Читать книгу: «Волчья луна», страница 2

Ночлег

Первым делом девушка увидела грязные ботинки, потом не менее грязные брюки, которые явно пытались отряхнуть. Костюм и обувь были дорогими, да не просто дорогими, а скорее даже эксклюзивными. Серый костюм-тройка отливал серебром в свете лампы. Мелкие розочки на жилете переплетались с листвой и девушка залюбовалась узором. Уже тут она поняла, что перед ней незнакомец – никто из ее друзей и родных так изысканно не одевался.

Уля медленно подняла голову, осматривая мужчину полностью. «Какой идиот поедет в Аскулы разодетый как лондонский денди?», думала девушка с усмешкой. Она уже представила картину, как этот мужчина добирался сюда по грязи. Также Уле показалось очень необычным и странным, что их кавказская овчарка, которая лает практически на всех, сейчас тихо сидела в будке и не выходила. Ульяна встала в дверях, загораживая проход, и аккуратно, так чтоб незнакомец не видел, потянулась за лопатой.

– Кто вы? И чего нужно? – насторожено спросила девушка своим нежным голоском.

Сквозь всполохи света Томас смотрел на нее и молчал, будто специально в этот момент лишившись дара речи.

– Ба! У нас тут какой-то мужчина на пороге, – прокричала Ульяна.

– Что? Кто? – ответила Марья Ильинична, отрываясь от приготовления ужина. Она вытерла руки полотенцем, поправила волосы и поспешила на помощь к внучке. – Ты чьих будешь и что тебе надо? – строго спросила пожилая женщина и встала рядом с Ульяной.

Что-то внутри подсказывало, что козырять своей известностью и деньгами тут будет лишним. Да и ароматы дома, которые англичанин улавливал все чётче, сбивали привычный апломб и раздраженный настрой Томаса. Он окинул взглядом стоящую перед ним девушку. Цветастое, судя по всему сатиновое платьице с запахом, удивительно подчеркивало тонкую фигурку. Прикинув на взгляд, О’Коналл оценил невысокий рост своей возможной спасительницы. Чуть выше его плеча. Хрупкость, тонкость линий лица, невысокий рост вызывали одно желание – прижать покрепче. И Томас мог поклясться, что так и сделал бы. Не будь рядом суровой старушки, которая и со сломанной рукой и таким же небольшим ростом, выглядела внушительно и грозно, то джентльмен внутри него уступил бы место совершенно другому человеку. Оторвав, наконец, взгляд от девушки и повернувшись к её, судя по всему, старшей родственнице, Томас постарался включить все свое обаяние и натянул самую, по его мнению, неотразимую улыбку.

Каким-то неведомым чутьем англичанин считал и в лице, и в осанке своих вероятных спасительниц «породу», как говорил его дед. Ни цветастые платья, ни вся окружающая обстановка двора и деревенского дома не могли обмануть его. Перед ним стояли две благородных женщины старинного рода. И обратился он к ним соответственно.

– Дамы, – хорошо поставленным, глубоким баритоном с лёгким британским акцентом начал мужчина, – прошу простить меня за столь поздний визит.

К словам он присоединил обворожительную белоснежную улыбку.

– Дело в том, сударыни, – не дождавшись ожидаемой им реакции или хотя бы интереса со стороны «дам», продолжил О’Коналл на почти идеальном русском, но века этак восемнадцатого, – что со мной приключилась оказия. Местный житель не довёз меня до деревни, так как экипаж наш застрял на дороге. Багаж мой постигла печальная участь, я добирался сюда пешим ходом. Устал, простите великодушно, как волк. Не будете ли вы столь любезны, чтоб пустить меня к себе на ночлег?

По акценту было понятно, что «господин», стоящий на их пороге, иностранец. Ульяна уже не смотрела на его внешний вид, а попыталась заглянуть в его глаза. Льдистые глаза и какой-то жутко знакомый штормовой взгляд. По спине девушки прошел озноб, и она с жаром возблагодарила небеса за то, что в полумраке сеней и из-за ярких вспышек молний так и не разобрала всех черт лица мужчины. Понятно было, что мужчина довольно высокого роста, худой и явно хорошо воспитан. Ульяна рассматривала его фигуру, словно хотела прочувствовать его намерения. Все ее тело напряглось, будто в ожидании чего-то необъяснимого. Она уже было хотела прикоснуться к незнакомцу, ее тянуло просто дотронуться до его руки, ощутить его кожу под пальцами, сосчитать его пульс… Но бабушка буквально загородила девушку, выйдя чуть вперед.

