Читать книгу: «Боги с Нибиру. После вчера… 1-й том из 3-х томов», страница 3

Глава 3. Перемена места жительства

В колонии несовершеннолетних, по 158-ой статье, части 2-ой УК РФ – два года отбывая, Григорий – от родителей, переживая – письмо внезапно получил. В нём сообщал отец – прискорбно, что их квартиру чёрный маклер «слил» лицу – им неизвестному, и сразу продал. Он клялся и божился, что на договора продажу – не подписывал. И как, о регистрации квартиры свидетельство тот получил, отец сказать не мог, не помнил, пьяным был – возможно, или уставшим в это время …, гостинец, может быть – с похмелья, им, кто-то зарядил…

– Очнулись с матерью твоей за городом в сарае – на крае дачного кооператива «Солнышко». Сразу и не вспапашились – как мы здесь оказались? Пол-ящика бутылок с водкой сверкали ореолом, лежали рядом на столе три булки хлеба, консервы, килограмм халвы и столько – колбасы полукопчёной. Пока не оприходовали всё – три дня гуляли, пили, спали и, ни о чём не думали другом – водке и жрачке радовались, посланными им провидением или судьбой. – Дело какое-то сварганили попьяне – видно, и обмывали тут теперь – обильно, – не иначе, на чьей-то даче, по случаю удачи – случившейся негаданно-нежданно. Бывает счастье иногда… – такое, считали, радуясь. Не думали, что следом придёт горе.

Когда еда и и водка кончились, домой отправились. До Грибоедовского переулка, добирались – почти весь день, оттуда. Устали сильно. К дому дойдя, обрадовались – наконец добрались, надеясь – что сейчас завалимся в кровать и, отдохнём с дороги – малость.

Откуда было знать – в квартире нашей шёл ремонт и, незнакомый жлоб-мордоворот нам нелюбезно объяснил – проваливайте из подъезда, пока здоровы, живы. Иначе он – хозяин новый пришлёт ментов, те нас отправят в обезьянник – вместо этой квартиры.

В ответ на уверения мои – квартиру нашу мы не продавали, он дал нам копию свидетельства юстиции на Жерехова Дмитрия и…, нелюбезно вытолкал нас из подъезда.

Я попытался покачать права, но тот меня один раз оттолкнул и, от подъезда отлетев на метров пять, надолго отключился, как заснул. Очнувшись, я купил конверт и написал тебе письмо. Жена сказала, что мордоворот отправил вещи в домоуправление. Выходит, что они всё знают, и жалобы – нам не помогут. Отсюда выгоняют.

Вот так сыночек – злые люди у нас квартиру отобрали. Нам негде жить. В сарай придётся возвращаться, не отдохнувши, лишь там мы можем – отоспаться. Мы, так устали…

С утра пойдём просить бомжей на свалке – нас приютить. Может быть, примут. Другого выхода не видим. Возможно, сможем выжить.

Прощай любимый наш сыночек. Вряд ли увидимся ещё. Бомжи сейчас живут недолго. Прости за всё.

Мать плачет и тебя жалеет. И, как помочь тебе – не знает.

Расстроился Григорий сильно за родных – отца и мать. Родители его ведь, как-никак. За их судьбу на склоне лет – переживая, вначале не подумал, что возвращаться некуда, освободившись с малолетней зоны? Но вскоре, и об этом думать стал, и ещё больше закручинился…. Зигзаг судьбы – не понял.

Видно отец письмо и бабушке писал. Вскоре письмо ему – она прислала, в котором повала его – приехать жить после «звонка» [16] ⁸к ней, навсегда. С условием, что будет он себя вести прилежно, положительно – со всех сторон – работать, продолжать учиться. Быть может, там – со временем и женится. Забудет уголовщину. Судьба его изменится.

Отцу и матери не разрешила приезжать. Позже, рассказывала мать – рядом с деревней, какой-то олигарх строит, ни дать, ни взять – дворец и, охраняет его КГБ…. Пьяниц всех выселили из деревни. Полный копец!

Был малолеткой и к уголовной наказуемости – привлёкся в первый раз. – Возможно, что поэтому, въезд разрешили в Прасковеевку после «звонка» – собрал он пазл.

