Читать книгу: «Покорять, а не быть покорённой», страница 6

7 глава

Прозвенел первый сигнал ненавистного будильника. Я резко встала с кровати. Открыла окно и закинула этот механический мусор в кузов с пакетами мусора, проезжающий мимо нашего дома. Помахав ему ручкой, я улыбнулась и закрыла окно.

"да здравствуют проспанные уроки!" – внутренне ликовала я.

Удивительно, но у меня было потрясающее настроение. В моей голове уже была куча планов, поэтому, быстро собравшись, я выбежала на первый этаж, натянула своё охровое пальто, завернулась в вязанный шарф, который ещё пахнул горами Дагестана откуда я его и заказала, и вышла на крыльцо.

На секунду я запнулась, перед тем как закрыть дверь на ключ. Что-то меня заставило вспомнить об пистолете, тяжести которого я не чувствовала, но я решила, что не буду превращаться в папу, и всё тогда будет замечательно.

"не хорошо игнорировать свою интуицию" – упрекнула себя я, и пошла дальше к воротам.

Я почувствовала прекрасный запах мокрого асфальта, открыв дверь. Захотелось включить классную музыку в наушниках, и провести этот день как можно лучше. Я выскользнула на улицу, развернулась к мониторчику для установки сигнализации и замерла. В отражении мониторчика я увидела чёрную тачку, во много раз отличающуюся габаритами от папиной. Позади меня стоял Cadillac Escalade, которому явно здесь не место.

Я набрала в лёгкие воздуха, пытаясь ещё раз вспомнить машины каждого из членов Pieta Morte, но среди них не было американской тачки, подобной кадиллаку. Я сделала вид, что ищу что-то в школьной сумке и пошла вперёд. Двигатель завели, а место ожога на голове запекло. Я не смогла разглядеть водителя или водителей боковым зрением, что было очень важно. Ноги немного забились, будто после долгой пробежки, под курткой стало очень жарко.

"бежать?"

До ближайшего магазинчика бежать минут пять, но до ближайшего узкого переулка метров сто. При хорошем разгоне я добегу до него за одиннадцать секунд, а там дальше паутинка из узеньких улочек, дворики и хорошая невидимость. Сейчас я пожалела, что не взяла нормальное оружие с собой, та как перцовым баллончиком много урона я не нанесу.

"главное успеть добежать"

Последний вздох перед рывком, и я побежала, побежала быстро, как могла. Ледяной воздух ударил лицо, а тяжёлый портфель и тёплый пуховик стали совсем неощутимыми. Мне казалось, что я бегу вечность, что колёса уже наезжают мне на пятки. Но вот этот поворот становился всё ближе, сорок метров, двадцать, несколько шагов и я окажусь в безопасности. И тут я увидела своё отражение в тонировке машины, и не успев остановиться, с размахом врезалась в неё и отлетела назад.

Лёгкие жадно вбирали воздух, а в глазах кружились тёмные пятна.

"мой самый короткий побег за всю жизнь"

Я потрясла головой, открыла глаза и машинально отдёрнула голову от какого-то предмета перед моим лицом. Моментально откинув это что-то от своего лица, я выставила вперёд перцовку и стала безжалостно мочить лицо водителя этим спреем, пока окошко в салон было открыто. Водительская дверь резко открылась, снова оттолкнув меня. Я потеряла равновесие, и уже второй раз грохнулась на асфальт.

Пока обидчик протирал свои глаза и ворчал себе что-то под нос, я воспользовалась моментом, встала и уже собралась бежать обратно к дому, как наткнулась на квадратный предмет у моих ног. Это было то, что я откинула от своего лица.

Любопытство победило осторожность, и я подняла это что-то и принялась изучать. Это было какое-то складывающееся свидетельство с печатью и папиной росписью… Мои глаза пробежались по ещё размывавшимся строчкам, запоминая понятные слова и округлились. Я взглянула на водителя и глаза стали ещё шире. Водителем оказался тот деловой партнёр папы, одевшийся на встречу, как глупый подросток.

"как там его… Даня?"

– Доброе утро. – сказал он.

Я отвернулась и стала ещё и ещё вчитываться в слова, но лишь одно стояло перед словами: "телохранитель.". Рядом была настоящая папина подпись, что просто вводило меня в ужас.

"мне нужна постоянная гарантия на безопасность…", "ты на домашнем аресте" – вспомнилось мне.

– Не может быть – шептала я, не веря своим глазам.

