Неопалимая

Я ощутила странную боль со стороны Восставшего, укол какой-то безымянной эмоции, быстро подавленной.

– Возможно, она была последней. Не думаю, что Круг по-прежнему готовит для меня сосуды. Последние два – или три – были почти бесполезны. Подозреваю, что со временем знания о том, как владеть мной, были утрачены.

Я понятия не имела, когда в Лораэле в последний раз использовали высшие реликвии. Сотни лет назад, возможно, больше. Со временем необходимость в них отпала. Круг мог счесть, что подготовка новых претендентов не стоила риска.

Если не было никого другого…

– Эти люди двигались на север из-за меня, – услышала я свои слова. – Они прознали о том, что произошло в Наймсе, и думают, что я могу им помочь. Они думают, что я святая.

– Возможно, они правы. Ты достаточно мерзкая и раздражающая. Насколько могу судить, это одно из требований.

Я едва слышала, что он бормочет. «Такова воля Госпожи». Так сказала мне сестра Жюльенна в крипте. Что, если она имела в виду не только спасение монастыря? Это не казалось совпадением: люди нуждались в помощи, а я была здесь, проезжая мимо них, единственный человек в Лораэле, который владел высшей реликвией за последние несколько веков.

Но я не была святой. Меня даже не обучали. Я отрывками помнила несколько последовавших после битвы дней, но этого было достаточно, чтобы понять, что Восставшему по меньшей мере удалось частично завладеть моим телом. А без усилий сестер он уже взял бы контроль надо мной полностью. Сделай он это, и последствия были бы катастрофическими. Я ощущала его жестокие намерения так, словно они – мои собственные. Он без раздумий умертвил бы сестер.

В моих воспоминаниях преобладала еще одна его эмоция, более сильная, чем ярость, обида и голод, – сильнее, чем все они вместе взятые.

Страх.

Я смотрела, как свет отбрасывает переменчивые узоры на стену дормеза, прокручивая в голове идею, словно лезвие кинжала, когда изучаешь его на предмет зазубрин и царапин.

– Восставший, это правда, ты сделаешь все, чтобы не возвращаться в свой реликварий? – спросила я наконец.

Глава шесть

– Этот идиот священник понятия не имеет, что делает, скача с моим реликварием под открытым небом, – произнес Восставший на следующее утро, глядя сквозь решетку. – Видишь, монашка? Нас преследуют.

Снаружи над верхушками деревьев сияло восходящее солнце, сгоняя туман, укрывающий дорогу. Еще не очнувшись ото сна, я помедлила мгновение, прежде чем понять, что он имеет в виду: рябь в тумане, похожую на завихрения, взбаламученные проезжающими лошадьми. Всмотревшись, я разглядела полупрозрачную фигуру, украдкой скользящую в отдалении.

– Изможденный, – уточнил Восставший. – Его используют как разведчика. Они скоро атакуют. Лучшего шанса для побега у нас не будет.

Леандр ехал впереди, окруженный рыцарями в освященных доспехах. Было не ясно, кому принадлежал укол неприязни, который я ощутила при виде него, – мне или Восставшему.

После того, что я разузнала вчера, казалось очевидным, что духи будут продолжать попытки уничтожить реликвию святой Евгении. Но в отличие от меня, Леандр не бодрствовал полночи, допрашивая Восставшего.

Я склонилась к решетке, пытаясь разглядеть его кольцо с ониксом.

– У него есть мощная реликвия – она связывает Кающегося. Разве он не заметит, что что-то не так? Предупредит ли его дух?

Восставший глухо рассмеялся.

– Нет, до тех пор, пока человек сам не позовет его, а я сомневаюсь, что он может позволить себе использовать духа случайно. Посмотри, как сидит священник. Чтобы контролировать реликвию, ему приходится истязать себя.

– Ему приходится что?

От Восставшего донеслось краткое удивление, а затем последовала настороженная пауза, словно он размышлял, не раскрыл ли случайно слишком многого.