– На ночлег? А откуда нам знать, что вы с добрыми мыслями? А вдруг вы вор, маньяк или убийца? А строите тут из себя принца. Вы явно чужестранец. Что же вас сюда привело? – Марья Ильинична настороженно и пронзительно смотрела на гостя снизу-вверх в ожидании ответа, скрестив руки на груди.

Пожилая женщина изучала мужчину, пыталась так же, как и внучка рассмотреть его черты и мимику, но в темноте, в грозу лишь смогла подметить для себя его улыбку. «Чур меня, словно зверь скалится, – подумала Марья Ильинична, рассматривая теперь и то, во что одет их непрошеный гость. «Весь в грязи, мокрый… Может и правду говорит, но что такому мужчине тут делать?». Уля тихо прошептала ей на ухо: «Ба, странный он какой-то».

А тем временем тучи затянули все небо, стало темно и холодно. Гроза была такая, словно светомузыка. Вспышки освещали все вокруг на мгновение, и снова становилось темно. И так чередовалось слишком часто. Сильный ветер выл в вершинах деревьев, клонил их кроны к земле, стволы трещали. Буря набирала силу. С очередным раскатом грома небо словно прорвало, и полило как из ведра.

Англичанин совершенно растерялся. Ну в конце-то концов! Все еще стоять на пороге, под проливным дождем. «Надо было все-таки дать денег», мелькнуло в мыслях у мужчины. Но тут в очередной вспышке молнии, словно полоснув по сердцу, мелькнул и пропал изумрудный недоверчивый взгляд Ульяны. И Томас склонил голову как от плети. Он втянул воздух, чувствуя, как аромат лесной свежести, влажной лесной земли и неведомых трав наполнил легкие. Что-то екнуло внутри. Зеленые глаза прожигали насквозь.

– Милая барышня, – игнорируя уже Марью Ильиничну, гость обратился к Ульяне, – молю, спасите от простуды. Я буду вашим рыцарем навечно, если впустите на четверть хотя бы часа обсушиться, зарядить телефон.

О’Коналл вложил в свой голос всю мягкость, на которую был способен. Улыбнулся робко и глянул из-под ресниц.

Наваждение

Уля покраснела от слов и взгляда мужчины. Его голос и улыбка сбили с девушки маску недоверия и заставили рыжеволосую улыбнуться. Ульяна поймала себя на мысли, что уже как минимум минуту беспрерывно смотрит на улыбку Томаса. Она пробила остатки защиты, и по телу легкой прохладой пробежалась волна возбуждения. Его глубокий тон голоса – хоть он и делал вид, что подчиняется – сочился властными нотками. Девушке казалось, что этот мужчина манил ее. Уле в какой-то момент захотелось просто признать поражение – и кинуться ему в объятия. Так и не сумев ничего сказать, сглотнув слюну и приоткрыв ротик, Уля смотрела на Тома.

– Ну, вот и что с тобой делать? – наблюдая за внучкой и заметив ее оцепенение, Марья Ильинична решила взять дело в свои руки. – Проходи, бедовый. У нас тут не хоромы, но сухо и тепло. Проходи, давай. Уля! Не стой как вкопанная, помоги гостю.

Как только Томас зашел, девушка закрыла дверь и тут же вытерла грязь, которая накапала с Тома. Не то, чтобы это необходимо было сделать сразу, но и она сама – и бабушка – всегда любили чистоту. Да и отвлечься девушке было просто необходимо.

Закончив, Уля прошла мимо мужчины, чуть задела того локтем, но тут же довольно робко извинилась. О’Коналл замер от звука ее голоса. В мыслях мелькнуло непрошенное: «Вот бы услышать, как она произносит мое имя». В том, что ему бы совершенно, по его мнению, неправильным образом хотелось, чтоб девушка стонала его имя, Томас и сам себе признаться боялся. Он мотнул головой, и Ульяна повторила его движение. «Наваждение», подумали они оба в ту же секунду. А Марья Ильинична, подметив это у обоих, крепко призадумалась. «Нет, неспроста он появился на пороге нашего дома. Но что делать?» рассматривая англичанина, размышляла старушка и покачивала головой.

