Секта с Туманного острова

Дело же обстояло иначе.

Впрочем, задним числом быть умным легко.

А в тот момент, выведенная из душевного равновесия и обливающаяся потом, София тем не менее сознавала, что должна вернуться в «Виа Терра». Иначе ее продолжало бы тянуть туда, как бабочку к огню.

И когда стояла там, в коридоре, то огорчаясь, то ощущая головокружительную эйфорию, она обнаружила, что на губах у нее играет глупая улыбка.

* * *

В пещеру мы возвращаемся снова и снова.

Смотрим, как на залив налетает дождь и хлещет море.

Ходим туда ночью, когда на поверхности воды сверкает лунная дорожка.

Пещера – это мое место на земле. Здесь я могу мыслить ясно. Я почти непрерывно думаю о своем плане. Кручу и верчу его, рассматриваю по швам, словно плету сеть, которая однажды покроет весь остров.

Иногда я настолько углубляюсь в мысли, что она тормошит меня, чтобы получить ответ на свою бессмысленную болтовню. Тогда я валю ее на пол и держу за горло, пока она не начинает безумно лягаться. Своего рода знак, что она сдается.

Теперь я знаю, что не смогу взять ее с собой. Она слишком бестолкова, а кроме того, я уже изучил каждый потайной уголок ее тела и начинаю воспринимать ее, как пакет от выпитого молока.

Правда, пещеры мне будет не хватать. Мощи ее твердых стен.

Отсюда можно увидеть всю вселенную.

Можно увидеть даже будущее, как мираж у горизонта.

6

Беззаботность сохранялась. Стучащее в голове беспокойство исчезло. София слышала, что есть люди, узнающие о головной боли, только когда та проходит. Сейчас у нее было именно такое ощущение. «Это мое истинное "я", – думала она. – Неделя пребывания на программе, и я чувствую себя новым человеком».

Кроме того, ее предупреждали о заманчивой мистике острова и, главным образом, самой усадьбы. Когда София глядела на главное здание, у нее от волнения ныло в груди. Она уже мечтала вернуться обратно.

В последний день ее подвезли до деревни, и София оставила свой багаж в камере хранения возле парома. Потом взяла напрокат велосипед и отправилась кататься по острову. Утром она лежала на пляже и загорала. Наслаждалась усилившимися на солнце ароматами: запахом смолы лодочных сараев и резким запахом покачивающихся у берега водорослей. Потом обедала на открытой террасе, на пристани. Ресторан был битком забит туристами. Наступил настоящий разгар лета. В деревне появилось так много народу, что на мощенных булыжником улочках стало тесно. Большинство домов сбились в кучу вокруг площади, где причаливал паром, но часть домиков забралась вверх по скалам и расположилась высоко над морем. Софию заинтересовала, каково это жить там, наверху, осенью, когда на остров налетают шторма.

На площади находился маленький сувенирный магазинчик, куда она зашла в поисках чего-нибудь для родителей и Вильмы. Внезапно перед ней возникла Эллен Вингос, загорелая и одетая в яркое летнее платье, которое демонстрировало значительную часть ее большого бюста.

– София, как приятно встретиться!

– Мне тоже. Я сегодня здесь последний день.

– Я тоже. Ну, как все прошло?

– Отлично. Я еще вернусь. Буду помогать им с библиотекой.

Ей не хотелось сразу говорить, что она примкнет к персоналу. Это, пожалуй, прозвучало бы как поспешное решение, а София не хотела показаться знаменитой оперной певице излишне доверчивой.

– Как получилось с тезисами? – спросила она Эллен.

– Ну, мне понравились первый и третий. Четвертый я толком не поняла; когда проходила его, ничего особенного не произошло. Но в целом, я считаю, получилось хорошо.

– Забавно. У меня было в точности наоборот. Мне больше всего понравился четвертый.

– Надо же… Но теперь я поеду домой, вернусь к ежедневному тяжкому труду. Посмотрим, удержится ли хорошее самочувствие… Черт возьми, как пришлось раскошелиться! – Она пронзительно засмеялась.

Две дамы, перебиравшие фарфоровые изделия, посмотрели на нее с возмущением.

Порывшись в большой сумке, Эллен достала маленькую карточку и протянула ее Софии.

