Читать книгу: «Стервочка Лиса», страница 3
5. Елисей
– Мартышка, – прохрипел я, стиснув зубы до скрежета. И уже потом, выдохнув, помотал головой. – Вот как с такими няньками сохранять спокойствие, если её хочется придушить?
Чисто риторический вопрос, на который Виктория отвечать не стала. Эти разглагольствования не по делу не входят в круг ее обязанностей, а вот повторный осмотр как раз входит. И избежать его я не смог бы при всем своем желании. Вытравить врачебное прошлое из секретаря, прошедшего со мной огонь, воду и медные трубы не получалось. Да и сколько раз она меня выцарапывала с того света не сосчитать. Поэтому натянул спортивки и минут двадцать молчал, дожидаясь вердикта. Тот факт, что жить буду, меня не удивил – не из таких передряг выбирался, – а уважительную характеристику швам оценил. Не часто мне такое слышать приходилось от Виктории Александровны. И ее коллегам тем более. Что такое врачебная солидарность бывший хирург, а теперь мой секретарь, не знал. Рубила правду-матку, не взирая на чины и регалии, за что и поперли ее из больницы. Такая вот жизненная перипетия. Но там, где потеряла Третья клиническая, я приобрел и врача, и секретаря, и ангела-хранителя в одном лице. С Мироновой мы познакомились примерно так же, как и с другом Мартышки. Правда тогда Лайка еще не было, и водителем у меня работал Шамиль. Земля тебе пухом, брат. Довез меня до больницы, чудом вытащив из-под огня на своем горбу. И на мое счастье дежурила в отделении именно Виктория Александровна. Заштопала, ментам не сдала, хотя по всем правилам должна была, а потом еще и домой приезжала проверить как я иду на поправку. Мировая тетка. Немного циничная, но это уже издержки профессии и одна из тех черт, которые мне в ней нравятся. До того момента, когда она в пух и прах разругалась с начальством, я трижды попадал к ней на стол, и каждый раз Миронова без вопросов зашивала, лечила и выхаживала. Неудивительно, что узнав о ее увольнении, вопрос о приглашении в мою компанию был решен крайне быстро. Я не разбрасываюсь ценными кадрами и готов платить столько, сколько реально стоит их работа. Может, только просьба о должности секретаря тогда мне показалась странной – зачем врачу вся эта бумажная волокита, если можно спокойно жить и без нее, я не понял, но потом, оценив и сравнив со всеми предыдущими секретутками (грешен, каюсь), ни разу не пожалел. Виктория за месяц выстроила вокруг себя, и меня соответственно, такой четкий механизм, что сейчас я без раздумий грохну любого, кто предложит заменить Миронову на «более эффектную помощницу главы компании». Именно с ее приходом секс и работа стали взаимоисключающими вещами.
– Захочешь снять напряжение, спустись к экономисткам, а здесь – твой кабинет! Львы у себя в логове не гадят.