– Это то, что делают люди, когда духи, привязанные к их реликвиям, пытаются им противостоять, – наконец ответил он. – Существует огромное количество различных техник. Плети, власяницы, терновые пояса. Раньше было очень популярно спать на гвоздях. У меня был один сосуд, который часами стоял на коленях на щебне, читая молитвы – как я понял, исключительно чтобы одолеть меня скукой. – В его тон вкралось подозрение. – Разве ты не прибегала к укрощению, когда использовала на себе кинжал в крипте?

– Не специально, – откликнулась я, глядя на заживающие следы на запястье. – Просто предположила, что тебе это не понравится.

– Какая прелесть. Быть мерзкой для тебя, должно быть, естественно.

Я безразлично пожала плечами. Тогда мне в голову уже закрались мысли о том, чтобы сделать кое-что похуже. Несмотря на соглашение, которое мы заключили прошлой ночью, я знала, что не могу доверять Восставшему в его части сделки. Теперь, когда у меня больше нет кинжала, возможно, придется прибегнуть к другим мерам, чтобы удержать его под контролем. Я была уверена, что смогу что-нибудь придумать. В конце концов, спать на кровати из гвоздей ненамного хуже, чем в одной комнате с Маргаритой.

Восставший продолжил говорить, но я уже перестала слушать, изучая Леандра. Мне и в голову не приходило, что его жесткая поза и прямая спина могут иметь физическое объяснение. Он выглядел так еще в Наймсе.

Он казался слишком молодым для владельца такой мощной реликвии. Уже один этот факт заставлял меня задуматься, не был ли он одним из немногих людей, способных контролировать ее. Если бы реликвия могла достаться кому-то старше и опытнее, то, скорее всего, так бы и случилось. Я мало что знала о Кающихся, только то, что они были редкостью даже для духов Четвертого Порядка – настолько, что их не включали в наши уроки. Реликвии, связывающие их, очевидно, еще более редки; Круг, вероятно, прилагал большие усилия, чтобы найти подходящих кандидатов для владения ими.

Я вспомнила, с каким презрением Леандр отзывался о менее значимых реликвиях. Иронично, но, если бы он не был слишком высокомерен, чтобы пользоваться реликвиями Первого Порядка, как матушка Кэтрин, то смог бы легче совладать со своей и почувствовал бы Изможденного, что шпионил за нами.

Матушка Кэтрин. Без предупреждения в моей голове промелькнуло воспоминание: крик сестры Айрис и матушка Кэтрин, обмякшая в ее руках. Ни в одном из моих отрывочных воспоминаний о том, как я потом лежала в постели в лихорадке, не было ее, лишь сестра Айрис и другие монахини. Матушка Кэтрин должна была находиться там. Если бы она могла, она бы пришла.

Я не могла думать об этом, не сейчас. Отмахнулась от мыслей и пристально всмотрелась в свои руки, повернув их ладонями вверх, вызывая воспоминания о жаре и агонии и позволяя им захлестнуть меня волной, сжигая все остальное в пепел.

– О чем ты думаешь? – ворвался в мои ощущения голос Восставшего, звучавший низко и ехидно.

Я поняла, что молчала несколько минут.

– Ни о чем.

Мне действительно не хотелось говорить об этом.

– Ты лжешь, – прошипел он. – В твоем отвратительном монашеском мозгу всегда что-то происходит. Ты собираешься предать меня, не так ли? Ты уже думаешь о том, чтобы нарушить свое обещание.

– Что? – Сначала обвинение Восставшего меня просто удивило. Затем горло сжалось от гнева. – Нет, не думаю!

– Если ты вообразила, что сможешь одурачить меня…

– Ты провел последнюю неделю, пытаясь завладеть моим телом. Из нас двоих я должна больше беспокоиться о предательстве.

– Ха! – Восставший неприятно напомнил о себе снова. Я чувствовала, как он мечется внутри моего разума, словно зверь в клетке. Затем он злобно зашипел. – Ты даже понятия не имеешь, что мне предложила. Ты обещала, что если я помогу тебе, то сделаешь все, что в твоих силах, чтобы я не вернулся в свой реликварий. Действительно осознаешь, что это значит? Чем жертвуешь?

К сожалению, я осознавала. Это означало, что мы застряли с этим Восставшим очень надолго. Моя душа никогда не познает покоя. Я буду страдать от жалкого, нечестивого, оскверненного существования, постоянно опасаясь одержимости, отравленная благовониями и освященной сталью.