Откинувшись с азовской малолетки, ехал в деревню – на старости бабуле помогать. Он радовался даже малости – крыше над головой и, что о нём заботясь, жить пригласила в дом свой, не бросила на произвол судьбы, где – не найдя сумы, «идут» сидельцы вновь на «зоны».

Не дождалась внучонка немного – бабушка, перед его приездом умерла! От радости или от беспокойства? Об этом не рассказывала.

– Как подгадала бабка! Чтобы в последний путь её сопроводил сейчас, на кладбище – в душе Григорий возмущался. – Как на показ!

Но делать нечего, похоронил. И пригорюнился.

И что с того, что бабушку раньше не знал. От матери – хорошего о ней немало слышал. И в подтверждение к тому – его позвала, когда узнала из письма отца, что возвращаться с малолетки – некуда.

Совершеннолетие Григорий не справлял, в деревне не было друзей, да и пришлось оно – в период траура.

Остался он, по завещанию – наследником имения её: дом – семьдесят два метра, земля – двенадцать соток, заброшенный колодец – во дворе; двадцать две утки хаки-кэмпбелл, двадцать гусынь кубанских, четыре селезня, два гуся, четыре курицы, петух, коза и собачонка «Малица». Кроме того – сберкнижка, с которой деньги можно снять, когда наследство узаконится – через полгода.

Располагался дом у склона.

У самого плетня родник открылся, при жизни бабушки Григория – внезапно. Воду давал в бассейн – для птицы, полива огорода, приготовлений пищи для себя, козы и птицы с собачкой Малица. Распробовав, готовили – на той воде и все его соседи, живущие с ним рядом, не только по меже. Колодцы пользовали для полива огородов, сада. А он не возражал. Брать разрешал – бесплатно. Народ – его зауважал.

Вставать с рассветом – слишком рано для него, как он считал, но понимал прекрасно – живность кормить, козу доить – необходимо. И он вставал, сначала недовольно, потом привык немного. Как, чем кормить, лишь понаслышке знал. К соседке за советом обращался, чтобы учила ремеслу. Та – добрая была, недорого с Гриши брала, жила одна – без мужа. Что знала, всё подробно рассказала. Жалела – не по возрасту сосед, старше была на восемнадцать лет. Как получалось, привечала. И участковому пообещала, что если вдруг малец сорвётся – начнёт гулять, спиртное, пиво употреблять, и не работать…, как истинная патриотка края, о всех проступках им свершённых – мгновенно сообщит, с подмеченными фактами – подробно, и безо всякой жалости.

Утки давали ежедневно – одиннадцать яиц, а гуси – шесть. Григорий съесть, не в состоянии был столько – за день, не то, что за присест. Соседка Дуня подсказала, чтобы их продавал. Какая-никакая, а рубль в дом – упал, и упрекнуть никто не мог, что не работает он, бомж. Домашнее хозяйство своё – ведёт исправно, на хлеб тем зарабатывает. И масло.

Водку не пьёт, вино сухое у соседки, в обмен на яйца – иногда берёт. Но, кто об этом знает, тем более, что с ней его и приговаривает. А чтобы не стоять в прилавке, яйца сдавал другой соседке. И пусть – дешевле вдвое, зато на рынке – место не оплачивал, и время на торговлю не терял. С соседками обоими дружил. Их обожал.

С козою быстро подружился, доить её было легко. Варить сыр вкусный научился из молока отжатого. Сыворотку, отходы пищи – птице, собачке скармливал.

– Тебе сам бог велел – выращивать уток и гусей – советовала Дуня, по-соседски. Родник у дома – благодать! Таскать для птицы воду в бассейн не нужно; плюс за плетнём склон в гору – с травой обильной, а слева – поле, для живности корм всесезонный – только мечтать. Зимой – морозы, снег – бывают редко. Немного комбикорма купишь, мешков пятнадцать-двадцать, травы, чуть-чуть подкосишь. Еды на зиму хватит – для тварей бессловесных. И зиму быстротечную, ты проживёшь – спокойно, не беспокоясь о подопечных. И те довольны будут – не брошены и не голодные. И ты сыт, кой-какие деньги.

Прошло немного времени. Казалось – Гриша жил здесь с детства (в другой, быть может, жизни). Хозяйственником стал. Был сыт, одет, обут, пригрет, и сам себя не узнавал. Что будет так – не представлял.