– Вот моя визитка; если когда-нибудь приедешь в Стокгольм, позвони, и я устрою тебе билеты в оперу.

София смотрела вслед выходившей из магазина Эллен Вингос. Ей очень хотелось встретиться с ней снова.

Под конец она нашла две кружки с видами острова для родителей и книжечку с фотографиями природы для Вильмы.

Затем решила прокатиться на велосипеде в северную часть острова. Видовая площадка словно звала ее в последний раз.

Дуло, в виде исключения, с востока. Волны упорно били о скалы по правую руку. Ветер рвал ей волосы и завывал в дубах. Чайки свободно парили в небе.

София припарковала велосипед у конца дороги и направилась через поросший вереском торфяник к видовой площадке. Посмотрев в сторону моря, она заметила, что на Дьяволовой скале кто-то стоит, глядя в воду. София прищурилась и попыталась разглядеть фигуру, но скала находилась слишком далеко. Фигура спустилась вниз и скрылась из вида, но на торфянике не появилась. София подошла к Дьяволовой скале, однако, осмотрев окрестные скалы, никого не увидела. Неужели это старый граф высматривает на глубине графиню?.. Но с вершины скалы ей открылась только прозрачная темная вода, которая, похоже, не имела конца – дна, по крайней мере, видно не было.

София села на скалу и свесила ноги через край. Казалось, будто видишь, как земля загибается у горизонта. «Отсюда видны начало и конец мира, – подумала она. – Можно смотреть прямо в вечность».

Ей захотелось в последний раз взглянуть на летний домик, поэтому она, оставив велосипед у дороги, двинулась через лес.

Едва переступив порог, почувствовала, что все изменилось: половик при входе смят, а на кухонном столе лежит связка ключей. Дверь в спальню стояла открытой. На кровати виднелась какая-то фигура. Первым побуждением Софии было развернуться и уйти. Однако любопытство взяло верх, и она подкралась к спальне.

Вытянувшись на покрывале, с открытым ртом, лежал погруженный в глубокий сон парень в сером костюме. Она подумала было разбудить его, но обоим стало бы слишком неловко. Как раз когда она собиралась выскользнуть наружу, парень открыл глаза.

– Попалась, – пробормотал он, сел на кровати и потер глаза.

У него было подвижное лицо с яркими, живыми глазами. Подбородок немного выступал; все лицо, за исключением верхней части лба, покрывали веснушки. Волосы были рыжие, отросшие и нерасчесанные. Несмотря на большую их копну, голова казалась слишком маленькой для широкой и мускулистой верхней части тела. Когда он встал, София увидела, как он высок, наверняка метр девяносто, – великан по сравнению с ее метром пятьюдесятью восемью.

– Беньямин Фриск, – представился парень, протягивая руку. Рукав рубашки поднялся вверх, обнажив покрытую рыжим пушком руку. Второй рукой он тщетно пытался расправить помятый пиджак.

На языке у нее вертелись две или три убийственные реплики, но София сдержалась, поскольку не хотела смущать его еще больше.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.

Парень улыбнулся, демонстрируя большую щель между передними зубами.

– Черт! Понять не могу, как ты меня здесь нашла. Ну, ты, наверное, слышала, что мы ремонтируем жилье для персонала. Я занимаюсь перевозками, закупками и тому подобным… словом, дел по горло. Спать почти не удается.

– Значит, ты иногда приходишь сюда вздремнуть? – Да, так и есть.

– Меня зовут София.

– Я знаю, кто ты. Я тебя выследил; видел, как ты заходила в домик, и обратил на тебя внимание в гостевой столовой. Надеялся, что мы как-нибудь столкнемся. Но не таким образом.

– Тогда как получилось, что я тебя ни разу не видела?

– Я держался на расстоянии. До сих пор. Но, пожалуйста, садись. – Он указал в сторону кухонного стола так, словно владел домиком.

– Мне хочется побольше узнать о доме, – сказала София, когда они уселись. – Ты знаешь, кому он принадлежит и почему пустует?

– Владеет им одна тетка. Она приезжает сюда летом. Больше мне ничего не известно.

– В нем есть нечто особенное. Меня сюда словно тянуло.

