Находка для шпиона

– Ладно тебе! – рассмеялась я, представив состояние одноклассника, героическое поведение которого никто не торопился оценивать медалью. – Это у неё нервное! Не трогай её, пусть выспится.

– Я и не собирался, – буркнул он, вздыхая. Потом оживился: – Зачем всё-таки ты с ментами поехала?

Подтянув вверх подушку, я села на кровати.

– Да в первый момент я сама растерялась. Потом вдруг подумала: «Может он хочет что-нибудь рассказать?»

– И что? Рассказал?

– Не то, чтобы… – протянула я, соображая, как бы понятней передать впечатление, сложившееся от ночной поездки с операми. – Он стал спрашивать. Ну… что за человек Алиска? И всё такое… Понимаешь, у меня сложилось впечатление, что кто-то наплёл ему про неё всякое… Мол, коварная творческая натура, путает реалии с вымыслом… Я принялась объяснять, какая это чушь! Несусветная! Она с детства любила, конечно, поболтать, приврать при случае, но в итоге-то всегда говорила правду! Тем более что сейчас, когда стала картины писать, всю свою фантазию она в полотнах реализует. Не зря же её картины с руками рвут!

– И что следователь?

– Что! – с досадой повторила я. – Слушал, слушал… Кивал, кивал… А потом спрашивает: «А вы сами-то верите во всё то, что она рассказывает?» И хмыкает! Я уж было хотела про колье ему рассказать, да вовремя опомнилась…

– Да уж! – с сарказмом, свойственным людям, указывающим на чужие ошибки, воскликнул мой собеседник. – Вот жалко, не рассказала! Мы бы уже втроём в кутузке сидели!

– Да ладно, – огрызнулась я, – ты тоже хорош! Лисе убийство на шею вешают, а он доказывает, что она напилась шампанского, в котором были наркотики! Ты, вообще, чем думал, когда про это начал?

Бубликов был вынужден согласиться, что немного погорячился.

– Да как этот Мельников про кровь на платье ляпнул, так я малость… Растерялся! – признался одноклассник. – Да ещё бокалы… Их что, сперли у Лисы и отнесли к Самарину?

– Он не сказал, что на них её отпечатки. Её бокалы на месте, ты сам видел, она показывала! Мало ли, что там у Самарина в спальне!

Он с надеждой вздохнул:

– Может Мельников, и правда, Лису разводит? Решил наудачу пугнуть? Хоть и заявился с определенной целью. Явно кто-то его навёл… Надеюсь, ты меня понимаешь?

Конечно, я его понимала. Будь следователь расторопней и нанеси свой визит чуть раньше, сидеть бы сейчас Лисе на полном гособеспечении. Только счастливая случайность, а точнее, моё упрямство, спасло подругу от неминуемой жирной точки в разыгравшейся драме. Впрочем, если возле убитого бизнесмена действительно найдено платье, в котором была Лиса, а на бокале её пальцы, мало ей тоже не покажется. Тот, кто решился сыграть с ней в эту жестокую игру, потерял большой козырь, но как знать, какие ещё сюрпризы припасены в рукаве неизвестного фокусника?

– А как вчера… всё нормально… закончилось? – осторожно поинтересовалась я, не решаясь в лоб спросить, куда Бубликов упрятал смертоносную игрушку.

Конечно, судя по результату обыска, с задачей он справился, но проблема всё равно тревожила.

– Не тереби передник, – снисходительно отозвался одноклассник, – фирма веников не вяжет…

– Бублик, это не шутки! – насторожилась я, встревожившись его чересчур легкомысленным тоном. – Надеюсь, ты сегодня оттуда не уедешь?

– Угу… Как раз уеду… Мысль у меня одна есть… – я только хотела вякнуть, но он меня опередил: – Я позвонил близнецам. Через пару часов они здесь будут. Им всё одно делать пока нечего, так пусть с нашей девушкой посидят…

Такая трезвость мышления не могла не заслуживать уважения. В настоящий момент трудно было подобрать для Лисы более подходящую компанию, чем братьев-кикбоксеров, всего лишь пару дней назад вернувшихся с очередных соревнований и пребывающих в праздном безделье. Правда, в присутствии близнецов было одно маленькое «но»… С другой стороны, Лисе не будет скучно.