Но на душе легко было – не часто. Родителей, он вспоминал – нередко. Любил он их – таких никчёмных, и родных. Хотел бы видеть их весёлыми, знать – живы ли на свалке… или «ушли», и похоронены в канавке, без знака номерного, как собаки.

Собрав немного денег, решил съездить в Ростов – следы родителей на свалке отыскать. Чтобы за живностью смотрела, договорился с Дуней, а сам отправился – с надеждой, что их найдёт, со свалки заберёт. И обустроит родителей своих. Не в Прасковеевке, в Текосе. Недалеко. Лишь бы нашлись. Дай Бог!

За Военведом [17],⁹ ранним утром, лишь солнце осветило землю, на главной свалке города, бомжей расспрашивал он долго, показывал им фотографию родителей… Всё было тщетно, никто не узнавал их, глаза пряча…

– Таких здесь не было, быть может – сбоку, рядом или на свалке за Аксаем…. Не видели. Не знаем – те отвечали, глаза уставив в землю, будто стеснялись, что-то рассказывать тому или боялись…. Кого, естественно – не знал. Но понимал – продолжить поиск нужно обязательно – ему.

Он понимал прекрасно, что не желают правду говорить бомжи – о жизни свалки, но подступиться – как, не знал. И денег не было – платить за инфу и, если были…. Сколько бы, не дал, то обманули и, наврав – по ложному пути послали, а правду – так и не сказали.

Он, пригорюнившись, присел в сторонке – понимая, что уходя, нить оборвёт – единственную. Хотелось выть от боли, горя, злости, и безысходности, горюя.

Он, сдерживаясь, тихо крикнул – бомжи сволочи! Это мои родные: мать, отец. Вонючие отрепья! У вас, наверно – детей нет?! И не было?!! Они вас бросили?!! И правильно! Пипец! А я ищу – освободившись с малолетки! Вы суки! Твари! Мрази! Да будьте прокляты, скоты безмозглые, блохастые! Мне вас не жалко! Вы уроды!

Опомнившись, что за слова свои ответ держать придётся, плюнул в их сторону и приготовился к разборке.

Он не боялся. Шепча тихо – вас презираю, гады! В душе молился и, ждал нападения, не ожидая ни откуда – помощи.

Бомжи собрались вместе, обидевшись на оскорбления. Гул недовольства – угрожающей волной, шёл в его сторону.

– Ну, что вы медлите! Трусы поганые! – Григорий крикнул им.

Рвите шакалы, разрывайте! Твари!

Истерика накрыла.

Хотелось кинуться на них. Глупость желаемого понимал, но не владел собой, и был готов к печальному исходу, с тоской в душе – затих.

Бомжи подвинулись к нему. В руках ближайшего был нож для рубки мяса. Он был похож на мясника – из фильма-ужаса.

Глаза блестели и, скривился рот, чуть приоткрывшись. Со лба тёк пот. Морда оплывшая от перепоя, и отравления денатуратами, настойками и брагами – подрагивала от желания и напряжения, стать первым среди равных и наказать обидчика зарвавшегося.

Григорий, приготовился к удару. Он понимал – скорей всего, к последнему. – Единственному.

Собравшись, плюнул тому в лицо и, в глаз попав. И прошептал – какой ты – гад! Я – смерти рад!

Глаза подняв, простился с солнышком, пред ним бы на колени стал, но эти гады возомнят, что струсил – перед ними стал, и о пощаде молится. Он напоследок улыбнулся, подумав – скоро встретимся. С отцом и матерью – родимыми мы воссоединимся – на свете том, раз не пришлось на этом.

– Ша! Кипиша не будет! Разошлись! – услышал Гриша голос властный – из-за тюков сырья вторичного, из самосвала вываленных – только-что.

Услышали меня! Я вам сказал, бродяги! Ша!

Бомжи послушались не прекословя, и разошлись – неторопливо.

Нож спрятав – бомж, что крови жаждал, шаг отступил и…, развернувшись, вмиг за другими поспешил. – К участкам мусор разбирать – искать еду, одежду, и бытовые принадлежности, чтобы продать, на барахолку отнести или на что-то поменять, для жизни интересное, или на съестное.

– Ну, что стоишь, как столб? Ко мне на цирлах быстро! – команду для себя услышал Гриша – явно.