– Он необычно расположен. Посреди леса…

Они немного помолчали, глядя друг на друга. Одинокий солнечный луч пронзил щель между кухонными занавесками и воспламенил пыль, взвивавшуюся к потолку, точно маленький торнадо. В глазах Беньямина присутствовало столько жизни… Останавливаясь на них взглядом, София ощущала приятный прилив, пробегавшее по телу теплое течение.

– Тебя не могут хватиться, когда ты исчезаешь?

– Нет. Час туда, час сюда – никакой роли не играет. Там такая неразбериха на первом этаже…

– Мне надо спешить к парому.

– Когда ты вернешься?

– Точно не скажу, но скоро. Я буду работать в библиотеке.

– Это я тоже знаю. В нашей маленькой группе слухи распространяются быстро. А ты не можешь поехать утренним паромом? Я знаю на этом острове каждый закуток; я могу тебя поводить, и…

– Не сегодня. Возможно, когда я приеду обратно.

София покосилась на наручные часы. Почти половина пятого.

– Дьявол! Мне нужно торопиться! – прокричала она, вылетая в дверь.

Побежала в лес, в сторону торфяника, но прежде чем скрыться между деревьями, в последний раз обернулась.

Парень стоял на газоне, глядя ей вслед.

«Беньямин Фриск, – подумала она. – Еще один повод, чтобы вернуться».

Всю дорогу до деревни София исступленно крутила педали. Солнце сверкало повсюду: на асфальте, велосипеде, море и скалах.

* * *

Мы ищем книгу, а находим вместо нее накидку.

Сидим в затхлом чердачном помещении и роемся среди книг, которые пахнут высохшей на солнце пылью и пометом моли и иногда распадаются по швам, когда мы их открываем.

– Что мы, собственно, ищем? – спрашивает она.

– Семейную хронику. Она должна быть в кожаном переплете и точно написана от руки.

– Откуда ты знаешь, что она здесь?

– Ее однажды видела мать. Когда прибиралась. Она положила ее здесь, среди остальных книг.

У нее кончается терпение. Она встает и принимается осматривать чердак, уходит от меня все дальше и дальше.

Вдруг далеко из темноты до меня доносится ее голос:

– Фредрик, посмотри на это!

Поначалу я ее не вижу, поэтому мне приходится прервать поиски среди книг и встать. Это приводит меня в бешенство, но затем я вижу, что она держит в руках. Вешалку с большой черной бархатной накидкой, с капюшоном и всем прочим. Я тотчас узнаю ее.

– Это накидка графини! Той, что покончила с собой, – говорю я.

– Откуда ты знаешь?

– Видел ее на фотографии. Там графиня сидит на лошади в этой накидке.

– Черт, какая она красивая! – восклицает она.

– Надень ее! – приказываю я.

– Что?

– Я говорю, надень ее. Только сперва сними одежду. Ты должна быть под ней голой.

– Прекрати! Чего ради?

– Просто сделай, как я сказал.

Она подчиняется. Стягивает юбку и футболку. Я многозначительно смотрю на трусики, и она снимает их тоже; стоит нагишом на чердачном полу и ухмыляется. Потом надевает накидку и драматическим жестом запахивает ее.

Ее волосы падают на черный бархат, словно золото.

– Теперь распахни накидку и покажись, – командую я.

Она распахивает накидку. Эффект потрясающий.

– Круто! Ты должна быть в ней сегодня вечером в сарае.

Она лишь кивает, но я вижу, что мысль ей нравится.

Я вновь проникаюсь ее обликом. И тут меня осеняет идея.

Как гром среди ясного неба.

7

– Тогда отдай мне, пожалуйста, мобильный телефон, ноутбук, планшет и другие имеющиеся у тебя подобные штуковины.

– Ты шутишь?

– Я похож на шутника?

Нет, Буссе – «ответственный за персонал», как он представился, – на шутника отнюдь не походил. Он был молод, как и большинство персонала, со светлыми, коротко стриженными волосами и настолько ярко-голубыми глазами, что они казались сверхъестественными. Его осознанное присутствие давало понять, что он привык командовать.

