Читать книгу: «Записки сироты», страница 6
Глава седьмая
В новом гнездышке. Нянин сюрприз
– Лизок, подай-ка молоток и гвозди, куда она положила темные шторы?
С этими словами дядя влез на табурет, поставленный на большой обеденный стол, чтобы ввинтить крюк в потолок для большой висячей лампы.
Столовая была уже совсем устроена и выглядела очень уютной. Гостиная тоже была прехорошенькая.
Целую неделю дядя и тетя ходили по магазинам и возвращались с руками, полными покупок. В наших комнатах сновали обойщики и поминутно раздавался стук молотка. Мы, дети, помогали чем могли, особенно старались мы с Лизочкой расставлять мебель.
Когда комнаты были убраны, последний гвоздик вбит, последняя штора повешена, – дядя пригласил приходского священника отслужить молебен в новой квартире. И няня, и Мавруша пришли в гостиную, где был покрыт белой скатертью ломберный столик и расставлены на нем образа в серебряных ризах.
Мне напомнило это другую картину… другую комнатку, где также пел священник и подтягивал ему низкий бас причетника… Вспомнила я покойную маму… и что-то теплое и хорошее наполнило мое сердечко.
Я оглянулась на няню. Она горячо молилась, кладя земные поклоны и крестясь широким крестом… Вероятно, молитва приносила ей большую радость и утешение, потому что лицо у нее было такое светлое и умиленное, каким я не видела его никогда…
На другой день Яша должен был идти в первый раз в гимназию.
– Что, трусишь? – спросил его за чаем дядя.
На что он храбро ответил:
– Нет, дядечка, не в первый раз!
И действительно, Яше нечего было бояться: учился он очень хорошо и в его ранце лежал самый лучший отзыв прежнего инспектора и учителей об его примерном поведении и успехах.
Мы с Лизочкой волновались куда больше его. Я дрожащими руками намазала маслом ломтики булки ему на завтрак. Лизочка клала на них кусочки мяса и обильно посыпала солью.
Няня притащила ранец и укладывала в него книги. Сам Яша торопливо глотал горячий чай и, кажется, мысленно проходил уроки.
– Ну, пора! – сказал он и, перецеловав всех нас, бегом отправился в прихожую.
– А мы, девоньки, гулять пойдем, ладно? – предложила нам няня, на что, конечно, и я, и Лизочка немедленно согласились и побежали одеваться.
Через полчаса мы чинно выступали по обе стороны няни в наших теплых меховых шубках и белых капорах.
– Куда ты ведешь нас, нянечка? – спросила я, видя, что она лукаво и таинственно улыбается, поглядывая на меня.
– Вот придем и увидите, а пока это сюрприз, – засмеялась няня, подзадоривая наше любопытство.
Много, много лет пройдет, но я никогда не забуду небольшого серого домика, со входом под воротами, с большим окном, выходящим на глухую узкую улицу… Я стояла перед серым домиком, и сердце мое билось в груди, как пойманная птичка. Вот оно – большое окошко с широким подоконником, где маленькая Катя ждала свою маму, возвращающуюся к обеду, со службы. И теперь на окошке сидит маленькая, худенькая девочка с куклой на руках.
– Нянечка, нянечка, как хорошо ты сделала, что привела меня сюда! – могла только выговорить я и крепко пожала нянину руку в теплой вязаной перчатке.
– Ну! Очень рада, что понравился мой сюрприз, – улыбнулась няня, – а туда в квартиру хочешь пойти, Катенька?
– Да ведь там чужие живут, нянечка… Нас, пожалуй, не пустят, – усомнилась я.
– А вот попросишь, авось и пустят, – и, говоря это, няня взяла нас с Лизой за руки и храбро шагнула за ворота.
Нас не только пустили, но и обрадовались, как знакомым.
Маленькую девочку, встретившую нас со своей мамой в прихожей, звали Марусей. Она охотно показывала нам свою квартирку, и я опять побывала в милых, дорогих комнатках, с которыми печально простилась два года тому назад.
Комнатки эти очень изменились с тех пор. Они были оклеены другими обоями, в них стояла другая мебель, но стены были те же, а в этих стенах я пережила столько счастливых часов с мамой! Вероятно, на глазах моих были слезы, потому что Лизочка неожиданно обняла меня за плечи и ласково-ласково шепнула:
– Не горюй, сестричка, я тебя очень-очень люблю!
