Читать книгу: «Любовь, предавшая себя», страница 2
Эля рыдала, упав на колени перед кроватью матери, перекатывая голову по покрывалу из стороны в сторону. Казалось, что эти рыдания никогда не прекратятся.
– Постой, доченька. Опять его напоили. Наверно он постеснялся явиться к тебе в пьяном виде. Вот увидишь, сегодня он придет, объяснится, все будет хорошо. Это же наш Миша. Иди, умойся, причешись, приведи себя в порядок. Пусть увидит, какая у него невеста красавица.
Уже вечерело, Михаила не было. Устав ждать, Эля спустилась к реке, постояла у старого причала, где они с Мишей частенько сидели, смотря на закат. Она надеялась, что он придет сюда.
Однако Михаил не пришел. Эльмира собралась, распустила по плечам отросшие за два года локоны, накрасилась. Платье она выбрала изумрудно-зеленое, связанное по фигуре, с объемным рисунком на груди и резинкой на талии. Сама вязала к приезду Миши. Фигура у девушки и так идеальная, а в этом платье просто невозможно от нее глаз оторвать.
Новые красные туфли на каблуках немного жмут, но ничего, стерпится. Зато они подходят к маленькой красной сумочке. Окончательно собравшись, Эля зашла в комнату матери.
– Мамочка, я ухожу.
– Куда это ты так нарядилась, куда уходишь?
– В кино, мамочка, в кино. Я свое отсидела, теперь имею право и погулять, Миша же уже вернулся из армии.
– С кем пойдешь, одна что ли?
– Почему одна? Встречу кого-нибудь на площади. Пошла я, пока.
Эльмира шла по площади перед кинотеатром, как на эшафот. Голова ее гордо поднята, плечи расправлены, на губах улыбка. Она сегодня неописуемо красива. Люди, прогуливающиеся на площади перед кинотеатром, смотрели на нее с восхищением, расступались перед ней. Шла Эля и ни на кого не смотрела, но все видела. Вот от толпы отделился ее Миша, пошел ей навстречу, поздоровался, протянув руку.
***
Эльмира вернулась неожиданно рано. Прошла в свою комнату и обратно вышла из дома. Халима-апа подумала, что дети помирились, всякое в жизни бывает. Не успела она обрадоваться, в комнату вошла Эльмира. Лица на ней не была, глаза лихорадочно блестели, губы были плотно сжаты.
– Доченька, милая, что случилось? Ты встретилась с Мишей?
– Да, мамочка, встретилась. Он с друзьями тоже пришел в кино. Поздоровался, как с чужой, но в кино пригласил. Я не пошла, настроение не то, чтобы фильмы смотреть. Тогда Миша предложил проводить меня. Да, мамочка, проводить до дома, а не погулять.
Я не спрашивала, почему он не приходил. Миша сам начал разговор:
«Мама сказала, что у тебя был мужчина, пока я служил. Однако, он не захотел на тебе жениться. Вот ты меня и дождалась. Ни один татарин тебя замуж не звал, выходит, теперь и я сгожусь. Я думаю, что нам лучше не встречаться. Не думал, что ты такая, я верил тебе, а ты…»
Мамочка, я опешила, не знала, что сказать, и поэтому молчала. Михаил тогда сказал: «Молчишь, даже не оправдываешься. Значит, это правда. Принеси мою гитару, мне пора домой, мама ждет».
Я не стала унижаться и оправдываться, потому что не в чем. Отдала гитару, а он просто развернулся и ушел.
– Как же так, доченька? Ты бы сказала, что его мать наговаривает на тебя. Пусть бы он у меня спросил, как ты его ждала.
– Зачем, мама? Если бы захотел узнать правду, сам бы к тебе пришел. А он не явился даже поздороваться с тобой. Михаил, который чуть ли не каждый день сидел с нами за одним столом, ел твои пирожки, пил твой чай, не спросил даже о твоем здоровье.
Знаешь, почему он не пришел? Ему стыдно тебе в глаза посмотреть. Дело не в его маме. Ему просто удобно сделать вид, что он верит ей. А что письма писал, так это понятно. Кому приятно, когда его девушка не дождалась. Ну вот дождалась. Миша парень молодой, погулять хочется, а тут невеста ждет, обещал жениться. Ему неудобно сказать в глаза, что зря его ждала, легче сделать виноватой меня.
