Читать книгу: «Сторож»

Глава 1

Над белым полем зависла луна, освещая два силуэта. Мужчина в высоких валенках с калошами покрывал тенью распластанную на снегу женщину. Шапка из лисьего меха свалилась прямо в снег, черные волосы волнами раскинулись по снегу. Подведенные жирными черными стрелками глаза не мигая смотрели мимо мужчины прямо на луну.

Мужчина потрогал пульс, рука еще теплая, но ночная гостья уже не дышала. Шурик оставил гостью на месте и пошагал по следу, его рыжий пес понесся вперед к пролому в высоком бетонном заборе. Где заканчивались следы от чьих-то подшитых валенок и начиналась колея, оставленная мотоциклом. Колька всмотрелся в ночь, луна как раз скрылась за облаком, ничего не увидел и вздохнул. Надо было возвращаться в сторожку и звонить в милицию. Потом тихую территорию базы нарушат мужские голоса, шум автомобильных двигателей и лай местных собак. Беднягу увезут под утро, а Шурик, закончив дела останется дежурить здесь почти на 30 лет. Сегодня он тоже на посту.

Глеб разложил на столе прихваченные из дому лоточки с обедом. Котлеты, картошка в мундирах. 2 яйца вкрутую. Три огурца, 2 помидора.

Он раскрывал лоточки и ставил их на стол, даже не подозревая что каждое движение пристально провожают глаза из неведомого Глебу времени и пространства. Тот, кто наблюдал за Глебом, отмечал, что в меню «тормозков» за 30 лет ничего не изменилось. Глеб же удивлялся сам себе.

Еще месяц назад 12 часов 00 минут он посчитал бы ранним утром, а теперь это время обеда. За месяц изменилось все что в течение 20 лет считалось правильным и неизменным. Садиться за компьютер вечером и укладываться спать с первыми лучами солнца. Маня время от времени принималась хитростью изменить его режим. Начинала издалека, дескать ты дорогой, перепутал день с ночью, как младенец. Надо перестраиваться, все главное происходит днем. Но Глеб сражался за свое право жить совой и заниматься любимым каналом исключительно в ночном одиночестве.

Спать ночью и активно действовать днем теперь он учится заново. И неожиданно для самого себя странным образом скоро привык к новому расписанию. И что любопытно – новый режим сна и бодрствования подменил саму философию его жизни, по крайней мере на этом этапе.

Здесь он пытался соединить несоединимое, творчество и грубую техническую работу. Казалось бы, ну что можно снять на территории бывшей плодоовощной базы, пусть даже площадью в 700 соток? Стандартные корпуса складов, наземных и углубленных под толстым слоем земли? Заасфальтированную когда-то территорию? Порой база казалась безлюдной, до тех пор, пока здесь не оживало железнодорожное движение. В обшарпанных вагонах доставляли товар, их подтаскивали к пандусу и с разгрузкой риса, писчей бумаги или еще чего ни будь неведомого, на территории начиналось движение. Длилось несколько часов, а потом затихал шум, оседала пыль и всё снова впадало в кажущуюся спячку. Однако Глеб, умудрился сделать несколько роликов. Как маленький трактор перетаскивает вагоны, как лихачат на карах грузчики. В видеорядах не было интриги, и от их просмотра не замирало сердце. Если бы только камера могла фиксировать второй и даже третий план будущей или прошлой жизни на этом пространстве, тогда дааа. И сердце бы ухало и глаза зажмуривались. Но современному человеку не дано видеть слои времени. О самых близких событиях 20-30 лет могут рассказать старожилы. О дальних 70-300 историки, если конечно не соврут. Хотя и работы Глеба, за 18 лет тоже уже стали историей, в некотором смысле его личной. О довоенной жизни Европы с её ухоженными городами, садами. Включать камеру стало привычкой, он снимал все что вокруг – рельсы, изношенные вагоны, старые корпуса овощной базы, башмаки для фиксации вагонов.

Сторожу, который из-под-тишка наблюдал сейчас за Глебом, было что рассказать этому новичку. Если конечно истории из ближайших временных пластов старик решиться доверить этому человеку.