Ощутив даже нечто вроде досады, что эта идея не пришла в мою светлую голову, я одобрительно покивала:

– Правильно! Им сейчас свежий воздух на пользу…

– Свежий воздух всем на пользу, – весьма резонно заметил Бублик, явно гордясь журналистской смекалкой. И, возомнив, вероятно, что теперь он тут самый умный, напомнил: – Не забудь заглянуть к Юрке…

Я вспомнила, что в моей сумочке всё ещё лежит та самая дурацкая пробка от шампанского и небрежно хмыкнула:

– И без журналистов скользко…

Договорившись встретиться в Рыбёшкино, как только позволят обстоятельства, мы распрощались.

Сладко потянувшись, я взъерошила растрепавшиеся за ночь волосы и задумчиво вперилась взглядом в противоположную стенку. Отважный солнечный лучик, пробившись сквозь щель задернутых занавесок, попал на уголок висящего эстампа и весёлым разноцветным пятном разлился по обоям. Я вздохнула. Неплохо было бы, если бы подобное озарение снизошло и на мои мозги, но в ближайшее время ничего подобного явно не предвиделось. Всё произошедшее в Рыбёшкино в сегодняшнем утреннем свете выглядело ещё непонятнее и запутаннее.

Полночная беседа в прыгающем по загородным ухабам бело-синем «Форде» капитана Мельникова поселила в душе тревогу и странное смятение. Его изложение дела выглядело далеко не так живописно как у Находки. Меж тем он весьма недвусмысленно дал понять, что не верит Алиске вовсе. Поскольку по имеющимся у него сведениям, она и убитый были в весьма близких отношениях.

– По вашей логике, капитан, – нервно хихикнула я, – некому больше кроме Алисы, предварительно съездив на многолюдную вечеринку, пристрелить Самарина в его же спальне? А потом выпить шампанского, раздеться и, бросив платье в кровавую лужу, удалиться к себе? Голой она, что ли ушла?

Сидящий за рулём Мельников, внимательно следил за возникающими во тьме перед казенной машиной колдобинами. Судя по выражению лица, он полностью разделял мое мнение об абсурдности сложившейся ситуации. Выслушав мои доводы, сочувственно кивнул:

– Действительно, бред… – он запечалился, а сердце в моей груди радостно прыгнуло: может, он и правда, не имеет к Алиске претензий? Так, проверяет какую-нибудь дохленькую версию для очистки совести… Но, как довольно быстро выяснилось, очищать Мельникову было нечего – совести у него не было вовсе. Через пару секунд он качнул головой и издевательски хрюкнул: – Все умные стали! Начитаются книжек глупых – и туда же! Куда ни плюнь – сплошные Шерлоки Холмсы! Самарин и ваша подруга могли элементарно поссориться… Ревность, в конце концов! Тем более, у дамы с такой неуравновешенной психикой!

– Боже мой… – пролепетала я, едва ворочая от изумления языком. – Какой неуравновешенной? Какая ревность? Они были едва знакомы… – вот тут-то я и хотела брякнуть про колье, но вовремя опомнилась. В понимании капитана простая женская слабость будет выглядеть хорошим сдвигом по фазе. Или мотивом. – Я вам голову даю на отсечение, что никакого романа у них не было!

– Поберегите голову, Анна Алексеевна, чтоб я вас на слове не поймал! – не поворачиваясь, с усмешкой бросил Мельников. Сидевшие сзади Блинов и Каравайкин одобрительно захихикали. – Я вполне понимаю ваше желание выгородить подругу. И даже могу допустить, что она действительно не посвятила вас в некоторые свои секреты… На самом деле существование у Самарина любовницы – тайна Полишинеля! Об этом знали многие его подчиненные. А Эмма Самарина уехала в Италию вовсе не после ссоры с мужем как утверждает ваша подруга. Билеты, так же как места в гостинице были давно забронированы! И по показаниям прислуги Самарины практически никогда не ссорились…

