– Это да. Отец ей подарил куклу, потому Эля и не расстаётся с ней. И отца действительно уже нет, но дело вовсе не в нём. Ты не поймёшь, а потому просто поверь. Энергетика настолько сильна, что перебивает всё остальное, то есть это последний отпечаток на кукле. Скорее всего, на него я и шла, – кусая губы, рассуждала Лиза. – Только почему-то закрыта информация. Как ни стараюсь, а ничего увидеть не могу.

– Ты хочешь сказать, что в нашем лесу кто-то умер? – Кирилл насторожился. Предположение Лизы, казалось, объясняло всё. Или запутывало ещё больше.

– Убит. Точно убит. И кукла… Она с жертвой была всё время, пока…

– Но это не Эля?

– Нет. Точно нет. Кто – не знаю, даже не спрашивай. Если бы я могла вспомнить… но будто в стену упираюсь, закрыто всё.

– А что делать теперь? Надо же в полицию сообщить…

– Кирюш, тебе мало было проблем с полицией? Не будем мы никуда сообщать. По идее, мы ничего наверняка знать не можем. Как объясним полиции мои видения? Как объясним куклу эту? Ты понимаешь, что случится, если тот же Михальчук узнает о кукле?! – горячилась Лиза. – Кого подозревать станут? Тебя? Меня? Наших родственников и друзей? И потом, я не возьмусь утверждать, что в лесу действительно что-то видела, поскольку не помню этого.

– И что нам остаётся?

– Ждать.

– Но это неправильно, Лизка! В лесу, если верить твоим словам, произошло убийство, так? А любое преступление легче всего раскрывать по горячим следам.

– Они сами найдут, Кирилл. Лес недалеко от гимназии находится, скорее всего, сегодня туда отправится отряд поисковиков и… ну волонтёры, наверное. Нельзя нам вмешиваться. Никак нельзя. Сейчас конечно не пятнадцатый век, костёр и застенки инквизиции мне не грозят, но «дурка» на горизонте маячит. Видения, голоса, гуляния под луной по лесу – вот чем тебе не кандидат в маньяки? Даже доказывать ничего не надо, таким как я, диагноз «шизофрения» приговором становится. И ещё… – Лиза задумалась. Она не знала, как объяснить то, что открылось ей, когда куклу в руки взяла. – С этим убийством что-то не так, – выдержав паузу, медленно проговорила она. – Не могу объяснить, что именно, но его не раскроют по горячим следам. Будь всё так просто, не попала бы ко мне эта кукла.

– Куда её? Выбросим?

– Нельзя. И стирать нельзя. Спрячь её в кладовку от детей подальше, пусть пока там полежит.

– Как скажешь. И да, Лизунь, во всём ты права, нельзя нам лезть в это дело, – всё-таки согласился с её доводами Кирилл. – Даже нашим говорить не стоит.

– А вот это вряд ли. Полинка же с Троицкими гулять пошла? Так все уже в курсе, будь уверен. Но наши-то знают о моём даре! – Лиза сорвала со лба мокрое полотенце, звякнул на запястье плетёный браслет, сверкнул, попав в луч света крупный зелёный камень на нём. – Кирилл, давай пока не будем ничего предпринимать, задумали на шашлыки с друзьями сегодня, значит, так тому и быть, а история эта… оставим её пока.

– Сможем? Зная, что кто-то уже погиб, а девочке из Полькиной школы опасность угрожает?

– Мы всё равно не можем ничего изменить, так чего же теперь, не жить что ли?

Во второй половине дня вся компания собралась на поляне у реки. Как и предполагала Лиза Глеб с Ирой уже знали обо всём. Полинка не умеет хранить секреты, с порога выдала, увидев ролик по телевизору:

– А я знаю Эльку. И кукла эта у нас дома теперь…

– Что значит, у вас дома теперь? – осторожно спросил Глеб.

– А то и значит. Мама ночью в лесу была. Принесла куклу оттуда.

– Вы куда гулять собрались? – торопливо сменила тему Ирка. – На реку? В воду не лезьте, рано ещё, прогреться не успела. – А когда шумная ватага умчалась со двора, повернулась к мужу, спросила, – Глеб, ты понимаешь что-нибудь?

– Кажется, да. Похоже, очередное приключение вот так, оригинально, начинается.

Разговор завели, когда старшие дети, наевшись шашлыков, ушли к воде и, начертив на мокром песке круг, принялись играть в ножички.

– Что там у вас? – нахмурился Глеб. – В общих чертах знаю, конечно, сорока натрещала, но вижу, не так всё просто, верно?

Кирилл рассказал в двух словах. О том, как искал Лизу по лесу, о том, как не мог привести её в чувство, о том, что поведала Лизе тряпичная кукла. И Глеб, и Рита были согласны с Лизой – в полицию идти нельзя. Ира сомневалась, Антон, и вовсе, от комментария воздержался.