Как мне больно, мама. На сердце будто тупым ножом рваные надрезы сделали. Болит. Почему он так делает, мама, он же меня любил, я чувствовала. Куда все делось, что на самом деле случилось?
– Потерпи, доченька. Миша опомнится, он придет обязательно. Помяни мое слово.
– Нет, мамочка, не придет. Даже если и явится, я не стану с ним даже разговаривать. Такое не прощают. Выйду замуж за первого встречного татарина.
– То ли еще прощают, это жизнь. Посмотри на Альбину. Сколько лет своего ждала и дождалась, поженились. Как еще живут-то, не нарадуюсь. И у тебя будет все отлично. Милые бранятся, только тешатся. А теперь ступай, ложись спать. Утро вечера мудренее.
Эля прошла в свою комнату, разделась, легла в кровать. Тут-то она дала волю слезам. Ей хотелось выть от обиды, но нельзя, чтобы мама слышала ее плач. Эльмира плакала горючими слезами, кусая уголок подушки, пока слезы не иссякли.
Уже светало, когда Эля надела спортивный костюм и вышла из дома. Ей казалось, что на воздухе станет легче дышать. Выйдя за ворота, она постояла в раздумье, в какую сторону идти. Куда бы Эльмира сейчас не пошла, все будет напоминать о Михаиле.
Она направилась за лог, где за деревьями должно показаться солнце. Вовсю пели птицы, легкий ветерок обдувал опухшее от слез лицо девушки. Эльмира поднялась в горку по разбитой грунтовой дороге.
Вот она, ее судьба. Можно по грунтовой дороге обратно спуститься вниз. Ждать, когда Михаил опомнится, придет к ней. Он точно будет приходить, приходить скрытно, чтобы люди не видели, чтобы родители не ругались. После он женится и опять будет приходить так, чтобы жена не узнала.
А вот, ровная дорога, покрытая асфальтом, она уходит далеко-далеко. Конца этой дороге не видно. Можно пойти по ней. Неизвестно, что там будет, но будет что-то новое, неизведанное.
«Солнце встает, я пойду навстречу ему по этой широкой дороге. И будь, что будет.» – решила про себя Эля. Девушке от этой мысли стало немного легче.
***
Альбина обычно приходила на работу раньше других. Она работала в общем отделе районной больницы. На ней были все статические отчеты, поэтому работы хватало. Однако, сегодня Аля чуть не опоздала. День с ура не задался. Дочь капризничала, не желая одевать платье, приготовленное с вечера. Муж потерял пропуск.
Когда выходили из ворот, она зацепила и порвала колготки. Пришлось открывать замок, заходить домой, менять колготки. Сунув дочь в дверь группы, Аля попросила няню раздеть ее девочку. Та только рукой махнула: «Беги уже, раздену».
Альбина почти бегом бросилась в сторону больницы. Перед входом остановилась, выдохнула, одернула юбку и, только тогда вошла в здание. Она поздоровалась с коллегами, села за стол, выпрямив спину и расправив плечи. Незаметно посмотрев в зеркало, висящее на стене напротив ее стола, женщина убедилась, что все в порядке.
– Мне показалось или они смотрят на меня с любопытством? Спросить, или сами скажут. Подожду.
Альбина разложила бумаги, включила калькулятор и принялась за работу. Она ни с кем в отделе не успела подружиться, хотя устроилась на работу полтора месяца назад. Ее считали высокомерной воображалой. Дело было не в этом. Просто Аля не была готова рассказывать всем подряд о семейных неурядицах, о своих личных проблемах.
Что-то сегодня народ молчаливый. Обычно в понедельник разговоров хватает до самого обеда. Переглядываются, перемигиваются, но говорят мало.
Наконец, прорвало. Не вытерпели все-таки.
– Альбина Фаридовна! Говорят, у вашей Элечки жених из армии пришел?
Але тон, говорившей коллеги, не понравился. В вопросе явно слышалась издевка. Она оторвалась от работы.
– Для Вас, Мария Петровна, это так важно? Может и пришел, я у мамы два дня не была, поэтому не знаю.
– Говорят, что Эльмира спуталась с каким-то парнем, а мать все рассказала Михаилу. Он теперь видеть не хочет вашу Элю. А ведь как себя вела, строила из себя недотрогу.