Когда София вошла в его офис, Буссе посмотрел на нее с легким отвращением, как на паразита или зверя, которого нужно укротить. Она сразу рассердилась на него. Отгородилась от него ментальной стеной, чтобы он понял, что на самом деле не имеет над ней никакой власти.

– София, тебе выделят здесь собственный ящик. Твои вещи будут там надежно храниться, и в свободное время ты, конечно, сможешь ими пользоваться. Просто нехорошо выглядит, когда персонал бегает повсюду с мобильными телефонами и планшетами. Освобождение от потребности в них – это важная часть программы, которую проходят наши гости. В столовой для персонала есть компьютер, откуда ты сможешь посылать мейлы семье и друзьям или выходить в Интернет, когда свободна.

София нехотя положила перед ним на письменный стол свой «Айфон». Подумала о лежащем в одном из чемоданов ноутбуке, но быстро решила, что это его не касается.

– Какой-нибудь компьютер?

– Нет, я оставила его дома.

– Мудрое решение. Наручные часы можешь, естественно, оставить. Важно, чтобы здесь ты все делала вовремя.

Буссе осмотрел ее, особенно волосы, которые после поездки по морю при влажном воздухе представляли собой большую всклокоченную копну.

– Пожалуй, тебе следует подумать о том, чтобы собрать волосы в узел, – предложил он.

– Ага, возможно.

– Какого размера у тебя юбка и пиджак? Это для формы.

– Тридцать четвертого.

– А обувь?

София знала, что до этого дойдет.

– Сорок первого.

– Что?

– Я сказала, сорок первого. В нашей семье у всех маленькие туловища и большие ноги. Мы прочно стоим на земле.

Ее шутка осталась незамеченной. Он лишь кивнул и записал цифры. Сразу почувствовалось, что здесь не так уж хорошо. Вовсе не так, как она предполагала. Сомнение начало закрадываться в нее уже на пароме. Но теперь уносить отсюда ноги поздно.

– Теперь нам нужно подписать контракт, – сказал Буссе.

Он хорошо подготовился. Бумага лежала в центре письменного стола, а поверх нее – большая черная ручка. Буссе протянул ей бумагу. София принялась внимательно читать, и по мере чтения ее неприязнь возрастала.

– «Обязуюсь временами работать в тяжелых условиях» – что это значит?

– Только то, что ты готова к тяжелой работе. Это иногда требуется.

– А что означает: «Отказываюсь от права подавать в суд на организацию и ее персонал»?

– Господи! Ты же не собираешься подавать на нас в суд? София, контракт подписывается почти на любой работе. Здесь нет ничего нового. Соблюдение профессиональной тайны и тому подобное.

– Что произойдет, если я передумаю?

– Ты ведь не думаешь, что мы станем тебя удерживать? Нам незачем вербовать кого-то обманным путем. Есть масса желающих работать в «Виа Терра».

– Тогда зачем я должна подписывать контракт?

– Как я сказал, это обычная практика почти на всех работах. Не понимаю, зачем нужно так все усложнять. Ведь ты наверняка знала, что нам предстоит заключить контракт?

– Да, но раньше я не читала сам контракт.

Буссе вздохнул.

– Ну так что, подпишем, чтобы я потом смог показать тебе твою комнату?

* * *

Они стали вместе спускаться на второй этаж. Буссе нес один из ее больших чемоданов на колесиках, а София тащила второй, громко ударяя им о ступени лестницы. У нее по-прежнему сохранялся неприятный осадок от разговора. Она расстраивалась от того, что отдала свой телефон. В голове возникали образы заключенных, которых подвергают в тюрьме личному досмотру. Потом она подумала: «Возможно, он прав. Было бы неправильным, если б персонал писал твиты и эсэмэски перед носом у гостей».

– Первый этаж по-прежнему ремонтируют, – сказал Буссе. – Но здесь уже все готово.

Он открыл перед ней дверь на второй этаж. В коридоре царили тишина и покой. Пол был новым. С каждой стороны имелось по десять аккуратно пронумерованных дверей. Буссе открыл номер семь. Первым делом София обратила внимание на три кровати. Значит, ей предстоит жить в общей палате. Возле каждой кровати стояло по платяному шкафу, комоду и стулу. Больше никакой мебели в комнате не имелось. Окна выходили не на море; вместо него виднелись сарай и пасущиеся животные.

