Жемчужина гарема

Глава 7

Отец словно не поверил своим ушам. Да и я не до конца верила, что произнесла приговор самой себе. Вот так сам выбираешь себе судьбу, потому что не можешь по-другому. Чтобы спасти жизнь своим родным и этому незнакомцу в домике…

Какой бы ошарашивающей ни была история и как бы шокирована ни была я своим решением, но в душе билась и иная тревога. За моего нелюдя. Он ведь один, никто не может ему помочь… Некому за ним ухаживать. А мне даже не удалось напоить его – когда я уезжала он еще был без сознания.

Нужно спешить…

Я вопросительно посмотрела на отца, а он снова сел в кресло. В его лице стояла боль и… облегчение. Принести в жертву одного своего ребенка, чтобы спасти других… Это нелегко.

Но он понимает, что одна жизнь не так важна, как многие жизни.

– Аленор, послушай, – сказал он. – Если бы все было совсем ужасно… Может быть, я позволил бы тебе сбежать. Ты не представляешь, что значит поступать подобным образом с родным ребенком! Резать себе душу по живому! Но… Я думаю тебя вряд ли ждет участь его предыдущих жен. Оба сына герцога, оба его возможных наследника погибли в недавней стычке у границ. Наверное, нельзя до бесконечности сеять зло… Возмездие нашло и его. И, я думаю, он хочет жениться снова, чтобы молодая жена родила ему наследника, а лучше нескольких… Поэтому вряд ли он поставит под угрозу твою жизнь и здоровье…

– Пока я буду нужна как мать его детей, – усмехнулась я. – А что потом?

«Впрочем, потом может быть и не важно…» – подумалось мне. Потом я, возможно, и сама не захочу жить, устав под гнетом немилого брака.

– Надеюсь, он умрет прежде, – с жесткой усмешкой сказал отец. – Ты молода, у тебя есть шансы пережить его.

– Вы успокаиваете себя, отец, – сказала я. – Но, возможно, в чем-то вы правы… В любом случае, вы понимаете, что у меня осталось меньше двух недель нормальной жизни? А потом начнется ад? Зная все это, я даже не смогу смотреть в глаза этому «жениху». Мне тут же захочется плюнуть в его высокомерную рожу!

– Как ты разговариваешь, Аленор! – поморщился отец.

– Соответственно ситуации, – с горькой улыбкой добавила я. – Может быть, если я ему не понравлюсь… он откажется. Я ведь могу произвести плохое впечатление?

– Попробуй, – так же горько ответил отец. – Только боюсь, этот колдун умеет читать в людских сердцах… Какие условия, Аленор? Что я могу для тебя сделать…

Я выдохнула.

– Отец, я прошу лишь об одном… У меня осталось тринадцать дней… Позвольте мне прожить их полностью, как я хочу… Дайте полную свободу. Без слежки и охраны. Я почти не буду появляться в замке – хочу провести последние дни в любимом домике, на лоне природы… Прошу. Уж это-то вы можете мне дать…

Отец грустно посмотрел на меня.

– Знаешь, какая была одна из причин, что я разрешил тебе заниматься всем этим: учиться фехтованию, основам рукопашного боя, охотиться наравне с мужчинами? Почему дал тебе все это и свободу? Я хотел, чтоб ты выросла сильной. И чтобы, если судьба не минует тебя, ты могла постоять за себя… Даже в самом буквальном смысле. Конечно, я дам тебе еще две недели свободы… Обещаю. Только прошу – приходи ко мне иногда… Я должен видеть тебя в эти… наши последние дни. И прости меня, Аленор… Если можешь – прости…

Несмотря ни на что мое сердце забилось от радости. Я смогу выходить своего «нелюдя». Он не останется один.

– Благодарю, отец. И… отпустите Тори. Вы ведь понимаете, что теперь мы никуда не побежим…

Ведь я не смогу убежать и обречь на смерть своих близких. Не смогу. Цепи проклятья сковали не только отца, но и меня.