– Вы видели мою сестру с каким-нибудь парнем хоть один раз?
– Интересно, где я это увижу, я по танцам не хожу.
– Вот, когда увидите, тогда и будете говорить. А теперь, извините, мне сегодня отчет сдавать, некогда разговоры разговаривать.
Отчет у Альбины был готов уже с пятницы. Она никогда не оставляла работу на последний день. Так что сидела и делала вид, что работает, торопя время, чтобы скорее настал час обеда.
Альбина частенько обедала у матери, сюда было ближе, чем к себе домой. Да, и хотелось пообщаться с мамой, с сестрой. Скучала Аля по родительскому дому, по маминым пирожкам.
Добежала за пять минут. С порога крикнула: «Мам! Где Эльмира?»
– Тихо дочка, не шуми, спит Эля.
– Что так, прогуляла всю ночь? Говорят, Миша из армии вернулся.
– Ох, доченька, вернулся. Горе-то у нас какое! Даже не знаю, как сказать.
Из своей половины появилась Эльмира. Глаза, как щелки, лицо-опухшее.
– Никакого горя нет, сестра моя. Все, как полагается. Сюжет обычный: она его ждала, письма писала, берегла честь свою для него, а он…
Эля замолчала, села в кресло, поджав под себя ноги.
– Что он? Что он сделал? Скажете вы, наконец, или нет?
– Он меня послал, Эльмира. Он сказал, что не в моем характере дома два года сидеть. Что права, наверно, его мама: ждала его, поскольку замуж никто не звал.
У Альбины, в буквальном смысле, челюсть отвисла. Она уставилась на сестру изумленными глазами.
– Я не могу поверить! Наш Миша так сказал? Он тебе прямо так и сказал? Этого не может быть!
– Да, так и сказал, еще много чего, я не хочу об этом рассказывать даже вам с мамой.
– Как он мог с тобой так поступить? Что теперь будет, Элечка?
– Что будет? Весь город будет судачить о том, что меня бросил парень. Пришел к своей любимой из армии, а она оказывается, подлая, крутила шашни с другим. Он не простил. Или что-то в этом роде. Я тут подумала: хорошо, что так вышло.
Было бы хуже, если бы вышла за него, забеременела, а он меня бросил. А, так, ничего страшного, выйду замуж, рожу ребенка, буду его любить. Может и мужа полюблю.
– Сестренка, опомнись, что ты говоришь? За кого ты замуж собралась?
– Еще не знаю. Кто первый позовет, за того и выйду
Сказать, что Альбина расстроена, ничего не сказать. В голове не помещалось, что Миша мог так по-свински поступить с Элей. Он же готов был ноги целовать ее сестренке. Эльмира, гордая высокомерная красавица, Эльмира, оказалась оплеванной. Как она покажется людям на глаза? Как она придет на работу? Теперь все, кого она отшивала, будут злорадствовать и смеяться над ней.
Альбина кое-как отсидела рабочий день. Забрав дочку из сада, она направилась домой, забыв даже зайти в магазин. Муж был уже дома, чистил картошку. Увидев выражение лица жены, он положил нож и обнял ее.
– Все слышал, все знаю. Михаил, конечно сволочь, но ничего страшного не случилось. Мало ли, парень из армии пришел, свобода в голову ударила. Пусть Элька потерпит, так ей и скажи. Перебесится парень, попирует, и приползет к твоей Эльмире, как пить дать.
– Он-то приползет, да Эля с ним разговаривать не станет. Сказала, что за первого встречного татарина замуж выйдет.
– Да ладно, где она у нас первого встречного найдет. Все знают, что она Мишу ждала. Если между ними ничего не было, то Элька не стала бы ждать, не той породы девка.
– Вася, мы сейчас с тобой разругаемся. Я про Эльмиру знаю все, как и она про меня. Моя Эля все бы мне рассказала.
– Хочешь сказать, что про нас с тобой она тоже знала? Ты ей рассказывала?
– Господи, тоже мне секрет, все знают, что я семимесячную дочь родила на четыре килограмма. Не суди людей по себе.
***
Альбина принялась готовить ужин. Василий взялся за газету. Дочка вертелась рядом, спрашивая то одно, то другое.