Словно предоставив мне информацию для размышления, капитан напоследок снисходительно хмыкнул и умолк. Его боевые соратники всю оставшуюся часть дороги сидели как мышки и помалкивали. Я, понятное дело, тоже помалкивала, хотя кое о чём спросить язык чесался. Для чего капитан затеял эту поездку? Чтобы убедить, будто моя подруга тайно крутила роман с женатым соседом, а потом в припадке ревности его шлёпнула? Надеялся, что сболтну что-нибудь лишнее? Зачем рассказывать мне, что о любовнице Самарина все знали? А Эмма тоже знала? Тогда это ей сам бог велел…

Слова следователя абсолютно противоречили всему, что я знала об Алиске. Конечно, ей я верила. Как говориться, с ней я давно знакома, а этого следователя первый раз вижу… И я безуспешно ломала голову до самого города, причем не столько об убийстве, сколько о коварных повадках полицейского.

Когда машина притормозила возле моего подъезда, капитан бросил через плечо:

– Блинов, проводи даму до квартиры…

По-моему, этим он своих товарищей разбудил. Блинов дёрнулся и, сонно моргая, безропотно двинул из тёплой машины в ночную прохладу. Кивнув на прощание головой, я мельком глянула на часы и последовала за оперативником. Близилось утро.

***

Едва я успела почистить зубы, как на столе весело заверещал телефон.

– Шмелёва? – неодобрительно буркнула трубка в ответ на моё жизнерадостное «Алло?». – Вы всё ещё дома?

Дело дрянь… Руководство демонстративно напирает на официоз, значит, одним хихиканьем никак не отделаться.

Я разом поскучнела и заканючила:

– Олег Гаврилыч, я вам всё объясню… Так получилось… Нечаянно… Я не виновата…

Из трубки послышалось возмущенное шипение. Начальство, явно стараясь держаться парламентских выражений, интеллигентно выдохнуло:

– Исключительно аргументированное сообщение… – На большее Гаврилыча не хватило, и он в сердцах гавкнул: – Ты, Анька, вообще когда-нибудь бываешь виновата? Что у тебя всегда, как у дитяти: «Не виновата! Больше не буду?» Тебе сколько лет?

Быстро сообразив, что служебно-воспитательное торнадо благополучно рассосалось, я обиженно отозвалась:

– Женщинам, между прочим, такие вопросы не задают! – И, не удержавшись, хихикнула, представив виновато заморгавшего Кусякина, которого меж собой мы ласково кликали Кусей. – И ты, Олег Гаврилыч, оставь привычку меня по утрам пугать! У меня от этого невроз развивается. А уж если ты забыл, сколько мне лет, загляни в моё личное дело!

Осознав всю глубину своих заблуждений, Кусякин примирительно хмыкнул:

– Кому утро, а кому белый день! Случилось что ли, чего?

Я махнула рукой, хотя Куся этого, понятное дело, не увидел:

– Как-нибудь потом расскажу!

Он, кажется, обрадовался:

– Вот и ладно! Давай тогда махом собирайся и в контору на рысях! Ты мне нужна!

Предложение не произвело на меня положительного впечатления. Махом и на рысях после такой ночки – не для моей лошадки. Деликатно кашлянув, я выступила со встречным предложением:

– Может я сегодня… того? В отгуле?

Гаврилыч только ахнул:

– Нет, святые угодники, вы подумайте! У тебя совесть есть? У нас же сегодня переговоры! Ты что, забыла? Ты хочешь, чтобы я один к этим кровососам ехал?

Пожалуй, сегодня я гораздо больше нужна Кусякину, чем он мне. Этим стоило воспользоваться.

– Возьми с собой Беллу Игнатьевну…

Начальник вспылил:

– Ты бы мне ещё циркового пони присоветовала! Говорю, ты мне нужна, живо собирайся!

– Олег, я правда, так устала за последнее время… У меня вон уже пять отгулов скопилось и хоть бы…

– Я тебе ещё три дам, – решительно перебил мой предсмертный выдох Кусякин. И быстро добавил, – если всё удачно пройдёт!

За три отгула я ему хоть договор о ненападении с сомалийскими пиратами добуду. Я повеселела:

– Замётано! Через сорок минут буду! Так значит, три отгула?

– Два.

– Ты сказал: «Три!» Я слышала! Три!

– Нет, я сказал «Два!» Это тебе спросонья послышалось! – радостно ухмыльнулся коварный Кусякин. – Ну всё! Жду!

И дал отбой.