Но не привык он бегать по приказу, а не послушаться? – Тот спас его и старше возрастом…

– А можно было пригласить, не опуская? На цирлах не привык ходить…, на воле и на малолетке.

– Послушай, шелупонь, тебе что-то не нравится? Позвать бомжей обратно? С тобою враз – расправятся, и глазом не моргнёшь. Отсюда – в ад отправишься!

– Хотели, чтобы склеил ласты, заточке дали б волю. Я подойду из благодарности, что умереть не дали. Благодарю душевно. И не боле.

Он подошёл к авторитету свалки.

– Не скрою, что был зол, за равнодушие к беде – моей проблеме. Сорвался, понимая, что не найду родителей, коли сейчас след потеряю. А он сюда вёл. Нет другого.

– Беда, проблема. Здесь без беды нет никого. Мы все – одна дилемма. Дай фотографию, он Грише приказал.

Григорий фотографию отдал.

Тот посмотрел мельком на двух людей, в бомжей ещё не превратившихся и, усмехнувшись, сменив тон, сказал, чуть мягче. – Я помню их. Они здесь были…, но недолго. Зиму лишь вытерпели. Проблемные… Держались стойко.

– Живы они! Мне этого довольно. Скажите, где искать их мне? Прошу Вас – помогите найти отца и мать. Я не могу их бросить, помирать без моей помощи…. Они мои родители.

– Я слышал – собирались жить на острове Зелёном.

– Я знаю этот остров, почти на Театральном; квартал правее, смотреть вниз – чуть ниже Театральной площади. Восточнее.

Спасибо Вам за то, что подсказали, где их искать. Я очень благодарен за помощь Вашу, за своё спасение.

Не буду больше Вам надоедать!

– Давай! Отсюда сматывай, пока не наказал – за грубость и непослушание. И больше никогда сюда не забредай. Бомжи, узнаешь – сущности злопамятные.

– Прощайте! Убежал, что сил осталось у меня, после эмоций выброса негодования.

И он, как мог, со всех сил побежал – в сторону части войсковой. Бежал, пока в дыхалке и в ногах на бег хватало силы.

Твердил – спасибо Боже мой!

Почти не помнил – как он до поста ГАИ добрался, а там троллейбусом до Военведа. Оттуда к рынку старому – в автобусе; затем до Красного Аксая на трамвае.

Вскоре бежал, с надеждой – по понтону, соединяющим – Ростов с Зелёным островом, через протоку Дона.

Найдёт своих родителей – он был уверен. Ему казалось – факт закономерен. Не зря же он приехал их искать, и утром жив остался, когда вспылил на свалке…. Значит, судьба благоприятствует. Никто не помешает, не воспрепятствует – найти их, им помочь.

Сомненья прочь!

Вот, только знать бы, где искать? Спросить бы у кого. Вернуться и спросить понтонщиков?

Он повернув назад, направился к ответственному – за получение оплаты за проезд с машин… Он должен знать бездомных бомжиков….

Спросил.

Глава 4. В ресторане

Немного подождав, напомнил о себе официанткам. Одна из них, из-за стола поднявшись, приветствуя натянутой улыбкой, в ассортимент входящей ресторана, неторопливо подошла к нему – невзрачному. Словно с небес спустилась – к недостойному.

Заказывая овощной салат, шашлык и соус, Влад вытащил из пачки полной сотню и, положив на край стола, прикрыв салфеткою наполовину.

Советских денег не было, не смог бы расплатиться за обед – иначе. Купюра крупная, но не имелось мельче. Пришлось светить то, что имелось и, заодно – валюты действие проверить на пигалицах идола наживы. Как представлял, те – корыстолюбивы.

Одновременно постараться разузнать – о месте рядом с рестораном. Для этого он, как бы невзначай валюты пачку показал официантке и, заведя с ней разговор, представился – в дороге журналистом. (Вчера просматривал газету Вести; фио запомнились – известные)

– Меня прислали в городок ваш замечательный, для подготовки репортажа о красавицах, о единении с природой и казачках, о дивных берегах донских, местах прекрасных. Заветных, удивительных, чудесных.

Открою Вам секрет – мне здесь понравилось. Великолепие и красота. Казачки! Те, прекрасны – лепота!

Пытаясь говорить оригинально, чтобы от местных отличаться кардинально, он подбирал старательно слова и говорил, смотря в её глаза.