"таким образом ты решил меня поставить на место?"

Тут же я почувствовала, прилив неукротимой злости, тело затряслось от ожидания взрыва, который вот-вот должен был случиться. Я не верила своим ушам и глазам, злость, непонимание и шок – всё это слилось воедино и произвело на меня какое-то странное воздействие, удар. Я ненавидела рамки. Никогда. Если меня раздражают просто шпионы на расстоянии от меня на десятки метров, то постоянная охрана, контроль моих действий, моих расследований, да и просто контроль МЕНЯ – это худшее, что мог сделать со мной папа. Все эти полгода я была для него призраком, просто вещью, ненужной вещью. И вот как он решил проявить заботу? Нанять охрану? Загнать меня в клетку.

Не поворачиваясь к машине, я стала набирать номер папы, лихорадочно трясущимися пальцами. Он ответил почти сразу же.

– Что за чёрт! – крикнула я. – Если ты думаешь, что таким образом сможешь контролировать меня, то глубоко ошибаешься!

– Поубавь тон. – серьёзно сказал он.

– Я скорее пулю ему в глотку всажу, чем позволю за собой таскаться.

– Он будет таскаться не за тобой, а с тобой. – продолжил он в тоне. – Я уехал в командировку сегодня утром, и я предупреждал тебя, что за тобой присмотрят. А если ты попытаешься его убрать – напоминаю, что Стасу придётся несладко.

Папа оборвал связь, и я злобно бросила этот "ордер" прямо в машину. К сожалению, он попал прямо в открытое окно водителя и пронёсся в сантиметре от его лица. Обходя машину, я со всей силы пнула ее, и, отбив себе пальцы на ногах – пошла дальше.

Я оказалась в ловушке. Папа знает, как мне дороги отношения с такими людьми как Стас, Чарльз и другие члены семьи, даже несмотря на то, что я держала на них обиду. И он решил меня ими шантажировать? Это было больно, это было ужасно, это был конец. Если он думает, что после этого мы с ним когда-то будем нормально разговаривать – он сильно ошибается. Сейчас я решила, что пора разрабатывать план по реальному побегу из дома, и не на день, а основательно.

Ноги до сих пор казались ватными, а глаза смотрели куда-то в никуда. Выхода казалось не было, но я знала, что когда нам кажется, что выхода нет, это значит, что он есть, просто он нам не нравится. Я догадывалась. Выход был – поговорить с Даней. Папа сказал, чтобы я не пыталась убрать Даню, но что если он уйдёт самостоятельно? Что, если сделать его жизнь адом? Каждый день при встрече, например, прыскать ему перцовкой в глаза…

Так я шла до перекрёстка, придумывая извращённые пытки для моего нового друга. А машина до сих пор маячила сзади.

"ладно, не хочешь по-хорошему? Будет по-плохому"

Я встала у пешеходного перехода, и завернула себя в шарф так, чтобы были видны только глаза. Горел зелёный свет, люди перебегали дорогу, чтобы успеть на противоположную сторону, метались, суетились, задевали друг друга. А я стояла, смотрела на светофор и отсчитывала секунды. Мельком взглянув на машину Дани, я хитро улыбнулась. Он понял мою затею. Телохранитель пытался найти выход из положения, найти щель между машинами, чтобы выехать из железной ловушки, но было поздно.

Загорелся красный и я пошла по пешеходному как ни в чём не бывало. С разных сторон послышались сигнальные звуки и яростные возгласы водителей. Конечно они будут злиться, ведь всем надо на работу…

Я проходила уже вторую колонну машин, делая вид будто не слышу ничего и даже не вижу светофора. Третей колонны не было видно, и я слышала, как по этой линии несётся машина. Всё шло по плану. Напоследок я посмотрела на едва заметную чёрную машину Дани и стала заходить на эту третью полосу. По ней неслась тачка. Едва водитель меня заметил, резко затормозил и стал разворачивать руль.

В последний момент у меня появились сомнения, в том, что водитель отбитый лихач, но на моё счастье: его колесо замерло в одном положении, и тачку стало заносить прямо на колонну стоящих машин. Я резко отпрянула назад и стала наблюдать за происходящим. Серая Toyota вылетела на перекрёсток, заворачиваясь в улитку и подрезая мимо проезжающих машин. Машины так же потеряли управление и задели другие машины. Я оказалась в центре полукруга из машин: с одной стороны – разъярённые водители, а с другой – невинные жертвы моего трюка.

