Читать книгу: «Вирдолог»

Глава 1. Бегун и внезапное знакомство

Порой к вам приходят призраки прошлого. Люди, с которыми вы были знакомы раньше. Люди, с которыми связывало больше, чем общие друзья, «привет» и «пока». Люди, с которыми оказалось тяжело расстаться, даже когда дороги разошлись.

Просто давно, в начале пути, вы не умели ни говорить о своих чувствах, ни извиняться за ошибки.

Ирвин мечтал о семье. Я хотела ни от кого не зависеть.

Так и получилось. Наши отношения, незрелые, непрочные и подтачиваемые червячком расстояния между университетами, утонули в пучине взрослой жизни. Остались одни взаимные обиды, ностальгия по ушедшей романтике и несколько подарков в картонной коробке.

Я не желала доставать эти воспоминания из дальних ящиков памяти. Особенно перед отъездом. Вскрывать иллюзорные конверты, переживать, прокручивать в мыслях… Воспоминания приходили сами в такт покачиваниям электропоезда, нёсшего меня прочь от дома в Нотти.

Зачем Ирвин предложил встретиться? Думал посмотреть, как я теперь? Захотел показать, что у него всё классно? Пришёл покрасоваться, какой он крепко стоя́щий на ногах, несмотря на моё решение жить одной?..

Ха! Интересно, ощутил ли Ирвин мстительное удовлетворение, увидев, что ничего не изменилось? Я по-прежнему засиживаюсь на работе допоздна, перебиваюсь по съёмным квартирам и не хожу на свидания.

Вчерашняя встреча принесла мне только головную боль и тяжесть на душе. Ирвин женился. Закрывая глаза, я будто наяву видела нарочито закатанные до локтей рукава рубашки и свадебный браслет на левом запястье.

Кусок шлокса! Хвастун!

От зациклившихся в голове кадров хотелось выключить мысли, как телевизор.

Я зачем-то взяла с собой свитер Ирвина. Он отдал его мне девять лет назад. Приехал на зимние каникулы, а я выскочила из общежития в одной пижаме. Вскоре мы разбежались, но свитер остался.

Грустная история, правда? Люди встречаются и прощаются. Остаются лишь потёртые красные свитера в чёрную полоску и ворох сожалений о не сказанном и не сделанном, или не сказанном и не сделанном по-другому, лучше.

Может, мне следовало попросить друзей вернуть Ирвину свитер?.. Однако в чемодане оказалось ещё так много места, когда я сложила все вещи, что свитер улёгся туда сам собой. Смешно. Моя жизнь умещалась в параллелепипед семьдесят сантиметров высотой, сорок шириной и тридцать глубиной и собиралась для переезда за жалкий час.

Состав тряхнуло. Я едва не уронила книгу по вирдоскопии, которую читала, чтобы отвлечься от воспоминаний. Вместо закладки между страниц лежал сложенный втрое лист с напечатанным на принтере текстом, ярко-синей гербовой печатью и размашистой подписью.

Меня пригласили работать в головной офис Контроля в Никта-Эребе.

Подобный шанс выпадает раз в жизни. Самые сложные дела, огромный архив, невероятный карьерный потенциал, высокая зарплата – нельзя не ухватиться. Только девяносто девять вирдов из ста отказались бы не раздумывая.

Но не я.

Пусть Контроль регламентировал нашу жизнь, жизнь вирдов, с самого рождения. Детский сад, школа, университет, друзья, семья, путешествия – всё под надзором.

Пусть конны вшивали нам подавляющие дар до минимума амулеты. Закон предписывал носить их каждому со ступенью силы от третьей и выше, а таких вирдов в стране больше половины.

Пусть многие сотрудники третировали нас. Правозащитные организации регулярно писали о случаях превышения полномочий и необоснованном насилии.

Неважно.

Я знала, зачем нужен Контроль. Отнюдь не потому, что со школы изучала связанные с даром поведенческие изменения. Мне доводилось сталкиваться с вирдами, которых способности свели с ума, – сталкиваться вне подавляющих изоляторов. Я не просто видела, на что шли сородичи. Их безумие однажды проехалось по мне шинами тяжеловоза, едва не убив и чудом не искалечив.