– Я вам не нравлюсь, мадам? – аккуратно, но все-таки с легким вызовом, произнес блогер.

– Там дальше видно будет, – философски вздохнула старшая Лиходеева.

Ульяна и без приказа бабушки уже пошла за вещами. Она по-хозяйски перебирала полотенца в старинном гардеробе, что стоял в гостиной. От белья, как и всегда, шел аромат трав. И тут младшая Лиходеева поймала себя на мысли, что хочет ощутить аромат Томаса, запах его кожи, волос. Девушка покраснела пуще прежнего. «Да что это со мной сегодня? До овуляции вроде еще далеко… Или я просчиталась и теперь во мне просто бушуют гормоны?» Будучи медиком, Ульяна считала себя обязанной найти логическое объяснение этой странной тяге к незнакомому, по сути, мужчине.

– Уля! – возглас бабушки отвлек девушку от тягучих и странных мыслей. – Захвати там, в упаковке, новый банный халат. Я его для твоего отца покупала, он огромный, думаю, гостю подойдет. И носки шерстяные захвати новые, которые довязали мы с тобой.

Теперь Марья Ильинична с сочувствием смотрела на Тома. Когда тот зашел в дом, то не казался больше таким пугающим, а похож был на большого замёрзшего кота. Он переминался с ноги на ногу и прятал взгляд.

– Вы проходите, вон там ванная, там есть все необходимое, – аккуратно взяв гостя под локоть, направляла его старшая Лиходеева. – Уля вещи занесет и положит на стульчик. А костюм, пожалуйста, оставьте там же в ванной, положите в корыто деревянное. Мы его постираем. А потом проходите в гостиную, будем ужинать, знакомиться и вас от простуды спасать.

Марья Ильинична все показала гостю, и тот отправился в душ. Ванная была довольно современной, со стеклянными раздвижными дверцами. Томас с наслаждением скинул наконец-то мокрую одежду и распрямил плечи. Все тело ныло, и горячая вода была отличным решением для уставших мышц. Только подставив кожу под горячие струи воды, Том наконец-то выдохнул. Выйдя из зоны поражения колдовского взгляда девушки вроде и задышалось легче, а вроде и чего-то не хватать стало. Он провел рукой по низу живота, опустил руку ниже, привычно готовясь снять напряжение этого длинного дня. Руки знали, что делать. Но и здесь все было не так. Прежде в такие моменты Томас не видел ничего, кроме "финишной ленточки" разрядки. В этот раз перед глазами всплыло лицо Ульяны, ее бездонные глаза и наверняка мягкие губки… О’Коналл мотнул головой, прогоняя видение, и почуял лёгкий порыв воздуха. Ноздри тут же расширились, улавливая аромат леса. Мужчине и думать не надо было – он точно знал, кто потревожил его уединение. Это была Ульяна.

Девушка принесла вещи и положила их на стул. В ванной уже было хорошо напарено и шумела вода. Стеклянные дверцы запотел, и Уля, будто завороженная, принялась высматривать Томаса в дорожках на стекле. Она видела лишь силуэт мужчины, но про себя отметила хорошую спортивную фигуру гостя, еще раз подметила его высокий рост и вспомнила его взгляд, улыбку и голос. «Повезло же кому-то встречаться, а может уже и быть женой этого красавца», подумала с какой-то непонятной тоской Ульяна, все пытаясь рассмотреть мужчину в запотевших стеклах. И только когда капли воды или небольшие струйки попадали на стекло, девушка четко видела части его тела. И тут Томас, стоя в пол-оборота, немного протёр стекло. Девушка едва устояла на ногах. Она просто не могла оторвать взгляда. «Оу, какой красивый у него», Ульяна не сдержалась и задышала часто-часто, «Я такой только в учебниках по анатомии встречала. Не думала, что такие в реальности существуют». Будучи интерном, Ульяна видела много всякого, и обнажённые тела ее не смущали. Но тело Томаса, его нагота, были настолько эстетично красивыми, что это поразило Ульяну.