Пока все наблюдали за происходящей аварией, я наигранно поджала губы и скрылась среди машин. Один водитель успел схватить меня за руку, но мне пришлось свернуть ему кисть. Заскочив в ближайший двор, я вызвала такси и поехала прямо в школу.

"всё прошло идеально" – похвалила себя я и закрыла глаза. – "пусть поймёт, с кем связался"

. . .

Сколько себя помню: я всегда получала беспричинно много контроля. Родители слишком пеклись не только о моём воспитании и образовании, но и о безопасности. Если папе достаточно было знать, что мне ничего не угрожает, то маме этого было мало. Она контролировала и отслеживала каждый мой шаг вне дома, иногда звонила директрисе с просьбами меня найти, если я не отвечала на звонки. Я их понимала, ведь сама была непростым ребёнком, таким же непростым, как и его родители. Мы – Borgata – преступная семья, а я её единственный наследник, потеря которого могла и может стать роковой в истории российской мафии, учитывая, что она вся держится на Pieta Morte.

Не довольствуясь меньшим, я стала нелегально добывать большего, сбегая из дома. Я изучала планирование, схемы, придумывала множество оправданий на всякий случай, улучшала свои навыки в психологии и искусстве лжи. Но немного времени я наслаждалась таким недоступным сладким вкусом свободы, ведь контролировать вдруг меня стало некому.

Во время одного из таких побегов, на мой запасной телефон, по которому я обычно связывалась с родителями во время командировок, позвонила мама. Это был её последний звонок, и я была уверенна, что папа немного злился на то, что она решила позвонить не ему, чтобы сказать последние слова любви перед гибелью.

Но я злилась на себя ещё больше, ведь если бы я тогда была дома, то хотя бы смогла ответить, что тоже её очень люблю, ибо говорила я это крайне редко. Но этим словам не было суждено сорваться с губ, которым чужды горячие признания. Сейчас же в папе вдруг проснулось неутолимое чувство контроля, которое я не понимала, как могла вызвать.

"это он лишился свободы, а не я"– сказала я себе мысленно, подумав о новом телохранителе и стиснула зубы.

В кабинет зашла директриса, и я встрепенулась. Она посмотрела на меня и приподняла уголок губ в ухмылке. Я в ответ выпрямилась и наградила её серьёзным взглядом. Улыбаться не хотелось. Она зашла узнать: кто будет участвовать в конкурсе танцев.

Я лениво подняла руку и заметила ещё несколько рук.

"ну ну"

Когда директриса вышла, я услышала:

– Тебе ещё не надоело? – услышала я женский голос.

По молчанию в классе я поняла, что вопрос адресован именно мне.

– Прости, что? – спросила я, заметив среди одноклассников пухленькое личико и большие глазки, которые смотрели прямо в мои.

– Я спросила: тебе ещё не надоело? – повторила девушка, моя ровесница. Её жирные, ярко-оранжевые волосы облепляли круглое лицо, тонущее в пяти подбородках. Яркие стрелки, доходившие до бровей, так же приподнялись в вопросе.

– Что именно?

– Участвовать в конкурсе… постоянно.

– В смысле выигрывать постоянно? – поправила её я.

– Все знают: как ты выигрываешь эти конкурсы. – она дернула головой в сторону, чтобы убрать с лица волосы, которых в принципе там и не было. – Может дашь возможность, поучаствовать другим?

– Кому? Тебе что ли? – улыбнулась я и со сторон послышались очень тихие смешки.

– Ты умеешь отвечать на вопросы нормально?

– Хорошо. – улыбнулась я. – Чтобы превзойти других в чём-либо, необходимы старания и целеустремлённость. Не мои проблемы, что другим её не хватает.

– С каких пор деньги стали называться стараниями и целеустремлённостью.

– А с каких пор ты решила, что всеобщее признание можно купить?

– О каком признании идёт речь? – хохотнула она. – Да каждый ученик этой школы понимает, каким образом ты добиваешься победы.

– Хорошо, давая прямо сейчас устроим батл, где каждый сможет проголосовать за того, кто ему по нраву? Покажи, на что способна. – с вызовом посмотрела на неё я и склонила в бок голову.

– Горденко! Не превращай мои уроки в шоу. – на повышенном тоне обратилась ко мне учительница.

– Ты этого не стоишь. – скривившись, ответила пухленькая одноклассница.