Я усмехнулась про себя – жестко. Как отец. А что еще делать? Больше ничего не остается. Только дожить отведенные мне две недели, дыша полной грудью. И спасти еще одну жизнь – ту, что ждет меня в домике неподалеку.

* * *

Незнакомец в домике

Я попробовал встать. Подтянулся на руках выше, сел… Но понял, что это дурная идея. Голова кружилась, словно я был впервые обратившимся ребенком, пытающимся совершить «тройное пике».

Да и сил резко не стало. Просто как котенок. Противно.

Я обреченно откинулся на подушку, заботливо подложенную мне под голову таинственной спасительницей.

А чего я хотел? От таких ран не выживают. Вряд ли девушка, которая притащила меня сюда, поняла, что ей удалось сделать. Вряд ли она знала, каким на самом деле было мое ранение.

Память услужливо представила последнее, что я видел, прежде чем неимоверная боль скрутила меня. Огромная когтистая лапа, подобная моей собственной, у моей груди, вспышка – очередная молния, которой я пытался защититься, и нечто выворачивающее мою грудь… Даже не больно, просто жизнь вывернули, вырвали из меня…

…Брызги синей крови, еще одна вспышка – и я лечу вниз, добитый его молнией. А потом резкая боль и темнота…

Застарелая ненависть свела мою грудь, и в ней засвербило. Я не оставлю это так. Он не ожидает, что я выжил, а значит, у меня есть шансы отыграть все обратно.

Я злорадно улыбнулся. Рано хоронить врага, даже если нанес ему смертельный удар. Мой противник не удосужился проверить, умер ли я. Не удосужился добить… Он выиграл раунд.

А я должен выиграть войну.

И тут из-под двери потянуло сквозняком. Свежий воздух смешался с запахами комнаты, и в мои ноздри вновь ворвался аромат моей спасительницы.

Девушка, молодая девушка. Но удивительно зрелая.

Отчаявшись встать, я решил потратить немногие свои силы, наблюдая за ней. Ниточку к ее разуму я теперь ощущал хорошо. Единожды нащупав, уже не мог потерять.

Девчонка была в смятении, сильные, выворачивающие душу чувства заполнили ее. Странно, но мне захотелось как-то помочь ей… Я потянулся сильнее, чтоб передать ей импульс спокойствия. Спасшая меня заслуживает такую малость…

Но, конечно, на это сил уже не хватало. И я ощутил досаду. Без магии и истинной, глубокой телепатии чувствовал себя непривычно, пусто.

Зато связь с девушкой стала еще крепче.

И я увидел ее…

Красивая, ничего не скажешь.

Грация молодой дикой кошки и изящность юной девы. Тонкие изгибы, подчеркнутые… мужским костюмом. Высокая грудь, упругие бедра. Светлые волосы…она быстро убирала их руками наверх, закалывая крупными блестящими заколками. Лицо с правильными, летящими чертами, решительная складка губ – не слишком пухлых, но и не тонких. Губы приоткрылись, она то ли улыбнулась, то ли усмехнулась… Очень грустно, но блеснули ровные влажные зубы…

У меня вдруг резко засосало под ложечкой. То ли от голода, то ли от того, что это грациозное существо было далеко… Не слишком, но далеко. Хотелось увидеть ее прямо сейчас, здесь. Физически ощутить присутствие.

И имя у нее красивое. Достойное моих соотечественниц.

Если она та, что я думаю, то, по крайней мере, выглядит соблазнительно. Мое горячее естество уже сейчас тянулось к ней.

* * *

Аленор

Хотелось броситься во двор, оседлать Перрино и во весь дух скакать в домик. Но несмотря на подаренную отцом свободу, я понимала, что лучше не вызывать подозрений. Сердце рвалось от тревоги за незнакомца.

Нет, сердце рвалось от всего сразу!

Просто отсрочка «смерти» давала вдохнуть глубже, и мысли о нем выходили на первый план.

Моя трагедия потом. А спасение его жизни – сейчас.