– Как видишь, у тебя будет собственный шкаф и комод, – глядя на ее большие чемоданы, пояснил Буссе. – Так много вещей тебе здесь не понадобится; твою форму привезут через пару дней, а в свободное время ты легко обойдешься джинсами и тому подобным. Возможно, тебе захочется убрать часть вещей в нашу кладовую в подвале. Только скажи, и я покажу тебе, где это.

София заглянула в ванную комнату: голые белые стены, над раковиной большой шкафчик, маленькие таблички с именами над тремя белыми банными полотенцами, душ без ванны, унылый запах лаванды от освежителя воздуха.

– Кто еще здесь живет?

– С тобой живут Эльвира, приехавшая сюда с родителями, и Мадлен, с которой, думаю, ты уже встречалась.

У Софии опустилось сердце: похоже, говорить ей тут будет не с кем. Внезапно нахлынула такая тоска по Вильме, что стало больно. По Вильме, которой не будет здесь, чтобы тормознуть ее, если она слишком разойдется. Если в этом месте вообще возможно разойтись. Все казалось абсолютно упорядоченным и подчиненным дисциплине.

– Ну я тебя оставляю, чтобы ты могла распаковать вещи, – проговорил Буссе. – Ужин подают в семь. Столовая для персонала находится на первом этаже. Найти легко. Когда ты поешь, Мадлен проинструктирует тебя относительно библиотеки. Если возникнут вопросы, ты всегда можешь прийти ко мне. Как уже сказал, я отвечаю за персонал.

Он оставил ее в комнате одну. Его быстрые шаги удалились по коридору. София подошла к окну и посмотрела во двор. От разгуливавших по пастбищу коров и овец веяло спокойствием. Почему же у нее тяжело на душе? Вероятно, так чувствуют себя все, кто сюда приезжает. Реакция на отрыв от дома.

София принялась распаковывать чемоданы и раскладывать одежду по местам, в шкаф и комод. Она тихонько напевала, но в комнате со звукоизоляцией ее голос звучал глухо.

Под одеждой лежал дневник в черном кожаном переплете, который на прощание подарила ей Вильма. Его София поместила в верхний ящик комода. Очередь дошла до ноутбука. Она взяла с собой простыни и наволочки, но увидела, что кровать уже аккуратно застелена, поэтому засунула ноутбук в наволочку, обернула простыней и положила сверток в нижний ящик комода. Чемоданы с тем, что не поместилось в комод, засунула под кровать. Выпускать свои вещи из виду она всяко не собиралась.

Ужин в столовой для персонала был в разгаре. Казалось, все столики заняты, и она в нерешительности стояла в дверях, пока ее не увидела Мадлен и не подошла к ней.

– Можешь сесть за наш столик.

За ужином Мадлен много разговаривала, но ее болтовня превращалась в ушах Софии в жужжание. В голове периодически возникали полные раскаяния мысли. Управлять ими не получалось, поэтому она предоставила им свободу.

– Ты не против? – внезапно спросила Мадлен.

– Извини?

– Я спросила, не против ли ты, если мы сейчас пойдем в библиотеку? Франц составил описание проекта и хочет, чтобы ты его прочла.

– Конечно, я не против.

В библиотеке было тихо и холодно, совсем не так, как при нагревавшем маленький дом солнце. Мадлен зажгла верхнее освещение.

– Ну вот, тебе остается только начать что-нибудь здесь создавать. – Она с нетерпением протянула Софии толстый документ. – Прочти и скажи свое мнение.

София села на единственный стул, предоставив Мадлен стоять.

– Мне потребуются стол для выдачи книг и стул для посетителей. Кроме того, для поисков материалов нужен компьютер.

– Они уже заказаны, – сказала Мадлен. – Завтра привезут.

София начала читать описание проекта, состоявшее из десяти страниц и более сотни пунктов. Сосредоточиться не удавалось. Мадлен нависла над ней, словно ястреб. Слова и буквы сливались. Взгляд скакал вперед в поисках проклятого конца перечня вещей, которые от нее ожидались. «Сегодня у меня плохой день, – думала София. – Завтра прочитаю более тщательно».