– Тогда не воняй здесь. – фыркнула я и посмотрела в тетрадь.

– Что? – переспросила она.

– Что слышала.

– Александра! – снова попыталась остановить меня, учительница.

– Да не собираюсь, я её бить! – воскликнула я. – Лишний раз встряхивать эти комплексы жира, чтобы потом отмывать руки пол часа? – Я повернулась к той, с кем недавно закончила разговор. – Ты говоришь, что я тебя не стою? Посмотри на себя в зеркало, и спроси у себя, стоишь ли ты вообще чего-то?

Она сидела неподвижно, уставившись мне в глаза. Я уже подумала, что ей на самом деле наплевать, но она вдруг встала и побежала к выходу, вытирая на ходу подступающие слёзы. По воздуху пронёсся мерзкий запах.

"мерзость"

В классе повисла тишина, нарушаемая только этим раздражающим бесконечным перешёптыванием. Я взглянула на соседний стул, на котором красовалась моя сумка. Когда-то тут сидел человек, со мной, за одной партой. Когда-то со мной разговаривали, ходили под ручку, рассказывали сплетни, а теперь все стараются тщательно обходить мою парту. И не дай бог они её заденут.

"у тебя же были друзья…" – вспомнила я и нахмурилась.

– У меня один друг, и это Дэни. А тут вокруг одни уроды. – пробурчала я себе под нос.

– Горденко, – презрительно взглянула на меня из-под очков преподавательница истории. – сколько лет длилась Северная война?

– 21 год. – сухо ответила я.

– Цель?

– Выход к Балтийскому морю.

– И каков результат? – ещё более прищурилась она.

– Успех.

Учительница отвернулась обратно к доске и стала записывать тему. Я всё ещё смотрела ей в спину, догадываясь о том, что все учителя уже знают о нашем споре с Ниной Викторовной.

Истеричка вернулась в класс спустя урок. Она была заплаканная и растрёпанная, будто её головой помыли полы. Все сразу же принялись её жалеть.

"интересно: сколько раз мне уже пожелали сдохнуть?"

Точно не менее ста.

В четырнадцать лет меня оставили все репетиторы со словами: "Забирайте, она, пожалуй, знает больше чем мы". К тому времени я изучила всю гуманитарку до уровня магистра и точные науки до бакалавра. Но в школу я обязана была ходить, ибо это являлось традицией нашей семьи: все девушки оканчивали 11 классов.

Родители сильно постарались сделать из меня лучшую: лучший стрелок, лучший спортсмен, лучший дипломат, повар, танцор, наследник. На чердаке стояли три ящика со всеми моими дипломами, наградами, медалями и кубками. В школе тоже когда-то висела моя фотография в золотой рамке на доске почёта, но сняла я её сама, когда поняла, что и это переросла.

В этой школе принято каждого считать особенным, но успеваемость меня давно не привлекает, что и не нравится директрисе. Эта золотая женщина всегда возлагала на меня большие надежды. Разговаривала с мамой, чтобы меня отпускали на олимпиады, которые проходят очень редко и обычно в США, она мотивировала меня и требовала больше усилий.

Если родители считали, что я должна, что это абсолютно нормально, то директриса всегда восхищалась моими успехами, радовалась и благодарила за то, что я вообще учусь в этой школе. Никогда её не понимала, думая, что она подлизывается через меня к моей семье, но на самом деле эта женщина видела во мне чуть больше, чем я из себя представляла, в отличие от родителей, которые видели во мне меньшее.

Прозвенел последний на этот день, для меня, звонок. Домой я решила идти другим путём, чтобы Даня ещё раз убедился, что быть моим телохранителем – полный идиотизм.

. . .

– Дэни?

– Да?

Его старомодная стрижка потерпела недавно чс, при попытке самостоятельно подровнять волосы, поэтому он натянул до бровей шапку с улыбающимся лицом шрека и стыдливо подтягивал её вниз по бокам, каждый раз, когда мимо проходили люди. Его широкая, спортивная ветровка неплохо справлялась с сильным потоком ледяного ветра, но короткие джинсы не закрывали ноги полностью, поэтому практически голые голени брали на себя весь удар.

Дэни безумно любил осень, хотя часто болел в это время. В принципе, болел он всем, что ему кажется старым, винтажным, тем, что уже давно вышло из моды, или осталось только среди элитного общества. Этот парень души не чаял в искусстве и архитектуре, истории и всяких склизких мелких млекопитающих, от которых у меня вечно сводит лопатки. Невероятно необычный, гениальный и уютный человек, которому я могла доверить абсолютно всё, и не пожалеть ни капельки потом об этом.