Я взъерошила подстриженные до плеч рыжие кудряшки, поправила на носу очки-авиаторы с коричневыми зеркальными стёклами и оглядела вагон.

Дорога от Нотти до Никта-Эреба, с юга на север страны, занимала двенадцать часов. Мало кто ехал до конечной, как я. Соседи менялись в среднем каждые два часа, хотя вагон шёл битком. Самолётом было бы быстрее, но из-за начала учебного года билеты на ближайшие рейсы раскупили.

Мне не хотелось переносить первый рабочий день, а встреча с Ирвином отбила последнее желание сидеть в аэропорту, надеясь на «отказное» место. Поэтому я бросила в почтовый ящик ключи от арендованной квартиры вместе с чеком за последний месяц и уехала первым же электропоездом. Старым, душным, с засаленными креслами по два в ряд справа и слева от прохода.

Недавно начались однообразные столичные пригороды. Соседи стали меняться чаще. На последней остановке по диагонали от меня сел вирд. Блондин лет двадцати с острым носом, в круглых очках и зелёной футболке с мультяшным слонёнком. Из-под штанин вельветовых брюк торчали дутые кроссовки с розовыми шнурками.

Другие сочли бы его обыкновенным человеком, но я, вирд-вязальщик, отличала сородичей. Мой фетч, он же – дух-попутчик, он же – «захребетник», наделял способностью видеть исходившее от них сияние.

По интенсивности и форме ауры я могла рассказать не только о силе и типе дара, но и о характере и эмоциях вирда. Посмотрев глазами своего фетча и заглянув глубже, на изнанку реальности, открывала и более нетривиальные детали. Например, как именно сородич взаимодействовал с окружающим пространством…

Впрочем, это – отдельный разговор.

Электропоезд замедлился возле очередной станции. Машинист объявил остановку. Состав замер, и люди потянулись к выходу. Парень обернулся, нетерпеливо уставился на часы над плексигласовой дверью в предыдущий вагон и принялся постукивать носком кроссовка по креслу спереди. Очевидно, нервничал.

Меня охватила профессиональная паранойя. Опаздывая, беспокоились иначе.

Я тоже обернулась, смотря, как заходили люди. Полная женщина замешкалась в дверях, и мимо неё внутрь по очереди протиснулись двое: крепкий коротко стриженный русоволосый усач в кожаной куртке и высокий худощавый брюнет с хвостиком, одетый в бежевый плащ.

Брюнет сразу нашёл глазами парня в зелёной футболке:

– Ага!..

Двери электропоезда начали закрываться. Замешкавшаяся женщина спрыгнула на перрон. Парень ойкнул, вырвал у соседа рюкзак, кинул его в проход и с невероятной скоростью бросился прочь, будто отрастив на кроссовках крылья.

Я прищурилась. Впрямь отрастил. Аура в районе задников вытянулась в виде истеричных крылышек, выдав во владельце вирда-бегуна.

Усач и брюнет хором рявкнули:

– Контроль! Стоять! – и ринулись за ним.

Усач ловко перемахнул через рюкзак. Брюнет уверенно шёл следом, хватаясь за кресла. Однако бегун уже открывал прозрачную дверь в начале вагона и ускорялся с каждой секундой.

«Он в два счёта улизнёт», – я обхватила пальцами жгут из ярких ниток на шее, свой чарм. Ожерелье связывало меня с фетчем, как телефонный провод. Стоило позвонить, дух-попутчик брал трубку.

Глаза мигом заслезились. Вагон погрузился для меня в полумрак. Нечёткий, смазанный – куда более неприятный, чем обычно за стёклами «авиаторов». Очертания предметов растеклись. Вещи и люди превратились в кипы тугих узлов. Передо мной развернулся гобелен выкрученной наизнанку реальности, который прорезали голубым нити-след бегуна – сияющие нейлоновые струны.

Я схватила их и обернула вокруг запястий. «Струны» впились в кожу.

– Стоять! – снова рявкнул брюнет. – Тебе не уйти от непреклонных подонков!