Я приказала срочно собрать провизию в большую корзину, сообщила что отправляюсь в лес, и отец распорядился меня не тревожить. А когда все было собрано, прежде чем выйти из комнаты, взглянула на себя в зеркало.

Мне казалось, что я прощаюсь с собой. Вот такой, какая я сейчас…

Наверное, многие нашли бы меня красивой. Мне и самой так казалось. А сестра Алис говорила, что ни у кого больше нет таких волос. Сглотнув печаль, я расчесала волнистую светлую гриву.

«У одной волосы прямые, у другой курчавые, – говорила Алис, когда я была маленькой. – И обе недовольны. Одна пытается завить их, другая – распрямить. А все дело в том, что все хотят волнистые, такие, как у тебя…»

Мои волосы вились красивыми волнами – не крупными и не мелкими, спадая великолепным водопадом.

Черты лица свежие, словно летящие, раньше мне нравилось смотреть на себя чуть игриво, наслаждаться своей свободной юностью. Нравилось ловить восхищенные взгляды мужчин, тем более, что их было вокруг много. Не только Тори искал моих улыбок и взглядов…

Но теперь я думала лишь об одном. Быть может, я вижу себя такой в последний раз? Сколько продержится моя юность при жестоком муже? Сколько времени пройдет, прежде чем мои голубые глаза потухнут, а светлая кожа покроется уродливыми шрамами…

И ведь не соврешь себе. Я не смогу справиться с герцогом. Могу лишь попробовать его укротить… Но кто я такая перед его опытом и колдовскими способностями? Могу лишь быть несгибаемой, сильной. Пока этот старик меня не сломает, как сломал двух, а может, и трех жен до меня.

Я усмехнулась и принялась убирать волосы наверх. Нужно спешить… Но мне нужны были эти минуты. Чтобы понять свое решение и попрощаться с собой прежней.

Когда-то мама сказала, что жизнь куда больше похожа на сказку, чем я думаю. И порой я мечтала о сказке… Быть прекрасной принцессой, благородной и смелой. Жертвовать собой ради близких, самоотверженно бороться за свою любовь и за что-то доброе, хорошее… Эти сказки читала мне мама в детстве.

Кажется, в такую сказку я и попала…

Только вот в этих сказках всегда был хороший конец. Принцесса и ее любимый обретали счастье, а злого колдуна наказывали, или он сам наказывал себя своей злостью. А в моей сказке хорошего конца не предвиделось.

Просто пожертвую собой ради других… Ради родных. И ради незнакомого загадочного существа, спасенного мной.

Для этого я родилась? Чтобы прожить короткую жизнь, совершить подвиг и не получить никакой награды!?

Было слишком больно за саму себя. Жаль своей молодой жизни… Своей молодости, красоты, смелости. Вот этого тела, полного жажды жизни. И сердца, ждущего чего-то большого, полноводного, сильного… того, чего уже никогда не будет.

Я поймала губой слезу, пробежавшую по лицу. Соберись, Аленор. Если так – значит, так.

У тебя есть две недели. И незнакомец. Доведи дело до конца. А потом умирай с песней на устах и с любовью в сердце. С любовью к тем, ради кого ты должна пойти на это.

Я остановила себя. Хватит думать об этом. Действуй.

Он ждет тебя.

При мысли о незнакомце я вдруг ощутила радость. На эти две недели у меня есть смысл жизни. И нечто новое, непознанное… Ведь не каждый день встречаешь нечеловека.

* * *

По дороге я волновалась. В голове теснились мысли, что незнакомец мог умереть, пока меня не было. Или кто-то забрел в домик. Обычно никто не смел, его посещали лишь мы с отцом и сопровождающая прислуга. Но кто знает… Охотник, крестьянин, зашедший в лес за дровами.

Или он мог прийти в себя, попробовать встать… И уйти. Упасть где-нибудь и быть не в силах подняться. А потом его найдут, прежде чем я окажусь рядом…

Я пришпорила Перрино и вскоре оказалась возле домика.

