Жили мы в провинции, у моря

Через несколько месяцев после смерти Раисы Павловны Олег и Раиса поженились. В день свадьбы невесте исполнилось 50 лет, так специально подгадали. Праздновали в заводской столовой.

Марина и Влад были приглашены на свадьбу. Там впервые они увидели и Раису, и ее дочерей. С этого момента Марина, ощутившая в Раисе с ее цыганскими корнями, властность и мрачную энергетику, про себя стала называть ее «Леди Макбет Мценского уезда».

Олег сказал отцу, что теперь Раиса с младшей дочкой будут жить в квартире Уфимцевых. Степан Фёдорович, совсем потерянный после смерти жены, не сопротивлялся: ему было все равно. Практичная Раиса в квартире мужа прописалась. Х

Прошёл почти год, как умерла мать. В жарком августе 1991 года Олег на своём «Москвиче» подъехал к гаражу. Выгрузил из багажника мешок картошки. Потом упал и мгновенно умер. Ему было 44 года. Скорбь Раисы была абсолютно искренней: к Олегу она была привязана. Валентин и Влад очень горевали. Но хуже всех было Степану Фёдоровичу, похоронившему уже двух самых близких людей.

После смерти Олега Раиса с дочерью квартиру Уфимцевых не покинули. Ее собственная трехкомнатная квартира, как вы уже знаете, не пустовала. Там жили семьи дочерей, дай Бог им счастья.

Степан Фёдорович несколько дней погостил в семье Валентина, перебравшегося к тому времени в город Артем. Квартира была крошечная, невестка – властная и шумная, типичная школьная училка. Два почти взрослых внука. Неуютно без своего угла старику. Вернулся домой. Раиса обстирывала, могла и приготовить. Часто Степан Фёдорович готовил себе сам. Военной пенсии вполне хватало на него одного. Семьей они не были – жили параллельно.

Потом отправился в гости к Владу. Довольно большая и современная квартира у сына. Но и тут многолюдно – невестка и два внука. Младшему всего 4 года. И опять все чужое, нет своего личного уголка. Через неделю вернулся в город УУ, где у него была своя личная комната – их с любимой женой спальня. Они никогда не спали в разных комнатах.

Валентин и Влад отца навещали. Ездили и на кладбище, где рядом лежали Раиса Павловна и Олег. Невестка Рая за могилами ухаживала.

Прошли ещё три тоскливых года жизни Степана Фёдоровича. Однажды в квартире Влада раздался телефонный звонок. Звонила врач из владивостокского кожно-венерологического диспансера. Человек не равнодушный, она строго спросила у Влада, почему брошен родственниками старый тяжело больной человек, его родной отец. Влад и Марина с мамой немедленно поехали в больницу. Степан Фёдорович вот уже месяц, как начал болеть. Он резко похудел и пожелтел, тело покрылось струпьями. Сыновьям ничего не сказал – был стеснителен и старался не обременять близких. Неделю назад приехал на лечение в диспансер.

Очень в этой ситуации разозлила Раиса – знала, что старик попал в больницу, но не удосужилась позвонить сыновьям. А зачем ей это?

Состояние Степана Фёдоровича было тяжелым. У него был вид онкобольного на последней стадии. «Он не жилец. Вон как глаза блестят», – шепнула Марине мама – врач с большим опытом. Но вот онкологии у старика не нашли. И, вообще, причину болезни не нашли. Подлечили мазями и инъекциями, да и выписали домой. Влад отвёз отца в город УУ.

Понимая, что жизнь стремительно уходит, старик решил привести дела в порядок и тем самым позаботиться о сыновьях. На правильный путь его направил совет Раисы. Дело в том, что квартира старика была не приватизирована. Что это означало для наследников? По советским законам, после смерти так называемого ответственного квартиросъёмщика в квартире могли остаться и проживать только прописанные там родственники. Валентин и Влад в квартире отца прописаны не были. После смерти отца квартира бы осталась Раисе. Какой доброй и порядочной выглядела в этой ситуации Раиса на первый взгляд. Но не будем заранее ей аплодировать. Все было гораздо сложнее, о чем заранее разузнала Раиса.