***

Томасу не нужно было даже смотреть. Его тонкий слух уже уловил сначала лёгкое, а затем начавшее сбиваться дыхание. Порыв прохладного воздуха из открытой двери будто встряхнул девушку, и Уля тут же вышла. Сердце её стучало быстро и неровно. Девушку никогда так ещё не тянуло ни к кому. И вот этот иностранец заставил её сердечко так сильно биться.

«Это нелогично, это похоже на наваждение», думала рыжая, нарезая хлеб к ужину, «Он чужой». Она все присушивалась к звукам из ванной, да и вообще к звукам дома. Вот бабушка посылает кота Мерлина за Немым и дает ценный наказ: найти вещи гостя и принести в дом. Снабжает Немого оберегом, мощным фонарем и тележкой, а кота назначает проводником. Вот старые ходики тикают в гостиной, скрипят половицы. И все это родное и знакомое пространство едва заметно меняется, будто впускает в себя то, чего так давно не хватало.

К окончанию водных процедур гостя в гостиной уже был накрыт стол. На домотканой, расшитой розами скатерти стояли горшки с картошкой и крольчатиной. Здесь были овощи и хлеб, масло и сметана, молоко и травяной чай, баранки, пряники. Уля в этой же гостиной подготовила гостю односпальную панцирную кровать. Девушка уложила на нее несколько матрасов, а потом еще и перину, застелила все чистым цветастым бельем с тонким, но успокаивающим ароматом трав. А после села к бабушке за стол в ожидании гостя.

Аромат чая, травяной и пряный, действовал волшебно. Не думалось почти ни о чем. Единственное, что волновало О’Коналла – это все еще румяное лицо Ульяны. Томас будто играл в игру, пытаясь поймать взгляд девушки. Но та ускользала, будто пугливая нимфа.

О’Коналл кутался в мягкий халат и, слегка откинувшись на спинку стула, жмурился от разливающегося внутри удовольствия. И не забывал ловить мимолётные взгляды Ульяны. Марья Ильинична наблюдала за этими гляделками, но вмешиваться или как-то подавать знак, что все видит, не спешила.

– Так как тебя звать-величать, мил человек? – повела старшая Лиходеева беседу, пододвигая гостю разносолы.

– Томас, сударыня, – с удовольствием отхлебнув чаю и аккуратно отставив стакан, ответил англичанин. Он залюбовался явно винтажным подстаканником.

– Какими ветрами в нашем захолустье? – Марья Ильинична улыбнулась и подперла щеку ладонью здоровой руки.

– Работа, – многозначительно ответил мужчина.

– И кем же ты трудишься?

– Если просто, то я разоблачаю сверхъестественное. Ведьмы, вервольфы, вампиры, таинственные мистические истории, магия, – немного горделиво ответил Томас.

– А зачем? – улыбнулась Марья Ильинична.

– Потому что этого не существует. Это против любой логики и против науки.

– Уверен? – старушка подмигнула гостю, доливая душистого чаю.

Уля громко рассмеялась в ответ на слова Тома, но после строгого взгляда бабушки вновь замолчала.

– Это Ульяна, моя внучка. Обычно она болтает без умолку и очень общительна. Но, видимо, сегодня был тяжелый день в медпункте. Она у меня врач общей практики. Вот из города приехала мне помогать, – Марья Ильинична показала свой гипс, – и заодно практику пройти для поступления в ординатуру.

Так они и продолжали неспешно беседовать. Томас отвечал, но почти на автомате. Все было непривычно. Еда, от которой к своему стыду он не мог оторваться, не была той, которую он стал бы есть в своей обычной жизни. Жирная, слишком обильная, простая и без изысков. Просто запеченная самым на его, британского блогера, взгляд варварским способом. Да и такое обилие закусок к чаю просто пугало. «Что это? – не ощущая в себе достаточно сил, чтобы остановиться, и поглощая баранку за баранкой, думал мужчина, – ранний ужин или просто русское беспощадное чаепитие?»

Скоро беседа затихла, и мужчина позволил себе погрузиться в приятные воспоминания.