Заходила с опасением. Мне все казалось, вдруг его там нет? Вдруг мне все приснилось, привиделось, и я просто выдумала себе интересное приключение, чтобы отвлечься от невыносимой действительности?

Или меня встретит холодный труп?

Я перевесила тяжелую корзину на другую руку, открыла дверь… И замерла, встретившись с яркими янтарными глазами.

Глаза притягивали, заставляли провалиться в себя. А в их центре, как щель в бездну – зрачки в форме вытянутых песочных часов.

Глава 8

Только что я была хозяйкой положения. Спасительницей и целительницей. А он – раненым и беззащитным.

Стоило ему прийти в сознание, и все поменялось.

Я, не испугавшаяся нечеловека, не боявшаяся его, когда он чуть не задушил меня, теперь чувствовала себя, как лань перед охотником. Выстрелит или пожалеет?

Стоило ему открыть глаза, и от красивого лица повеяло опасностью. Уверенной силой и опасностью.

Приподнявшись в кровати, полусидя, он смотрел на меня, и этот взгляд… обволакивал, тянул, как магнит, не давал отвести глаза или пошевелиться. Несколько мгновений я стояла, как прикованная, и видела только янтарь с песочными часами, проваливалась в эту щель… И выныривала, чтобы увидеть темный цвет кожи и ощутить тонкое биение своего сердца, когда взгляд непроизвольно касался мощной шеи и гладких, округлых плеч, бугрящихся мускулами под шелковистой бронзой.

«Ну вот и тут ты вляпалась!» – пронеслось в голове, и я резко пошевелилась, чтобы сбросить наваждение…

Получилось слабо. Но незнакомец сам перевел взгляд от моего лица… к моему телу.

Ну нельзя же так! Ты же только что очнулся! Взгляд просто физически прикасался ко мне, как будто ощупывал меня. И краска смущения поползла на щеки… В тот же миг незнакомец отвел глаза и улыбнулся уголком губ – слабо, вымученно. Сил-то у него явно еще было немного, несмотря на щупающие взгляды…

– Здравствуй, – медленно, словно пробуя слово на язык, произнес он глубоким, чуть вибрирующим голосом.

– Здравствуй! – я наконец пришла в себя и смогла подойти к столу и поставить на него корзину. А назвать спасенного на «вы» мне пришло в голову.

Нужно было что-то говорить… Нужно узнать, кто он такой, в конце концов, как здесь оказался. Как тот, кто его спас, я имею право знать. Но даже отвернувшись, я ощущала блуждающий по мне взгляд. Изучающий, плотный… Кому другому следовало бы треснуть по физиономии за такие взгляды!

И я просто не знала, что мне сказать… Все слова и вопросы вдруг закончились. Хотела тут же узнать, кто он, не опасен ли он, и если да, то насколько… Не причинит ли он вреда нашим людям. Но вместо моего обычного напора сейчас была неловкость… Странная, мучительная, но чем-то приятная неловкость…

– Ты спасла меня, благодарю, – мужчина первым нарушил тишину. – Я найду способ отблагодарить тебя…

– Не стоит об этом, я рада, что смогла помочь, – ответила я на автомате, согласно правилам светской беседы. Надо же, а эти фразы все же вылетают из меня, когда не знаю, что сказать… – Мне нужно осмотреть твою рану и поменять повязку, – добавила я, чтобы снова не повисла мучительная тягучая тишина, затягивающая и… притягивающая.

– Тебе нужно? – вдруг усмехнулся мужчина. – Думаю, это нужно скорее мне, – чуть морщась от боли, он поднял вверх руки, приглашая меня размотать повязку. И я неожиданно увидела в его странных глазах озорные огоньки. Он медленно кивнул.

«Паразит!» – подумала я, ощутив целый ворох разных чувств.