Но это было правильно. Возможно, я еще не осознала самого страшного. Когда делала предложение, не знала, что Восставший окажется настолько болтлив.

Он все никак не замолкал и в данный момент злорадно ворчал.

– Раньше ты использовала перспективу вечного заточения в твоей компании, чтобы угрожать мне.

– Я знаю, что ты чувствовал, когда мы сражались в часовне, – произнесла я сквозь стиснутые зубы. – Ты скучаешь по тем ощущениям. Тебе нравится находиться в человеческом теле.

– Это не значит, что я хочу находиться в твоем!

Последние остатки моего терпения испарились.

– Тогда мы можем забыть о прошлой ночи. – Мой голос звучал ровно и мрачно, словно зачитывал приговор. – Ты можешь вернуться в свой реликварий. Быть может, у тебя больше никогда не будет другого сосуда. Как ты думаешь, сколько времени потребуется реликвии святой Евгении, чтобы окончательно сгинуть? Еще сотни лет, возможно. Это долго, особенно если ты заключен внутри…

– Прекрати! – закричал Восставший. Я ощутила болезненную царапающую хватку, словно он вонзил свои когти в мои внутренности. – Хватит, – прошипел он снова, на этот раз тише, несмотря на то что я уже остановилась.

Я подождала немного.

– Ты закончил? – спросила я.

– Оковы, – пробормотал он после паузы. – Когда духи нападут, мы должны избавить тебя от этих оков, иначе оба будем почти беззащитны. И мой реликварий – его тоже нужно вернуть. Если людишки сочтут, что я овладел тобой, они могут решить уничтожить его.

Я открыла было рот, чтобы возразить; Кругу никогда бы в голову не пришло уничтожить высшую реликвию. Затем мой взгляд упал на священные символы кандалов, и я проглотила свои слова.

Восставший мог вести себя не так, как я ожидала, но в свое время он уничтожил тысячи людей. Десятки тысяч, целые города. Он с удовольствием повторил бы все это, если бы завладел моим телом. Разрушения в Ройшале были лишь тенью того ужаса, что он сеял во время Войны Мучеников. Чтобы предотвратить повторение, Круг уничтожил бы реликвию святой Евгении, не задумываясь, но только в самом крайнем случае.

С силой Восставшего я могла спасти всех. Но если потеряю контроль, то, возможно, сожгу весь мир дотла.

Мне было трудно поверить, что это действительно то, чего хотела Госпожа. По всей вероятности, нет, и ей просто пришлось обходиться тем, что у нее было. И к несчастью для всех, этим чем-то оказалась я.

Я зашла уже слишком далеко, чтобы начать сомневаться. Нам действительно необходимо забрать реликварий, и не только по той причине, о которой говорил Восставший. Если он снова попытается овладеть мной, я смогу сопротивляться его силе достаточно долго, чтобы в крайнем случае уничтожить реликвию самостоятельно. Кость выглядела старой и достаточно хрупкой, чтобы раскрошиться в моей руке.

– Ладно, – произнесла я вслух, прежде чем эти размышления смогли бы вызвать подозрения у духа. – Я придумаю, как заставить священника подойти к нам поближе. Он единственный, у кого есть ключ.

Каким-то образом я знала, что это была правда. Леандр не доверил бы ключ никому другому.

Солнце уже достигло зенита, а я так и не придумала, как заманить Леандра в дормез. Восставший становился все более нетерпеливым, вышагивая в моей голове взад и вперед, указывая на каждого духа, которого замечал в тумане.

– Что бы ты ни планировала сделать, поторопись. Они достаточно близко, чтобы я мог ощущать их даже в этих проклятых кандалах.

Я размышляла, стоит ли наконец признать, что у меня нет плана, когда снаружи раздалось грозное карканье ворона. Заржала лошадь, и один из рыцарей выругался. Я выпрямилась на своем месте. Что-то в криках ворона показалось знакомым. Выглянув через решетку, я не увидела ничего дельного: вплотную к повозке подъехал рыцарь, и его доспехи перекрыли весь обзор. Пока я смотрела, он поднял руку, словно отбиваясь от нападения. Последовал еще один шквал хриплого карканья.