Бесхитростная фраза, звучавшая каждый раз, стоило мне вызвать какую-нибудь девочку поболтать на кожаном диванчике. Но она сработала. Особенно подкрепленная таким щедрым сравнением. Льстить Миронова не умела и не собиралась. Поэтому лев перестал «гадить» в своем логове и начал думать на работе исключительно о работе. И это не могло не дать результат. Два контракта с итальянцами, три с китайцами, а потом «Лисовский и Ко» получил крайне прибыльный госзаказ, а сам господин Лисовский заминированный автомобиль. Маленький такой презент от конкурентов. Не задержись я у стола Мироновой, каким-то чудом почувствовавшей неладное, лежал бы сейчас на кладбище вместе с Шамилем. Пятиминутное опоздание и рванувший в десяти метрах от меня автомобиль стали неприятным сюрпризом для обидевшихся и началом долгой и крайне кропотливой работы для сбшников. Месть – блюдо, которое подают холодным. Эту истину мне тоже втолковала Виктория. Устраивать ответные взрывы и покушения я не стал, хотя очень хотел и даже соответствующий приказ отдал, но потом жажда крови переросла в нечто новое и более жестокое. Мне стало мало прийти к жене Шамиля и сказать, что заказчик найден и прикопан в лесу. Вернуть Лере мужа, а их детям отца я не мог. Но обеспечить их так, чтобы они ни в чем не нуждались, стало идеей фикс. Моих денег Лера не взяла ни копейки. Не могла. Вот тогда-то кровавая пелена окончательно спала с глаз и я стал думать головой. Льва на то и называют царем зверей, что он думает. Первоначальный приказ был отменён. И вместо того, чтобы утопить заказавших меня в крови, я утопил их бизнес. Забрал все до последней копейки и перевел на счёт Леры. Теперь и она и ее дети могли вообще не думать ни о чем. И после того как в новостях показали сюжет, что глава одной компании застрелился у себя в кабинете, она позвонила и сказала: «Шакалу шакалья смерть. Спасибо». Шамиль не вернулся домой, но теперь Лера и я окончательно закрыли вопрос мести. Она умолчала только об одном – за несколько минут до рокового выстрела именно ее голос сообщил Крытаеву, за что именно с ним так поступили. И винить Леру за это я не собирался. Все и так знали, что с Лисовским шутки заканчиваются крайне плохо. И теперь эта истина получила ещё одно подтверждение. Лев всегда отвечает за всех в своем прайде. Возможно, не сию секундно, но всегда крайне жестоко.
– Что с семьями пацанов? – спросил я, когда Вика, наконец, закончила проверять мое состояние и убрала в свою сумочку стетоскоп и тонометр.
– Первоначальные компенсации уже переведены, организацией похорон занимаются.
– Ментовка?
– Официально ты пропал без вести. Сергей решил эту идею не отрицать и спрятал Лайка на своей загородной вилле.
– Как он?
– Пара царапин. Бедро по касательной зацепило и вывихнутый мизинец. Пока я не приехала, он даже не замечал, – Миронова протянула мне футболку и стала рассматривать комнату.
Особо в ней не на чем было зацепиться: диван, шкаф-купе, стол со стулом и магнитная доска с фотографиями, пришпиленными магнитами с динозавриком от «Растишки» или чего-то подобного. Вика закрыла шторы и потом сняла один из снимков и показала его мне:
– Елисей, посмотри. Этот тебя штопал?
Присмотревшись, я кивнул, и Вика вернула фотографию со смеющейся мартышкой и ее другом обратно с улыбкой человека, вспомнившего что-то очень приятное.
– То-то мне показались швы знакомыми. Если память не изменяет, то вроде Павел, – Миронова нахмурила брови и несколько секунд терла переносицу, а затем кивнула. – Да. Точно. Рыжов Павел. Помню, как он мне ассистировал. Сразу почувствовала, что хирургия – это его призвание. Если он тебя так прооперировал в домашних условиях, то за «Тройку» я спокойна. Главное, чтобы не спился. Не хочу в нем разочароваться.
И как бы Вика не пыталась спрятать свои мысли за улыбкой, я все равно заметил, что увольнение из больницы для нее не прошло безболезненно. Той работы, которой обеспечивали ее мои охранники и я сам, явно не хватало, чтобы чувствовать себя в первую очередь востребованным врачом. Она бы с лёгкостью променяла мой офис на операционную. При условии, что руководить ею будет тоже врач, а не бюрократическая крыса, лезущая со своими оптимизациями в святая святых. Но эта секундная слабость испарилась так же быстро, как и возникла. Вику заинтересовало что-то ещё, и я подошёл к ней, стараясь угадать что именно.
– Забавная девочка, – произнесла она задумчиво. – Строптивая.
– Я бы сказал, что дерзкая.
– Возможно. С такой ты точно не соскучишься.
– Это точно, – усмехнулся я, потирая задницу.