Стало и страшно и… притягательно одновременно. Приблизиться к нему, когда он в сознании? Приблизиться после того, как он душил меня в объятиях. Приблизиться и прикоснуться…? Ведь я не смогу размотать повязку, ни разу не коснувшись этой умопомрачительно гладкой смуглой кожи. От этой мысли дыхание снова участилось…

И острое пикантное чувство. Он может одной рукой свернуть мне шею, и сейчас… сейчас я узнаю цену нечеловеческой благодарности.

– Ты не хочешь подойти ко мне? – спокойно поинтересовался мужчина и опустил руки. – Ну тогда я сам, а ты осмотришь рану… Можно понять, что незнакомец в твоем доме вызывает опасения.

– Я не боюсь тебя! – вырвалось у меня, и тремя быстрыми шагами я приблизилась к нему. – И не нужно так высоко поднимать руки, – начала я быстро говорить, потянувшись к бинту на груди. Чтобы скрыть смятение… – Это больно при таком ранении, быстро устанешь. Лучше немного разведи их в стороны, чтобы мне было удобнее…

И быстрыми, даже резкими движениями я начала разматывать повязку, старательно скрывая, что руки подрагивают от сладкого волнения.

Совсем вплотную к нему, когда нужно было завести руку ему за спину, чтобы размотать очередной виток, я просто не могла дышать. Дыхание прерывалось в тугой горячей атмосфере подле его тела. И голова кружилась, как если весной впервые взглянуть в чистое небо и резко вдохнуть яблоневый цвет.

Время от времени я краешком пальца задевала его предплечье или кожу на спине, и словно горячий разряд перескакивал от него ко мне. И щеки тут же заливала краска, когда я чувствовала, что его взгляд так и бродит по мне. Сейчас – по моему затылку, по спине… Наверное, я кажусь ему такой маленькой рядом с ним…

А если сейчас приподнять лицо, то наши глаза и… губы… окажутся совсем рядом. Я отводила голову, чтобы не оказаться в этом положении. И ощущала, что нечеловек подле меня все понимает, и покровительственно, с легкой примесью озорства улыбается – про себя.

«Вот скотина!» – подумала я. Специально сделал так, чтобы я оказалась почти у него в объятиях.

И вдруг атмосфера вокруг еще сильнее сгустилась… Я ощутила, как в горячем теле, обжигающем меня своей близостью, посреди этого смущающего, поднимается что-то огненное, тугое. И вот сейчас…

Он приподнимает руку, и медленно тянется к моему затылку…

В этот момент я раскрутила последний оборот бинта. И резко отпрянула, а его рука опустилась на одеяло.

Тягучая истома, опасная близость, головокружение – все это уступило место изумлению.

Рана не зарубцевалась полностью. Но на месте вывороченных тканей и зияющей рваной дыры была четкая, сухая корка спекшейся синей крови. Здорового вида, как на заживающей ране.

– Похоже, повязка понадобится нам в последний раз – к вечеру ты выздоровеешь! – с долей ехидства сказала я и отбросила в угол использованный бинт.

«А ведь если к вечеру он выздоровеет, то завтра уйдет отсюда…» – грустно подумала я. И ко всем противоречиям добавилась печаль.

– Не хочешь сказать мне наконец, кто ты такой!? – я решительно посмотрела на улыбающегося незнакомца. Он закинул руки за голову и красовался передо мной всем великолепием смуглого обнаженного торса, в середине которого зияла заживающая рана. – Приличные люди… – и нелюди, думаю, тоже – представляются, когда знакомятся!

– Хорошо, – мужчина вдруг мягко поднял руку, словно хотел успокоить толпу. – Только не беспокойся, Аленор. Я не причиню тебе вреда, – говорил медленно, с расстановкой. И я внезапно осознала, что на самом деле он боится.

Боится… спугнуть меня. Поэтому подпускает в голос мягкие бархатные интонации. Так подманивают лань или косулю…

Неприятное сравнение, это я охотница, а не он! Но мой собеседник сейчас был похож именно на охотника, медленно, по дуге обходящего изящную зверушку. Не делать резких движений, не торопиться…

…И откуда он знает мое имя?!