– Вася, займись ребенком, видишь она у меня под ногами крутится. Не дай бог, ошпарится, у меня тут кипит и жарится.
Василий взял дочку на руки, включил телевизор.
– Пойдем, дочушка, мама у нас сердитая сегодня, как бы нам не попало.
Пока поужинали, пока Аля убирала со стола, стало темнеть. Альбина пошла было закрывать ворота и столкнулась нос к носу с каким-то пареньком.
– Вам кого, молодой человек?
Парень шмыгнул носом, подтянул локтями штаны.
– Это, ну, вот, мне бы дядю Васю. У меня к нему дело.
– Сейчас позову, заходи во двор.
Зайдя в дом Альбина окликнула мужа.
– Вася, к тебе племянничек пришел, говорит, что хочет дядю Васю видеть.
Лицо Василия вспыхнуло огнем. При любом волнении его белая кожа краснела. Веснушки, густо покрывающие его лицо, становились еще ярче. Аля, конечно, заметила это. Она знала своего мужа, как облупленного. Ей стало интересно, что происходит.
Она на цыпочках вышла за мужем, встала в сенях и услышала, что ей, может не следовало слышать.
– Дядя Вася, Людка меня послала. Сказала, если ты не придешь сегодня к качелям, она все расскажет твоей жене. Она тебя там ждет.
– Все сказал? Приду я. Скажи, что позже приду. Иди.
Альбина забежала в дом, села в кресло перед телевизором. Зашел смущенный Вася
– Вот ведь беда. Не сходил в эту субботу к дяде Егору, а он, оказывается заболел. Мальчонку вон прислал, просит, чтобы я пришел хоть часа на два. Схожу я, пожалуй, не на долго.
Альбина только кивнула головой. Она не могла рта раскрыть, в горле пересохло, сердце сдавило каменными жерновами.
Аля знала, где эти качели. Они висели над самым ручьем, через который нужно было перейти, чтобы попасть в соседнюю деревню. Там и проживал двоюродной дядя Васи. Около высокого дерева, с висящими на нем качелями, разрослись кусты сирени, образовав своего рода грот. Значит, там у ее мужа будет свиданье.
Альбина перенесла спящую дочь на кровать, укрыла. Двери не стала закрывать, идти ей было недалеко. Она вышла из ворот, не хлопнув створкой. Перейдя улицу, Аля по тропинке спустилась к ручью и встала около зарослей сирени. Сначала она ничего не услышало. В ушах стоял противный писк.
Постояв немного, она хотела уже вернуться домой, когда двое заговорили. Один голос был точно ее мужа, а второй был женский. Где-то Альбина его слышала, но припомнить не могла.
– Ты же обещал, ты же мне клялся. Я тебе поверила, что мне теперь делать?
– Обещал. Тогда мне казалось, что мы с женой разведемся, мы ругались постоянно. А сейчас все изменилось, Алька тоже беременна. Вот как мне быть, тебя с ребенком бросить, или жену с двумя детьми. Еще не поздно, делай аборт, не ты первая, не ты последняя. Мать у тебя в больнице работает, договорится.
Он врал. Нагло врал. Не была Альбина беременна и не собиралась больше рожать. Господи, горбатого могила исправит. Сколько слез она из-за него пролила, сколько пересудов перенесла. Он опять за свое. Права моя сестренка. Надо сразу рвать и навсегда. Так и нужно ей сказать: «Эльмира, сестренка моя, не слушай никого. Поступай как считаешь нужным. Ты абсолютно права».
***
Все, завтра на работу. Эле нужно пройти до больницы по улице минут десять. Затем зайти в здание, подняться на второй этаж и войти в кабинет. Нужно выспаться. Нужно выглядеть свежо и беззаботно. Первый раз в жизни Эльмира выпила две таблетки снотворного. Помогло. Уснула, как убитая.
Проснулась Эля на заре, вышла в сад. Ее окутал запах травы и цветов, готовых вот-вот распуститься. Вставало солнце, пели птицы, розовели на востоке облака. Эльмира собрала ладонями влагу с темно-зеленых листов георгина и приложила к лицу.
В этот момент ей казалось, что дальше в жизни ничего хорошего не будет. Ее никогда не обрадует щебет птиц, синеющее небо. Ее вообще нет, осталась оболочка, похожая на Элю. Однако другие не должны об этом знать, не должны даже догадываться. Установка такая: все хорошо, Миша имеет право, ничего страшного не произошло.