– Давай сбежим? – на полном серьёзе предложила я, остановив друга и заглянув ему в глаза.

– Что? – нахмурился он, перебегая с одного глаза на другой, и, похоже, пытаясь оценить серьёзность моих слов.

– Я погибаю здесь. – начала я, взяв его под локоть и продолжив путь. – В этом огромном доме где будто до сих пор витает запах её любимых духов, в этом городе, где я не нахожу себе места, в этой стране, которая слишком много от меня требует. – я нахмурилась. – Ещё и с папой что-то случилось!

– О чём ты? – не понял друг.

– Он нанял мне телохранителя! Представляешь? А ещё он сказал, что серьёзные дела – не моего ума дела, и пригрозил, что если я что-то сделаю с охраной, то Стас, который отвёз меня в Poison сильно получит…

– Подожди… а за что? Он наоборот должен благодарить его, так как ты положительно на них повлияла. – он встретил мой удивлённый взгляд и улыбнулся. – Сделка была заключена три часа назад, Миша с Лизой отметили нас двоих, как детей, родителям которых можно доверять.

– Не может быть… – не поверила я. – я не удивлюсь, если папа не скажет мне об этом. Он ведь слишком гордый, чтобы признать свою вину! – я пнула лужу и брызги полетели прямо на нас с Дэни, от чего мы сначала скривились, а потом тепло рассмеялись.

– Я не смогу с тобой поехать, Александра, и ты не можешь вот…

– Вот так просто взять и уехать? – ухмыльнулась я.

– На тебе судьба нашей семьи, ты же знаешь, что будет, если ты так сделаешь. – пытался отговорить меня он.

– Дэни, единственное, что меня здесь держит, это ты, и я не хочу оставлять тебя в этом жестоком мире, как однажды сделал это ты.

Он тяжело выдохнул и поджал губы.

– Ты не понимаешь, я не могу уехать сейчас… – он поднял на меня печальный взгляд. – У отца серьёзные проблемы с бизнесом, он весь на нервах, и мне влетает постоянно, но я не могу его бросить в такой момент.

– А можно по подробнее?

Дэни поведал мне проблему совместного бизнеса его отца с отцом Мэри. В их предприятие постоянно наведываются разные проверки, которые ищут что-то определённое, но скрывают это. Ситуация очень напряжённая, ибо в там на самом деле есть нелегальная продукция, которая должна уйти на чёрный рынок в Норильск, а необоснованные проверки ищут там, где надо, будто всё это подстроено.

– Есть большой риск, – добавил он и ухмыльнулся. – они могут обнаружить склады пропагандийского оружия. Они ищут в нужном направлении. Мы устали перекладывать их с одного места на другое. А проверки всегда ищут в месте, в котором оно лежало прежде. Я не понимаю! Кто-то нас выследил? Отцу очень несладко, как ты поняла.

– А ты предложи ему помощь.

– Я уже хотел помочь: я начал расследование, но мы оба понимали, к чему оно приведёт. Я с каждым разом приближался к одному заключению, и папа запретил мне…

– Если ты говоришь, что они ищут в правильном направлении, то ты не думаешь, что это кто-то вас подставляет. Кто-то с кем работает твой…

– Ты намекаешь на крысу? Исключено.

– Почему? – нахмурилась я.

– Папа не хочет даже и думать, что в его команде крыса.

– Он слишком самоуверен. – нахмурилась я и облизнула обветренные губы.

– Да, для него было бы унизительно, если бы он нанял ненадёжного человека, поэтому папа отрезал мне все пути к расследованию. – говорил он немного со злобой.

– Строго. И ты сдался? – я заглянула ему в лицо, голубые глаза контрастировали со смуглой кожей, ещё не отошедшей от загара.

Он тоже посмотрел на меня, но в его взгляде читался упрёк.

– А ты бы продолжила? Ты знаешь, как отец умеет убеждать. У меня опускаются руки, когда в меня не верят…

– Я верю. – я положила ему руку на плечо. – И всегда верила.

Он улыбнулся и обнял меня. Сейчас он выглядел маленьким ребёнком, нуждающимся в ласке и заботе, а я была будто его мамой.

– У меня связанны руки… – прошептал он. – Я хотел попросить тебя о помощи, но…

Я резко отпрянула и схватила его за плечи.