Более 20 лет назад, к моменту демобилизации из армии, эту квартиру получил Степан Фёдорович. Получил на себя с женой и на всех трёх сыновей. Как мы помним, ни Валентин, ни Влад в этой квартире никогда не жили. Но все Уфимцевы помнили историю получения квартиры – на всю большую семью. Могла ли неплохая жилплощадь попасть в руки Раисы после смерти ненужного дедушки? Нет. Мешал ведомственный, военный статус дома. И Раиса заранее узнала, что в случае смерти старика квартиру придётся освободить. Валентину и Владу, в прочем, тоже ничего не достанется. Но эта мысль не грела.

Другим был бы квартирный расклад в случае приватизации. Но тут надо было сильно торопиться, старик дышал на ладан. А подать документы на приватизацию имел право только старый Уфимцев. В приватизированной квартире Раиса и дед получили бы по половине- маловато для мамы и дочурки. Свою половину Степан Фёдорович отписал бы двум сыновьям. Плоховатый вариант. Но процесс приватизации надо было незамедлительно начать, дабы не потерять все.

Больной старик, ничего не сказав детям, упорно ходил по конторам и нотариусам. Документы на квартиру были полностью готовы и поданы в нужную инстанцию. И снова в квартире Влада раздался телефонный звонок. Звонила на этот раз Раиса. Она сообщила, что Степан Фёдорович умер ночью. Причина смерти больного старика ни врачей, ни полицию не интересовала. Он умер от неизвестного заболевания. На момент смерти в квартире были двое – старик и Раиса. Подробности той ночи Раиса Уфимцевым не рассказывала: не те отношения.

Холодным декабрьских днём 1994 года Степана Фёдоровича похоронили. Лежать ему предстояло на новом участке кладбища, далековато от жены и сына. В квартире Уфимцевых остались жить Раиса с дочкой. Семья Раисы в очередной раз увеличилась – страшненькая безмужняя младшая дочь родила девочку.

И опять звонок Раисы не принёс братьям Уфимцевым ничего хорошего. Она сухим голосом известила, что вся квартира остаётся теперь ей, разрешение на приватизацию дедушка получил, но вот оформить не успел. Так что Раиса теперь приватизирует квартиру исключительно на себя. Все по закону. А братья могут забрать кое-что из утвари себе на память. Вот это наглость – все нажитое родителями заберёт себе чужой человек!

Валентин с женой и Влад с Мариной собрались вместе. Надо было решать, что делать в сложившейся оскорбительной ситуации. В разговоре всплыло, что Степан Фёдорович умер в максимально удобный для квартирных планов Раисы момент. Мысль была тревожной и неприятной. Приняли решение с Райкой судиться.

Привычная логически мыслить, писать статьи и диссертации, Марина подготовила обстоятельное заявление в суд. И суд в городе УУ довольно скоро состоялся. Раиса выглядела на суде наглой и жадной хабалкой, решившей захапать нажитое чужой для неё семьей. Учли, что у Раисы была собственная большая квартира. Учли и то, что Степан Фёдорович всеми подготовленными документами ясно выразил свою волю – отдать свою долю квартиры сыновьям.

Суд Раиса проиграла. Хотя и получила не так уж мало – половину. Но по-прежнему хотелось большего. Ведь ещё имелись ухоженный «Москвич» с гаражом. И снова суд Раисе отказал. Это добро принадлежало Степану Фёдоровичу. Вечная уборщица, Раиса не выглядела человеком примитивным. Наоборот, была весьма расчётлива и изворотлива. Но почему-то все ее идеи на тему: как разбогатеть и обзавестись квартирой, не шли дальше скромного наследства стариков Уфимцевых.

Братья позвонили Раисе, известили, что приедут завтра для окончательного раздела наследства. В квартире застали интересную картину – все мало-мальски ценное, нажитое стариками Уфимцевыми, было упаковано в ящики и подготовлено Раисой к вывозу.

Разговаривали с Раисой спокойно. Братья предложили выкупить Раисину долю квартиры. Предложенных за долю денег почти хватало на покупку маленького частного домика – голубой мечты Раисы. А можно забрать ещё вот этот сервиз? Конечно, бери, сказала Марина. А то, а ещё это можно? Бери-бери. Главное, больше не видеть тебя.