На работу Эля пошла, как обычно, в сереньком платье с юбкой клеш. Только затянула без того узкую талию широким красным ремнем и надела красные туфли на каблуках. Хотела было надеть еще модные крупные красные бусы, но передумала. Это будет через чур.
Эльмира открыла массивную высокую дверь и вошла в здание поликлиники. Лицо ее сияло свежестью, полные губы расплывались в улыбке. Она приветливо поздоровалась со Светой, медсестрой из хирургического кабинета.
– Привет, Свет! У меня проблема. Помоги, пожалуйста.
Человек пять точно оглянулись, ожидая продолжения.
– Посмотри, достала туфли, дорогущие, за двадцать пять рублей. Смотри, натуральная кожа, импортные, а пятки натирают. Чем бы мне их смазать.
– Кого смазать, пятки, или туфли?
Эля рассыпалась смехом.
– Ну ты и насмешишь. Хоть пятки, хоть туфли, лишь бы не терли. Ладно, Светик, потом обговорим. Опаздываю, Михалыч меня убьет. Пока!
Аудитория была явно разочарована. Ее бросил жених, а она переживает о каких-то туфлях.
Эльмира поднялась по широкой мраморной лестнице на второй этаж, прошла по коридору, где сидели, ожидая своей очереди больные. У восемнадцатого кабинета, где она работала, было всего три человека. Эля поздоровалась с ними и прошла в кабинет.
Только тут она позволила себе расслабиться. Села на стул напротив Валерия Михайловича, отпустила всю себя. Плечи упали, уголки губ опустились. В ее глазах было столько боли, тоски и обиды, что страшно смотреть.
– Эльмира, настолько все плохо?
– Михалыч, я любила его больше жизни, больше, чем самою себя. Вы знаете, как я его ждала, ведь не жила без него, вычеркнула два года из своей жизни.
– Стоп. Останавливаемся. Теперь вспомни, было у тебя в жизни худшее, чем предательство этого недоумка.
– Было. У меня умер папа.
– Вот. Это было настоящее горе. Отца нельзя заменить и его нельзя вернуть. У тебя впереди целая жизнь. И ты будешь любить, и тебя будут любить. Любовь, она такая разная, каждый раз новая, свежая, необыкновенная. Теперь соберись, будем работать.
Когда в кабинет вошел первый пациент, на приеме с врачом сидела молодая, красивая, доброжелательная девушка.
Народу в четверг, как обычно, было мало. Наплыв в кабинет невропатолога бывает чаще в понедельник, во вторник. Эльмира заполняла карточки, когда в кабинет забежала Люция. У нее завтра свадьба, а Эля должна быть свидетельницей.
– Элька, ты помнишь, у меня завтра запись? Нужно, чтобы ты к обеду была у нас дома. Нужно организовать выкуп, то да се. Ты сможешь ли?
– Почему не смогу? Смогу конечно. Меня Михалыч отпустил. Все будет по высшему классу.
– Ты одна придешь, или…
– Одна, одна. Зачем возить в Тулу самовар. Найдется с кем потанцевать?
– Да. Свидетель у нас не женатый. Не знаю, танцует ли, слишком уж серьезный человек.
– Ладно, подруга, война план покажет. Завтра к обеду буду у тебя.
***
На свадьбу к Люцие Эльмира надела то самое зеленое платье, что связала для встречи с Михаилом. Мама разрешила ей взять бабушкины старинные серьги с изумрудом. Пригодились и белые босоножки, купленные по случаю год назад.
Резких запахов Эля не любила. Душилась только капелькой духов «Елена». Описать аромат этих духов словами невозможно. Но если попытаться: так пахнет в жаркий день в сосновом бору, где растет перезрелая земляника.
Зайдя в дом, Эльмира сразу встретилась с растерянной Насима-апа.
– Кызым, как хорошо, что ты пришла. Я не знаю, за что взяться. Зачем придумали какой-то выкуп, как его делать?
– Насима-апа, все хорошо! Сейчас все сделаем, будет, как в лучших домах Парижа и Лондона!
– Где будет, Эльмира?
– Здесь будет, здесь, Насима-апа. Не волнуйся ты так. Первым делом поставь шампанское в холодильник. Невеста где?