– Меня зовут Ролар, я дракон, – закончил он непринужденно. Словно каждый день сообщал кому-то подобные известия. Или как будто быть драконом – самая обыденная вещь на свете.

* * *

Уфф… дракон, подумалось мне. Лучше, чем кровопийца.

– Дракон, значит?! – переспросила я. – И заживает на тебе все, как на собаке?

– Думаю, намного быстрее, – серьезно ответил мужчина. – Ты будешь чем-нибудь обрабатывать мою рану?

– Возможно, потом. У меня создается впечатление, что ты уже мало нуждаешься в лечении. Разве что накормить и напоить тебя… Там, глядишь, сил и наберешься.

Я отошла к столу и налила ему бокал воды, принесла и постаралась передать так, чтобы не соприкоснуться руками. Но Ролар словно ненарочно накрыл мою руку на бокале.

Очень мягко, обволакивающе.

Вот оно то, о чем ты думала… Сильные пальцы, которые могут крошить камень, но дотрагиваются нежно…

– Возьми бокал, неудобно пить, когда тут моя рука, – резко сказала я и начала мягко высвобождать руку. Ролар неохотно взял бокал другой рукой, и наши ладони разъединились. – Откуда ты знаешь мое имя? И все драконы пристают к девушкам при первой встрече?

И отстранилась подальше. Чем ближе я была к нему, тем сильнее ощущала смущение. А с этим дурацким смущением нужно заканчивать!

Сколько мужчин было вокруг меня. Со многими я дружила. Многие бросали на меня влюбленные взгляды. Многие говорили комплименты и искали случая помочь мне… в любых мелочах – подсадить в седло (хоть я и сама взлетаю в него одним махом), подать ружье… Не говоря уж о светской галантности. Но ни с кем и никогда я не ощущала такого смущения. Я всегда чувствовала себя непринужденной. Всегда была хозяйкой положения.

А под взглядом этого… дракона ощущала себя девушкой. Каждым жестом, каждым взглядом он словно подчеркивал эту разницу между нами. Он мужчина, я женщина, и между нами может быть…

Я выдохнула.

Посмотрим, что ответит.

Нужно всего лишь абстрагироваться от странной сногсшибательной атмосферы вокруг него. Он всего лишь раненый, которого я лечу. Очень красивый, весьма… наглый. Несомненно – интересный. Но всего лишь эпизод в моей жизни. Маленький эпизод, который только и нужен, чтобы греть мне душу, когда я стану женой нелюбимого жестокого старика…

При мысли о моем нежеланном браке, смущение и растерянность отступили. Стало неважно, что дракон смотрит на меня так… Этого нужно не смущаться. Этим нужно наслаждаться… Хотя бы чтобы было, о чем вспомнить в аду.

Главное – не пересечь черту, за которой я перестану уважать сама себя.

Эти мысли пронеслись за несколько мгновений, а Ролар все так же пристально смотрел на меня. И словно дождавшись, когда я найду точку опоры внутри себя, ответил:

– У меня были видения… Мне казалось, что я слышу что-то, ощущаю. Наверное, мой разум не ушел до конца, когда ты тащила меня сюда. В одном из таких «видений» ты назвала свое имя. Сейчас я его вспомнил. Вот и все, – невинно улыбнулся он. – А что касается твоего второго вопроса… То да, почти все драконы, как ты сказала, «пристают» к понравившимся девушкам при первой встрече. Можно сказать – наша особенность. Но… у нас с тобой уже не первая встреча. И… Аленор, – снова чуть улыбнулся он, сверкнув необычными глазами. – Разве я совершил что-то, что заставило бы тебя думать, будто я… к тебе пристаю? Я ни разу не прикоснулся к тебе нескромно…

«Но ведь собирался!» – подумала я. Если бы я не отлетела от него при виде почти зарубцевавшейся раны, совершенно точно притронулся бы! Впрочем, настаивать на этом глупо. Вдруг, мне показалось. Да и накрыл мою руку на чашке…

– Не сказал ни одного нескромного слова, не сделал ни одного неподобающего намека…. Разве не так?