С купюрой «ловкий» жест был оценён. Глаза блеснули у официантки, и заискрились – словно бриллианты, бюст приподнялся и заколыхался, будто утех ждал тот – своеобразных.

Из недовольной, вымученной жизнью – в красавицу с кокетливым оттенком, улыбка превратила моментально – обычную официантку, с бюстом 4-го размера.

И он – почувствовав невольное влечение, «устало» с ней продолжил говорить, нарочито вальяжно:

– Вы не подскажете, где мог бы завтра я увидеться с таким созданием, как Вы – прекрасным. Смогла бы показать она, все прелести природы и изюминки? Была свободна и раскрепощённая. А я – коленопреклонённым.

– Затем Вы пожелаете в попытках единения, найти большие удовольствия с красавицей – поближе познакомиться? А вдруг, она понравится? Коленопреклонённому.

– Всё нам – неместным, не знакомо здесь. Если не станут на пути препятствия знакомства с местными красавицами, хочу я прелестями насладиться, пройтись по всем местам заветным – труды экскурсовода оплатив достойно. Сознаюсь – грешен был всегда я, каюсь. Лишь красотою женской жив. Признаюсь – покорно Вам. – Хотя стараюсь измениться, но не меняюсь.

– И отчего лишь завтра? С работы можно отпроситься, и показать все прелести сегодня, подробно – в профиль и в анфас. Вам думаю – понравится показ. Или не нравлюсь я – Вам? С другой желаете экскурсию? Ваш, выполним – любой заказ. И в этот и, в другой раз. Лишь только пожелаете. Нужна от Вас инструкция?

Были бы деньги и желания и, чувство осознания – природы понимания.

– Да это – явно проституция! подумал Влад – восторженно.

Ответил ей – уклончиво:

– С дороги долгой только что. Помощники в отеле спят. Сам же решил немного подкрепиться в увиденной кафешке с трассы и, присмотреться к вашей красоте. Составить нужно план для репортажа, что бы тот был – во всей красе.

Нам повезло – сегодня день прекрасный. Безоблачный, не предвещающий ненастий: бури и непогоды, ветра. Такой, надеюсь, будет завтра.

В Воронеже отсняли репортаж – в клубе ночном, с названием – «Свобода». Потом в дороге семь часов – устал. Сегодня нужно мне поспать немного.

– «Свобода»! – Такое смелое название…, официантка прошептала, одновременно – тяжело вздыхая. Как романтично и патриотично! Вам там понравилось? Красиво? Расскажите. Там много девушек свободных и мужчин? Они танцую там…, фривольно, обольстительно?

– Мы в город вечером приехали. И многого не видели. Раскрепощённые в том клубе посетители. Под утро к вам – в Ростов уехали.

Нас не смогли оставить бесы-искусители в том клубе, под названием «Свобода».

Мне нравится везде, где девушки с природными, такими формами – прекрасными, обворожительными и желаемыми, не просто – обольстительными.

– Ой, что же я! – воскликнула официантка. Заказ на кухню Ваш не отнесла.

Официантки наблюдали, и видя в настроении подруги изменение, причину понимали. Завистливо ей улыбались. – Вот, повезло! Как говорится, всем чертям назло.

– На вид, так вроде бы – невзрачненький мужчинка, услышал Влад слова одной из них. Наверное, на чаевые неплохие ей намекнул. Хотя по виду, так – кугут.

Влад про себя довольно усмехнулся. – Вот, катит как, сегодня мне! Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить только! – проимитировав плевки. Затем три раза постучал по голове и заодно по деревянной рамке стула.

Официантка, улыбаясь, будто давно знакомому, вскоре вернулась к кугуту.

– Меня Еленой звать – представилась она, и стала ждать – клиент ответит тем же? Пример показан был тому. Возможно, и не кугуту…?

– Официально имя – Иван Иванович Измайлов. Для вас – Иван я, просто.

– Иван Иванович Измайлов? – Елена восхитилась. Вы – сам Измайлов? – Журналист, тот самый – из Вестей?

– Вы знаете меня? – немного испугался Влад. И мне не нужно о себе рассказывать? Ничто и ни о чём. Вот как?

– Нет-нет. Конечно, расскажите. Мне интересно всё – о Вас больше узнать!