Монтер железнодорожных путей – так без малого месяц тому назад записали в трудовом договоре, а Глеб много лет был автором и хозяином популярного канала. Со своей аудиторией и поклонниками. После переезда они писали письма и интересовались, когда «Дед» порадует новым обзором. Дед обещал, а потом занялся редакторством – размещал на своем канале повести и рассказы жены. Теперь он был редактором и даже писателем, в какой-то степени. Именно в этой нише надеялся процветать в ближайший десяток лет. Но как известно – пути господни неисповедимы. И вот он здесь, в служебной каптёрке, в рабочем комбинезоне, при оранжевом жилете. Два часа потратил на обход участка, подтягивая гайки скрепляющие рельсы. Креативненько так поработал, подстроив служебную необходимость под спортивные упражнения. И фитнес, и зарплата! Глеб все что с ним происходило бессознательно приспосабливал для личной пользы. Взять хотя бы эту работу – одним из первых аргументов в столбике с плюсом, были прогулки на свежем воздухе. Вот гуляет он по шпалам 900 метров в одну сторону, 900 в другую. Считается что для здорового сердца мужику в его возрасте около шестидесяти, надо каждый день проходить пешком не менее 2,5 километров. Остаток он покрывает за счет более коротких маршрутов уже без шпал – от склада к складу, проверкой пломб на вагонах. Заездом в магазин после смены. А то засиделся за компом. Правда, после первого рабочего дня, выпавшего на жаркий августовский день, Глеб решил, что оставаться работать здесь не станет. Во-первых одел на службу легкие кожаные штиблеты с тонкой подошвой, а ходить в них по гравию удовольствие ещё то. Во-вторых брюки от костюма Хьюго хоть и были легкими, но на то чтобы шастать в них по солнцу целый день были не рассчитаны. Лоб блестел от пота, футболка приклеилась к спине и всем выпуклостям живота…

Сторож наблюдая за тем как новенький пыхтит вместо тепловоза, хохотал весь день. И провожая толстячка к проходной, даже помахал его спине рукой:

– Прощай малыш, наша встреча была не долгой.

Пёс свидетель, старик уже через час решил, что больше этого франта они здесь не увидят. Но старик ошибся – на следующий день горе-монтер явился-таки на новую службу. И вот теперь сидит и старательно чистит яйцо.

Время обеда, Глеб сунул в микроволновку контейнер с котлетами и с надеждой посмотрел на топчан. Хорошо бы после еды уснуть на часок.

Старик хромая остановился у окна одноэтажного домика, здесь он провел сотни часов ночного дежурства. Дед долго рассматривал плотную фигуру новенького – тот стоял напротив ящика на холодильнике и смотрел как мигает лампочка.

Новеньких он видел много. Не держались монтеры на этом участке. А он давно искал себе помощника. Выдержанного, честного, крепкого, обязательно непьющего и главное надежного. Именно такой нужен для дела, а дело серьезное и дорогое. Старик можно сказать за него жизнь свою отдал.

..Третью неделю он наблюдал за новеньким. Когда тот выходил из каптерки, старик принимался проверять его провиант, отыскивая бутылочку пива или чекушку. И с удовольствием отмечал – что горячительное в меню нового монтера не входит. Смущало его поведение – ходит и все фотографирует. Даже рельсы, что в них такого особенного? Старик даже стал подозревать в новеньком засланного шпиона и стал подслушивать его разговоры по телефону. Ничего подозрительного. Заговорит о войне – патриот чистой воды. О жизни – тоже без подвоха.

Монтер уселся за стол поглощая котлеты, рыжий пёс у ноги старика облизнулся и посмотрел на хозяина.

– Пахнет мясом? – Добродушно ответил на его взгляд старик. Пёс облизнулся и коротко тявкнул. – Никак не забудешь гиблого дела, душа твоя собачья! – Он потрепал пса по голове и снова повернулся к окну.