– В той половине. Сидит, чуть не ревет, что-то ей не нравится.
В светлице Люции дышать нечем. Резкий запах лака для волос перекрывает все ароматы. Невеста сидит перед зеркалом и с ужасом смотрит на себя. Приглашенная парикмахерша накрутила из роскошных волос Люции несколько деревянных буклей. Блестящий пластмассовый локон спускался на лицо девушки с правой стороны.
Эльмира непроизвольно засмеялась.
– Эх, подруга, зачем тебе все это? Баня-то хоть протопленная? Дай мне свой халат. Буду возвращать тебе человеческий облик.
Эльмира помыла подруге волосы, наклонив ей голову над тазиком, заодно смыв раскраску с лица. Нужно было торопиться, время до выкупа оставалось чуть-чуть.
Эля начесала подруги волосы над лбом, затянула их резинкой повыше шеи, закрутила кренделем. Получилось красиво, целомудренно. Теперь фата не возвышалась над головой невесты, а мягко спускалась по плечам и спине, до самого подола короткого кружевного платья.
На миг Эльмире стало дурно. Она тоже могла быть счастливой невестой совсем скоро. Ладно, не нужно омрачать праздник подруги. Сегодня, хоть камни с небес будут валиться, Эля будет веселиться. Однажды ей мама сказала: «Если у тебя полон рот крови, не сплевывай, дабы враги твои не радовались. Проглоти. Настанет время, они будут плеваться кровью».
Люция после умывания посвежела, разрумянилась. Эля чуть-чуть подвела ей глаза серым карандашом. По нижнему веку провела белым карандашом, корни ресниц подкрасила черным. Глаза у невесты стали в пол-лица.
– Элька, ты волшебница! Как ты это делаешь?
– Да, ладно, давай-ка мы с тобой румяна наведем, попудримся. Ты знаешь, сколько времени, у тебя, подруга, скоро выкуп.
Выкуп был, как выкуп. Подруги невесты требовали денежек с друзей жениха. Наливали водки, друзья должны были выпить. Когда за все было заплачено, водка, в нужном количестве выпита, вместо невесты в ее комнате оказалась старая женщина в фате.
Пожалуй, трезвомыслящей во всем этом бардаке оказалась одна Эльмира. Запись назначена в четыре часа. Сейчас без четверти четыре. Эля вышла на крыльцо, захлопала в ладоши.
–Вот и наша невеста. Она не пряталась, просто отдыхала в своей комнате. Если бы она слышала, что за ней приехал ее любимый, он выбежала бы ему на встречу. Иди к нему, подруга! Давайте, похлопаем им в ладоши!
Ура! Народ возрадовался. Засвистели, закричали, заулюлюкали. Кто на машине, кто пешком, отправились в сторону Администрации района.
Эльмира не была знакома со свидетелем со стороны жениха. Однако, когда они встали с двух сторон молодых, она его вспомнила. А он и не забывал эту рыжую бестию все семь лет с тех пор, когда впервые ее увидел. Это судьба! Он готов сделать все, чтобы именно эту девушку привести в свою рощу счастья, где он гулял часами, мечтая о любви.
***
Семь лет назад Самат вернулся в свой родной город, окончив институт. На работу он поступил в технический отдел завода рядовым инженером. Парень считал себя достаточно взрослым и не ходил каждые выходные на танцы. Он же солидный человек, что там делать?
Однако, судьбу на кривой кобыле не объедешь! В конце августа справляли день рождения друга. Немного выпили и всей компанией пошли на танцплощадку. Самат не танцевал. Он стоял в тени высокого клена и наблюдал. Его внимание привлекла компания из нескольких девушек.
Девчонки веселились во всю, не пропуская ни одного танца. Все они были высокие, длинноногие, симпатичные. Среди них выделялась одна.
Как она двигалась! Как самозабвенно танцевала! Широкая улыбка не сходила с ее загорелого лица, обрамленного пышными рыжеватыми кудрями. Самат перебрался поближе к компании, чтобы получше разглядеть девушку.
При свете фонаря ему показалось, что глаза у нее зеленые. Не серовато-голубые, которые принято называть зелеными. Глаза у девчонки цвета молодой озими: ясные, яркие, чистые. Девушка заметила пристальный взгляд молодого человека, но не смутилась, не потупилась.