– Ну, Куся, – мстительно прошептала я, вешая трубку, – тогда я возьму их все! Разом!

***

Остаток дня пролетел столь стремительно, что я спохватилась глянуть время, лишь подъезжая к дому. Часы показывали «00:03». Я расплатилась с таксистом и вышла из машины.

В одном Кусякин был прав – в одиночку он бы сегодня не справился. И поскольку всё, как он сам выразился, прошло более чем удачно, отгулы я получила. Как он и сказал, два. Тогда, как и сказала, я взяла их разом. Получилась неделя.

– Эй, Анна Лексевна! – раздался позади мужской голос.

Я оглянулась. Следом за мной к подъезду шёл Юрка Лапкин, мой сосед… Я с облегчением перевела дух. Во-первых, на Юркином месте запросто мог быть какой-нибудь хулиган, а во-вторых, он-то мне и был нужен.

– На ловца и зверь бежит! – обрадовалась я. – Чего, припозднился, Юрий Алексеевич?

С соседом мы всегда были в прекрасных отношениях и помогали друг другу по мере возможности. Развитию наших добрососедских отношений весьма способствовал совершенный им года полтора назад важный шаг в жизни: он женился на своей бывшей однокласснице. Таким образом, в накладе не остались мы оба: он приобрёл прекрасную супругу, а я – подружку.

– Да вот, решил Светочку на пару недель к тётке в деревню отвезти. Пусть воздухом подышит, козьего молочка попьёт… – Я одобрительно закивала, поскольку знала, что молодая чета ожидает прибавления в семействе. А в подобном положении, чем ещё заниматься, как не пить козье молоко? – Заодно и Тайку туда сбагрил…

Тут на Юркином лице отразилось явное облегчение, и я не удержалась от смеха.

Таисия была его младшей сестрой, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Натура её была деятельна и кипуча и повседневная преснятина её никак не устраивала. Тайка обожала преодолевать непреодолимые преграды и искать приключения на одно, извините, мягкое место. Как правило, чужое и, чаще всего, Юркино. Но подлинным смыслом своей жизни Тайка считала сыск. С младых ногтей решившая идти по стопам брата, в этом году она оканчивала юридическую академию и, подозреваю, готовилась стать не меньше, чем министром внутренних дел.

Мы не торопясь двинулись к подъезду. Юрка жаловался на неугомонную сестрицу, я вздыхала и сочувственно кивала. Однако не у него одного на этом свете были проблемы, на чём я и решила сделать акцент.

– Кхе-кхе! – вежливо кашлянула я в кулачок и, ловко прервав тем самым поток Юркиных излияний, торопливо вставила, – да, Юра, и не говори! Кругом одни сплошные неприятности!

Я выразительно покачала головой и Лапкин, как честный мент, не смог оставить жалобы населения без внимания.

– Чего скисла? Случилось, что ли чего?

– Да не то, чтобы… – я поняла, что наступил самый подходящий момент, чтобы кто-нибудь кроме нас озаботился проблемой Находки. – Но у меня просьба к тебе есть… – Юрка внимал. – Скажи, можно определить по пробке, было ли в бутылке что-нибудь… такое… ну, наркотики или вроде того… – На лице соседа не дрогнул ни единый мускул, однако где-то в глубине глаз словно зажгли потайной фонарик. – Если это было шампанское?

– А откуда у тебя эта пробка? А самой бутылки нет? – поинтересовался Юрка, распахивая передо мной дверь подъезда. – А откуда предположения о наличии посторонних веществ? Кто-то пострадал?

Этих вопросов я не ждала. Я готова была обсудить техническую сторону проблемы, однако Юрка как всегда полез в самую суть. Ну что, рассказывать всю эту дичь про Лисьего соседа?

– Юра, – прижав руки к сердцу, попросила я, – ты, пожалуйста, узнай, есть ли там хоть что-то, тогда я тебе всё расскажу… А то может ерунда чистая, даже неловко объяснять…

С ловкостью фокусника я выдернула из недр сумки полиэтиленовый пакетик и продемонстрировала на просвет. Говоря по совести, глядя на раскачивающийся перед Юркиным носом кулёк с пробкой, я почувствовала себя круглой идиоткой. Вот жалко Бублика здесь нет…

Лапкин посмотрел на нас с пробкой внимательно. В какой-то момент показалось, что он пытается сообразить: не первое ли сегодня апреля?