– Выглядит хорошо, – под конец произнесла она.

– Отлично! Тогда я скажу Францу, что тебе понравилось.

– Конечно.

– Мы отправляемся спать в девять часов, а в одиннадцать выключаем свет. Так что у тебя есть еще пара часов. Если хочешь, можешь пойти погулять.

* * *

На острове было столь же красиво, как и раньше. Стояла середина августа, и вечерний воздух слабо отдавал осенью. Однако все еще было зелено, и тропинки утопали в траве.

София поднялась к видовой площадке, села там и стала смотреть на море. Солнце заходило. Небо потихоньку утрачивало цвет, и насыщенный синий нюанс моря побледнел до бирюзового с розовыми проблесками от солнца. Потом быстро стемнело, и над ней навис черный пустой космос. Но она не уходила. Отпустила беспокойство и разрозненные мысли, отправив их парить в небе. От легкого бриза руки и ноги у нее покрылись гусиной кожей. София натянула кофту и медленно пошла обратно в усадьбу.

В общую палату она вернулась почти к отходу ко сну. Мадлен уже раздевалась. На второй кровати сидела девочка, на вид не более лет двенадцати. Ее светлые волосы были такой длины, что лежали на коленях. Она обладала белой, словно мел, кожей и огромными глазами, как у девочки из японских комиксов «манга». Девочка, захихикав и накручивая на руку локон, робко улыбнулась Софии.

– Это Эльвира, – пояснила Мадлен. – Она тоже живет с нами.

София поздоровалась. Подумала, что Эльвира – существо, место которому на рисунке Иона Бауэра^[5] или, по крайней мере, на материке, в школе, но не здесь.

София ожидала, что они немного поболтают, но едва она надела ночную рубашку, как Мадлен выключила свет, и в комнате воцарилась полная темнота.

– Ой, я забыла спросить, кто нас завтра разбудит? – прокричала в темноту София.

– Я тебя разбужу, – ответила Мадлен.

Значит, здесь есть только ментальный будильник.

Заснуть никак не удавалось. Ощущение, что находишься в военном лагере или тюрьме, вернулось и не уходило. Дыхание у остальных замедлилось, они уснули. София думала о родителях, с которыми прощалась так, будто они ее больше не увидят. Как мама волновалась все больше и больше, выпаливая такие слова, как «секта», «культ» и «проклятое мошенничество», а потом сожалела и говорила, что просто беспокоится за Софию… Как всегда, беспокоилась. За все. Но сейчас Софии так не хватало ее, что ныло в груди.

Потом появились беззвучные слезы. Она дала себе выплакаться. И тут наконец наступил благословенный сон.

* * *

– Кто-то идет! Выходи! – восклицаю я, подталкивая ее.

День идеальный. Туман настолько густой, что из нашего укрытия в маленькой роще скалы почти не видно.

Ждали мы долго. Она скулила и просилась домой.

– Фредрик, никто не идет. Я замерзла.

Но я не сдаюсь. Туман отличный, и упускать такой случай я не намерен. И кто-то действительно идет. Через торфяник медленно бредет мужчина.

– Выходи, – шиплю я. – И раскинь руки, как привидение.

Она выступает из тумана. В накидке с капюшоном она смотрится совершенно потрясающе. Будто парит.

Мужчина останавливается. Видит ее.

Она подходит к вершине скалы и протягивает руки к морю.

И еще воет, как одинокий волк.

Мужчина словно окаменел. Не верит своим глазам.

Она следует моим указаниям. Спускается со скалы. Разумеется, в пещеру. Но все происходит так быстро, что выглядит, будто она растворилась в тумане.

Мужчина подходит к скале и поднимается к вершине.

Я затаил дыхание.

Он смотрит вниз. Ее, естественно, не видит – и вот тут по-настоящему пугается. Разворачивается безумный, мчится через торфяник. В немом тумане слышны лишь треск веток вереска, ломающихся у него под ногами, да его прерывистое дыхание.

Я дожидаюсь, пока он скрывается из вида, и заползаю к ней.

Она хихикает, сидя на полу пещеры. Мы смеемся до икоты.

– Мы покажем им, черт возьми, кто правит этим островом! – под конец заявляю я.