Милая, добрая Лизочка! Я сама горячо полюбила ее – всегда кроткую и нежную со мною!
Наша новая знакомая, Маруся, показала нам все свои игрушки, не исключая и любимой куклы Таши с выпученными глазками и оторванной ногой. Ей было очень жаль расставаться с нами. У нее не было ни сестер, ни братьев, и целые дни она играла одна или сидела на широком подоконнике и смотрела на улицу. Ее мама была бедная портниха и должна была работать целые дни напролет. Ей не было времени заниматься со своей дочуркой.
– Придите, нянечка, как-нибудь с вашими барышнями, – просила она, – а то бедная Маруся моя совсем истосковалась без сверстниц.
Мы обещали исполнить ее желание и, крепко поцеловав нашу новую знакомую, поспешили домой.
Глава восьмая
Яшино несчастье
– Что, Яша не возвращался еще из гимназии? – спросил дядя, входя в гостиную несколькими минутами позднее нашего прихода с прогулки.
– Нет, папочка, не возвращался, – ответила Лиза.
В столовой уже зажгли лампу и накрывали на стол… Было около 4 часов, а Яши еще не было.
– Не случилось ли что с ним, матушка-барыня? – осведомилась няня, начавшая сильно беспокоиться за своего любимца.
– Ну, вот еще, что может с ним случиться, он волков без промаха бьет! – засмеялся дядя.
В эту минуту в передней раздался тихий звонок.
– Это Яша, Яша! – весело вскрикнули мы и опрометью бросились с Лизочкой к нему навстречу.
Это был действительно Яша. Но, боже мой, в каком виде! Растрепанный, взволнованный, с лицом, исцарапанным и покрытым синяками.
– Что с тобой? – вскрикнули мы все разом при виде мальчика.
Яша опустил глаза и не ответил ни слова.
Тогда дядя подошел к нему и, обняв его за плечи, спросил ласково:
– Скажи, Яша, ты видишь, как мы волнуемся и беспокоимся за тебя, что с тобой случилось, милый?
Вероятно, ласковое участие в голосе дяди подействовало на Яшу, и он неожиданно заплакал, повторяя сквозь всхлипывания и рыданья:
– Я не виноват, дядечка… право же, не виноват… мы подрались… и оба были наказаны…
– Ты подрался?.. Ты? – изумился дядя. – Но почему? Что такое?
– Я не виноват… – твердил Яша. – Я пришел в класс, а они… особенно один, самый шаловливый и забияка, стал дразнить меня, крича мне в уши: «Клоун пришел, клоун из цирка! Покажи твои фокусы, клоун!»
– И ты его ударил за это?
– Нет… нет! Я бы ни за что не ударил первым. Но он подошел ко мне и дернул меня за волосы, больно-больно… Тогда мы схватились. Он сильнее меня и больше… В эту минуту вошел учитель и, не разобрав, в чем дело, наказал нас обоих, оставив на два лишних часа в гимназии.
– Бедный Яшечка! – ласково проговорила Лизочка и стала горячо целовать его заплаканные щеки. – Злые мальчишки, гадкие драчуны, как им не стыдно нападать на новеньких!
– На новеньких-то и нападают, – сказал дядя. – Дети глупы. Когда я поступил в училище, и мне первое время попадало. А потом ничего – полюбили. Жаловаться только не надо, а то вечно травить будут и фискалом назовут. Ты, надеюсь, ничего не говорил учителю?
– Нет, дядечка, если бы сказал, то меня бы наказали без отпуска…
– Ну и молодец, что не сказал! Я сам переговорю с ним при случае, а теперь, ребятишки, объявлю вам большую радость… Только – те! Смирно стоять, не шуметь и не визжать очень громко! Это больше всего к Лизочке относится… В воскресенье утром мы с тетей решили вас взять в цирк. Рады?
– Рады! Рады! Папочка, дядечка, милый! – и мы бросились целовать нашего доброго баловника, который со всех ног кинулся от нас в столовую.
– Не я! Не я, это тетя придумала, ее и благодарите! – кричал он, спасаясь от нас.