Монтер уже приканчивал третью котлету. Значит сейчас приступит к чаю с конфетами. Старик хихикнул – борода уже седая, а конфеты ест как первоклассник. Этот сластена с его внуком учился в школе. Каждую перемену совал за щеку конфету, а карманы были набиты фантиками. К мальчику из военного городка, скоро приклеилось прозвище Фантик. Так и звали монтера вплоть до вручения аттестата. Другой бы в драку за прозвище лез, а этот добродушно отмахивался от одноклассников. Вместе с ними и на картошку ездил и на велосипедах гонял. И кулаками помахать, когда надо было не уклонялся. Старик этого Фантика видел, внук показал, когда их седьмой класс приехал на базу картошку перебирать. Крепкий, очкастый – паренек как паренек. Сладкое обычно девчонки любят, а этот и конфеты обожал и курил с другими сорванцами спрятавшись за угол склада. Бывает и такое. Многое оказывается в жизни происходит из того чего не ждал и о чем не ведал. Взять хотя бы бананы, которые уже несколько лет обрабатывают хранят на одном из складов. Старик здесь с первого дня в сторожах. Работа как раз по нему, после отечественной ковыляет на деревянной ноге, вот и подобрал свояк ему работу в 1965-м. Охранять картошку, морковку, свеклу да капусту. Скажи тогда кому ни будь что из овощного ассортимента на базе останутся только бананы – обозвали бы сумасшедшим. Её открыли в 1965 году специально чтобы снабжать столицу картофелем, капустой морковью луком и свеклой. Всем что выращивали на своих полях совхозы по соседству. Старик с первых дней сторожил овощи. Чистил по мере сил снег, а больше отлеживался на топчане в каптёрке. Тоже как этот чаек попивал, но горячительным не гнушался. В шкафу за валенками стояла трехлитровая банка самогонки. Для сугреву. А как без этого, особенно зимой. Хлопнешь рюмашечку и давление нормализуется, и оторванная фашисткой миной нога ныть перестанет. Пёс, наблюдая за тем как сторож осторожно наклоняет банку перед граненым стаканом принимался показательно чихать. Чисто сварливая баба. Не нравилось хвостатому пьянка, даже в целях поддержания здоровья.

– Интересно, а этот Фантик как зимой отогреваться будет? Небось оставит свой фарс и припрячет горячительное.

Старик дождался, когда подопечный закончит обед и выйдет на улицу покурить. Он уже решил – если и в воскресенье мужик к стопке не приложиться, в понедельник он представится новичку честь по чести. Рановато конечно, за три недели как следует человека не узнаешь. Надо бы еще понаблюдать. Тем более, что по делу личной важности время терпит. Да вот новая напасть, ждать не может.

Три дня назад при разгрузке вагона с костной мукой, Пес обнаружил подлог. Подозрительный груз разместили во втором ряду вторым снизу. Значит пустят в дело не сразу. Старик каждый день наведывался на склад – проверял. Груз на месте. А вот пес волнуется, так и крутится вокруг склада, стоит громыхнуть воротам или подъехать под загрузку фуре, пес начинает скулить и метаться от деда к злополучному мешку. Что в нем, старик точно не знал, но был уверен – что-то опасное. Собаке он доверял на все сто!

Глеб сел на деревянную скамейку и вытянул ноги, августовское солнце скрашивало всё, отбрасывая геометрические правильные тени от зданий. Не спеша он вынул из кармана пачку Классической Явы, достал сигарету и принялся медленно разминать её. Привычка. Потом прикурил и откинувшись спиной на стену, подумал:

– Курю каждый час. А такого удовольствия как от послеобеденной сигареты, не бывает. Может потому, что перекур для отдыха?

Большую часть смены Глеб проводил в одиночестве. Поставит под разгрузку вагон и часа два свободен. Дела конечно есть всегда. Вон сдвинули в тупике ограничитель, надо бы на место поставить, да закрепить как следует. Но с такими штуковинами простому монтеру путей не справиться. Мало добыть специальный ключ, еще и сила недюжинная потребуется.

Вдоль второго склада проехал велосипедист – это бригадир ремонтников. Машин на базе много, а велосипед всего один. Глеб надумал привести свой, территория то ого-го – 7 квадратных километров. Целый жилой микрорайон можно разместить.

– Нельзя! – Пресекла его мечты начальница. – По шпалам надо ходить, а не на велосипеде шастать. Смотреть все ли в порядке.

Тут она права по шпалам на велеке не комфортно. А подконтрольные Глебу пути тянутся на целый километр. По мере того как он осваивал зону своей ответственности, расстояние казалось не таким большим, а нагрузки вполне умеренными. Похоже администрация понимала, что взяла на работу не Геракла способного одним плечом сдвигать вагоны. А среднестатистического русского мужика. Таскать тяжести не придется, пугают Глеба только зимней расчисткой снега с путей. Но, во-первых, до зимы еще далеко, а во-вторых, жизнь научила его решать проблемы по мере их поступления.