– Это просто птица, – бросил Леандр. – Держать строй.

Рядом захлопали удары крыльев.

– Красивая птичка! – вызывающе крикнул ворон.

Я попыталась подняться на ноги, но цепи рывком заставили меня опуститься обратно.

– Беда.

– О, ты так думаешь? – прошипел Восставший. – Предстоящее нападение духов, к которому мы совершенно не готовы, уже не в счет?

– Нет, это имя ворона. Беда. – Мне показалось неслучайным то, какое время выбрала птица для появления. – Должно быть, Госпожа послала его нам на помощь.

– Мне было бы интересно узнать, по сколько часов вы, монашки, тратите каждый день, вдыхая благовония. Очевидно, они влияют на ваши мозги.

Я проигнорировала его, внимательно прислушиваясь к недовольным крикам рыцарей и хаотичному позвякиванию их доспехов. Судя по звукам, Беда пикировал с неба, пугая лошадей.

Я не беспокоилась о нем. Моей любимой книгой в скриптории был сборник притч, описывающих ужасные судьбы тех, кто провинился, оскорбив Госпожу, причинив вред ее священным птицам. Даже рыцари не посмели бы обидеть ворона. Когда рыцарь, загораживающий обзор, проскакал мимо, я увидела другого – он размахивал в воздухе ножнами, тщетно пытаясь отогнать Беду.

Их усилия были напрасны. В конце концов, разозлившись, Леандр отдал приказ остановить кортеж. Пока все тормозили, я услышала, как он отдал еще несколько неразборчивых команд. Громкое, скрежещущее вибрирование лебедки заглушило все остальное. Я спустилась на пол и замерла там, наблюдая за тем, как стучат звенья в механизме.

После того, как лебедка затихла, металлическая щель в двери распахнулась, и внутрь проскользнула жестяная кружка. Я подтянула ее ногой и глотнула холодной воды с металлическим привкусом. Когда рыцарь снова приоткрыл щель, пустая чашка его не ждала.

С другой стороны появились глаза, затененные и неразличимые за забралом шлема. Я пододвинула кружку по полу поближе к нему, чтобы он почти смог дотянуться.

– Мне нужно поговорить со священником.

Рыцарь надолго замолчал. Вероятно, ему было приказано не разговаривать со мной. Я продвинула кружку к самой решетке.

– Мне нужно кое в чем признаться.

Он забрал посуду. Глаза исчезли, и щель закрылась.

Я ждала, надеясь, что Леандр не устоит перед соблазном. Мое ожидание было вознаграждено мгновение спустя, когда засов на двери начал отворяться.

– Есть кое-что еще, – быстро произнес Восставший. – Ты не должна допустить, чтобы кто-то узнал, что мы разговариваем друг с другом, или что я добровольно помогаю тебе. Если нас когда-нибудь поймают, притворись… – Я почувствовала, как он ощетинился, борясь с собой. – Притворись, что ты подчинила меня, и я под твоим контролем.

Я предпочла бы так не поступать. Стоит сделать подобное заявление, и люди действительно уверуют, что перед ними святая. Но он прав – если кто-нибудь узнает, что мы были в сговоре, не только Восставший со мной, но и в обратном направлении, экзорцизм станет наименьшей из моих проблем. Меня могут даже сжечь на костре за ересь. Я кивнула.

Дверь распахнулась, заливая дормез светом. Я поборола инстинктивное желание отпрянуть в тень и слезящимися глазами разглядела стоявшую передо мной фигуру. Даже сквозь пелену слез безошибочно поняла, что высокий, стройный силуэт принадлежал Леандру. Мне стало интересно, что, в свою очередь, увидел он. От моей одежды воняло по́том, а незаплетенные волосы свисали до пола. Несомненно, он нашел эту картину удовлетворительной. Он хотел видеть меня смиренной у своих ног в Наймсе, и наконец ему это удалось, хотя, чтобы подчинить меня, ему и потребовались цепи и кандалы.