Из знатного я рода. Артём Измайлов, мой прапрапрадед воеводой был при Грозном.

Немало городов забрали, в войне с Литовским Княжеством. Хотя войну ту проиграли….

Поняв, что «не туда понёс», Влад замолчал.

Задумавшись, искал слова для продолжения, но подобрать не мог. Написанный рассказ в «Вестях» – ему помог.

– Знала заочно Вас. Теперь узнала лично. Рассказ Ваш – в памяти остался навсегда. Газету вашу – я до дыр листала. Занятно было! Хохотала. Теперь читаю её всегда. Там много интересного – событий увлекательных, комичных, занимательных. Невероятных, удивительных.

Запомнила я репортаж о жителях села Пысса, о всплесках их любвеобильности и половой активности во время запуска ракет – всегда.

Жители, в тот момент – от малого до древности подвергнуты деяниям …., и сексу увлечениям – до отключения, изнеможения….

Такие ощущения – от них мне переходят или похожее на это, что-то….

– Да, да, я помню этот репортаж…

Есть просьба к вам – давайте позабудем о работе. Сейчас я здесь – простой обычный парень, такой как все, заехал отдохнуть к красавице Елене. Какой не встретится больше нигде.

– Да, хорошо, договорились мы, договорились – затараторила Елена. Вы – здесь, простой обычный парень. Заехавший сейчас – к красавице Елене, не знавший её ранее. Узнав, только сейчас.

А девочкам, могу я рассказать о Вас и про Пыссу пересказать рассказ? А то обидятся, коль промолчу.

– Ну, что же, если так необходимо, то можно, расскажи. А я пока природой полюбуюсь. Признаюсь, что такой – давно не видел дивной красоты.

Она сказать хотела – что-то, но в тот момент позвали забирать заказ. Через минуту принесла шашлык псевдо-Ивану. Достойный восхищения, как и просила в этот раз. Для гостя уважаемого – репортёра.

И ожидая благодарности, стараясь услужить, стоять осталась рядом, вдруг, что-то он ещё захочет заказать сейчас.

Но он был занят шашлыком, склонившись над столом. Такой шашлык ел – в жизни первый раз.

Она устала ожидать его внимания, промолвила – томно вибрируя.

– Коли захочется ещё Вам заказать – что либо, то позовёте взглядом. Недалеко я буду, рядом.

Сказав, ушла к подругам – рассказать о журналисте и банкноте.

Заметил Влад, что расстегнулась на Елене блузка, как будто бы к себе звала. И это – не фантазия была! Грудь колыхалась – явно.

Он пережёвывать шашлык стал медленнее, борясь усиленно с тем, кто внизу. Почувствовав, что тот твердеет «на глазах» – стало «не по себе» ему.

– Я здесь по делу! – строго указал тому. Не можешь и мечтать о продолжении! И лучше – успокойся, не хочу – посмешищем, к стыду, здесь стать – из-за тебя. Не то, сейчас уйду! Тебе должно быть стыдно, деревщина!

Присев за стол, Елена рассказала подругам про село Пысса. Те слушали внимательно, смеялись. И журналистом интересовались.

Шашлык прекрасным был. Соус гранатовый, с оттенком тонким паприки и перца, с тимьяном, имбирём, с приятным запахом дымка, по вкусу сделали шашлык необычайно вкусным.

Не приходилось Владу пробовать такой шашлык – ни разу в жизни, прекрасно приготовленный, под лёгкой корочкой хрустящей. Вкусный.

С неимоверной быстротой, кусочки таяли во рту – сиюсекундно, лишь стоило их надкусить и, можно было незаметно, язык свой проглотить – мгновенно, так приготовлен был тот – бесподобно.

– Когда с деньгами ты, большая знаменитость…! – подумал Влад, прекрасно понимая, что вряд ли больше угостят его так вкусно…, если сокровища и власть найти не сможет. То будет – грустно.

На мастера зарплату – не погуляешь в кабаках и, быть всегда Измайловым Иваном не сможет без бабла. Хотя, как Г. Гёте уверял: «Кто верить сам в себя умеет, тот и других доверьем овладеет», и этим – попытался успокоиться.

Закончив лакомиться, вытерев салфеткой губы, откинулся назад, на спинку стула, от ощущения блаженств. Он, в ресторане разомлев, подняв руки кисть, и, из-за стола напротив – Елену жестом пригласил, планируя начать второй этап задуманного плана.