Он очень хорошо помнил, отчего девушка так краснела нынче за чаем. Она все еще подсматривала, не понимая, что мужчина все видит и уж точно знает. Халат, хоть и объёмный, красиво подчеркивал и рост Томаса, и его стать. Эта девушка с безумно зелёными огнями глаз, смущаясь, исподтишка все-таки посматривала на него… О, он, определённо был не против любого желания, которое могло бы прийти в эту милую рыжую головку.

Ульяна ковырялась в своей тарелке, перекладывая еду из стороны в сторону. Есть вовсе не хотелось, хотя еще часа два назад девушка была голодной как волк. Но не сейчас. Странное ощущение наполняло низ ее живота, словно тысячи бабочек рвались наружу. Будто кто манил ее образом гостя или мыслями о нем. Да, образ мужчины в ванной под горячим душем не выходил из рыжей головы, он упорно пускал корни, и Уля, вспоминая все детали этой картины, буквально горела. «Как бы я хотела прикоснуться к нему, к его плечам, массировать их, руки, его мускулистую грудь, его идеальный пресс… и все остальное…», заливаясь краской, зажмурилась девушка.

– Ох, – томно вздохнула Уля вслух, буквально насильно останавливая саму себя. То, как мужчина мылся и сам снимал напряжение, не выходило у нее из головы. «Я, наверное, могла бы ему помочь в этом. Интересно, как бы я справилась?», густые и сладкие, как мед, мысли не давали покоя Ульяне. Раньше такого не было. Девушка пыталась отвлечься, вспоминая работу, но никак не могла прервать свои фантазии. Энергетика мужчины была настолько сильной, что Уля чувствовала ее всем своим телом. На небольшом расстоянии он буквально подчинял ее волю, а она мечтала оказаться в его объятиях. Девушка периодами смотрела на гостя, но стоило ему взглянуть на нее, отводила взгляд на бабушку. От его взгляда на Ульяну накатывала волна возбуждения, по телу проходила легкая дрожь, оставляя мурашки на коже. «Морок», будто мантру шептала младшая Лиходеева и продолжала ковыряться вилкой в своем ужине, абсолютно потеряв аппетит.

Ужин подходил к концу. Так же удивительным образом стихла буря за окном, разбежались тучи, открывая звездное небо и луну. Был уже почти час ночи. Марья Ильинична и Уля убрали со стола. Томас порывался было помочь, но был выгнан во двор со словами: «Пойди лучше свежим воздухом перед сном подыши». Англичанин подчинился и, шагнув за порог, был буквально поглощен ароматами дождя и диких трав. Он глубоко вздохнул, благодаря небеса за то, что этот долгий день наконец-то закончен. Завтра блогер планировал вплотную заняться исследованием.

– Томас, – раздался тихий и нежный женский голосок за спиной мужчины, и он вздрогнул, – я вам тут зарядку принесла, хотя не знаю, какой у вас телефон, но может, подойдет. – Мужчина стоял настолько близко к Уле, что ту начало трясти, словно она замерзла. Девушка схватилась за резные перила, выдохнула, улыбнулась, положила свое зарядное устройство рядом и направилась в дом. – Доброй ночи.

– Доброй ночи, – прошептал О’Коналл в пустоту и, постояв еще минуту, тоже пошел в дом.

Кровать скрипнула, принимая гостя. Мужчина с наслаждением растянулся на свежих простынях и спустя мгновение уже спал. Он не слышал ни стука в дверь, ни того, как Марья Ильинична пошла открывать, ни как она расхохоталась, увидев его шикарный багаж, полностью покрытый грязью.

Женщины приложили немало сил к восстановлению вещей Томаса. Все старинные бритвенные принадлежности, маникюрный набор и старинный перстень с головой волка – Уля едва сдержалась, чтоб не погладить ее – запрятанный в самый дальний карман наплечной сумки блогера, были вымыты и отполированы, уложены на красивый серебряный поднос и поставлены на комод в гостиной. Галстуки и шарфы были почищены и смотрелись как новые. Все рубашки и костюмы аккуратно повесили в зале на специальную вешалку. Единственный костюм, в котором Томас добрел до них, все так и лежал в деревянном тазу. За него Марья Ильинична решила взяться сама лично. А Ульяне бабка дала особое зелье. «Выпьешь его утром, и весь недосып как рукой снимет», напутствовала бабушка внучку, «А теперь ступай, спать пора».