Вернулся к сумке и начал доставать из нее остальные вещи, которые по мнению Вики мне могли потребоваться: бритвенные принадлежности, гель для душа, зубная щётка и паста, пара трусов, носки, тапочки, ноутбук, часы и телефон. Тот, с которым я приехал, Сергей забрал с собой и скорее всего уже выкинут или лежит в сейфе в разобранном виде. Перестраховываться для начальника службы безопасности уже давно стало правилом хорошего тона. То, что я не послушал его и проигнорировал предупреждения о возможной слежке и встрял в перестрелку, теперь компенсируется с лихвой в другом. Серёга землю носом будет пахать, но к моменту моего возвращения в строй на столе возникнет папочка со всеми явками и паролями. Только и тут все оказалось гораздо прозаичнее. Пока я спал и цапался с мартышкой служба безопасности в очередной раз доказала, что ест свой хлеб не зря. Папочка, лежащая на самом дне сумки, стала чуть ли не самой приятной находкой.
– Так-так-так, – теперь уже пришла моя очередь улыбаться. – Что же вы, Владимир Ярославович, до мокрухи опуститься решили? Неужели вам так сильно этот контракт нужен?
– Аналитики просчитали возможное финансовое положение «Сибила» и, если отчёты от вашего засланного казачка верны, то да. Ты спутал все карты Палину с контрактом. Лиховецкий только ждёт распоряжения по поводу складов.
Я долистал папку до конца и бегло просмотрел несколько накладных, в которых от обилия текстовыделителя начинало рябить в глазах. Хорошо иметь нужных людей, сидящих на нужных местах. Ну и прозорливость того, кто выделил все, что могло меня заинтересовать в первую очередь, тоже.
– Акции «Сибила»?
– Потихоньку падают, – с нескрываемым садизмом произнесла Миронова, опускаясь на диван. Разгладила юбку и спросила, – Что хочет лев?
И этот вопрос сейчас прозвучал лишь с одной целью – получить мое одобрение на уже подготовленную операцию. Накладные я и так получил бы не сегодня, так завтра. Котировки акций конкурентов отслеживаются отделом аналитики едва ли не с большим вниманием, чем мои собственные. Ну и покушение. Лев такого не простит и в любом случае захочет крови. Так почему бы не подготовиться заранее к трапезе? На моих губах заиграла кровожадная улыбка.
– Все особо ценное аккуратно вывезти, а склады сжечь. Сегодня же. Завтра, как только акции упадут до минимума, скупить через подставные пятьдесят один процент и передать мне. А дальше будем разделять и властвовать.
– Что-нибудь ещё?
– Мяса. Викуль, пусть привезут нормального мяса. Я с голоду подохну.
– Хорошо, – рассмеялась она. – Пара дней на диете тебя не убьет, но сытый лев – добрый лев. Я передам.
– И ещё. Гуля и Галла нужно перевезти. Я хочу после всего этого пару дней побыть один.
– В резиденцию или домик? – уточнила Вика.
– Домик. Там спокойнее.
– Я распоряжусь и сегодня же отправлю туда ребят все подготовить к твоему приезду.
Вика поднялась и посмотрела на меня с какой-то материнской гордостью. Улыбнулась и негромко произнесла:
– Если тебе будет интересно, то Аллочка больше всех убивалась, когда узнала, что тебя подстрелили.
– Аллочка?
– Елисей, ну как так? – покачала она головой. – Аллочка, бухгалтер, – Вика ладонями показала размер груди той самой переживательной Аллы и закатила глаза, когда я пожал плечами. – Ты имена тех с кем развлекаешься вообще не запоминаешь?
– А смысл, Вик?
– Ну да, – рассмеялась она. Постучала каблуком и начала описывать внешний вид одной из моих многочисленных Заек.
Только я никак не мог вспомнить лицо, сколько бы Вика не старалась. И через три минуты просто махнул рукой:
– Ладно, пусть будет Аллочка. Скинь мне ее фотографию и выпиши девочке недельную командировку.