В итоге все получилось. Райка покинула квартиру Уфимцевых, купила свой маленький домик. Но обеим семьям Уфимцевых, родным брату и сестре Степана Фёдоровича не давала покоя мысль о наглой расчетливости Райки. А ещё больше не оставляли в покое рассуждения о причине непонятной болезни и смерти старика. А ведь его болезнь более всего напоминала отравление. «Леди Макбет» явно тяготилась ненужным ей чужим стариком. Только ведь это называется домыслами. А правду уже и не узнать.

Любящие друг друга братья честно поделили совсем невеликое родительское наследство. Им оно не очень-то и пригодилось. В 1999 году умер Валентин. Ему было 55. В 2003 в 54 года не стало и Влада – он не смог пережить смерть всей большой семьи. Это мать, Раиса Павловна, всех с собой забрала. Так сказала одна из родственниц.

Выборы, выборы

Выборы – дело серьезное. Но и с ними всякое случается, кто ж не знает. Эта трагикомическая выборная история приключилась в далеком примерно 1966 году. Место действия: Владивосток – городская больница и комната в коммуналке.

Вы думаете, что в советское время в ряды компартии народ загоняли силком? И да, и нет, все было куда сложнее. Высокое начальство, офицерский состав был сплошь партийными. Рабочему человеку стать членом КПСС тоже было проще всего. Только те, кто рубал уголёк или вкалывал у станка в партию не очень и стремились. А смысл? А вот интеллигенцию, эту сомнительную прослойку между рабочими и крестьянами, в партию принимали весьма дозированно. Озабоченные карьерой интеллигенты годами ждали своей квоты на вступление.

Елена Владимировна была врачом городской больницы и принадлежала, безусловно, к городской интеллигенции. Она и вправду была очень интеллигентна, профессией своей владела отлично, на больных не орала, была любима коллегами. Возможно поэтому именно ей и предложили вступить в партию. Вступать совсем даже и не хотелось.

Карьерных соображений у Елены, рядового врача-ординатора, не было. Но как отказаться от предложенной чести? В общем, приняли Елену в ряды КПСС. Именно по причине партийности ей и было поручено поработать председателем избирательной комиссии во время очередных выборов в депутаты. Городская больница, та, что на улице Садовой, была огромной и потому имела собственный избирательный участок, чтобы больные и дежурные медики могли исполнить свой гражданский долг.

Выборы в больнице проходили вполне нормально: скучающие больные с удовольствием голосовали. А вот и вечер: выборы закончены, все урны из отделений доставлены в избирком больницы. Начался подсчёт бюллетеней. Подсчитали, записали результаты. Все по протоколу. И вот тут это и случилось! Из хирургии прибежала встревоженная врач и принесла завёрнутую в медицинский халат урну, полную бюллетеней. Что с ней делать? Решение пришлось принимать Елене Владимировне: тщательно упакованные в хозяйственную сумку бюллетени она принесла домой.

Дома она вытащила бюллетени на глазах у дочки и мужа Виктора – партийца со стажем и офицера, и горестно зарыдала. Она на самом деле была в ужасе и отчаянии от происходящего!

«Да ладно тебе плакать, ерунда какая-то, – попытался утешить Лену муж, преданный жене явно больше, чем партии. «Сейчас все сделаем, только кончай рыдать!». После этих слов он закрыл комнату изнутри, чтобы соседки по коммуналке внезапно не заглянули. Освободил от вазы и салфетки круглый стол и вывалил на него часть бюллетеней. Все трое сели вокруг стола и начали методично и тщательно рвать на мельчайшие кусочки бюллетени.

Процедура уничтожения бюллетеней растянулась дня на три. Елена Владимировна периодически плакала. Особенно, когда Виктор не без садизма вспомнил историю из своего сибирского прошлого. Как одна девушка, диспетчер на железной дороге, загнала вагон с бюллетенями на какой-то сильно запасный путь и вагон бесценный практически потеряли. Так вот, девушку ту, диспетчера нерадивого, посадили и надолго. Правда, это было ещё при Сталине. Хорошо, что не расстреляли как врага народа!

Больше в выборных делах Елене участвовать не довелось. Что интересно, пропажу бюллетеней никто и не заметил!

Профессия – акушер-гинеколог

В июне 1950 года Танечка была счастлива: позади сложная учеба и выпускные экзамены в Иркутском медицинском институте. Но была и тревога – по распределению надо было ехать в Усолье-Сибирское, ту ещё дыру.... Но Усолье-Сибирское ее не дождалось – в начале июня друзья познакомили ее с молодым симпатичным морским офицером-подводником. Морской офицер – редкая птичка в Иркутске! Но дело в том, что Володя был коренной иркутянин. Последние пять лет он служил в китайском городе Порт-Артуре и в Иркутск приехал в отпуск.