Ульяна тихонько прошмыгнула мимо спящего Томаса и поднялась к себе. На ее кровати уже мурлыкал Мерлин. Погасив свет, девушка обняла кота и уснула с мыслями об английском блогере.

"Если уже не украл…"

6. «Если уже не украл…»

Панцирная кровать была все-таки непригодна для сна. Это была первая мысль Томаса, когда он открыл глаза ранним утром. Все тело ломило. Хотелось распрямить спину и размять затекшие мышцы. О’Коналл уже был готов вскочить со своего ложа и сделать привычную разминку, принять несколько асан. Также по привычке пролистать новостную ленту на зарядившемся за ночь телефоне, зайти в мессенджер и обновить статус в блоге… Но тут он уловил знакомый звук сбитого дыхания, легкий скрип половиц. «Снова ты, милая», – мелькнуло видением, и Томас опять устроился на кровати. Он прикрыл глаза – и отдался ощущениям. Вчера в душе, привычным образом слегка спуская раздражение от прошедшего дня, Томас ровно на секунду представил алые губки и зелёные глаза Ульяны. Он точно знал – девушка каким-то неведомым образом видела больше, чем возможно разглядеть сквозь запотевшее стекло. И сейчас она склонилась над его кроватью чтобы поправить подушку и одеяло. Несмелые, легкие прикосновения сводили мужчину с ума. Он напрягся струной, предвкушая дальнейшие действия девушки. Но та, вокруг кого крутились и крутились мысли мужчины, к небольшому его раздражению, не пошла дальше лёгких касаний. Эта мимолетная нежность, интерес девушки, её желание пусть и тайком, но подглядывать, заводили англичанина.

Уля убежала, а Томас вздохнул. Прислушался к звукам дома и разговорам. Он хоть и знал русский довольно хорошо, не мог разобрать быстрой, словно ручеек, речи девушки. Вместо этого он обвел взглядом комнату, в которой его разместили. С удовольствием заметил, что все его вещи приведены в порядок, фамильные принадлежности, перстень, о котором в запале он совсем забыл, все было здесь. Аккуратно разложенное, начищенное и выстиранное.

Все в этой светлой комнате навевало безмятежный покой. Медовый аромат трав и цветов за окном, тёплые квадраты солнечного света на полу с пляшущими в них пылинками, персидский ковёр на стене. Уют и тишина сделали с англичанином невероятное. Впервые за всю свою сознательную жизнь вместо закаливания и зарядки Томас просто повернулся на другой бок. Узоры старого ковра, сплетаясь в невероятные картины, усыпляли мужчину. А он не стал сопротивляться и провалился в сон, не обращая внимания на негромкий звук мобильного. Хотелось раствориться в безмятежности, такой, какой ещё в его жизни не было.

***

Уля буквально летала по кухне. Сонливости не было, видимо, подействовало бабкино зелье. Ночью ей снился необычный сон – и она ждала момента, чтоб по привычке рассказать его бабушке. Та всегда хорошо толковала сновидения, особенно вот такие, пришедшие накануне дня рождения или праздника. Но сейчас младшая Лиходеева хотела приготовить самый вкусный завтрак, в глубине души надеясь проложить путь к сердцу Томаса через его желудок.

– Блины – это самое быстрое, что можно приготовить на завтрак, – вслух подумала девушка, повязывая яркий фартук в горох. – Ну, Мерлин, не толкайся под ногами, наступлю же на твой хвост, а я, простите, человеческий доктор. Вот кто тебя лечить будет? Ну чего ты? Ладно, иди сюда. – Ульяна достала чистую тарелку и налила коту приличное количество сметаны. – Ты, Мерлин, обжора. Вот растолстеешь, и не будут на тебя кошечки смотреть.

Мерлин вопросительно мурлыкнул и потёрся о ногу хозяйки.

– А Том? – как можно более твердо спросила девушка кота, – Что Том? Вчера это был, между прочим, чисто научный интерес! Я не пялилась, я изучала. Редко увидишь пенис с картинки… вживую! – Уля рассмеялась, отталкивая кота. – Ну, все, все, демон! Выудил из меня таки всю информацию. Ну, беги, у меня блины горят.