Карета просела под его весом, когда он шагнул внутрь. Его одежды загораживали солнце. Мое внимание привлекло кольцо с ключами, что висело на поясе рядом с кадилом. Один из них выглядел старым и потускневшим, возможно, подходящим для кандалов.

– Тот самый, – подтвердил Восставший.

– Можешь говорить, – заявил Леандр таким тоном, словно я ждала его разрешения. – Что ты желаешь сказать мне?

Его голос звучал спокойно, но я заметила, что священник держится чуть поодаль – там, где цепь уже не позволила бы мне дотянуться до него. Мой взгляд поднялся от кольца с ключами, миновал сверкающие драгоценности реликвария святой Евгении и, наконец, достиг его лица. Когда я встретилась с глазами Леандра, в их глубине мелькнуло какое-то чувство; оно то появлялось, то таяло, подобно блеску рыбьей чешуи, исчезающей в мутном водоеме.

– Хватит тратить время, – прошипел Восставший. – Каков твой план? Только не говори мне, что ты придумываешь его на ходу.

Я ломала голову, что сказать, и мои мысли неизбежно возвращались к крику сестры Айрис, к виду матушки Кэтрин, замершей перед алтарем.

– Я хочу знать, что случилось с сестрами в Наймсе. Кто-нибудь из них пострадал во время нападения?

– Я говорю с Артемизией или с Восставшим? – ответил Леандр холодно.

– Вы не можете ответить?

Мы все еще пристально смотрели в глаза друг другу. Он отвел взгляд первым.

– Кажется, ты владеешь собой, но порой сказать наверняка бывает трудно. Духи изучают мир людей через свои сосуды, становясь все коварнее с каждым человеком, в которого вселяются.

Сверху раздался хриплый бубнящий звук. Беда уселся на дормез. Его когти заскребли по крыше, и Леандр напрягся; владей он собой чуть хуже, мог бы и вздрогнуть. Что бы священник ни увидел в последние недели в Ройшале, это было настолько неприятным, что подействовало даже на него. Синяки под его глазами казались темнее из-за сумрака в повозке. Несмотря ни на что, клирик продолжал спокойным тоном.

– Если дух, такой древний и опытный, как Восставший, завладел бы твоим телом, он мог бы выдавать себя за тебя так искусно, что даже сестры, воспитавшие тебя, не были бы способны уловить разницу. Пока он не прекратил бы игру и не убил бы их.

– Маловероятно. Я бы предпочел провести еще сто лет в моем реликварии, чем пытаться изображать тебя. Я начал бы убивать сразу.

У меня появилось ощущение, что мне придется привыкать игнорировать его во время важных разговоров.

– Даже если бы я была одержима, что опасного в том, чтобы рассказать мне? – процедила я сквозь стиснутые зубы.

– Говорить с тобой – это вообще риск.

– Но ты все равно пришел.

Рука Леандра дернулась – та, на которой он носил кольцо с ониксом. Он снова взглянул на меня, выражение его лица было абсолютно нечитаемым. Затем ответил низким голосом, отчеканивая каждое слово.

– Прямо сейчас ты должна была проходить обучение в Бонсанте. Ты могла бы иметь все, чего захотела. Вместо этого ты закована внутри дормеза, терзаемая духом, которого однажды ты могла бы научиться контролировать.

– Ты понятия не имеешь, чего я хочу, – возразила я.

– Ты не видела ничего на свете, кроме монастыря и жалкого городка, в котором родилась. Я думаю, что, возможно, ты сама не знаешь, чего ты хочешь.

Я посмотрела на него ничего не выражающим взглядом.

– Скажи, что случилось с сестрами.

Забывшись, он сделал шаг вперед.

– Ты должна была послушать меня, – сказал он. – Если бы пошла со мной…

– Монашка, – вмешался Восставший нетерпеливо.

В этот же момент я рявкнула:

– Все в моем монастыре были бы мертвы!

Я бросилась к нему, но цепи натянулись, удерживая меня.

Он отпрянул назад, вздрогнув. Я почти дотянулась до него – почти коснулась ключей. Его рот искривился в непроизвольном защитном рыке, словно у загнанного в угол зверя, обнажающего зубы, но затем он с усилием вернул самообладание.

– Мне не следовало приходить.