Через три недели после знакомства Володя и Таня поженились. Пришли в ЗАГС, посидели в очереди: кто-то регистрировал рождение ребёнка, кто-то – смерть родственника, а молодожены регистрировали брак. А вы думали, что все было иначе – цветы, белые платья, лимузины? Заметим, что брак, заключённый после короткого знакомства и не по пламенной любви, оказался на редкость удачным, полным любви и глубокой привязанности на целых 58 лет.

А ещё через неделю Володя уехал в Порт-Артур, один, без молодой жены. Таня сама отказалась ехать. Почему – причин было целых три: надо было менять паспорт на новую фамилию, вторая причина – Тане показалось, что молодой муж не сильно то и звал. И третья причина, она же главная – дурочка была, вот и не поехала. Так говорила Татьяна спустя годы.

В октябре служба в Порт-Артуре закончилась. Во Владивостоке были успешно сданы экзамены в Ленинградскую военную академию. Учиться предстояло один год. В Ленинград молодожены поехали уже вместе.

В подарок молодой жене Володя купил в Китае роскошный, василькового цвета, отрез панбархата. Таможня непременно конфисковала бы отрез. Но с помощью друга Мили в чемодане соорудили двойное дно и панбархат успешно был привезён в Иркутск. Таня категорически отказалась шить платье у иркутских портних, ведь они ехали в почти столичный Ленинград! Там и пошили ей прекрасное длинное платье. На стройной Таниной фигуре оно смотрелось великолепно. Только в нем она посещала Мариинский театр. Таня всегда старалась хорошо одеваться. Но такое платье, чтобы с завистью оглядывались в одном из лучших театров страны, было у неё единственным, из прекраснейшего контрабандного панбархата.

В Ленинграде Таня сразу же нашла работу – участковый врач. Пришлось целыми днями бегать по участку, по высоким лестницам красивых домов центра города. И пациенты, конечно, попадались разные – интеллигентные и наглые. Первый опыт работы окончился слезами. Таня пришла на вызов к пациенту. Дверь открыл солидный мужчина в роскошной домашней куртке. Со скепсисом он глядел на не внушающую никакого доверия юную врачиху – в Тане было всего 40 кг веса! Диагноз «ангина» пациенту тоже не понравился. Он долго орал на врача. Таня расплакалась. Диагноз был правильный. Но это уже не имело значения.

В горздраве Тане предложили другую работу – в крупной больнице, акушером-гинекологом. Судьба сделала отличный выбор за Таню. В клинике работали прекрасные специалисты, которые многому научили молодого врача.

Через год учеба Владимира закончилась. И снова их ждал Дальний Восток. В 1951 году молодая пара приехала в Ракушку, что в Ольгинском районе Приморья. Там располагалась бригада подводных лодок. Владимир получил должность штурмана на лодке-Малютке. А что Таня? Практически все офицерские жёны не работали. Выяснилось, что и для Тани работы в госпитале нет. Вернее, работа была, но ставок не было. И тогда Татьяна стала работать бесплатно: из любви к профессии, да и для наработки опыта.

В 1953 году родилась дочь. В 1955 году окончательно уехали из Ракушки и началась служба во Владивостоке, на лодках в бухте Улисс.

Есть во Владивостоке в районе Гайдамака малоизвестная улочка – Пионерская. Там и располагалось новое место работы Татьяны. Это был роддом 2/3. Главное здание роддома – нереально крошечный дом – сохранилось до сих пор. В нем работает какая-то медицинская лаборатория. А вот соседнее здание детского сада, куда была устроена дочка, не сохранилось.

В роддоме работали три врача: заведующая Антонина Михайловна и врачи-ординаторы Зинаида Михайловна и Татьяна Яковлевна. Все молодые, примерно одного возраста. И все три – офицерские жёны. Совпадение? Вовсе, нет! Во Владивостоке тогда врачей катастрофически не хватало. А вот молодые офицеры, родом из разных городов и весей страны, нередко женились на медичках и везли их к месту своей службы.