Фигуры коннов плыли сквозь чёрно-белое марево. Усач распахнул двери и заблокировал их в открытом состоянии, но он бежал слишком медленно, чтобы догнать парня. Тот, распугав пассажиров, уже нёсся по следующему вагону.

– У вас есть чем его задержать?! – крикнула я. Нити-след ярко переливались в моих пальцах.

– Не первый день на службе! – отмахнулся брюнет.

Электропоезд набрал ход, с грохотом мчась через спальные районы Никта-Эреба. Из-за качки усач и бегун едва удерживали равновесие. Парень споткнулся, взмахнул рукой, сбил шляпу с вжавшегося в кресло старика, выровнялся и продолжил удирать. Похоже, он планировал добраться до площадки перед первым вагоном, спрыгнуть на пути и затеряться на улицах.

– Да стой же!.. – воззвал брюнет, остановился и выхватил рацию: – Нор, не будь черепахой!

Навстречу бегуну выпрыгнул ещё один конн – в коротком тренче. Разогнавшийся парень отпихнул его в сторону и влетел в первый вагон. Усач – за ним, снова оставив двери распахнутыми.

– Аргх!.. Чтоб тебя!.. – брюнет остановился у кресла, где сидел бегун, бросил рацию в карман и выдернул оттуда клубок мягких чёрных узлов. Встряхнул его и, помогая себе зубами, натянул поверх правой перчатки. Поднял руку, сложил пальцы «пистолетом», прицелился. По узелкам затанцевали сиреневые молнии, готовые сорваться к парню.

«Разрядник?! В поезде?! Серьёзно?!» – даже глазами фетча сложно не узнать шокер, одну из последних разработок «Неоискры». На службе мне разрешалось носить такой же, но я ни за что не использовала бы его в толпе.

Кусок шлокса!

Я не видела толком, что происходило в начале электропоезда, но коллегам явно требовалась помощь.

Потом у меня разболится голова, глаза покраснеют, точно у больного кролика, а мышцы рук разноются минимум на сутки. Приём сработает безотказно. Я не считалась сильным вирдом, однако бегун уступал мне в яркости дара.

Я сжала кулаки и дёрнула нити-след к себе. Они задрожали, натянулись и, вспыхнув, нещадно врезались в кисти. Изнанку реальности наполнило рассерженное жужжание, стремительно истончившееся до ультразвука. «Струны» завибрировали, стянув полотно. Гобелен пошёл рельефными волнами.

Бегун споткнулся. Я закусила губу, обжёгшись о его эмоции.

Он испугался до колик. Сородичам очень редко доводилось испытывать на себе силу вязальщиков. Нас считали созерцателями, учёными. Мало кто помнил, что мы умели использовать нити-след против самих вирдов. Это напоминало сжатое по времени перетягивание каната. Дары устремлялись друг к другу, сталкивались, боролись – и сильный опрокидывал слабого на лопатки, иногда отправляя в нокаут.

«Струны» порвались с неразличимым звоном. По ним пронеслась ослепительная вспышка. Она накрыла бегуна и растворилась в гобелене. Мне в лицо плеснули отголоски ужаса, боли, непонимания. В конце – осознания, что атаковал сородич. Последний отголосок знакомо напоминал помои. Фигурально выражаясь, ими на службе меня окатывали регулярно – конечно, вирды.

Парень рухнул на пол. Я не причинила бегуну вреда, но его фетч схлопотал от моего по полной. Хозяин и дух-попутчик, части целого, разделили страдания.

– Прости… – извинилась я перед парнем и закрылась от своего довольно заурчавшего фетча. В отличие от меня, ему нравилось охотиться.

Старуха-мигрень с мерзким смешком запустила мне в череп тощие костистые пальцы и принялась скрести когтями. Я застонала.

Шкряб-шкряб…

Желудок скрутил спазм. К горлу поднялась желчь.

По щекам сбежало несколько слезинок. Я вытерла их рукавами и ссутулилась, растирая запястья. Нити-след не оставили на коже отметин, но боль скручивала мышцы сыромятными ремнями.

Уверена, эта боль могла и убить… Она или что-то другое… Оттуда.