– Вот теперь я точно могу сказать, что лев здоров. Не переусердствуй и побольше отдыхай, – озвучила неизменный эпикриз Миронова и пошла к дверям.
Проводив ее и закрыв замки, которые даже от самого тупого вора не спасут, я посмотрел на часы и пошел на кухню. Каждый раз после заварушек у меня просыпался поистине зверский аппетит, и ждать приезда службы спасения с запасом продуктов на голодную я не намеревался. Тем более, что в холодильнике вроде как стояла кастрюля.
6
Я не уверен что именно меня удивило больше – то, что в кастрюле оказался борщ, или то, что она была наполовину пустой. Когда ты долго питаешься исключительно отборными продуктами, то волей-неволей вырабатывается нюх на их свежесть. И я мог поклясться, что борщ был приготовлен вчера. Но, черт побери, борщ – это не то блюдо, которое готовит себе одинокая девушка. А мне-то уж можно поверить. Статистическая выборка ой какая большая. И подавляющая масса из нее питалась далеко не борщами и пюре с котлетами, обнаруженными на сковородке. Листик салата, приправленный лимонным соком и присыпанный какой-нибудь пылью специй. Все в угоду сохранения фигуры. А фигурка у мартышки очень даже ничего. Я бы сказал, что в моем вкусе. Точёная, и крайне радующая взгляд. Чего нельзя сказать о характере. Одни только полыхнувшие огнем глаза моментально разбудили внутри ответную злость. Ей не нравилось, что я ползаю в ее холодильнике, а мне не нравилось то, что она считает, что я обязан спрашивать разрешения. За все неудобства уже уплочено, поэтому сиди и не вякай. Ну а ополовиненная кастрюля ещё и подбросила дровишек в полыхающий гнев. И мне, и ей. Мне потому, что оставленного будет маловато и кто-то меня оставил голодным, а ей из-за того, что я собираюсь съесть то, что готовилось явно не для меня. Повторюсь, статистика показывает, что девушки крайне редко питаются чем-то таким. Листик, лимонный сок, а дальше вы помните. И пока я разогревал суп на плите, и изучал содержимое морозилки на предмет наличия в ней сала, мартышка буравила мой затылок взглядом похлеще перфоратора.
– Не подавись, – вместо пожелания приятного аппетита бросила она и поджала губы.
– И не надейся, – ответил я, запуская ложку прямиком в кастрюлю.
Пачкать тарелку, по сто раз переливая в нее суп было лень, да и сам процесс такой зашкаливающий наглости откровенно веселил. Я не собирался строить из себя галантного кавалера или учтивого гостя и тем более отказывать себе в удовольствии побесить мартышку и отыграться за мастерски воткнутую в кость иглу. Щедро поперчил суп, размешал его ложкой и стал есть, наблюдая за все сильнее полыхающими глазами. Как там сказала Вика? Забавная и строптивая? Второе – точно в десяточку. Кобылка явно не объезженная. Вон как фыркает. А вот на счёт забавной… Хм, либо Мироновой уже доложили про имя моей няньки и она его так переиначила, либо снова что-то почувствовала и так незаметно намекнула-попала. Забава. Интересное имечко. Забавное.
– Какая у тебя фамилия? – спросил я, и в ответ не услышал ни звука. Лишь глаза налились адским огнем, пытаясь испепелить. Давай, мартышка, пробуй, а мне не составит труда узнать все прямо сейчас. Вытащил телефон, набрал номер Лиховецкого и спросил, – Сергей, какая фамилия у моей няньки?
– Так. Забава Андреевна Путятина, – через секунду ответил он. – Двадцать пять лет, не замужем. Работает фотографом-фрилансером. Приводов в ментовку нет, судимостей тоже. Что ещё тебя интересует? У меня досье перед глазами.
– Пока все, – сбросил вызов и выразительно посмотрел на девушку, слышавшую разговор от и до. Зря я что-ли громкую связь включал? – И?
И снова презрение во взгляде и абсолютная тишина. О-о-о, новая тактика? Забавно, Забава. Давай поиграем. И не таким язык развязывал.