– Сейчас, конечно, экстрасенсов не запирают в стенах исследовательских институтов, но лучше Лизке не отсвечивать своими способностями, – подумав, сказала Рита. – Мало кто верит в сверхъестественное. А в полиции вообще всё просто. Первым подозреваемым становится тот, кто труп обнаружил, ну или указал на него. Докажи потом, что не верблюд!

– Кому, как не тебе это знать, – съязвил Антон.

Кирилл наполнил рюмку водкой, молча выпил. Всё так. Самое верное решение – оставить всё как есть, но отчего же на душе так муторно, будто поступают они неправильно?

Позже подошла к нему Полина. Села на колени, обняла, зашептала в ухо:

– Пап, а ведь у Эльки только мама и старшая сестра. Как они теперь? Я как представлю… тошнить начинает от жалости.

– Полька, хорош уже нагнетать, – хмуро отозвался Кирилл, ссадил дочь с колен, снова взялся за бутылку. Он не принимал участия в общем разговоре, сидел, насупившись, глядя на реку, а перед глазами всё стояла та фотография с экрана телевизора.

Не выдержал. Опрокинув в себя очередную рюмку, вскочил, заходил по пляжу, ни на кого не глядя, остановился, резко повернулся к друзьям.

– Да как мы можем, – развёл руками он, – пить спокойно, есть, когда где-то там… кому-то помощь требуется?! Зная, что в нашем лесу человека убили… А?! Вам нормально? Дискомфорт нигде не жмёт?!

– А ты давай, Кирюха, – не выдержал Глеб, – Пляски с бубнами на территории полицейского участка устрой, подними всех по тревоге в ружьё, расскажи сказочку о том, что тебе видения жены навеяли. Сходи, сходи, чего уж? Сухарей только захвати в дорожку, а то ведь сразу вызволить тебя проблематично будет. А учитывая, что алиби не имеешь, на тебя и повесят всё, не сомневайся.

Кирилл хотел возразить, да передумал, махнул обречённо рукой, спустился к воде. Вода ещё не прогрелась, как следует, но Кир даже не заметил этого, зашёл, побрёл по мелководью куда-то прочь от поляны, смотрел на воду, блестящую, переливающуюся в солнечных лучах, и думал, думал… Его догнал Глеб, схватил за плечо, резко развернул к себе. Кирилл даже руки из карманов не вытащил, смотрел, прищурясь, будто не узнавал, с вызовом даже смотрел, чувствовалось, что взвинчен до предела.

– Ты правда мозгами поплохел или придуриваешься? – жёстко спросил Глеб. – О себе не думаешь, подумай о Лизке. Она была там, понимаешь?! Ты её подставить хочешь?

– Нет. – Кирилл тоже умел говорить жёстко и с вызовом. – И в отделение не тороплюсь. Но делать вид, что ничего не произошло, я не буду! – И, сильно толкнув Глеба плечом, он зашагал в обратную сторону.

Глеб догнал снова, хотел остановить, но Кирилл перехватил его руку, провёл захват, совершил бросок. Свидетели этой сцены даже ахнуть не успели, а Глеб всем своим немалым весом рухнул в воду.

Кирилл вернулся домой, включил телевизор, уселся за барную стойку в чём был, то есть в закатанных до колен мокрых джинсах и босиком, поставил перед собой бутылку водки и рюмку. Он щёлкал пультом, гоняя телевизор с канала на канал в поисках новостей, и пытался упорядочить скачущие вразнобой мысли. Выходило не очень. Совсем не выходило. То ли недостаток информации тому виной, то ли выпитая водка мешала сосредоточиться. Одно знал наверняка, в стороне остаться не сможет.

Вот пошли новости. Кирилл замер в ожидании.

– «…Сегодня поисковым отрядом в лесу был обнаружен труп девушки…» – заявила диктор с непроницаемым лицом. – «…Документов при ней не обнаружено, личность установить пока не удалось».

– Это всё?! – презрительно фыркнул Кирилл, плеснув в рюмку из бутылки. – А подробности?

Он всё-таки напился в этот день. Когда семья вернулась с пикника, Кир уже спал, раскинувшись звездой поперёк кровати. Лиза присела рядом, нежно провела ладонью по его волосам, коснулась пальцами губ, наклонилась, поцеловала.

– Кирюшка, как же я люблю тебя! Даже такого, пьяного «в хлам».

Он не проснулся. Эту ночь Лиза с Максимкой провели в гостиной на диване.

Кирилл вышел рано утром, на автопилоте добрался до кухни, нашарил в темноте графин с водой и только теперь заметил, что жена ночует в гостиной. Он, не выпуская графина из рук, подошёл к дивану, со стоном опустился на ковёр. Голова болела нещадно. Но это не самое страшное. Что же приключилось с ним вчера? Вспоминать не хотелось. Но картинки упорно крутились перед глазами. Обидел Глеба. Бросил семью на пляже. Напился до потери сознания. Сроду с ним такого не случалось! В своё время Кирилл гордился собственной непотопляемостью, пил на спор, неизменно выигрывая. Но то в далёком студенчестве, сейчас-то что? Хороший пример для подрастающего поколения, ничего не скажешь… Он так и видел язвительную усмешку и укоризненный прищур дочери. Стыдно-то как!