Телефон Глеба пикнул, он послал Великому ответ «Занят» и откинувшись спиной к стене каптерки прикрыл глаза. Сейчас докурит и отправится наконец на сиесту. Так и сделал – вытянулся на топчане и включил новости. В Волгограде учительница отказалась вести урок в классе, в котором дети переселенцев из Украины не говорят по-русски. Глеб хмыкнул. Ему довелось жить в эпоху великого переселения народов. Восемь лет назад они с Маней в Германии заехали к знакомым. Городок под Дрезденом располагался всего в 20 километрах от чешской границы. Яков легко шпарил на двух языках, а его жена с немецким так и не подружилась. Гостеприимная Люся обрадовалась возможности свободно поболтать на родном языке и устроила неожиданным визитерам целую программу. Сначала они посетили в старом замке открытие рождественской ярмарки. Где прямо на улице пили горячий грог и поглощали немецкие сардельки. Потом отправились на закупки в Чехию. Раз в неделю Яша с Людмилой там закупались. Глеб пытался отказаться, шопинг он терпеть не мог в любом виде. Но Маня, озабоченная покупкой новогодних подарков внукам, настояла. Тогда-то они и увидели, как государственная граница проходит по территории города. Прямо посередине узкой реки. Люся обнималась со знакомыми торговцами сплошного рынка, где торговали резными домиками на подоконники, соломенными шляпами, елочными гирляндами, полотенцами и электрическими чайниками. Вьетнамки раскрывали для объятий руки и здоровались с Люсей по-русски. С Яковом по-немецки. Между собой обменивались замечаниями на вьетнамском. Вечером Маня спросила, а есть ли в этом городке чехи. Люся подумала и принесла местную газету на чешском за сентябрь. Есть в городе традиция, 1 сентября публиковать снимок первоклассников. Из 30 ребятишек на снимке, только 4 мордашки европейского типа. Приграничную торговлю между Чехией и Германией быстро и умело освоили вьетнамцы. Нечто похожее сейчас происходит и в России. Редкий магазин или кафе в Москве или Санкт-Петербурге держат русские. Да и тут, торговые точки вокруг их военного городка тоже держат восточные люди. Они приезжают в Россию вести бизнес, а детей пристраивают в местные школы. Но чтобы целый класс не говорил по-русски это что-то новенькое. Так размышлял Глеб, готовый погасить сигарету и стартовать по направлению к топчану.

Старик наблюдая за монтёром решил не ждать понедельника, он уже поднес кулак ко рту чтобы откашлялся и привлечь внимание к своей персоне, как из-за угла возникла фигура охранника.

– Привет! – Мужик в пятнистой форме протянул огромную лапу Глебу. И проводил взглядом три невысокие фигуры. Таджики в оранжевых жилетах увешанные ведрами и стремянкой направлялись в сторону пандуса.

– Саранча. – Недобро проворчал им в спину охранник.

– Гастарбайтеры. – Откликнулся толерантный по натуре Глеб. Его опыт жизни в Европе подсказывал – от низкооплачиваемой и малоквалифицированной работы никто не застрахован разрезом глаз и цветом кожи. Поляки в Голландии, Дании или той же Германии долгое время занимали ту же социальную нишу, которая отведена сегодня таджикам и узбекам в России. Им на смену сегодня пришли толпы украинцев, а поляки заняли нишу менеджеров, открывая по Европе русские магазины и кафе. Западные европейцы пановали, а население восточного лагеря осваивало трудовые поля, чтобы заработать и отправить своим престарелым родителям лишнюю сотню евро. Цены в Германии разительно отличались от цен в Польше, Латвии или Словакии. Настолько, что Глеб с Маней готовы были махнуть лишнее пять сотен километров на машине, чтобы поселиться не в немецком мотеле, а в польском или чешском.

Охранник Саня об этом не знал, но сегодня у него к таджикам был личный счет. Его так и подмывало поделиться с кем ни будь свежими огорчениями своей жизни. И мужику на глаза попался Глеб. Пристроив зад на скамейку рядом, Саня начал:

– Оштрафовали меня из-за них. Теперь премии не будет.

Глеб повернулся к охраннику и вопросительно поднял брови.