Он резко развернулся и направился к выходу.

– Монашка! Они здесь!

Мои волосы занавесом упали на лицо. Пряди дрожали от дыхания.

– Ваша Светлость, – окликнула я. – Разве ты не хочешь услышать мое признание?

Он остановился, держась одной рукой за раму двери.

– Ключ! Монашка, ключ!

– Я собираюсь сбежать, – сообщила я ему.

Он медленно повернулся, его лицо ничего не выражало. Сквозь занавес волос я встретила его взгляд.

– Говорю тебе это, – закончила я, – потому что ты ничего не сможешь сделать, чтобы остановить меня.

Инстинктивно он потянулся к своей реликвии. Ворчание Беды над нами стихло. Теперь ворон произнес одно четкое слово.

– Мертвый.

Леандр поднял голову, на лице его отразился ужас.

– Монашка, держись!

Это единственное, что я услышала перед тем, как повозка взорвалась.

Глава семь

Я и глазом не успела моргнуть, как оказалась на полу, оглушенная, посреди обломков дерева. В ушах звенело, а в нос била вонь грязи и меди. Вокруг царил хаос; в опасной близости от моего лица промелькнули копыта, солнце отразилось от их металлических подков. Ржание лошадей, вопли мужчин и резкий окрик Беды «Мертвый!» звучали искаженно и далеко, словно мою голову засунули под воду.

Небо выглядело невероятно голубым. Свет казался слишком ярким, а тени – чересчур темными. Я видела, как по воздуху летят комья грязи.

– Вставай, монашка!

Чувства внезапно обрушились на меня в потоке звуков. Я перевернулась. Цепь заскользила вместе со мной, освобожденная от обломков дормеза. Одна из лошадей, впряженных в экипаж, валялась на дороге мертвой, скрюченная. Духи пролетали мимо, окутывая рыцарей, подобно клубам тумана.

Я наполовину перевалилась, наполовину перелезла через сломанную раму дормеза. И почти рухнула на Леандра, лежащего оглушенным посреди обломков. Из угла его рта стекала струйка крови.

– Мой реликварий. Сначала забери мой реликварий. Где-то поблизости Расколотый. Он приближается…

Это объясняло, что произошло с повозкой. Расколотые были духами Четвертого Порядка, они поднимались из убитых в бою воинов и обладали редкой способностью воздействовать на мир живых мощными ударами, способными расколоть дерево и раздробить кость. Без силы Восставшего я вряд ли могла надеяться выжить.

Первым делом необходимо было раздобыть ключ, но голос Восставшего звучал испуганно. Я сорвала цепь с шеи Леандра и надела на себя. Недолго думая, заправила реликварий под рясу, где толстая шерстяная ткань скрывала его очертания.

Леандр застонал, затем закашлялся. Он уже приходил в себя, и сознание возвращалось в его пустые глаза. Я неуклюже возилась с кольцом для ключей на его поясе. Вытащить нужную отмычку из связки было непростой задачей для моих неловких пальцев, которые стали еще более непослушными после нескольких дней, что я не работала руками. Тревога Восставшего носилась по моей голове подобно бешеной летучей мыши, пока крошечный ключик раз за разом выскальзывал из моих пальцев. Наконец я сдалась и дернула все кольцо, сорвав кожаный ремешок, крепящий его к поясу.

Моя победа длилась лишь мгновение, прежде чем рука Леандра сомкнулась на моем запястье.

– Сзади! – завопил Восставший.

Я бросилась в сторону, увлекая за собой Леандра. Место, где он лежал до этого, взорвалось разлетающейся землей и обломками дерева. Щепки дождем обрушились на меня и застучали по останкам кареты.

Я взглянула вверх, а потом еще чуть выше. Дух, возвышавшийся над нами, ростом оказался почти вдвое больше обычного человека. Он был облачен в потрескавшиеся, разбитые доспехи, из его тела торчали сломанные стрелы и копья, как из туши гигантского медведя, которого пытались убить многие охотники, но так и не смогли. В огромных прорезях его шлема светились два огонька.

Меня поразило осознание одного факта – это тот же самый тип духа, что призвала матушка Кэтрин в часовне, тот, что был привязан к ее янтарному кольцу.