Вскочив, та сразу оказалась рядом.

– Вы пожелаете, что-то ещё? – спросила уважительно она, готовясь записать заказ, если надумает не бедный посетитель, ещё попробовать, в их ресторане, что-то – другое, в этот раз.

Влад, улыбнувшись ей, ответил – спасибо, ничего. Я благодарен за шашлык – душевно.

Давно не ел такого. Признаюсь Вам, отвык немного…. В Москве шашлык готовят хуже.

Да и бывать стал в ресторанах реже.

– Я специально попросила Владимира шашлычника – Вам приготовить лучше всех шашлык.

– Я благодарен Вам Елена. Ты – сказочно сумела угодить. Что уходить – не хочется.

Я сделать шаг не в силах. И…, что-то держит. Чувствую, что это не к добру. Что-то ещё хочу.

Он недвусмысленно смотрел на грудь официантки, держащуюся чудом в декольте. «Дружок» внизу, подобный палке, стремился вырваться из брюк на волю, не повинуясь Владу – разгуляться сейчас, везде. Влад еле сдерживал того, пытаясь вразумить безумного. А тот по-прежнему был «не в себе», не соглашался с ролью, тому предложенной – насильно. Наружу рвался, ища ладонь его. Крича иносказательно – тебя не понимаю!

– Прищёлкну я тебя сейчас! – Влад пригрозил ему. Не сметь, себя вести так – беспардонно. Здесь, не указ! Не в Ленинграде ты, не в комнате…. Остынь! Иначе будет больно.

– А Вас никто не гонит. Быть может – шашлыком из осетрины угостить? Уху донскую с печенью налима, из стерляди, попробовать – Вам предложить? Для Вас, наверное – в новинку это? Или уху из судака и, той же осетрины. Могу Вам предложить ушицу с бирючками из пескарей донских. Старинными рецептами, чтоб уха была вкусней, воспользовались наши повара. Можно добавить окуней. Такой ухи в Москве Вы не найдёте. Никогда.

– Так вкусно говоришь, что я не знаю…. Вина сухого выпить – на дорожку и, что-то заказать ещё, немножко?

Здесь, в ресторане никого? Такая вкуснотища. Обеденное время? Отчего?

– Давно так летом стало. На левом берегу открыли много ресторанов. Способен кто платить за угощения, все там, а к нам приходят те, кто едет мимо – на север, в сторону Москвы или на юг, в Большие Сочи, и в Геленджик, в Анапу.

– Спрошу Вас, если мне позволите. – Ко мне подсядьте, выпейте со мной вина – за Вашу красоту и волеизъявление …? Чтобы сил, мощи было много, мечту задуманную Вами – Вы воплощать могли всегда, искать удачу бесподобную.

– Нет. Мы не можем. Нас могут наказать за это – штрафы огромные. Зарплаты нам не хватит отдавать. Другим, быть может, разом и, лучше бы – не здесь. В отеле Вашем? Придём в гости.

– Но это не сейчас.

Тогда, со мною просто посидите, а я пару бокалов вкусного вина, любуясь вами выпью. Расскажите про край родной. Обычаи, истории. Такая красота кругом! Идиллия!

– Ну – так, наверно, можно – Елена согласилась, неуверенно.

Вы выбрали, какого Вам вина – для Вас мне принести? Скажите.

– Нет. Я профан в вине. Почти совсем не знаю вин, признался Влад. Вина глоток решил я выпить для общения. На большее не хватит сил. Прошу у Вас прощения.

А впрочем! Дайте мне к вину шашлык из осетрины. И шоколадок принеси – больших, штук пять. И две бутылочки воды.

Шашлык вином прекрасным запивать.

Вино, на Ваше усмотрение.

Гулять, как говорят – гулять! Когда ещё придётся встретиться и, пообщаться с Вами? Не угадать.

Вино и шоколад, мгновенно принесла официантка.

Шашлык пообещала принести минут через пятнадцать-двадцать.

Понравилась Елена – признался Влад себе. Без денег к ней не подобраться.

Вздохнул и, крепко зубы сжал, послав того, что был в штанах, подальше – к тому…, в мечтах…, как в Ленинграде – раньше.