Но было уже поздно. Мы набросились на дядю. Лиза вскарабкалась ему на плечо, я на спину, Яша ухватил за руку, и в таком виде мы предстали перед тетей, разливавшей суп за обеденным столом.
– Ну и публика! – отдувался дядя. – Беспокойная команда!.. Марш по местам!
Мы со смехом и говором расселись по стульям, испытывая самую живую радость от предстоящего нам удовольствия.
Глава девятая
В цирке. Старые воспоминания
Прошла неделя, показавшаяся нам бесконечно длинной. Наступило воскресенье.
С утра мы не находили себе места. Перед завтраком няня надела на меня и Лизочку белые платьица с широкими воланами и тщательно причесала наши головы.
– Ну, готовы, детки? – спросила тетя, появляясь в гостиной в своем праздничном светло-синем платье и котиковой шапочке на голове.
Она осмотрела нас любящим материнским взглядом, поправила загнувшийся волан на моей юбочке, обдернула Яшин мундирчик, и мы все двинулись в прихожую, где нас ждал совсем уже готовый дядя.
Страшное чувство охватило меня, когда я перешагнула через порог цирка. Как ни мало походил он на простой и убогий балаган, где маленькая m-lle Клара скакала на кроткой Светлане и бешеном Арапчике, а все-таки во всей этой обстановке было так много знакомого для меня – прежней маленькой наездницы.
– Яша! – тронула я локтем моего друга и товарища, когда он пристально, не мигая, смотрел, как на арене прыгали и Дурачились два разрисованных клоуна: – Яша, смотри-ка, совсем Боб и Ганс!
– Да, да, Катя. Но как здесь все хорошо и богато, не то что у нас. И костюмы какие, новые и блестящие, а лошади-то, лошади!
На смену клоунам выбежал маленький, очень розовый и очень нарядный мальчик и смело полез на трапеции, висевшие на трехсаженной вышине.
Я невольно, следя за ловкими и смелыми движениями маленького акробата, вспомнила другого мальчика – нежного и хрупкого, запуганного Альфа. Милый, милый маленький Альф из цирка господина Ленча! Он тут, около меня и, наверное, вспоминает тяжелые годы трудной службы! Он жалеет этого розового, благодаря румянам, и ловкого маленького акробата, потому что сам на себе испытал всю тяжесть подобного ремесла. И я оглянулась на Яшу.
Он следил за мальчиком внимательным взглядом, и на лице его можно было прочесть волнение и страх за маленького канатного плясуна. Добрый Яша, нельзя было не любить его!
«Воздушным нумером» заканчивалось первое отделение программы.
– Пойдем в конюшню, деточки, – предложила тетя, – посмотрим лошадок.
Мы с радостью согласились.
Глава десятая
Толстый Дик на новом месте
– M-lle Клара, m-lle Клара! – послышалось мне, когда я проходила конюшнями, любуясь сытыми и красивыми цирковыми лошадками.
– Это тебя зовут, Катя? – недоумевающе спросила тетя.
Я оглянулась.
За нами спешил толстый маленький человечек в костюме жокея и неистово махал руками.
Я пристально стала вглядываться в человечка и вдруг радостно вскрикнула:
– Да ведь это Дик! Конечно, Дик.
Действительно, это был Дик, толстый Дик – конюх и жокей из цирка господина Ленча! Это был он, добрый и славный человек, единственный мой защитник перед лицом разгневанного хозяина. Сколько раз он отклонял жестокую руку Ленча, готовую ударить меня! Сколько раз он тихонько от директорской семьи передавал мне и конфетки, и яблоки, брошенные мне на арену сострадательными зрителями! Как ненавидела его за это злючка Марго!
– Дик! Милый Дик! – И я радостно бросилась к нему и повисла у него на шее.
Как удивлены были, должно быть, цирковые конюхи, видя нарядную маленькую барышню в воздушном белом платьице на руках их товарища.
– Дик! – повторяла я. – Как я рада вас видеть. – И я потащила его к дяде и тете.
Они знали Дика по моим рассказам и теперь крепко пожали его мозолистую и честную руку.
– Спасибо вам за племянницу, господин Дик, – сказал дядя растроганным голосом, – да и за племянника тоже. Узнали?
И он шутливо подтолкнул вперед Яшу. Дик смотрел на него во все глаза и не узнавал его.