«Сейчас пошлёт на фиг, – подумала я, – и будет прав…»

Поскольку мы уже добрались до нашего этажа, то остановились возле моей двери. Я как могла, пыталась придать лицу простодушное выражение, но сосед не поверил, и во взгляде появилась подозрительность:

– А ты когда с Тайкой последний раз виделась?

– Давно, Юрочка, давно! – торопливо выпалила я и сделала самое честное лицо, какое сумела.

Если он сейчас решит, что это Тайкины происки, то я ещё и пятнадцать суток могу схлопотать.

– Ну… – протянул, выдержав весьма солидную паузу, Лапкин, – ладно! Если уж тебе очень надо…

И перехватил пакетик, одновременно ещё раз заглянув мне в глаза, словно ожидал, что я передумаю.

– Спасибо, Юрий Алексеевич! – с облегчением выдохнула я. Избавившись от дурацкого поручения, я почувствовала себя гораздо лучше. С другой стороны, если Лапкин пробку всё-таки взял, может это и не так глупо? – Я тебе позвоню…

– Я сам позвоню… – хмыкнул сосед, качая головой и сам как видно, удивляясь своему поступку. – Спокойной ночи!

***

Раскисшая от прошедшего нынешней ночью ливня дорога заставила меня немного поволноваться, пока я топала по ней от остановки, но в итоге всё обошлось благополучно.

Улица Гараевская, где и располагался Алискин участок, была как всегда, тиха и безлюдна. Ничто не напоминало о произошедшей здесь трагедии, и каменные твердыни за высокими заборами были всё так же молчаливы и неприступны. И даже сверкающий золочёный рыцарь на черепичной башенке Самаринского особняка выглядел абсолютно бесстрастным.

– Сова, открывай! Медведь пришёл! – бодро сообщила я Алискиному переговорному устройству, заслышав в динамике тихое, едва различимое «Кто там?» и надеясь хоть немного улучшить подруге настроение.

Когда утром я разговаривала с ней по телефону, то казалось, что другого пристанища, кроме смертного одра у неё уже нет.

Войдя во двор, я сразу увидела в окнах гостиной две прилипшие к стеклу любопытные физиономии. Близнецы.

– Привет! – на крыльце появилась печальная хозяйка и невыразительно махнула мне рукой.

Приветствие более походило на вялое встряхивание градусника, но сейчас от Лисы трудно было требовать большего.

Бледность и синева под глазами бедняжки говорили сами за себя. Едва ли она спала нынешней ночью. Что и говорить, Лисе было чем занять свои мозги, кроме как банальным сном.

Моё появление в гостиной было встречено радостным и весьма громким: «О-о-о-о!!!» Впрочем, всё, что делали близнецы, обрусевшие венгры уже в пятом или шестом поколении, было громким. По-моему, они уже родились басовитыми. Весельчаки, балагуры, неугомонные заводилы… Словом, душа любой компании. То есть, души…

– Витя-Митя! – заулыбалась я, кивая головой. Разбирать кто из них кто, можно было и не стараться. Всё равно не поймёшь. – Как жизнь молодая? Слышала, на последних соревнованиях вам налупили?

Витя и Митя разом поскучнели. Следовательно, слухи были верными.

Выступали близнецы в супертяжах, причем исключительно по очереди. Если один выходил на ринг, второй был секундантом. Говорят, что это сильно деморализовало соперников: работаешь-работаешь в ринге, оглянешься, – а вот опять он сидит, живой и здоровый, радостно скалится!

Меж собой братья всерьёз никогда не дрались, даже в детстве. Зато тыркались и дурачились постоянно, причем продолжали с усердием заниматься этим и по сей день. А поскольку весу в них было хорошо килограмм за сто, то о тишине в присутствии братьев Забалегра приходилось лишь мечтать.

Однако мой весьма ловко и своевременно поставленный вопрос на некоторое время остудил пыл братьев. Поэтому приветственных похлопываний по плечу, от которых запросто можно кувыркнуться на пол и прочих фамильярностей удалось избежать.