Роддом 2/3 назвать роддомом можно было с большой натяжкой. Возможно, когда-то он был таковым. Но потом специализировался. Дело вот в чем: если женщина ждёт ребёнка, то это автоматически не означает, что она безмерно рада. Ну, не рада и не рада, скажете вы сегодня, невелика проблема! И будете не правы.

Обычные провинциальные советские женщины жили почти всегда очень трудно. И совсем не горели желанием иметь трёх и более детей. Желание побыстрее восстановить подорванную коллективизациями-индустриализациями-голодом-Гулагом-войной подведомственную популяцию было зато у товарища Сталина и советского Правительства. Аборты были запрещены в СССР в 1936 году и только в 1955 году советское Правительство, говоря языком юристов, декриминализировало аборты, то есть перестало уголовно преследовать женщин за сделанный ей аборт, а медиков – за произведённое без особых медицинских показаний прерывание беременности. Известно, что в 1950 году в стране было сделан 1 млн абортов, и 90% из них были криминальными. Только четверть криминальных абортов производилась профессиональными врачами и медсёстрами. Советские женщины отчаянно не хотели множить нищету и проблемы. Да и рождение детей вне брака обществом сильно осуждалось. Поэтому несчастные женщины шли за помощью к бабкам, деревенским повитухам и всяким знахаркам, осознанно рискуя жизнью.

Так вот, роддом 2/3 специализировался на медицинских абортах и на последствиях криминальных абортов, которые, увы, встречаются и сегодня. Году в 1966 этот роддом со всем своим штатом медиков переехал в новое большое здание на улице Патриса Лумумбы. И вот уж эта больница хорошо в городе известна.

Криминальный аборт – вещь страшная! Почитайте «Тихий Дон» Шолохова. Или «Казус Кукоцкого» Людмилы Улицкой.

Татьяна застала период запреты абортов, напомню, ведь она начала работать в 1950 году.

Вот несколько сохранившихся в моей памяти ее рассказов. Ночью скорая привезла молодую женщину после криминального аборта. Ее сопровождала медсестра, работавшая, как ни странно, в этом же роддоме. Она рыдала и кричала. Спасите ее, умоляла она мою маму, это же моя сестренка! Но спасать было некого. Скорая привезла труп.

Криминальный аборт, обычно, приводит к гибели плода. Но далеко не всегда. После всех ухищрений, описывать которые не стоит, иногда рождается живой ребёнок. Живой, но отягощённый разной тяжести дефектами. Так и родился в роддоме 2/3 после неудачного аборта мальчик без руки. Он надолго задержался в роддоме. Мать от него сразу отказалась. Его никто не хотел усыновлять. Трудолюбивые нянечки за ним хорошо ухаживали, хотя роддом был лишён даже водопровода. А потом одна из сотрудниц привязалась к нему и усыновила. Вырастила замечательного человека.

Супружеская пара усыновила девочку. Когда ребёнок немного подрос, выяснилось, что есть дефект одной ноги. Девушка выросла крупной, румяной. Наверное, биологическая мать была эдакой здоровой деревенской девахой. Но дефект ножки был неустраним. Девочка выросла в любви и заботе. Родила ребёнка. Дедушка и бабушка, счастливые, гуляли с коляской.

В 1963 года семья Владимира и Татьяны вновь поехала в Ленинград на год. И снова все повторилось. Татьяну взяли на стажировку в отличную клинику. И снова денег, как в Ракушке, не платили. Но там Татьяна стала оперировать. В роддом 2/3 она больше не вернулась. Начала работать в городской больнице города, где выполнялось множество сложнейших операций.

Позже ей предложили заведовать гинекологическим отделением в другой больнице.

Татьяна Яковлевна была одним из лучших хирургов-гинекологов города, на плановую операцию к ней стояла очередь! И ещё: она всегда была противницей абортов. Если видела возможность у женщины родить и вырастить ребёнка – уговаривала отказаться от аборта. Муж не хочет ребёнка? А ты то его хочешь? Я научу тебя, что сказать мужу. Давай его немного обманем. Как-то так. А потом появлялся очень любимый отцом ребёнок.

Татьяна Яковлевна умерла 19 декабря 2008 года. Именно 19 декабря более полувека назад она впервые приехала во Владивосток. Говорят, для хороших и добрых врачей существует отдельный рай. Очень хочется верить!