Иногда мне казалось: изнанка реальности – не просто завязанный узлами мир, который я видела глазами духа-попутчика, а непостижимый океан. Нити-след качались на поверхности, но в глубинах сновали монстры. Невидимые, пока не узнаешь, куда смотреть, – как признаки подлинности на крупных банкнотах. Только в отличие от чудовищ из сказок они не исчезали за пределами взгляда. Кружили и кружили поблизости, выжидая момент напасть.

– Дэн, не стой столбом, вяжи шустрика! – крикнул усачу брюнет и развернулся ко мне.

Заслышав громкие звуки, старуха-мигрень с отвратительным хрустом провернула руки на шарнирных запястьях, превратив когтями мой мозг в фарш.

«Вот дрянь…» – мысленно прошипела я.

Поправив очки, я заметила, что на руке брюнета до сих пор мерцала сиреневыми искрами чёрная перчатка.

– Вы могли кого-нибудь задеть.

– Мог, – хмуро ответил брюнет. – Документы, мисс. Начните с паспорта вирда. Вы-то паренька не разрядником сняли.

Он оглянулся на подчинённых и опять рявкнул:

– Нор, шевелись! Резче, черепаха недокормленная! И так не скрутили на подлёте!

В первом вагоне конны вздёрнули бессознательного парня на ноги и потащили к начальнику. Пассажиры провожали троицу заинтересованными взглядами и перешёптывались.

Я подобрала с пола упавшую книгу по вирдоскопии, положила на колени и достала из кармана брюк пластиковую карточку с отметками Контроля Нотти и фотографией. Движение отозвалось новым взрывом боли в затылке. Захотелось прижаться лбом к прохладному металлическому подлокотнику и замереть, пока не отцепится старуха-мигрень. Собрав волю в кулак, я подняла глаза на брюнета и… онемела.

Точная копия Ирвина Тейда, но лет на десять постарше и сантиметров на пять повыше. Гладкие волосы, узкое лицо со знакомыми, будто высеченными резцом чертами: тонкий нос, жёсткая линия губ, привычная щетина. Лишь глаза не карие, а золотистые, как налитый солнцем янтарь. Невероятно проницательные.

Брюнет отличался и кое-чем ещё. Ирвин походил на ухоженного кота, а в конне чувствовалась соколиная хищность. Почему-то я не сомневалась: он знал Никта-Эреб как свои пять пальцев и считал город личными охотничьими угодьями – каменным, грязным, громким лесом.

Сбросив оцепенение, я с отработанной дежурной улыбкой протянула паспорт. Брюнет снял разрядник, оставив на руке светло-бежевую кожаную перчатку, и взял карточку.

– Очки.

Я приподняла «авиаторы» на лоб, зная, что являла собой жалкое зрелище.

Брюнет безразлично взглянул на мои красные глаза и прочитал карточку. Раз. Другой. Нахмурился. Поднёс к глазам. Покосился на меня и зачем-то перечитал вслух имя и фамилию под фотографией. Опять изучил моё лицо.

Вздохнув, он вытащил из внутреннего кармана плаща кожаный ежедневник и зашелестел страницами. Их покрывали мелкие записи и показавшиеся мне довольно умелыми рисунки. Больше я ничего не разглядела.

– Не денёк, а гора радости, – сверившись с какой-то пометкой, брюнет вернул мне паспорт. – Винсент Фальк. С завтрашнего дня – ваш старший инспектор.

Моя дежурная улыбка стала натянутой. Ссориться с начальством, не подписав трудовой договор, – отвратительное начало на новом месте.

– Тара Олек. С завтрашнего дня – ваш адепт первого ранга. Рада знакомству.

– Ага, я заметил: радее некуда. Так, чтобы не забыть, – Винсент указал на Дэна, потом на Нора: – контролёры Дэниел Коул и Норман Финч – лучшие из моих негодяев. Я бы вас забрал вместе с шустриком, но в машине станет тесновато. Хотя садитесь на него, а? Он в отключке, не обидится. Вы надолго его вырубили?