– Чаю хочешь? Или кофе? – безо всякого выражения поинтересовалась хозяйка. Отметив мой кивок, вздохнула, – пошли на кухню…

Пока она возилась возле плиты, я присела к столу, размышляя, каким образом исправить подружке настроение. Выглядела она из рук вон плохо. Просто мороз пробирал по коже, наблюдая столь сосредоточенно молчащую Находку. Этак у неё нервное расстройство случится!

Меж тем на кухонные просторы, привлеченные, вероятно, запахом привезенного мной печенья, подозрительно бесшумно подтянулись братья. Несмотря на свои габариты, за столом они устроились тихо и совсем незаметно. Просто втекли как вода в дырочку.

– Алиска, ты чего журналиста нашего обижаешь? – я поняла, что пора, наконец, развеять эту нездоровую атмосферу. В конце концов, никто ещё не умер. То есть, почти никто… – Он пожаловался, что старался, полночи тебе чай заваривал, а ты его подвиг проигнорировала… Взяла и уснула…

Я даже улыбнулась, чтобы ни у кого не осталось сомнений, что я шучу. Однако подруга развеиваться, похоже, не желала.

– Чай? – в голосе её послышалось нечто, очень похожее на плохо скрываемое раздражение. – Он заваривал чай? Ты думаешь, что Бублик способен что-то заваривать? – Тут она возмущенно фыркнула, всплеснув руками. – Это был не чай! Это… какие-то… писи сиротки Хаси!

От неожиданности я неосмотрительно хихикнула. И в следующий миг мой жалкий писк потонул в грохоте лошадиного ржания, сотрясшего кухню. Дрогнули стекла. Я с перепуга подпрыгнула. Притаившиеся на том конце стола близнецы оценили Алискино сравнение.

Хозяйку это только разозлило.

– Ну, опять затряслись! – раздраженно прошипела она, глядя на хохочущих мужиков.

– Ладно тебе, Лиса, – прилагая усилия, чтобы не присоединиться к братьям, примирительно сказала я. – Хватит! Возьми себя в руки, чего ты злишься? Нельзя же всё время думать об… этом…

– Думать об этом? – вдруг оборвала она меня. – Да у меня секунды свободной нет, чтобы спокойно подумать! Только я присяду на мгновенье, как начинается! Этот болван Бублик, когда вчера уезжал, сказал, что мне нельзя давать скучать! И, поверь мне, они не дают! Если не спят, то рассказывают анекдоты… Потом – то есть, то пить, то… ещё что-нибудь! В бильярдной повесили боксёрскую грушу, и вчера целый день по очереди обучали меня приёмам самообороны! Я так устала, что уже завидую Самарину…

– Да ладно, Алиска! – прислушавшись к страстному монологу, протянул один из близнецов. – А чего ещё делать? – И повернулся ко мне, словно ища поддержки. – Не слушать же, как она на пианине своём пиликает? Тоска с души вон! А так хоть польза! Правда, Анька?

И братья озорно переглянулись и захохотали снова. Алиска посмотрела на меня с выражением и, качая головой, едва слышно вздохнула:

– Ну хоть бы какая-нибудь ручка громкости у них была!

***

Прислушиваясь к дребезжавшему от молодецкого баса плафону люстры, я задумчиво почесала в затылке. Пожалуй, и правда, если не найти достойного противоядия активности близнецов, спокойно поговорить можно будет лишь запершись в туалете… Обведя взглядом кухню, я поняла, что способ деморализовать лучшую половину человечества всё же есть…

Я живо поднялась, сунула свою чашку в раковину и, вытащив из-за крайней тумбы веник и совок, повернулась к активно хрумкающим молодым людям. К слову сказать, привезенное мной печенье кончилось быстрее, чем я успела до него дотянуться. И мне не досталось ни единого кусочка, если не считать того, которым братья жонглировали, после чего он упал в мой чай.

– Витя-Митя! – коварно улыбаясь, позвала я. – Вас ведь Бублик просил об Алиске позаботиться? И чтобы ни один волос с её головы не упал? – Почуяв подвох, братья заволновались и даже перестали жевать. Однако дружно кивнули. Честность было отличительной чертой братьев Забалегра. Я переступила с ноги на ногу и под подошвами громко захрустели крошки рассыпанного печенья. – Так вот: когда она сама посуду моет или пол подметает, то волосы с неё прямо клоками лезут… Придётся вам временно брать всё хозяйство в свои нежные мужские ручки! Витя моет посуду, а Митя пол… Или наоборот.