Расколотый поднял меч для очередного сокрушительного удара. Меня прижало к одному из колес дормеза, и я не могла пошевелиться. Леандр, находившийся рядом, бросил на меня быстрый испуганный взгляд и потянулся за одним из обломков. Он все еще не отпустил моей руки.

Когда меч опустился, священник вскинул деревяшку, судя по всему, отколовшуюся от одного из колес повозки спицу. Меч ударил по ней и растворился в порыве тумана, что пронесся над нами, обжигающий холодом, словно зимний ветер.

Расколотый озадаченно посмотрел на рукоять, зажатую в его окостеневшей руке.

Ну конечно – тот, кто построил эту повозку, старался избежать всяческих рисков. Даже колеса были освящены.

Леандр вскочил на ноги, шатаясь и задыхаясь. Сначала он, диковато вращая глазами, направил спицу на меня, а затем на Расколотого, чей меч уже вновь сформировался и плыл к духу по воздуху.

Зазубрины ключей, зажатых в моем кулаке, впились в ладонь. Пока Леандр был занят Расколотым, я перелезла через сломанное колесо и затаилась позади, тыча ключиком в столь же крошечную замочную скважину на левом браслете.

– Поторопись, – рычал Восставший.

– Я пытаюсь.

– Дай я сделаю! – Я почувствовала рябь разочарования. – Неважно, я не могу, не в кандалах… Просто поспеши, монашка.

Я продолжала яростные попытки. Краем глаза заметила, как духи роятся вокруг рыцарей, мечущихся из стороны в сторону, тряся головами, словно вепри, облепленные мухами. Некоторые еще оставались верхом на лошадях; другие же были сброшены, их лишенные седоков скакуны лягались и вздымались на дыбы в окружающем хаосе. Освященные доспехи рыцарей защищали их от скверны и одержимости, но духи давили числом. Несколько человек уже лежали на земле без движения.

Наконец замок щелкнул, и первая скоба упала. Сила Восставшего стремительно всколыхнулась, только чтобы сразу же схлынуть обратно со вспышкой боли, от которой у меня перед глазами заплясали пятна. Сжимая зубы, я принялась за второй браслет.

Неподалеку Леандр продолжал сражаться с Расколотым. Он каким-то образом сумел разжечь свои благовония и теперь бился кадилом вместо подобранного обломка. Мне не давала покоя мысль, сумеет ли священник выжить, до тех пор пока он не сделал резкий жест свободной рукой и из воздуха не материализовались призрачные цепи, которые обмотались вокруг духа, словно живые.

Каждая реликвия Четвертого Порядка даровала способность, которую можно использовать в битве. Цепи, вероятно, были силой Кающегося. Они затянулись туже, и по доспеху Расколотого побежали трещины. Он осел, кренясь на бок.

Леандр мог сокрушить его без труда, если бы не другие духи, наседавшие на него и стремящиеся отвлечь. Он развернулся, чтобы замахнуться своим кадилом на Лихорадочного, подкравшегося со спины, а затем на Изможденного с другой стороны. Клирик сжал руку с реликвией в кулак, и появилось еще больше цепей, связывающих сразу несколько духов.

Я не видела ничего подобного раньше, даже на монастырской тренировочной площадке. Леандр двигался так, словно битва была танцем, его движения оказались стремительными и безжалостными, а каждый удар смертоносен в своей точности. Но этого было недостаточно. Пока священник сосредоточился на других, Расколотый освободился от ослабевших пут. Он неумолимо продвигался вперед, заставляя Леандра отступать.

– Монашка.

Восставший окликнул меня приглушенно, словно опасаясь, что его могли подслушать. Я оглянулась вовремя, чтобы увидеть, как скользит серебристый узловатый позвоночник позади сломанных спиц колеса. Над разбитыми остатками кадила для благовоний показалась лысая голова второго Изможденного, скалившаяся огромными зубами в омерзительной ухмылке. Духи нашли меня.

Ключ скользнул в скважину. Сила Восставшего взревела, подобно горящему пламени, и на мгновение ее обжигающая мощь ослепила меня. Когда зрение прояснилось, я увидела, что второй браслет лежит в грязи, треснувший и дымящийся. А оба духа исчезли, уничтоженные: там, где они были прежде, из обломков вырывались клочья пара.