Девушки, думая недолго, за столик – к Владу пересели, без лишних уговоров, словно давно друг друга знали. Влад предложил – из вежливости, выпить – немного с ним вина. Услышав вежливый отказ, развёл руками. – Не беда.

И пригубив вино, негромко произнёс:

– Вином не угощаетесь, так шоколад откушайте – красавицы прекрасные. Вы скромные, отказываетесь.

Ух! Знали бы, как вы мне нравитесь! Сейчас начну писать я с Вас рассказ.

– Ой! – Анджелика засмеялась, умрём от скромности сейчас.

– Не в этот раз, в ответ Влад пошутил. Красивая, живите – назло желающим врагам.

– Тот, кто надеется, то пролетит и не дождётся! – смеясь, Оксана заявила. Подавится! Такое было.

– А есть, кто ждёт? – поддерживая разговор, спросил Влад, выдавив улыбку – с трудом огромным, насторожившись.

Или здесь монстры бродят рядом, сожрать мечтая нас? Быть может, нужно нам – отсюда удирать, пока внезапно не пришёл наш жуткий час?

Здесь так ужасно, страшно мрачно, вдобавок, и опасно? Поэтому и нет народа?

Девчата замолчали вмиг.

Увидев в их глазах испуг, Влад испугался, что поторопился.

Он знал, что рядом – в городище, хотели центр подземный СКВО – после войны построить. Отправили военных без оружия, пещеры найденные – осмотреть. С собою дали телефоны с кабелем, продукты, коногонки [18].¹⁰ Задачу ставили – найти большие площади.

Первый поход закончился – благополучно, но из второго – не пришёл никто.

Нашли тела растерзанные в клочья. Рассказывать – без ужаса, было нельзя. У одного – оторванная голова, а у второго сорваны – мясо с костей и кожа. У третьего отсечена часть туловища.

После трагедии, бункер забросили, замуровали. Подземный центр перенесли. Под Мухинскую балку – подальше от истории. Поставив на ней точку.

– Хотя, здесь ужасы не прекращались, Анджела прошептала, поведывая тайну – в подвале у консервного завода, недавно ход открылся при обвале. Сторож с собаками – из любопытства, зайти в него пытался, но рыка жуткого оттуда – испугался.

Тело огромное, вдобавок – увидел в темноте, метнувшееся быстро, и убежал от хода. Рискнул вернуться на завод лишь утром. Собаки к ходу не пошли, как их туда не посылали. Поджав хвосты, скулили, от хода убегали. Валялся бычий клык в проходе.

Может, подбросили? В ту ночь – быков не забивали.

От страха, тот проход замуровали. Но говорят – таких провалов – здесь немало.

С консервой рядом я живу. Теперь, крюк делаю – квартала три-четыре, завод с опаской обхожу, боюсь, что встретится ужасное чудовище.

– Здесь есть чего бояться, Влад согласился с ними. Но в целом интересно. Жаль, что в газете – по другой я части. Хотя неравнодушен с детства – к ужасным происшествиям и таинствам. Особенно, малоизвестным. Таких историй, знаете?

Расскажите о случаях подобных? Жаль, диктофон не взял с собою, рассказы ваши записать подробно. Придётся всё запоминать, что я от вас узнаю. Если забуду что – обидно будет. Пожалею.

– Не знаю я с чего начать, рассказывать Оксана стала. Недалеко от ресторана, ходы замуровали. Мелькал тот случай в прессе. В ходах – военных растерзали. Кожу содрали с одного, другому оторвали голову. Что-то ещё…

Об этом знал Влад, притворяясь, что интересно слушать, в надежде, что другой рассказ – намного интересней будет.

– В этом районе каждый год провалы происходят, земля вдруг проседает…, скотина – у людей живущих с краю города, внезапно пропадает. Подземное чудовище – под землю их таскает, кровь выпивает, и тело жертвы пожирает.

– Здесь, по легенде страшной, Елена прошептала, жило огромное чудовище, его боялись жители. Чтобы не нападало – не грабило, не жгло огнём из глотки, ему красавиц приносили в жертву – ежегодно. Год после этого – жилось спокойно.

– Ещё я расскажу такое…, немного помолчав, таинственно, рассказ продолжила Оксана. И раньше в Дон с аксайского моста машины падали с прицепами. И странно, что падали лишь те, что шли на север – с юга.