– Рыжов Павел тебе кто? Муж или любовник? – вот тут я точно промахнулся, но зубками Забава заскрежетала. Того и смотри сорвётся. А мне только это и нужно. – Фотографии на стене явно говорят, что он тебе не просто знакомый, мужских вещей в шкафу нет, но борщ варишь. Зачем?
А вот и терпению конец пришел – забегали глазки в поисках чего-нибудь потяжелее, чтобы этим самым тяжёлым огреть меня по голове. И улыбочка кровожадная на губах заиграла, когда в поле зрения попал графин, стоящий на столе.
– Не советую, – помотал я головой и едва успел увернуться.
За долю секунды она умудрилась схватить графин, размахнуться и с шипением грохнуть о мою голову. Вернее прочертить по диагонали то место, где она была. В тишине кухни отчётливо раздался треск бьющегося стекла и следом цокающие звуки от скачущих по полу осколков, разлетевшихся во все стороны. И к моему сожалению большая часть попала в кастрюлю. Поел называется. А вот это ты зря, Забава. Я очень злой, когда голодный. И тебя предупреждали. Перехватив тонкое запястье, сдавил его ровно настолько, чтобы она разжала пальцы и выронила оставшийся в руке осколок с ручкой – ещё не дай бог покоцается. И снова едва успел увернуться. Теперь уже от нацеленных в глаза ногтей. Ох ты ж! Глаза-то не пострадали, но все же по щеке чиркнула своими когтищами и останавливаться на этом не собиралась. Поэтому пришлось и второе запястье перехватить, а потом, придавить к первому и пальцами сжать. Из этих наручников ещё никто не вырывался. Ну? Что теперь ты предпримешь? Все? Сдаёмся? Как же. Фыркнула и, оттолкнувшись ногами, решила боднуть головой. И здесь уже мне стало не смешно. Ну даже если и боднешь ты, дура, то потом грохнешься на стол, а на нем все осколками усыпано. Еле успел рукой подхватить. Только удержать на весу не получилось. Сперва прострелило бочину и отдало так, что пальцем пошевелить не смог, а следом и предплечье – всем своим щенячьим весом мартышка рухнула на мою руку и заулыбалась, когда я зашипел, ощущая каждый чертов осколок, вгрызающийся под кожу.
– И? – спросила она с вызовом. – Что теперь посоветуешь?
– Слезь. Только аккуратно, – как можно спокойнее ответил я. – На осколки не наступи. Двое раненых – это уже перебор.
Ну же! Шевели быстрее мозгами! Я медленно разжал пальцы и отпустил ее запястья, а потом смахнул ладонью стеклянное крошево на пол, чтобы Забава могла опереться о стол, только пальцы кроме осколков ощутили ещё и что-то липкое. Черт!
– Только аккуратно, – повторил я, поднимая ладонь так, чтобы эта дикая кошка увидела капли крови с прилипшими к ней блестящими острыми гранями стекляшками.
На мое счастье она не грохнулась в обморок и все же послушалась. Максимально аккуратно приподнялась над столом и покачала головой, увидев медленно расползающуюся на дешёвой полиэтиленовой скатерти лужицу, в которой лежала моя рука.
– Ты в тапках? Дай мне.
И когда я снял их и подтолкнул поближе к ее ногам, Забава пошлепала в комнату. На столько быстро на сколько это было вообще возможно с учётом того, что она могла натянуть мой тапок на обе ноги сразу. Вернулась уже в своих, прижимая к груди объемный пакет, косметичку и настольную лампу, а ногой толкая перед собой мои тапки.
– Чего расселся? – спросила она. – Руку подними.
– Не командуй, – огрызнулся я, но все же приподнял руку и попытался пошевелить пальцами – слушались они откровенно дерьмово, и это напрягало.