Я вскочила на ноги. Лодыжка вывернулась, когда я перенесла на нее вес. Сила Восставшего устремилась вниз, поддерживая меня, и с его помощью я выпрямилась, поднимая склоненную голову.

Ближайшие духи мгновенно замерли. Их взгляды были прикованы ко мне. А затем кинулись прочь, ринувшись от дороги к деревьям, беспорядочно мелькая над вытоптанной землей и распростертыми телами рыцарей.

Остальные духи ничего не заметили. Они были слишком заняты, тесня оставшихся рыцарей и кружа вокруг Леандра. Он был прижат к заросшей сорняками канаве на обочине дороги, борясь за свою жизнь против неустанных ударов Расколотого и полудюжины других духов, окруживших его. Независимо от мастерства, одного удара оказалось бы достаточно, чтобы покончить со священником, потеряй он равновесие.

– Оставь их, – произнес Восставший. Он направил мой взгляд в сторону леса.

У кромки деревьев настороженно стоял, прижав уши и раздувая ноздри, и наблюдал за сражением пятнистый жеребец Леандра. Потеряв своего всадника, он сбежал.

Я сделала шаг в противоположном направлении.

– Что ты делаешь?

– Я не собираюсь оставлять кого-то умирать. Даже того, кого ненавижу.

Леандр пошатнулся. Каким-то образом он услышал меня, и голос отвлек его больше, чем атакующие духи. Следующий удар Расколотого застал его врасплох. Он споткнулся, когда земля рядом с ним вздыбилась фонтаном грязи и камней. Духи послабее устремились к нему.

– Жалкая монашка, – прорычал Восставший. Видя, что я не собираюсь менять своего решения, он быстро произнес: – Остерегайся ударов Расколотого. От них я тебя защитить не смогу.

Выбираясь из-под завала, я задержалась, чтобы выдернуть еще одну спицу из сломанного колеса. Ее отколовшийся конец волочился по земле позади меня, прочерчивая борозду среди обломков. Духи при моем приближении разбегались, словно испуганные тени.

Расколотый высоко поднял свой меч над Леандром, готовый повторить палаческий удар, какой нанес дух из реликвии матушки Кэтрин в часовне. Будучи занятым борьбой за свою жизнь с другими духами, священник не замечал его до тех пор, пока клинок не начал опускаться. Его взгляд устремился к мечу, словно у смертника, ожидающего исполнения приговора.

Я не успевала. Подхватила спицу, замахнулась с плеча и метнула. Она пронеслась по воздуху и пробила фигуру Расколотого, оставив дыру, из которой заклубился пар.

Меч духа замер. Голова в шлеме медленно повернулась.

– Ах, потрясающе. Прекрасное оружие. А я-то думал, что вас, монашек, учат сражаться.

Я приготовилась уклониться от следующего удара. Но прежде чем он обрушился, вокруг тела Расколотого обвились цепи, приковывая его к месту. Затем рядом со мной оказался Леандр, на его скуле темнела полоска скверны. Это все, что я успела заметить, прежде чем он сунул мне в руки кадильницу и развернулся, чтобы обратить свою реликвию против духов позади нас.

Не раздумывая, я заняла атакующую позицию. Без кинжала моя левая рука была пуста, но теперь он был мне не нужен. Освященное серебро кадильницы, струившееся дымом благовоний, тоже своего рода оружие. Когда я взмахнула ей отработанным движением, в мои конечности хлынула сила Восставшего. Кадила могли использоваться как для защиты, так и для нападения, хоть Серые Сестры и считали этот стиль боя безрассудным и редко демонстрировали его на уроках.

Скованный цепями Леандра, Расколотый представлял собой слишком легкую мишень. К тому времени, когда они начали распутываться, растворяясь звено за звеном в дымке, мое кадило уже сделало свое дело. Дух опустился на одно колено, опираясь нематериальным весом на меч. Его тело рассекли огромные раны, испускавшие пар. Он изо всех сил пытался встать или хотя бы просто поднять голову, дрожа от усилий.