– Часа на два-три, – я попыталась собраться с мыслями; в словах старшего инспектора проскочило что-то нелогичное. – Не переживайте, сама доберусь. У меня в четыре встреча с рекрутером.

– Тогда жду официально. Сможете заполнить отчёт о прибытии?

– Разве это делает не начальник?

Дэниел разулыбался. Норман громко фыркнул. Винсент припечатал обоих взглядом.

Я попробовала проанализировать пантомиму и получила ещё один взрыв в голове. Старуха-мигрень измывалась надо мной не без удовольствия. Похоже, старший инспектор ненавидел отчёты или писал как петух лапой.

Электропоезд снова начал замедляться. Машинист объявил очередную остановку. Винсент поглядел в окно:

– Нам пора. Желаю приятного дня. Парни, на выход с шустриком.

Я небрежно козырнула в ответ.

Когда за коннами с бегуном закрылись двери электропоезда, до меня наконец-то дошло. В легковых автомобилях пять мест. Винсент просто не захотел брать меня с собой.

«Засранец!» – с чувством подумала я.

Запихнув паспорт обратно, я достала из другого кармана флакон и таблетки. Закапала глаза, с облегчением поморгала и вернула на нос очки.

Подобно другим вирдам, я родилась человеком. Мои глаза изначально были не приспособлены смотреть на изнанку реальности. Их структура изменилась с тех пор, как со мной слился фетч, – у меня развилась светобоязнь. Хотя это мелочь по сравнению с тяжёлыми формами распространённой среди вязальщиков гелиофобии.

Закинув под язык капсулу «реливона», я попыталась расслабиться.

Не получилось.

Пассажиры косились на меня и переговаривались. Устав от пристальных взглядов, я вышла на следующей станции и села в автобус до центра.

Тара Олек и Ирвин Тейд в ресторане перед её отъездом из Нотти

– Как отнеслись родители?

– Плохо. Им не нравится моя служба в Контроле. Но ты и сам помнишь, какие у нас отношения.

– Раньше были лучше…

– Раньше они надеялись, что я пойду по их стопам. Уютный дом с садиком, скромная работа в каком-нибудь центре социальной адаптации для проблемных вирдов или на худой конец психологический кабинет; благотворительность по выходным…

– Разве плохо помогать сородичам?

– Я этим и занимаюсь. Нет?

– Ну…

– Кстати, если через пятнадцать минут я не поеду за вещами и потом в сторону вокзала, то опоздаю на поезд.

– Поезд?.. Не знал, что ты уезжаешь уже сегодня. Жаль… Тогда счастливой дороги, Тара! И – выпьем за тебя?

Глава 2. Начальство и мертвый иллюзионист

Толпы, яркие вывески, вездесущая реклама – в многомиллионном Никта-Эребе никогда не утихал водоворот красок, звуков и запахов.

По виадукам неслись потоки машин. Автобусы гнали по скоростным полосам. Автомобили гудели на перекрёстках. Мотоциклы и скутеры лавировали между рядами. Людская река бурлила в руслах тротуаров. Велосипедистам… повезло с выделенными дорожками. В торговые центры тянулись цепочки очередей, и каждую секунду наружу выходили люди с покупками. Повсюду виднелись газетные киоски, будки с чаем и кофе. Из забегаловок долетал резкий запах фастфуда.

Нотти не уступал размерами Никта-Эребу, но в моём родном городе никто не спешил. Большинство горожан ходили спокойно и расслабленно. Может, из-за круглый год тёплой погоды, зелёных гор, золотого побережья и ласкового океана. Может, просто не привыкли суетиться.

В Никта-Эребе вместо деревьев росли небоскрёбы. Скверы и аллеи ютились между ними сиротами. Чахлые клёны уже начали краснеть, и ветер ронял первые листья в копилки канализационных решёток. Неудивительно, что мне встречались в основном нервные и словно вечно опаздывающие куда-то люди и вирды. В наэлектризованном мегаполисе волей-неволей взвоешь от стресса.

В белых брюках, зелёном джемпере поверх льняной рубашки и обычном для южан галстуке-боло я чувствовала себя цветным персонажем, по ошибке угодившим в монохромное кино. Жёлтые шарф и ботинки усиливали контраст. Даже мой чемодан был в полоску, а не чёрным, как сумки большинства горожан. Я улыбалась – после «реливона» старуха-мигрень отвалила, – и на меня подозрительно косились.