Ульяна всегда говорила с котом, словно он ее понимает. Она давно подмечала тот факт, как он их слушает и выполняет все приказы.

На кухню зашла бабушка. С утра она уже отправила коз с пастухом, накормила птиц и кроликов. Теперь же Марья Ильинична присоединилась к приготовлению блинов. Она щедро смазывала их маслом, а потом вместе с внучкой начала накрывать на стол в гостиной. Горка блинов была внушительной, а к ней шли и сметана, и вишневое варенье, и гречишный мед. Солнце бликами отсвечивало от пузатого самовара, на дощатый пол ложились кружевные тени от занавесок.

Ульяна взглянула на Тома, который спал лицом к ковру. Она на секунду задумалась и произнесла неуверенно:

– Бабуль, мне сегодня сон приснился.

Марья Ильинична отвлеклась от сервировки стола и взглянула на внучку, подмечая необычный блеск в глазах и уже обычный для девушки румянец. Проследила за взглядом девушки. Тут и не надо было обладать сверхъестественными силами, чтобы понять, о ком примерно пойдет речь.

– Очень странный, я сама не могу в нем разобраться, – продолжила Ульяна, расставляя кружки.

Старушка поощрительно похлопала внучку по руке, устроилась на стуле и по привычке подперла щеку рукой.

– Садись, внученька, и рассказывай», – произнесла тепло и кинула взгляд на спину гостя. Его дыхание было ровным. – Нам никто не помешает, никто не подслушает, детка.

Ульяна сделала глубокий вдох.

– Мне снилась близость, но не просто близость… Это была настоящая, огненная страсть. Только вот дело в том, что я не запомнила лица мужчины, но….

Марья Ильинична не была шокирована началом сна. Она знала, что энергия женская течет и множится – и при растущей луне находит вот такие выходы во снах.

– Понимаешь, он только визуально был мужчиной. Я смотрю, вижу его руки, ноги, тело, чувствую его в себе… Но когда я касаюсь его во сне, то под пальцами у меня шерсть. – Ульяна тяжело вздохнула и облизала вмиг пересохшие губы.

– Детка, – спокойно произнесла Марья Ильинична, – что ты еще запомнила?

– Шерсть у него жесткая, как у волка. И я чувствую запах волка, но приятный, даже манящий. Его тепло, а точнее его тело, горячее моего, и он словно обжигает меня, но мне приятно.

– Если приятно, если нет страха, – будто отключившись от реальности, заговорила старушка, – то все хорошо. Луна тебя провела туда девочка, где тебе хорошо.

Глаза Марьи Ильиничны расфокусировались, взгляд стал туманным. Она будто не только говорила о Луне, но и видела ее этим ранним утром. Ульяна не удивилась. Она привыкла к тому, что ее бабуля вот так выпадала из реальности. Но и трактовала сны она в таком состоянии, отдаваясь невидимому потоку, всегда верно.

– А вместо положенных стонов я слышу его утробный рык, – продолжила Ульяна. – И в итоге мы вдвоем доходим до кульминации, а он мужчина или волк… Я не поняла.

– Твой сон, детка, – мягко произнесла Марья Ильинична. – Он предвестник. Тебе суждено повстречать зверя, того самого. И тебе понадобятся все твои силы, внученька. Ведь он украдет твое сердце.

И никто не обратил внимания на то, как черный кот Мерлин, вылизывая измазанные сметаной усы, пробурчал под нос глубоким человечьим голосом: "Если уже не украл…"

***

Тонкое позвякивание фаянсовой посуды, тихие, доверительные шепотки, а главное – удивительно аппетитные ароматы печёного теста – вот что наконец-то разбудило Томаса. Мужчина сладко потянулся, и только потом заметил, что в комнате он не один. За накрытым столом расположились Ульяна с бабушкой, и это немного шокировало О’Коналла. Он привык к более четким личным границам, и такое их нарушение пробудило внутренний протест. Который он, как истинный джентльмен, выразил только взглядом. Томас искренне верил, что его выражение крайнего раздражения и удивления, отразившееся в слегка приподнятых бровях, сразу же будет считано женщинами, и они поспешат удалиться, чтобы он мог хотя бы одеться в халат. Но не тут-то было. Ульяна проигнорировала полный непонимания взгляд, Марья Ильинична же просто фыркнула – и продолжила мазать блинчик вареньем.