Оказалось, помимо центральных ворот на базе есть ещё и неприметная калитка. Ещё два года назад местные грузчики и карщики беспрепятственно пользовались ею чтобы сбегать в рабочее время домой. Полить теплицу, покормить кур или просто перекусить. Её даже не закрывали никогда. Потом на калитке смазали замок, напротив установили дополнительную видеокамеру. Теперь калитка под замком и камерой, если кому-то требовалось воспользоваться этим выходом, то только согласно установленного распорядка. В обязанности охранника входило открывать замок калитки, ни минутой раньше официального обеденного времени. Закрывать калитку следовало минута в минуту по окончании.

На этом месте повествования Саня глянул на часы. Через 10 минут полагалось запереть злополучную дверцу. Успеет рассказать.

– И зачем им понабилось вчера выйти именно там? Ни дома по -соседству, ни тем более огорода с теплицей у этой саранчи здесь нет. А я что? Открыл в 12.00, закрыл в 13.00 как положено. А сегодня шеф вызывает. И давай меня пороть…

Сторож поежился. Для него пороть означали ивовые прутья, замоченные в ведре, деревянная лавка и сам он со спущенными штанами. В 20-е года ребятишек пороли, и старик не исключение – доставалось ему за не полотые грядки и особенно за украденные у соседей огурцы.

Старик краем уха слышал, что сейчас в стране появилась какая-то ювенальная юстиция. Детишек могут забрать из семьи если родители просто накричат на сорванца. А уж про розги давно никто даже и не думает. Сторож своих наследников порол. И ничего нормальные пацаны выросли. Но охранник Саня под поркой подразумевал простой десятиминутный словесный разгон начальника службы охраны. Лишение премии и угрозу уволить при первом же очередном нарушении инструкции.

Увольнения Саня боялся больше всего. Новый начальник раз в три дня обязательно кого-то увольнял. А здесь с работой очень даже не просто. Оказалось, на входе он у таджиков не проверил пропуска. А что у временных рабочих проверять? Нет у них никакого пропуска. Глеб отметил, что у него тоже пропуска не имеется и решил заняться этой проблемой.

– Озверел прямо, без надзора камеры и в туалет теперь не сходишь. Курить приходится как школьнику, украдкой. – Жаловался Саня.

Сторож слушал и качал кудлатой головой. Какая служба охраны? В его бытность здесь работали два ночных сторожа, у каждого по собаке. Да дежурный, который взвешивал машины при въезде и выезде. О камерах никто слыхом не слыхивал. А теперь по территории расхаживают лбы в камуфляже. Они следят за порядком здесь, а камеры следят за ними. Зачем? Что ценного здесь можно найти? Рис? Бумагу? Бананы? Или костную муку? А может под видом простых оптовых партий товаров, склад собираются использовать как схрон для оружия и взрывчатки? А для этого усиливают охрану по всем направлениям. Уже сегодня может завезли первую пробную партию, и теперь смотрят заметит кто или нет? Сторож заметил – мешок тяжелее других, и псу запах не понравился.

– Может и правильно, что охраняют – каждый день новые пожары. Дроны летают над головой. – Примирительно сказал Сане Глеб. Мужики поднялись, Сане пора закрывать калитку, а монтёру, забыв о несостоявшейся сиесте, начинать обход своих железнодорожных владений.