«Бывалая» – подумал Самат и пригласил ее на танец, взяв за локоток. Эльмира, это была она, не торопясь повернулась, посмотрела с насмешкой в глаза парня, подумав: «Старый пень, поди уж под тридцатник, туда же, на танцы притащился». Вообще-то Самату исполнилось только двадцать четыре. Однако, он держался так солидно, так серьезно, что казался старше своих лет.
Это было томное, тягучее танго. Самат давно не танцевал, но с этой девушкой и мертвый запляшет. Она подчинялась каждому движению партнера, была полностью ведомой, танцевала с упоением. Парню захотелось обнять девушку, почувствовать все ее тело. Он провел рукой по спине партнерши и прижал ее к себе, положив руку чуть ниже талии.
Волшебство закончилось тут же. Эльмира остановилась, уставилась на парня холодными зелеными, как у кошки, глазами. С возмущением оттолкнув его, она произнесла: «Никогда больше не приглашайте меня. Я с Вами танцевать не буду».
– Ладно, сегодня не приглашу, пойду тебя провожать.
– Замучаешься. В таких провожатых не нуждаюсь. Найдутся и получше.
Самат опешил. Эта малявка так с ним разговаривает! Да таких, как она, на базаре пять рублей за пучок. Стоит ему пальцем поманить, десяток девочек получше этой привалит. Настроение было испорчено. Выходя с танцплощадки, Самат заметил, как девушка весело отплясывает шейк в кругу друзей.
То, что девушку зовут Эля, он слышал. Окольными путями узнал, что ей всего шестнадцать. Она окончила восемь классов и поступила в медучилище. Самат был удивлен, выглядела девушка лет на восемнадцать. Знал бы, что такая соплюшка, не подходил бы даже.
Однако забыть Эльмиру он не мог. То ему покажется, что она по улице идет, то померещится, что в кино сидит неподалеку. Девушка приезжала домой только на каникулы, да на Новый год. Самат по праздникам приходил на дискотеку с другом и его женой. Танцевал он редко, в основном выглядывал Элю.
Эльмира, даже не оглядываясь, всегда знала, чувствовала, что Самат смотрит на нее. Он ей совсем не нужен, но ей нравилось нравиться. В Новый год Самат пришел на дискотеку с девушкой. Эля только мигом взглянула на них. Оценила подругу парня.
– Ужас. Волосы цвета воронова крыла завиты в тугие локоны и покрыты лаком до состояния железной стружки. Брррр. Противно, наверно, к ним прикасаться. На губах красная помада под цвет просвечивающей блузы. В ушах длинные серьги, на худой шее бусы, на плоской груди брошь. Дешевая бижутерия из чешского стекла, блестит, сияет, переливается всеми цветами радуги.
Девушка крепко держит Самата под руку, заглядывает ему в лицо, что-то говорит и смеется, смеется.
Эльмире не то чтобы обидно, а неприятно стало. Не хотела бы она в этом признаваться, но дискотеку она шла, точно зная, что пойдет сегодня домой с Саматом. Так вот и не состоялось их знакомство, хотя в переглядки они еще долго играли. До того самого лета, когда Эля не влюбилась в своего Мишу и ей не стало дела ни до кого.
***
Молодых расписали в торжественной обстановке в актовом зале администрации. После напутствия заведующей ЗАГСом, поздравления родных и друзей, новоиспеченные молодожены направились к выходу из здания Администрации района. Следом за молодыми шли свидетели, родственники, друзья. Подруги осыпали новобрачных душистыми лепестками роз.
На высоких ступенях крыльца компания остановилась. Фотограф расставил всех: в центре, как водится, молодожены. Рядом с ними свидетели, родители и все остальные. Внизу стояли зеваки, с любопытством наблюдая за происходящим.
Эльмира сразу увидела Мишу, возвышавшегося над толпой на целую голову. На одно мгновение у нее потемнело в глазах, заныло в груди. Но она не позволила себе дать слабину. Через одну минуточку, рядом с подругой в свадебном платье, стояла девушка, сверкающая счастливой улыбкой. Она даже не взглянула на Михаила, пробивающегося сквозь толпу к молодым.