– Милые дамы, – как можно более холодным тоном начал О’Коналл, – не будете ли вы столько любезны дать мне немного времени на то, чтоб я мог привести себя в порядок, дабы предстать перед вами…

Он не закончил, прерванный громким, острым и молодым смехом Лиходеевой-старшей.

– Вроде русским языком говоришь, мил человек, а ничего не понятно. Тарабарщина, будто у главой скорбного. – Марья Ильинична вздохнула, видя, как ее слова не вяжутся с тем, чего ожидал англичанин. – Тебе чего надобно, болезный?

– Мне необходимо одеться, – Томас многозначительно указал на свой полуголый торс. – Мне не хотелось бы смущать вас, дамы.

Мужчина многозначительно глянул на молчащую Ульяну.

– В нашем роду сложных таких отродясь не водилось. Так что не смущайся, можешь при нас облачаться.

***

Через какое-то время, переварив произошедшее, Томас все-таки присоединился к женщинам за столом. Но разговор не клеился, да блогер и не горел желанием вступать в беседу. Он был подавлен едой и чувствовал каждую лишнюю калорию, оседавшую внутри его практически совершенного тела. И снова, как и за вечерним чаем, он не мог остановиться, он поглощал блины и с вареньем, и со сметаной. Потом, осмелев, и вовсе смешал сметану с вареньем – и проглотил блин с нескрываемым удовольствием. И только успел запить все это прекрасное безумие горячим ароматным чаем с лимоном, как ожил мобильный. Томас метнулся к нему, с ужасом вспомнив, что не обновлял ленту, статус, блог. И, судя по пропущенным звонкам и сообщениям, крупно попал. Извинившись, мужчина отошел ближе к окну, не удержавшись от того, чтоб просто окунуться в рассеянный солнечный свет. Он вздохнул поглубже, улавливая свежие ароматы цветов и солнечной пыли, что поднялась от досок пола. Нажал принять вызов. И пропал из этого теплого, уютного пространства. На том конце исходилась в истерике его невеста.

– Томас! Что ты такое? Как так можно? Ты хоть видел, сколько у тебя пропущенных? У тебя палец сломан ответить?

– Скарлетт, милая, – откашливаясь, произнес Томас, съёжившись от неприятного ощущения опущенного на кожу хлыста, застрявшего где-то в холке, – успокойся. Я жив, здоров. Просто спал крепко…

– Ах, ты спал! В этой забытой богом русской деревне есть где крепко спать? На сеновале? Ты что должен был делать? Работать! А не отсыпаться до, – Скарлетт сделала паузу, высчитывая разницу во времени с Лондоном, – сколько у вас там сейчас? До полудня! Спать до полудня! Ты с ума сошел! Короче, заканчивай все там быстрее. И домой!

– Все не так быстро, милая. Ты же понимаешь. Здесь много всего. Местные ждут появления какого-то зверя. В доме, принадлежащем ведьме, накануне летнего праздника. И я хочу это разоблачить. Такая удача, что я здесь, сейчас. Пойми…

– Нет. Не понимаю. Зачем мчаться за ведьмой на край географии, к дикарям, если в Британии все в шаговой доступности, плюс твой любимый комфорт!

Томас оглянулся на женщин, мирно сидящих за накрытым кружевной скатертью столом. Как не вязался этот разговор с обстановкой вокруг! Мужчина сомневался, что здесь вообще кто-нибудь когда-нибудь кричал или ругал вот так, с ненавистью и непониманием. Черный кот спрыгнул со стула, вальяжно подошел к Томасу, мазнул его голые щиколотки пушистым хвостом. Тому показалось, что смотрел он на него с каким-то даже пониманием. Осознание резануло будто молнией – комфорт здесь, в этой тихой комнате, в белых с цветочным орнаментом стенах, в прогретых солнцем половицах, в уютных персидских коврах на стенах у старых панцирных кроватей…