Новая волна смущения, смешанного с досадой, накрыла меня. Он ведь прав! Он действительно не сделал ничего, что можно было бы однозначно назвать «нескромным». А я с такими предположениями могу показаться ему дурочкой, которая хочет, но стесняется подобного внимания.

На щеки опять попросился румянец, но я подавила его.

Нет. Обещала себе не смущаться, и не буду.

– Хорошо, допустим так, – улыбнулась я ему. В конце концов, если дракон хочет поиграть, я могу предоставить ему возможность. Главное помнить про черту, не пересекать ее… – Я тебе верю. Скажи, как ты здесь оказался? Что произошло? Никто из твоих сородичей уже пару сотен лет не пересекал полосу туманов…

Красивое смуглое лицо Ролара неожиданно помрачнело. Словно тучка наползла на солнце. Легкая улыбка растаяла.

– Да, мы давно потеряли интерес к людям, нам надоели стычки с вами… У нас просто не было необходимости пересекать полосу туманов. Зачем? Но мы по сей день можем перейти ее. Аленор, – его взгляд вдруг стал острым и серьезным. И мне подумалось, что не такой уж он наглый шутник. На самом деле он может оказаться серьезным и вдумчивым существом. – Ты даже не представляешь, что тебе удалось совершить… Ты спасла меня, поэтому я должен рассказать тебе, что случилось. У меня есть враг… Давний и непримиримый. Такой же дракон, как я – равный по силе. Мы давно не вмешиваем никого в наш конфликт, но с годами он становится лишь острее. В этот раз… мы с ним встретились в небе, чтобы сойтись в поединке, о котором не знал никто. Сражались над нашими землями, потом… Потом он полетел за полосу туманов, и я преследовал его. Далеко на запад…

– Но как же вас никто не видел?! – изумилась я.

– Никто из людей? Сражения драконов происходят очень высоко, их не увидеть с земли, они скрыты нашей магией… Для наблюдателя с земли наша драка похожа на…

– Грозу?

– Да, на грозу. Ты видела вспышки молний, слышала гром?

– Да, стало темно, и началась сильная гроза. Напугала моего коня, – ответила я, умолчав, что и у меня бежали мурашки по коже, когда мы с Перрино прятались под деревом. – И он ранил тебя?

– Да, очень серьезно… Я падал вниз, умирая. Все, что мне оставалось – это поменять ипостась в надежде, что обращение даст еще немного жизни. Так бывает – обращение лечит драконов.

– Но тогда ты должен был разбиться?!

На губах Ролара снова заиграла улыбка – веселая и покровительственная одновременно. Нет, дракон, ты не будешь смотреть на меня свысока, подумала я. Я найду способ быть с тобой на равных, пусть я знаю о жизни меньше тебя. А о магии и других расах не знаю почти ничего.

– Дракон не может разбиться ни в какой ипостаси. Полет, воздух – наша стихия. Даже перед смертью я управлял ими… – сказал он, улыбаясь. – Я упал посреди вашего леса. Мой враг улетел, не удосужившись проверить, умер ли я. А потом… меня спасла красивая и сильная девушка. И я безмерно ей благодарен. А как она спасла меня, ты знаешь лучше меня.

«Красивая и сильная, значит, – подумала я. – Неплохо. По крайней мере это честный комплимент».

– Кто твой враг? И почему вы враждуете? – спросила я, чтобы нарушить вновь повисшую тишину. И потому что я должна узнать это.

Лицо Ролара снова помрачнело.

– Может быть, ты дашь мне немного еды? – сказал он, вместо того что бы ответить. – Из твоей корзины пахнет умопомрачительно. Лучший запах в этом доме – после твоего, разумеется…

Еще один комплимент, что ли? Красивая, сильная и хорошо пахну, усмехнулась я про себя. И мне вдруг стало смешно.