Сторож проводил взглядом удаляющиеся фигуры и горестно вздохнул. Он думал о том, что в его годы малинские мужики к пятидесяти годам не боялись начальства, с работой не было проблем. Никто кроме директора на овощную базу на личной машине не приезжал, а теперь целая парковка у входа. Тогда по территории бегали собаки и шныряли кошки. Их подкармливали сердобольные кладовщики. Бывали конечно и на базе ЧП. Однажды замкнуло проводку и загорелся на первом этаже кабинет медсестры. Тогда там работала Лиля Семенова, дочка полюбовницы сторожа. Он то пожар и увидел. Даже было на базе убийство – старик видел только результат. После обхода достал потайную банку, налил в стакан самогон чтоб согреться. А пес вместо того чтобы чихнуть по традиции, зарычал и кинулся к двери. Старик прикрикнул на животину и махнул стопку. Закусил и прилег. Пес продолжал бесноваться, царапал лапой дверь. Сторож решил, что собака просится в туалет, распахнул створку, а пес с лаем ринулся в темноту. Дед накинул тулуп, схватил фонарь и отправился следом. За вторым складом прямо на сугробе лежала женщина. Голова повернута набок, глаза закрыты. Пальто с рыжим лисьим воротником распахнуто, а из-под-руки прижатой к животу видна кровь. Сторож наклонился, позвал. Но женщина не ответила. Он проверил пульс и поплелся звонить в милицию. Тогда ему тоже досталось – на охраняемом объекте обнаружен еще теплый труп. При закрытых воротах. Но скоро в заборе обнаружили свежий проём и следы мотоцикла поближе к дороге. Женщина была не местной, без документов. Следы на снегу подтвердили невиновность сторожа. За запах самогонки он потом ответил перед директором. Но премии никто не лишал – не было тогда премий. Только зарплата. Многое тогда было по-другому. Но главное другими были люди, спокойные, уверенные в себе, доброжелательные. Сейчас они не такие. Сторожу это не нравилось, но он даже не подозревал в какую новую породу преобразовало время его земляков сегодня. И какую судьбу уготовила его правнукам мировая элита. Сторож верил, что, потеряв на фронте ногу он победил мировое зло навсегда. А оно просто затаилось. И очень скоро покажет свой лик ветерану.

Глава 2

Глеб вышагивал по шпалам, старик следовал тенью следом и ждал паузы в телефонном разговоре. Ждал прислушивался и никак не мог понять, о чем толкуют эти двое? Голос собеседника звучал так же отчётливо, как и слова монтёра. Надо же какую технику придумали.

– Как там под обстрелами, не страшно?

– Обстрелы не видел, воздушный коридор с самолетами наблюдаю каждый вечер из окна собственной кухни. Если ты о московских аэропортах.

– Я о дронах в центре, Москва – Сити, Рублевка

Голос Великого из сматфона звучал то ли тревожно, то ли злорадно, Глеб не выключая громкую связь, и продолжая беседу, отправился на очередной инспекторский обход путей.

Старик остановился и покрутил головой. Солнце, тишина, над всей территорией базы мирное небо. Ни гула самолетов, ни свиста пуль, ни грохота танков. Что такое обстрелы, старик помнил кожей, на фронт он попал сразу после своих 18-ти. В пехоту. Старшие братья ушли в 41-ом. А он попал на передовую в начале 43-го и уже там учился передвигаться перебежками, вжиматься в снег. И с полным правом может заявить, что от Курской дуги и до Бреста, нет такого места где бы не шагал или не полз Шурка Мохов. Под Брестом ему оторвало ногу. 80 лет минуло с той поры, но звуки разных обстрелов он отличал безошибочно. И в том мире и в этом. Что имеет в виду этот чудак в телефоне? Старик отвлекся на свои мысли и пропустил, что ответил собеседнику Глеб. В реальность он вернулся на фразе:

– Да сбили над Новой Ригой.

– Как думаешь куда метят? В коллайдер? – Поинтересовались из телефона.

Глеб остановился, покачал очередную гайку, край с внешней стороны рельсового полотна приподнялся. Монтёр достал из кармана красный маркер и пометил крестом край шпалы. К его ногам упала обертка от конфет.

– Маршрут метит. – Усмехнулся в седые усы сторож. – И принялся ломать голову над тем, что узнал из подслушанной беседы.

– Коллайдер это где? Новый город построили что ли? Назвали как-то не по-нашему…

– Хохлы пишут, что в Сити и на Рублевке живет какой-то украинский непатриотический олигарх, дескать достать предателя хотят.

– Олигархи патриотами не бывают. – Поумничали в телефоне. – Врут думаю, хотели бы мстить богатею, адрес бы уточнили. Не проблема внедренных укрошпионов в Москве пруд пруди. У каждого третьего в элите фамилия на «о» заканчивается.

– А каждый десятый родом из Львова. – Откликнулся на замечание Глеб. – Что же теперь пулять по коттеджным поселкам? Там больше фамилии владельцев на «аян» или «швили» заканчиваются.

– А эти чем хохлам не угодили?

– Анекдот про еврея- дворника знаешь? А теперь новый грузин-дворник.

– Грузины народ торговый – они хозяева супермаркетов, оптовых складов и баз. У вас тоже грузин хозяин?