– Да ведь это Альф, наш маленький Альф, – весело крикнула я и засмеялась.
– Боже мой, неужели Альф! Никогда бы не узнал! – искренне удивился толстый Дик. – Ну, здравствуй, здравствуйте, Альф, – путался он, не зная, как говорить – «вы» или «ты» этому нарядному и рослому гимназисту.
– Да, я Альф, ваш бедный маленький Альф! Не признали, дядюшка Дик? – весело говорил Яша, целуя в обе щеки добродушного старого друга.
– Мудрено признать, миленький! Вот ведь где встретились!
– Как же вы очутились здесь, в Петербурге, господин Дик? – спросила его тетя.
– Очень просто, сударыня. Когда полиция накрыла Ленча и наше дело прекратилось, я должен был искать себе новое место. На те крохи, которые я скопил за мою долгую службу в цирке, я решил ехать в Петербург и попытать там счастья. И счастье улыбнулось мне: я получил место в этом большом и богатом цирке. Служба здесь не такая трудная, как в бродячей труппе прежнего хозяина, да и платят аккуратно и справедливо. Чего же мне еще надо? Я совсем доволен своей судьбой. Очень рад, что встретил моих маленьких друзей.
И он весело улыбнулся нам с Яшей.
– А вы не знаете ничего про Ленча, господин Дик? – спросил его дядя.
– Как же, знаю, сударь! Знаю, что он просидел три месяца в тюрьме за все свои темные дела. Суд еще не очень строго наказал его, так как не раскрылось самое страшное его преступление: воровство детей…
– А теперь он снова путешествует по городам со своим балаганом? – спросил Яша.
– Ну, нет, не думаю. Ему, кажется, запретили заниматься этими делами. Вообще я ничего верного не знаю о нем. Бог с ними, много зла они сделали людям!
– Дик, голубчик, придите как-нибудь к нам в гости, – попросил Яша, – у меня есть своя отдельная маленькая комнатка, где мы можем поговорить с вами, вспомнить старое, ведь вы так любили своего маленького Альфа.
– Да-да, пожалуйста, господин Дик! Мы будем очень рады видеть вас у себя, – подтвердили дядя и тетя Яшину просьбу.
Звонок, звавший нас к началу второго отделения в зрительный зал, заставил нас дружески распроститься с нашим старым знакомым и поспешить занимать места.
Глава одиннадцатая
Доброе дело. Елка
Приближались рождественские праздники. Дядя и тетя поминутно уходили из дому и возвращались, нагруженные разными свертками и пакетами. Мы, дети, целые дни проводили за приготовлениями к елке. Яша клеил картонажики из цветной бумаги и картинок и мастерил большую звезду из золотой бумаги с изображением Вифлеемской ночи посередине. Я и Лизочка золотили орехи на елку и вырезали тюрички из цветной бумаги для разных сладостей. Работа так и кипела в наших руках.
Рождественская елка обещала нам столько веселья и радостей! И вот, когда в сочельник она появилась в нашей прихожей – зеленая, мохнатая и пушистая, с особенным запахом хвои и леса, – мы пришли в неописанный восторг. Мужик, принесший елку, старательно расправил ее пушистые ветви стряхнул снег и сказал, любуясь елочкой:
– Ишь, какая красавица! И украшать не надо. Уж больно пригожа.
– Нет, нам нельзя не украшать елочки, – вступилась Лизочка, – у нас будет детский вечер и мы будем танцевать вокруг зажженного деревца.
– Ишь ты, – усмехнулся добродушно мужичок, – чего то-ись господа не выдумают! А у нас в деревне и не знают, кака така елка украшенная!
– А у тебя есть дети в деревне? – спросила Лизочка.
– Есть. Зачем не бывать. Есть дети. Махонькие… – ответил мужик.
– И у них не будет елки?
– Чудная ты, барышня. Дай бог, чтобы хлебушко был да сыты были, а для чего нам елка-то? Прихоть одна барская. И пользы от нее нет.
– Бедные детки! У них не будет елки, – печально покачала Лиза своей русой головкой. – Знаешь что, голубчик, подожди-ка здесь, а мы сбегаем к маме и попросим у нее для твоих детей стареньких платьев!