– Но что?

– Но твой отец тоже связал тебе руки, твой телохранитель…

– Да наплевать я на него хотела, если тебе нужна помощь, то я на всё пойду. – быстро говорила я. – Тем более, если после этого мы сбежим.

– Ты сильно рискуешь… Если Герман узнает, попадёт не только мне, но и моему отцу, и отцу Мэри, да и все отхватят…

– Можешь положиться на меня. – сказала я, оставив одну руку на плече и заглянув ему в глаза, внушая свою готовность.

Он задумался, и я заметила далёкий блеск боковым зрением, будто мне в глаза зеркалом отразили лучик солнца. Интуиция подсказала, что это было. В десяти метрах от нас остановилась машина. Знакомый лакированный кадилак. Я толкнула локтём Дэни и указала на неё. У меня в голове сразу появилась идея.

– Садись. – прошептала я.

– Чего?

– Садись сказала.

– Ты с ума…

Не дождавшись ответа, я открыла заднюю дверцу и запихнула туда друга.

– Сумасшедшая! – прошипел он.

– Ничего-ничего. Твои девочки тебя подождут.

Я открыла дверцу с другой стороны, мельком пробежалась глазами по салону и запрыгнула к Дэни.

В салоне так же, как и в папиной пахло новизной и изобилием. Сиденья, обтянутые чёрной кожей, были очень мягкими и приятными. По началу мне пришла мысль расцарапать эту кожу ногтём, и распотрошить кресло, но я удержалась от этого соблазна. Подлокотники отдавали снизу слабым свечением, под сиденьями тоже видимо были светодиоды. Потолок был высоким, бархатным, отдавал телесным цветом. Мне даже понравилось это сочетание чёрной кожи и бархатного бежа. Я провела рукой по внутренней стороне дверцы, поверхность напомнила мне мой диван, и я убрала её, будто от чего-то раскалённого.

"машина врага – твой враг" – напомнила я себе, и скрипнула зубами.

– Куда тебе? – спросила я у Дэни.

– Я не таксист. – первое, что я услышала от телохранителя.

– Ничто не вечно.

– Он может дойти сам. – настаивал он.

– А ты можешь закрыть рот.

Я посмотрела на друга. Он решил спрятаться в своём же пальто.

– Поверь, Дэни, мне тоже ужасно неприятно тут находиться. – обратилась я к другу, произнеся это достаточно громко. – Куда тебя?

Через силу он назвал улицу, и мы тронулись. Всю дорогу мы молчали, но после того, как мы высадили Дэни, легче не стало. Повисла тяжёлая тишина.

– Я не буду развозить посторонних людей. – заявил телохранитель.

– Во-первых, Дэни не посторонний, а во-вторых, мне наплевать. Ты будешь делать всё, что я скажу. – я нахмурилась. – Как ты меня нашёл?

– Легко.

– Я спросила: как?

– Я не собираюсь повторять одно и тоже.

Я прищурилась. Он стал раздражать меня ещё больше.

– А автобусные линии и их расписание ты тоже выучил?

– Вы не пользуетесь автобусами. – повторил моим тоном Даня, и я скрипнула зубами

– С чего ты взял?

– Не в вашем репертуаре.

– Это мы ещё посмотрим.

Я решила не терять возможности.

– Знаешь… Тебе на этой работе придётся очень несладко. – легко начала я.

Он молчал, но по глазам было видно, что он думает над ответом.

– Я тебя просто предупреждаю, папа видимо не оповестил о моём личном отношении к лишению свободы.

– Меня оповестил босс о ваших попытках меня запугать. – спокойным голосом произнёс он.

– Я не запугиваю, а предупреждаю. – Папа сказал, чтобы я не трогала бедного мальчишку, но за машину и речи не было? Это твоя тачка? Не жалко?

– Это машина вашего отца. – ответил он.

– Ну тогда тебе не будет так обидно.

На этом наш разговор закончился. До дома ехать оставалось ещё минут десять, так что я одела наушники и уставилась в окно, понимая, что битва ещё не проиграна.

Стоя у ворот дома, я ещё долго смотрела в след уезжающей машине. Всё это было похоже на детскую игру, но условия были настоящие, а исход может быть слишком жестоким для такой игры. Мне придётся пойти против своёй любви к азарту и решиться на быструю развязку. Я уже знала, что сделаю, если в ближайшее время он не уйдёт сам.

"я просто его убью"