Выйдя на остановке «Головной офис Контроля», я направилась в бар «Золотая лань». Зверски хотелось пообедать. Последний раз я ела перед отъездом из Нотти, с Ирвином. Так себе ужин.

Бар я обнаружила месяц назад, когда приезжала на итоговое собеседование. Он располагался по диагонали от офиса, на перекрёстке. Над тротуаром блестела старомодная вывеска: овальный диск в обрамлении рожек. Кованая дверь с ручкой в виде копыта и два окна смотрели на дорогу, остальные четыре – в пешеходный переулок, терявшийся в дебрях небоскрёбов.

Внутри крутилась под потолком лань из папье-маше. Зал наполняли аромат кофе и полумрак. Я с удовольствием сняла «авиаторы». Интерьер расслаблял. Стены выкрашены в бежевый; мебель – из тёмного дерева, а обивка стульев и портьеры – зелёная рогожка; кое-где – кованые жардиньерки с филодендронами. Между рогатыми бра висели пейзажи гористого побережья, напоминавшие мне о Нотти. В патефоне-чемодане на стойке поскрипывала джазовая пластинка.

Бармен, высокий человек с каштановыми кудрями, усами и бородкой поприветствовал меня кивком. Я заказала ланч и села так, чтобы видеть зеркальный фасад башни Контроля. Она насчитывала тридцать четыре этажа.

Надменная, неприступная. Над вращающимися дверьми нависало толстое металлическое кольцо с V-образной впадиной на верхней дуге. Герб символизировал подавляющие амулеты и проблемы, которые каждый день решали сотрудники. Девиз «Бдителен, надёжен, отважен» был выгравирован на трапециевидной стеле перед входом, сразу под табличкой с названием и часами работы учреждения.

Добиться здесь места заняло больше года даже после шести лет безукоризненной службы в оперативно-разыскном отделе Контроля Нотти и при востребованности вирдов среди коннов. Проблема привлечения нас в Контроль стояла остро. «Коллабрационные проекты» появлялись как грибы после дождя, но приглашения на собеседования принимали единицы. Многие, особенно любители стрелять, маскироваться или выслеживать, охотно шли в полицию, но работу конном считали предательством сородичей.

Однако в Контроле в нас нуждались. Нуждались по-настоящему. Преступники не отказывали себе в дарах, а конны не умели ни наводить мороки, ни менять внешность, ни управлять без оружия пулями. Большинство были обычными людьми и, поступив на службу, подписались на смертельный риск. Ловить вирдов-преступников, не имея за плечами фетча, – не лучше, чем бороться с цунами на сапборде. Слезливая эпитафия гарантирована, героизм никто не оценит. Вирды коннов терпеть не могли.

Нет, не так. Нас ненавидели.

Вероятно, отчасти я работала в Контроле не только из желания поддержать сородичей, но и из сочувствия к человеческим коллегам.

Остальная правда: я мечтала о должности в ОСРК, отделе специальных расследований при комиссаре, и заодно уехать подальше от приёмных родителей, обзавёдшихся семьями одноклассников и Ирвина Тейда с его демонстративно благополучной жизнью. Приглашение на работу пришло неделю назад, и это был лучший день в моей жизни.

Предстоял трёхмесячный испытательный срок. Я не загадывала наперёд, но планировала закрепиться в оперативно-разыскном отделе и использовать его как трамплин для штурма ОСРК.

…Перед глазами всплыла копия Ирвина с отвратительным характером.

Стоило ли промолчать насчёт разрядника? Нет. Я не сожалела о сказанном: старший инспектор грубо нарушил технику безопасности.

Приподняв левый рукав, я посмотрела на охватывающие запястье ремешком механические часы.

Без пятнадцати четыре. Пора идти.

Я расплатилась, вышла из бара, пересекла перекрёсток и, катя за собой чемодан, проникла через вращающиеся двери в святая святых Контроля – головной офис в Никта-Эребе.