Ответить Глеб не успел, да и не знал он точно какой национальности директор базы. Живет в Москве, молодой, спортивный.

Глеб вспомнил свое знакомство с высоким начальником. Было это еще, когда Маня пробовала свои силы на работе овощного фронта местной столовой. Глеб в 12.00 отправлялся проведать жену, заодно и перекусить в местной столовой. А потом стучал в окно Мане, и она выходила чтобы обменяться новостями. Жену беспокоило как Глеб выдерживает рабочий день на ногах. Тромбы и сломанный в аварии тазобедренный сустав не шутки. Глеб принимался убеждать жену отказаться от работы сразу после её оптимистической фразы: Нормально, справляюсь.

– Хватает нам средств, зачем тебе работать?

– Засиделись дома. – Отбивалась Маня.

Глеб понимал, что Маня не работать пришла, а присмотреть за своим «мальчиком». После первой смены она целых 4 часа прикладывала холод к многострадальной ноге мужа. И если бы сама не обещала выйти на овощи следующим утром, то этот первый рабочий день стал бы и последним. Утром они вдвоем отправились на базу. Отдел кадров потребовал от Глеба за 2 часа решить – подписывает он трудовой договор или нет. Глеб склонен был отказаться и принялся ссылаться на то что со снегом на путях зимой не справится. Разговор состоялся утром, Глеб советовался с Маней – подписывать договор или не стоит. Маня предложила отказаться. И чмокнув сомневающегося мужа в щеку побежала в свой овощной цех.

И тут рядом с Глебом остановился молодой мужчина в тщательно отглаженной рубашке с коротким рукавом.

– Как работа? – Улыбнулся Глебу незнакомец.

– Не знаю ещё. – Глеб посмотрел на короткую аккуратную стрижку собеседника, пожал плечами и подумал:

– Военный наверное – спина прямая, стрижка короткая.

– Слышал ты снега испугался. – Мужик усмехнулся.

Глеб почему-то смутился, услышал от собеседника мужскую реплику «Не дрейфь» и глядя ему в прямую спину, подумал, как-то это неправильно летним днем бояться зимнего снега.

– Что тебе директор сказал? – Остановился рядом охранник Саня.

– Какой директор?

– Ну наш директор Базы, ты же с ним сейчас разговаривал.

– Поздоровался. – Задумчиво ответил Глеб и отправился в отдел кадров подписывать контракт. Директор победил Маню, взяв Глеба «на слабо». Мужчине бояться стыдно – эту жизненную позицию Глеб занял еще в начальных классах. Тогда непросто ему пришлось, отправился за парту на год раньше сверстников. Был толстым и неповоротливым, на фоне деревенских ребятишек, выросших на свежем воздухе и приученным к ежедневному физическому труду. Харьковская бабушка учила мальчонку буквам и стишкам. Гулять разрешала только во дворе собственного дома.

– Угадал? Директор у Вас мистер Швили? – Не унимался Великий.

– Русский мужик. Военный и надежный. – Почему-то сердито ответил Глеб приятелю, который там в Латвии трясся как осиновый лист от самой теоретической возможности депортации русских из Прибалтики. Он и по-русски то говорил только с Глебом, Отвечая на звонок только при плотно закрытых дверях.

Директор не без странностей, – ездит на работу за 100 километров из столицы в Малино каждый день. Не жаль мужику на дорогу по шесть часов тратить. Или доход того стоит?

Пока Великий провоцировал Глеба хотя бы согласиться с оценкой западной прессы, что положение на фронте катастрофическое для России, Глеб заполнял ответы междометиями – Врут, Идиоты. А при этом думал о директоре базы и его упрямых ежедневных поездках сюда. Сам Глеб уже третий месяц не может собраться к брату, чтобы забрать остатки вещей. Хоть к брату ехать на треть ближе, всё равно жалко на дорогу столько времени тратить. А этот начальник с военной выправкой, мог бы если не купить, то снять неплохой дом по соседству и не тратить по 5-6 часов в день на дорогу.