А Забава свернула скатерть и расстелила на столе пару одноразовых пелёнок, поставила лампу так, чтобы она светила на мою руку и, забрав волосы в пучок, натянула перчатки. Да они тут все врачи что-ли? Щедро заливая порезы перекисью, Забава смывала запузырившуюся кровь и пинцетом для выщипывания бровей вытаскивала осколки, бурча себе под нос. Да, согласен, что я не подарок, но и ты не девочка-ангел. Вот только придется потерпеть, если не поубиваем друг друга раньше. Вытащив очередной, приличный такой, осколок, Забава тут же промокнула выступившую кровь ватным диском и склонилась ниже, высматривая возможный отколовшийся кусочек. Ее макушка оказалась прямо у меня перед носом и даже, если бы не хотел, то все равно пришлось вдохнуть запах ее волос. Немного горький и терпкий аромат полыни пощекотал ноздри и медленно стал растекаться по легким, будоража воображение, подкинувшее очень такую откровенную картинку, где она выгибается, прикусывает губы, разбросав волосы по антрацитовому шелку простыней, а я, подхватив ее под поясницу, прижимаю к себе и вдыхаю, ставший приторно-терпким, запах, смешанный с еле уловимой пряностью. И эта картинка была настолько яркой, что мои пальцы инстинктивно сжались, сминая эти воображаемые простыни.
– Не дергайся. Хуже ребенка! – словно сквозь густой туман раздалось у меня в голове, и я выдохнул. – Ещё скажи, что больно. Конфетку дать?
Если бы ты знала какую именно конфетку мне сейчас хочется, то точно перестала нести эту чепуху. Помотал головой, прогоняя наваждение подальше, и увидел перед собой сине-зеленые глаза, обрамленные длинными пушистыми ресницами.
– Мальчику бо-бо? – с издёвкой спросила она, выгибая одну бровь. – Может подуть? – сложила губы трубочкой, будто на самом деле собиралась дуть, а потом отодвинулась назад и уже с ехидной улыбкой показала отогнутый средний палец. – Потерпишь.
– Сломаю нахрен, – прохрипел я севшим голосом и это прозвучало если не угрожающе, то достаточным для того, чтобы Забава выгнула бровь.
– А знаешь что? Сам достанешь. Не маленький, – кивнула она себе и протянула мне пинцет. – Сломаешь своими граблями, я тебя ночью придушу, кабанина.
И я рассмеялся. Мартышка, ты всерьез решила угрожать мне? Ты и придушишь? Я хохотал до слез, только по полыхнувшим огням в глазах понял, что нет, не шутит.
– Допустим, что у тебя это получится, – ухмыльнулся я. – Тело куда денешь?
– Через мясорубку пропущу и в унитаз смою.
– Допустим. А кости?
– А ты пинцет сломай и узнаешь, – она поднялась и ненавящево, будто случайно, отпнула мои тапки подальше в коридор. – И не забудь убрать за собой.
– Обойдешься.
– Поогрызайся, шкафина. Я как раз вспомнила, что у Пашки сегодня операций много. Пойду, позвоню. Скажу, чтобы сильно не торопился. Намек ясен?
От такого намека у меня заныла задница и дернулась щека, а она это заметила. Очень сомневаюсь, что на ее губах заиграла довольная улыбка просто так. Случайно.
В дверь позвонили буквально через секунду после того, как я замел куцым веником осколки и выбросил их в мусорное ведро к пакету, в который свалил пеленки со следами крови, перчатки и пустую бутылочку из-под перекиси. Подошёл, посмотрел в глазок и одними губами выматерился. Все же принесло. Два дрища в форме цвета мокрого асфальта. Гроза уголовного мира и криминала, которых в песочницу без присмотра отпускать страшно – пара малолеток. Таких совочком по башке огреть и табельное отнять на раз-два. Стоят, препираются кто у них за старшего. Но сейчас их появление было ой как не с руки. Прижал палец к губам, вышедшей на звук звонка мартышке и прошептал:
– Там менты. Откроешь, скажешь, что видела перестрелку, помогла затащить раненого, а потом они ушли наверх. Поняла?