– Ишь ты, болезная, попроси, касаточка, попроси, беленькая, дай бог тебе здоровья, – и широкой, заскорузлой рукой мужичок коснулся белокурой головенки кузины.
Мы побежали, перегоняя друг друга, к тете и, торопясь и захлебываясь, сообщили ей о бедных деревенских ребятишках, терпящих часто и голод, и стужу.
– Мамочка, мамочка, – ластилась Лизок к тете Маше, – ты ведь позволишь нам дать мужику что-нибудь из старых платьев?
– Охотно, дитя мое! Скажите няне, чтобы она отобрала те вещи, из которых вы выросли, и отдайте их мужику.
Не знаю, кто из нас был счастливее: бедный ли мужичок или мы сами, когда притащили в прихожую большой узел с нашими старыми платьицами, башмаками, пальтецами и пр.
Мужик чуть не со слезами благодарил нас и повторял повеселевшим голосом: «Спасибо, детушки, спасибо, болезные». Когда он ушел с большим узлом из нашей квартиры, мы принялись за елочку.
Ее обогрели, как следует, и стали увешивать разноцветными вещицами и сластями, которые были положены готовые с привешенными к ним нитками. Как красивы они были, выделяясь на пушистых зеленых ветвях красивого хвойного деревца!
Уже совсем стемнело, а Вифлеемская звезда еще не появлялась на морозном небе. Няня, не евшая ничего за весь день в ожидании звезды, приготовила в столовой все к обеду, но нам, погруженным в нашу работу, вовсе не хотелось есть.
Наконец, она появилась – блестящая и яркая, самая яркая среди своих подруг.
– Звезда, звезда появилась! – кричали мы хором. – Ну, теперь можно встречать сочельник и зажигать елку.
– А вот пообедаем и зажжем! У вас уже все навешано, детишки? – спросила тетя.
– Все! Все! Только свечи зажечь осталось.
И, бросив последний взгляд на елку, мы отправились в столовую, где нас ждал настоящий рождественский обед с неизбежным гусем, начиненным яблоками.
Во время обеда двери в столовую были прикрыты по приказанию тети.
– Пусть там освежится как следует, – заметила она, – надо открыть форточку.
И никто из нас не заметил тогда лукавой улыбки на губах нашей баловницы, не заметили мы и подозрительной возни за дверями.
Когда же, выйдя из-за стола и поблагодарив дядю и тетю, мы бросились в гостиную, дядя перегнал нас у порога и широко, на обе половинки распахнул двери. Мы ахнули.
Какая-то волшебная фея зажгла во время нашего обеда это сказочно красивое деревцо. Красавица-елка вся так и горела огнями. Но что еще более вызывало наш восторг и заставило испустить громкий и продолжительный крик радости, это большой белый стол, весь заставленный подарками. Чего-чего только там не было! И рукодельный ящичек со всеми принадлежностями маленькой швеи, о котором я так давно мечтала! И большая кукла, говорящая «мама» и «папа», – заветное желание кузины Лизочки, и ящик с красками для Яши. Кроме того, тут же лежали подарки и от баловника дяди. Две красивые книжечки для меня и Лизочки и настоящий фотографический аппарат для Яши.
Откуда и как подслушали наши мысли и желания баловники дядя и тетя? То, о чем мечтали, чего хотели наши детские сердечки, – все явилось как по мановению волшебной палочки!
И что это был за чудесный вечер! Когда мы вдоволь налюбовались и нарадовались подарками, тетя села за рояль и мы хором пропели рождественский тропарь, спетый давно, несколько тысяч лет тому назад, светозарными ангелами вифлеемским пастухам в великую минуту рождения Богочеловека. А елка вся сияла своими украшениями: и серебряными нитями, и румяными яблочками, и золотистыми мандаринами, и целою массою хорошеньких картонажей и пряников с наклеенными на них картинками!
Особенно выделялась звезда на самой верхушке нарядного деревца. Эта звезда стоила многих усилий Яше, зато как красиво выделялась она на зелени ветвей!
В этот вечер мы с Лизой долго не могли заснуть и тихо разговаривали, лежа в кроватках.
Тут же с нами лежали и полученные подарки; я не могла расстаться с хорошеньким ящичком, она – с новой куклой, которую тут же решила назвать в честь мою Катей.