Несмотря на то, что братья Забалегра обожали валять дурака, надо признать, сами дураками они вовсе не были. И когда хотели, то вели себя вполне разумно и благовоспитанно. Самое главное, чтобы они этого захотели. Похоже, сейчас братья решили, что настал именно такой момент. Иной раз просто удивительно, какую синхронность могут проявлять близнецы!

– Конечно, Анечка, конечно! – они уже так дружно пятились к дверям, что я решила, что они там непременно столкнутся и застрянут. – Только минут через десять… Пятнадцать… У нас сейчас как раз время тренировки… А потом…

Ласково кивая, я проводила их взглядом. Скользнув из кухни, как мыло из-под мокрой пятки, братья исчезли в направлении бильярдной и даже закрыли за собой дверь.

– Сильна! – с уважением сказала Лиса. – Я-то решила, что нет силы, чтобы их заткнуть, а уж чтоб из помещения убрать…

– Я на Бублике тренировалась, – скромно улыбнувшись, ответила я.

Быстренько прибравшись, мы устроились возле распахнутого окошка. Со стороны бильярдной, располагавшейся в пристроенной позади дома веранде, доносились глухие звуки ударов. Это братья терзали боксерскую грушу. Значит, минут сорок вполне можно посидеть спокойно.

– Ну что, ещё звонки были? – спросила я, невольно понижая голос. Когда утром мы говорили по телефону, Лиса сказала, что вчера в течение дня кто-то несколько раз звонил. Однако, согласно наказу Бубликова, трубку снимали братья, и неизвестный абонент не спешил подавать голос. – Думаешь, это… те? Друзья?

Подружка выразительно вздохнула:

– Кто их знает? Может и те… Молчат же, черти! Анька, а с Мельниковым вы про что говорили? От Бублика я никакого толка не добилась…

Я замешкалась, соображая, в какой форме поведать умозаключения следователя, чтобы не очень её разозлить. Начать пришлось издалека:

– Кстати, а куда наш журналюга намылился?

– Сказал, хочет разузнать, чем Самарин занимался. И, вообще, откуда у всей этой истории ноги растут. Сказал, что позвонит.

– Звонил?

– Нет. Ноги, наверное, очень длинные.

Мы совместно запечалились. Нет ничего хуже на свете, чем ждать и пребывать в неведении.

– А сам Мельников проявлялся? – Находка отрицательно качнула головой. Я немного помялась и, с величайшим трудом подбирая слова, исподлобья глянула на подругу. – Алиска… Кх-м! А ты и в самом деле не знала Самарина… раньше? Ну, я имею в виду до того, как вы встретились возле пруда?

Алиска уставилась на меня в изумлении и едва не хрюкнула.

– Ты, Жужу, с дуба рухнула? Я вам что, врать буду? – Теперь она смотрела на меня с негодованием, словно враньё было тем, чем она не занималась ни разу в жизни. – Я бы тебе что, сразу не рассказала?

Аргумент был весомый. Она и в самом деле сразу рассказала, что познакомилась с соседом, который буквально умолил её писать портреты… Будь там хоть какой-нибудь намёк на роман, я бы услышала историю о том, что в первый же вечер он сделал ей предложение руки и сердца, а всю оставшуюся ночь ползал под окнами, умоляя выглянуть хоть на миг и озарить светлым ликом беспросветную мглу… Однако при упоминаниях об Аркадии этого и в помине не было… Но и про «Путь Бога» она ведь рта не раскрыла! И как знать, услышали бы мы об этом, если б не случившаяся трагедия? Всё это странно! Алиска и тайны… Это две вещи несовместимые… Нельзя хранить порох рядом с огнём.

Итак, Алиска продолжала сверлить на меня возмущенным взглядом, хмуря брови и обиженно кривя губы. Я опомнилась.

– Извини, я не это хотела сказать! Просто Мельников… – Насколько смогла, смягчив, я передала ей суть нашего разговора с капитаном. Волосы на голове у подруги встали почти что дыбом. – Вот я и хотела уточнить… Может когда-нибудь… Где-нибудь… В смысле, с чего он это взял?

