врага.
Светлов остановился.
– Достал ты меня, гражданин посол, – он быстро подошёл к нему. Хотя после войны прошло шесть лет, усвоенные там привычки остались. Одна из них – врага не жалеть, врага добивать всегда. Делаем поправку на то, что он посол и …
Агашимола, получив чёткий концентрированный удар основанием ладони в грудь, влетел обратно в шатёр. Упав на повреждённую руку, от приступа острой боли потерял сознание и застыл, скрючившись, на ковре.
– Всё-таки я попаданец, – думал Светлов, взбираясь в гору до Кремля. – Бац-бац, всё круто, со всеми разбираюсь. Прямо балдею от себя. И настроение поднялось заодно.
Неподалёку послышались вопли и крики, он приостановился и глянул, что там. Толпа народу, ермолки, татарские колпаки, палки мелькают. Драка какая то. Некогда смотреть что там, надо обойти стороной. И Светлов оббежал стычку за избами и наконец-то выскочил к стенам нижегородской цитадели.
Некомат, бывший купец, ждал разбойников возле устья небольшой речки. Те пришли к вечеру, запалили костры, отаборились.
– Что узнал? – спросил Рыдай Некомата. Старый приятель только сплюнул.
– Братец твой с женой собираются в Москву, вот-вот поедут, – сказал он. – Может, и сегодня уже поезд собрали.
Рыдай закусил нижнюю губу. Одно дело прийти домой к брату, даже если за твою голову награда от московского князя, и совсем другое повстречать его в лесу. Лесной разговор от городского сильно разнится.
– Придётся в Москву за ним идти, да перехватить где-нибудь, у Владимира, что ли? – оскалил зубы Рыдай. – Да и золотой пояс-то с ним, или нет?!
– Не знаю, – пожал плечами Некомат. – Но без него нам в Твери делать нечего. До зимы надо добыть его или убираться в Астрахань. Шайку тогда распускать придётся, денег-то для них нет.
Разбойники громко болтали, сожрав кулеш, ругались, кто-то чистил сабли, кто осматривал луки, стрелы, короткие копья. С Волги тянуло холодом. Некомат углядел Вадика, тот жался у огня и курил.
– Это кто? – спросил бывший купец. – Вон, курит ртом.
– Прибился по дороге, думал, соглядатай, оказался лекарем, дураковатый слегка, – махнул рукой Рыдай. – Что в Нижнем делается? Расскажи.
Некомат хмыкнул. Послы от Токтамыша идут в Царьград, хотят с императором против генуэзцев договор обсудить. Те греков уже за силу не считают, с венецианцами моря делят и хотят по Волге выйти на Немецкое море, всю торговлю себе взять, новгородцев с Ганзой подвинуть. Токтамыша они не признают, с Мамаем дружат, тот им обещал разрешить беспошлинно продавать везде во всей Орде. По Дону послам спокойно не пройти, генуэзцы дорогу держат там, ждут оказии, с кем бы проскочить. По степи верхом не идут послы, долго, потому на лодьях плывут. Купцов много в Нижнем Новгороде, торопятся до льда уйти в Царьград, или в Астрахань, или в Новгород, или в Крым. Князь в раздумьях, то ли за Токтамыша встать, то ли за Мамая. С рязанским князем Олегом хочет советоваться. Тот хитрый лис. Литовцы в Нижнем ошиваются, зачем, непонятно, дикий народ, их полсотни верховых пришли месяц назад, пьют да гуляют. Вроде бежали от Ягайлы. Князь уже троих выпорол за бесчинства.
– Хорошо, – Рыдай встал, отряхнул штаны. – Пойдём, друг, поедим разбойного варева. Завтра на московскую дорогу пойдём, брата моего ждать.
Стукнула за спиной дверь, это слуга вышел из горницы. Светлов, чуть нахмурясь, огляделся. У окна за столом сидели владыка Гендальф, пардон, Дионисий, и мужик в шитом золотом кафтане, или как такая одежда называется. Пусть кафтаном будет. Справа, тоже у окна, сидят ещё двое, склонились над столиком, фигурки какие-то двигают. Шахматисты, видать.
– Добрый вечер, – культурно поздоровался Светлов. – Кто тут князь? Говорят, просил меня зайти.
Шахматисты подняли головы, глянули на него сурово, мужик в кафтане захохотал, как пьяный конь, Дионисий даже отпрянул и перекрестился от испуга.
– Иди сюда, боярин, – сказал мужик, отсмеявшись. – Ко мне тебя звали.
Он подошёл к Светлову, оглядел, повернулся к Дионисию и кивнул. Владыка хмыкнул.
– Микула! – позвал князь, один из шахматистов поднялся, быстрый, лёгкий, подошёл.
– Тащи шлем, посмотрим боярина, – велел князь.
Светлов глянул на Дионисия, на князя; те молчали. Второй шахматист, невысокий крепыш, как будто литый из чугуна, исподлобья смотрел на Светлова.
Шлем оказался размером с небольшое ведро, только сверху круглый. Князь велел надеть его. Пожав плечами, Светлов снял свою камуфляжную кепку и надел.
И сразу же дала знать о себе давняя, полученная на войне, контузия. Обычно она не проявлялась, только иногда, при смене погоды, жутко болела голова. А тут в ушах загудело, аж с подсвистом. Наморщившись, Светлов снял шлем и помотал головой.
– В ушах шумит? – спросил князь, глядя в глаза.
– Ага, невозможно, – кивнул Светлов. – Видно, от железа гул идёт.
Князь засмеялся, махнул рукой Микуле, тот забрал шлем.
– Понятно всё с этим боярином, – князь уселся рядом с Дионисием. – Ошеломлённый он. Получил когда-то крепко по башке. Способ проверенный: кого крепко ошеломят, тот шлемы железные на голове носить не может, в ушах гудёж идёт. Вот и не помнит почти ничего. Будешь такого брать? А то я к себе его возьму.
Он вдруг засмеялся.
– Агашимоле руку попортил! – вытирая слёзы, сказал князь. – Самому отчаянному казаку Токтамыша. А если бы тот послом не был, так и закопали бы уже татарина.
Бесплатный фрагмент закончился.