Секретарь на ресепшене попросил паспорт. Я отдала карточку и осмотрелась.

Холл выглядел знакомо: офисы оформляли в едином стиле. Светло-серые стены, отделанные снизу панелями графитового цвета «под камень», чернёные металлические лестницы, люминесцентные лампы и приглушавшие свет с улицы затемнённые окна. Работал кондиционер. Пахло озоном и чуть-чуть хлоркой. Сновали служащие. По прозрачным шахтам скользили вверх и вниз четыре лифта.

– Вас ждут в отделе кадров, – секретарь вернул мне паспорт. – Первый лифт, четвёртый этаж, сразу направо и по коридору до двойных дверей. Вещи можете оставить здесь. Заберёте, когда получите ключи от апартаментов.

– Спасибо, – я улыбнулась.

Секретарь перевёз мой чемодан за стойку, а я нырнула в указанный лифт. В одной кабине со мной оказались ещё пятеро: ни вирдов, ни просто знакомых лиц – так и ожидалось.

В отделе кадров примерно час ушёл на подписание бумаг и лекцию о преимуществах работы в головном офисе. Я получила новое служебное удостоверение; карточку для въезда на парковку; ключи от апартаментов в комплексе Контроля; рацию в чехле с креплением для ношения на поясе и разрядник на правую руку в плоском футляре.

Пистолет мне не полагался. Огнестрельное оружие было обязательным только для сотрудников из групп быстрого и вооружённого реагирования. В оперативно-разыскном отделе его носили лишь конны, сдавшие тесты на меткость и стальные нервы. Я пока предпочитала решать проблемы разговорами и даром.

– Закончили? – в отдел кадров заглянула женщина лет пятидесяти с сединой в ёжике чёрных волос. – Прекрасно. Пойдёмте, адепт Олек. Помните меня?

– Добрый день, координатор Акер!

Тамара Акер руководила отделом расследований и присутствовала на моём последнем собеседовании. От грациозной статной женщины веяло дорогими духами и уверенностью в себе. Седина её украшала, а короткая стрижка смело открывала уши с маленькими золотыми серёжками. Деловой костюм винного цвета сидел безукоризненно. В вырезе бежевой рубашки поблёскивала цепочка с кулоном в виде герба Контроля.

– Как добрались? – поинтересовалась Тамара, цокая по коридору высокими каблуками. – Не устали?

– Нет. Я выспалась в дороге.

– Нравится у нас?

– Офис гораздо больше прежнего. О да!

– Готовы встретиться со своим старшим инспектором?

«Мы уже познакомились», – хотела ответить я, но лишь убрала руки в карманы брюк и неопределённо пожала плечами.

Мы вошли в лифт. Кабина унесла нас на девятнадцатый этаж.

Двери открылись прямо в просторный зал с двумя десятками столов. Не пустовал ни один, кроме пары погребённых под бумагами. Воздух вибрировал от стрекота клавиш, гудения принтеров, шелеста бумаг и телефонных звонков. Конны занимались повседневными делами: кто-то строчил отчёты, кто-то копошился в папках, кто-то до хрипоты спорил с коллегами. Всё как в Нотти.

– Первый оперативно-разыскной подотдел! – объявила Тамара и указала на стеклянную стену в дальнем конце: – Нам туда.

Координатор двинулась через зал, по пути перебрасываясь фразами с коннами. За минуту она успела тоном знатока вклиниться в обсуждение футбола, посоветовать что-то молодому ликтору и поймать упавшую со стола кружку, прежде чем кипяток выплеснулся на бордовую юбку.

На прозрачной двери выделялась чёрная надпись: «Старший инспектор Винсент Фальк».

Жалюзи были открыты, выставляя напоказ бардак в кабинете. Повсюду громоздились папки: в рабочем кресле, на столе, двух стеллажах, подоконнике и тумбочке с графином воды. Пробковая доска на колёсиках покрыта снимками с мест преступлений, как ковром. Какие-то бумажки приклеены скотчем прямо к стенам и шкафам. Сейф чуть не сплюснут стопкой толстенных книг. На трехногой вешалке в углу – бежевый плащ.