– С чего он это взял? – словно эхо повторила Лиса, бессмысленно таращась мне в лицо. – Да я и в голове… Даже в мыслях… Давно? Тайна Полишинеля? Аркадий попросил меня пойти на вечеринку три дня назад! При чём тут его сотрудники!?

Она вскочила и забегала по кухне, раздраженно бормоча и всплескивая руками. Потом резко остановилась и, развернувшись всем корпусом, глянула в упор:

– А какой болван, интересно, сказал Мельникову, что я сумасшедшая?

Я чистосердечно пожала плечами. Мне и самой было любопытно, с кем из знакомых успел переговорить оборотистый следователь.

Алиска явно мало-помалу заводилась:

– И что же это: у такого крутого бизнесмена такая недоделанная любовница? Мало того, что не в себе, к тому же единственная, кто не в курсе, что связь у них интимная, крепкая и давняя… Вот это мне нравится больше всего! – Она хмыкнула и, уперев руки в боки, свирепо огляделась. – Выходит, если я не знаю такой малости, то могу и не знать, что это я его убила? Почему нет?

– Алиса! – пытаясь придать голосу оттенок здравомыслия, прервала я. – Не время для истерик! Сейчас следует поразмыслить и сделать что-нибудь путное…

– Правильно! – вдруг обрадовалась Находка, вскидывая указательный палец. – Пора, наконец, сделать хоть что-нибудь!

И, махнув мне рукой, решительно двинула к выходу.

***

Оглянувшись в некотором сомнении на крыльцо, я снова предложила:

– Лиса, давай всё-таки скажем близнецам? Если они нас хватятся, то с ума сойдут! Вы с Бубликом хоть объяснили им суть проблемы?

– Ты что! – Живо семеня по дорожке к воротам, отмахнулась подруга. – Наших венгров не знаешь? Они бы быстро запихали меня на чердак и заняли круговую оборону! Бублик им сказал, так мол, просто привязался ухажёр, достает звонками. Мол, появится чужой на участке – надаёте по шеям!

– Господи, – заволновалась я, – а если почтальон вдруг зайдёт? Они ж ему ноги повыдергают!

– Не повыдергают! У нас бабуля древняя почту разносит, у неё ноги сами отваливаются.

Это немного успокаивало, хотя я всё равно считала нужным известить братьев, о том, что мы решили выйти из дому. Не особенно далеко, конечно, но лично мне было бы спокойней. Объяснять, что Лисе внезапно стукнуло в башку объясниться с вдовой убитого бизнесмена, было бы не обязательно. Просто сказали бы, что к соседке…

Пока я мучилась сомнениями, Лиса уже очутилась за воротами. Похоже, известие о давней амурной связи с Аркадием, как громом поразив, вывело подругу из слезливой меланхолии, и теперь Алиску обуревала жажда действий. Стараясь не отставать, я на ходу размышляла, хорошо это или плохо. Всё же стоило помнить, что излишняя активность иногда ничем не лучше полного бездействия.

Участок, которым владели Самарины, был угловым и располагался на пересечении улиц Гараевской и Южной. Образовавшийся перекрёсток со всех сторон закрывали глухие ограды, а в самом центре была разбита трёхъярусная клумба, здорово напоминающая египетскую пирамиду и, вероятно, символизирующая круговое движение. Всё вместе это выглядело несколько диковато.

Размерами владения Самариных раз в десять превосходили Алискины и каменная ограда, украшенная сверху металлическими пиками, тянулась на весьма приличное расстояние. Чтобы добраться до намеченной цели, нам предстояло пройти ещё мимо трёх участков и, в общей сложности, преодолеть метров семьсот. А поскольку я вовсе не была уверена, что пришедшая подруге в голову идея настолько удачна, что непременно нужно воплощать её в жизнь, то попыталась использовать необходимое на дорогу время, чтобы Находку отговорить. Но всё было тщетно.

– Вон их ворота, – зашипела она, чуть притормаживая и цепляя меня под локоток. – Видишь, женщина оттуда выходит? У них работает, убирается… Я её видела, она здесь рядом в деревне живёт… Сейчас спросим, дома Эмма или нет…