– Иду! – громко прокричала она, развязывая поясок на халате, и демонстративно посмотрела на шкаф. – Догадаешься, что нужно сделать?
– Не умничай.
– А то что? – широко зевнула она, растрепала волосы и толкнула меня в сторону комнаты. – Вали уже!
Сумку со своими вещами я запнул под расправленный диван, мимоходом откинул одеяло и понадеялся, что оно хоть немного будет похоже на то, что девушку выдернули из кровати. Черт! Я едва успел закрыть за собой дверь, как Забава залязгала замком.
– Ой, – удивлённо произнесла она и зевнула. – Здрасьте.
– Добрый день, – почти синхронно и неприкрыто пуская слюни ответили ей.
Защитнички херовы. А девочка молоток. Моментом врубилась.
– А мы тут с обходом ходим, – произнес один голос. – Тут такое дело… Вчера у вашего дома перестрелка была. Может, вы видели что-нибудь?
– Ой. Это такой ужас! Да вы проходите, не стесняйтесь. Может чайник поставить? Вы же, наверное, с утра на ногах, товарищ капитан?
Капитан? Я еле сдержался, чтобы не загоготать. Оба, судя по погонам, рядовые, которых опера отправили ноги топтать, но от такого щедрого «повышения» в голосе названного капитаном важность прорезалась. Ещё и перед вторым выпендриться решил:
– Спасибо, гражданка…
– Путятина, – подсказала мартышка.
– Рядовой Петров, осмотрите квартиру, а я пока опрошу гражданку Путятину. Вы ведь не возражаете?
– Конечно-конечно. Только у меня там бардак. Я после вчерашнего заснуть боялась и только под утро задремала.
Ага. Рассказывай сказки. Дрыхла без задних ног. Уж я-то видел, но озвучивать и уж тем более выскакивать из своего укрытия с криками: «Врёт!» естественно не стал. Даже наоборот, притих, прислушиваясь к шагам. «Капитан» с Забавой пошли на кухню чаевничать и вешать лапшу друг другу на уши, а вот «младший» поперся в комнату. Через оставленную узкую щёлочку мне прекрасно было видно, что он к своим обязанностям отнёсся крайне поверхностно: мельком глянул на постель, зачем-то на балкон вышел и, перегнувшись через перила, посмотрел вниз, а потом поспешил на кухню, где соловьём заливалась гражданка Путятина. И уж пела она так складно и, главное, расплывчато, что при всем желании ничего определенного подчерпнуть из ее «воспоминаний» не получилось бы. «Шла себе, никого не трогала, а тут война. Перепугалась, спряталась, и потом, как затихло, домой побежала. Да, двух амбалов видела. Со спины. Нет, лиц не разглядела – перепугалась же. Какое там приметы запоминать – тут свою задницу сохранить бы в целости и сохранности. Домой забежала, на замки все закрылась и в комнате спряталась. Почему в полицию не позвонила? Так испугалась же и не подумала как-то. А вдруг выследят и потом убьют? Товарищ капитан, вы же меня защитите?»
Комедия, одним словом. Навешав годовой запас лапши на уши поплывшим блюстителям закона и кое-как выпроводив их за порог, Забава подошла к шкафу и сдвинула дверцу в сторону.
– Слушай, шкаф, а когда в ментовку сразу после садика брать начали? Или у них требования такие, что берут только дрищей? – спросила она и скользнула взглядом по моим рукам.
– Возможно.
– М-да, – протянула Забава и прыснула от смеха. – Им хотя бы памперсы выдали. Ха-ха-ха-ха! Ой, не могу! Пришли… а тут такое… в шкафу стоит… Ха-ха-ха-ха! Мамочки мои! – она замотала головой и потом театрально развела руки, выпучив глаза в удивлении. – Ой, а кто это тут у нас прячется? Сюрпри-и-из!!!
И после этого я сам захохотал в голос. Действительно, сюрприз.