Молодожены и свидетели сели в машину и поехали. За ними тронулись и остальные. Люция тронула подругу за руку
– Элечка, это же был Миша! Кажется, он хотел к тебе подойти.
– Неважно! Нам с ним не о чем говорить, все сказано.
– Эль, ты что? Ждала его два года, он тебе писал каждый день, что случилось?
– Слушай, подруга, у тебя свадьба, а ты о каких-то глупостях рассуждаешь. Ждала-не ждала, подходящего человека на горизонте не было. Не с интернами же мне роман крутить? Выходим, до моста доехали. Рамазан, тебе нести невесту на руках через мост.
Самат ухитрился выскочить быстренько из машины и подать руку Эле. Так они и шли к мосту, держась за руки: молодые и их свидетели. Эльмира хотела было вытащить руку из ладони Самата, но увидев поблизости Мишину физиономию, не стала этого делать.
По традиции, жених должен пронести невесту через мост влюбленных. Там ждет накрытый стол для молодых и их друзей. Жениху не составило труда нести свою миниатюрную любимую на руках. Увидев богато накрытый стол, все захлопали в ладоши, заулюлюкали. Друзья Рамазана разливали шампанское, невеста и свидетельница уговаривали закусывать.
Звучала громкая музыка. Начались танцы. Самат не отходил от Эльмиры. В этом нет ничего удивительного, они свидетели и должны так вести себя. Люция, танцуя с мужем, следила за подругой. Та явно строила глазки Самату, а он вел себя, как влюбленный пацан. Эля не забывала о своих обязанностях.
– Товарищи, граждане, друзья! Давайте все дружно выпьем еще раз за молодых. Нам пора, гости уже собрались, наверно. Не будем волновать родителей.
Собрались к столу, выпили шампанского, отправились обратно. Эльмира убирала со стола. Не вскрытые бутылки в корзину, бокалы в коробку, с тарелок закуску в кастрюльку, остальное в коробку для мусора. Самат пытался ей помочь, но скорее мешал. Несколько друзей жениха забрали стол, коробки, корзины, понесли через мост к машине.
Так что Самат с Элей оказались позади всех. Парень поглядывал на Эльмиру. Решившись, взял ее за руку
– Я хотел бы перенести тебя через мост.
Эля рассмеялась заливистым зазывным смехом
– Неси, если сможешь поднять.
Самат сначала опешил. Он совсем другое имел ввиду. Однако поднял девушку на руки, как пушинку, и пронес до машины, где их ожидали молодые.
***
Свадьбу справляли в доме жениха. Эльмира следила, чтобы все успели поздравить молодых, чтобы вовремя подавали блюда, чтобы у всех было налито. Нужно было время от времени выводить народ из-за стола, чтобы потанцевать во дворе. Ее голос звучал то там, то тут. Нужно еще со старшим поколением пообщаться, песни под баян попеть, отплясать как следует.
К полуночи все устали. Молодые родственницы невесты замучились таскать и мыть посуду. Народ понемногу разошелся. Молодые провожали последних гостей до ворот. Люция отвела подругу в сторону:
– Слушай, Элька! Зачем пудришь мозги Самату? Он парень серьезный, ему жениться пора, а ты с панталыку его сбиваешь.
– Очень хорошо! Вот на мне и женится ваш Самат.
Самат пошел провожать Эльмиру. Было прохладно, он снял пиджак, накинул на плечи девушке, приобнял. Смелость ему придавало выпитое шампанское. Он видел, как она смотрела на него, как она доверчиво прижалась к нему, когда он нес ее на руках. Теперь-то он понял, почему ему никто не нравился. Он Элю ждал. Вот она тут, идет рядом с ним, не отодвигается.
В голове парня роем теснились мысли. Ему хотелось узнать, правда ли Эльмира рассталась со своим другом. А может они просто поссорились? Решил спросить прямо.
– Элечка, скажи мне, только не обижайся, ты правда рассталась со своим парнем.
– Обижаться мне не на что. Мы расстались. Ты хочешь знать, почему? Тебе скажу правду, хотя никому не говорила. Знаю, что ты это сохранишь в тайне. Он сказал мне, что меня никто замуж не звал, только поэтому я дождалась его. Все порядочные девушки моего возраста вышли замуж, а я засиделась. Знаешь, Миша моложе меня, ему нужна другая девушка.