Молод ещё, и не понимает, что за деньги нельзя купить две вещи – время и здоровье. Глеб теперь знает. И о некоторых моментах своей жизни, с этой позиции, вспоминает с сожалением. Реалии перестройки, а потом и начло войны на Украине, поменяло оценку многому. Что было в приоритете советского юнца – джинсы жвачка? Потом крутая машина и тусовка в модном клубе. А теперь?.. Одноклассник прислал Глебу картинку – портрет Леонида Ильича Брежнева и подпись: «ТЕПЕРЬ У ТЕБЯ 300 СОРТОВ КОЛБАСЫ, ДЖИНСЫ И 200 ТЕЛЕКАНАЛОВ, НО НЕТ БЕСПЛАТНОГО ЖИЛЬЯ, ОБРАЗОВАНИЯ И МЕДИЦИНЫ. ТЫ ПОЛУЧИЛ, ЧТО ХОТЕЛ, ДРУЖИЩЕ, ПОЧЕМУ ТЫ НЕ РАД??». Дороговато обошлись населению прилавки, заваленные колбасой чипсами и жвачкой. Похоже кредит за этот мусор жизни, страна еще не оплатила.

Старик тоже заглянул в экран через плечо. Увидел генерального секретаря и улыбнулся: «Дорогой наш…». Шурка Мохов в конце своей жизни успел застать первое десятилетие перестройки-перестрелки. Но в тихом поселке все ограничилось боями местного значения. Начальники приватизировали сельпо и сразу забыли про паевое участие сельчан в этих предприятиях. Шура тему отстаивания интересов продвигал где мог, но в основном в моменты застолья со своими корешами. Протест как правило заканчивался походом на неправедно отжатый объект собственности, где для достижения консенсуса покупалась бутылочка столичной и килька. Потом поколебала его позицию поставка в деревню спирта «Ройял». Дешево, крепко, на всех углах торгуют – покупай не хочу. Мужики даже самогон гнать перестали. Заморский «Ройял» обеспечил массовый загул мужиков. А когда Мохов очнулся – директор плодоовощной базы превратился в хозяина. Небольшая зарплата Мохова от этого не пострадала.

Так чего переживать? Леня Голубков объявил его, сторожа с деревянной ногой и директора на Волге, партнерами. Обещал, что каждый ваучер стоит сразу две машины. У Шурки пятеро детей, плюс он с женой Клавой. 7 ваучеров это 14 автомобилей Волга. Целый автопарк получается. Но волги на малинских дорогах так и не появились. Да и о чем жалеть – деревня дружно пересела на иномарки. Лучше бы деньги за ваучер в размере стоимости машины выдали, тогда бы он дом поправил. А когда газ подведут и пристройку можно сделать. Давно это было. Но и сегодня Мохов с удивлением вспоминает как незаметно вся собственность сконцентрировалась в отдельных начальственных руках. Дом Шурка поправить не успел, денежные реформы помешали. Копила семья Моховых на пристройку, перепланировку и центральное отопление, чтобы три печки заменить одним котлом. Потом бац какая-то павловская напасть и сбережения под матрасом поменять на новые купюры не получилось. Три дня Шурка пил и костерил этого Павлова. Даже портрет его из газеты вырезал и в сортире повесил. Умные люди подсказали – деньги надо хранить на книжке. Правильно, под матрасом не надежно. Отнес в сберкассу, а потом их просто заморозили. Власти грабили свой народ, а в утешение продавали ему по дешевке заморский спирт. Но несмотря ни на что крышу Шурка всё-таки перекрыл – пора было. Мохов в приватизацию разбогатеть не сумел, но помог случай и запас для семьи Шурка приготовил. Спрятал здесь, на базе, а передать не успел. И это важное не законченное при жизни дело держало его здесь уже второй десяток лет. На базе менялись директора и начальники, его внучка закончила школу, курсы и устроилась работать сюда бухгалтером. Он наблюдал за сменой начальства и поколений ожидая возможности передать свой клад родным. Давно бы всё отдал и с чистой совестью на покой. Да вот беда – клад он тогда зарыл вечером, а к утру бедолагу разбил инсульт. Пока нашли сторожа на топчане в каптерке, он уж и остывать начал. Тело похоронили, а душа осталась в сторожах. Так что откопать сокровище оказалось некому. Помощник нужен, только кому свои миллионы доверишь? Пьющий награду получит, а потом разболтает новость по всему селу. Нечестный вынет сокровища и пошлет старика крепким словцом. Теперь надежда на этого монтера, и откопать поможет и передаст все по назначению. Своим деревенским сторож не доверял. Достать помогут, а передать родным не передадут.