На голову опустилась прохладная ладонь, взъерошила волосы.

– Лиз…

– Т-с… сиди тихо…

Её руки, легко касаясь головы, снимали головную боль, успокаивали, от невесомых прикосновений мурашки бежали по коже и… Что за ерунда такая! Этак ему скоро держаться от жены на расстоянии придётся, чтобы хоть как-то контролировать себя.

– Что ж ты делаешь, ведьма моя? – перехватывая Лизину руку, шепнул он.

– Что? – игриво хихикнула Лиза. – Не понимаю, о чём ты!

Кир с коротким рыком схватил её в охапку, стянул с дивана на ковёр, подмял под себя.

– И теперь не понимаешь? – накрыл поцелуем губы, опустил ладонь на бедро.

– Кирилл, дома дети! – протестующе пискнула Лиза.

– Какие дети в пять утра?! – зарычал он.

Дети не дети, а щенок по имени Дюк во все глаза наблюдал за хозяевами от входа в гостиную, не выдержав, тявкнул вопросительно и, едва увернувшись от брошенной в него диванной подушки, уныло ретировался.

4 Днём ранее.

Где-то капала вода. Частые капли срывались откуда-то сверху и шлёпались на бетонный пол, а девочка, дрожа от страха и холода, всё пыталась добраться до источника звука. Подставить бы под капель ладошки, наполнить их и пить, пить… Сколько она здесь? Элька посмотрела на часы, оставленные ей похитителем. Двое суток. Восьмое число. Вечер. Завтра день победы, парад по центральным улицам города, праздник, а она тут, в сыром подвале. Заперта, прикована цепью к полу, лишена каких бы то ни было источников света, а также еды, и что самое страшное, воды.

И ведь она даже понятия не имеет, как оказалась здесь, и что это за место. Ждала сестру на школьном дворе, скучала. Все разошлись, телефон сестры не отвечал, Элька достала из рюкзака куклу и села на ступеньки горки. Горка на школьном дворе знатная, высокая, асфальтированная и даже с трамплином. Как весело кататься с неё зимой, улетаешь по льду почти до самого забора, весело громыхает, подпрыгивая на неровностях, пластиковая ледянка, и ты вскакиваешь, несёшься, хохоча и визжа от восторга с ледянкой наперевес, подхватываешь горсть снега покрасневшей, озябшей ладонью, торопливо, пока никто не видит и не обзывает малышнёй, запихиваешь его в рот…

Как же хочется пить! Цепь, закреплённая на щиколотке, ограничивает движения, диаметр импровизированного круга составляет не более трёх метров, и цепь крепкая, не разбить, Элька пыталась разжать слабое, как ей показалось, звено двумя осколками кирпича. Острый обломок в звено загнала, а тем, что покрупнее и потяжелее стучала, в надежде, что камень разомкнёт звено. Хотя бы чуть-чуть, ровно настолько, чтобы протащить через него второе можно было. Кирпич крошился, явно не справляясь с металлом, и Эля бросила это занятие. Сил отнимает много, а толку никакого.

Кто её похитил? Зачем? Подошёл сзади, она и не услышала негромкого шуршания гравия, тихим, вкрадчивым голосом сказал: «Здравствуй». Эля обернулась и… А дальше провал. Ничего не помнит, только глаза, странный взгляд, заставляющий покорится.

– Привет, – повинуясь молчаливому приказу, шепнула девочка. – Кто ты?

– Я тот, с кем ты пойдёшь сегодня.

Всё. На этом обрывались воспоминания, пришла в себя Элька уже в этом подвале, и вот уже двое суток сидит тут на цепи, как сторожевой пёс, даром, что не гавкает. Да и гавкать-то, собственно, не на кого. Не на кошку же, что приходила, когда Эля спала. Любопытное маленькое животное не причинило ей зла. Ткнулась мордочкой в лицо, обнюхала, щекоча усами, муркнула что-то, как показалось девочке вопросительно.

Эля знала, что детей иногда похищают, да что далеко ходить, совсем недавно была похищена Полина, девчонка двумя годами младше. Эля слышала, как рассказывала она свою историю подружкам, и ни слову тогда не поверила. Сочиняет! Не может такого быть, чтобы просто заперли и ничего, совсем ничего не требовали! Выкуп. Вот причина, по которой чаще всего похищают детей. Но в случае Полины понятно. Олигархом, конечно, её отец уж точно не является, но достаток в семье есть, не бедствуют. Хотя, что ей, Эльке, достатком кажется? Когда от зарплаты до зарплаты копейки считать не приходится. С её семьи выкуп требовать точно не станут, ведь очевидно, заплатить его никто не сможет.

Выходит, другая цель. Элька содрогнулась. Промелькнувшая мысль окатила жаром, стало трудно дышать. Неужто маньяк?! Ну а как иначе объяснить ситуацию? Эля заскулила тихонечко, судорожно схватилась за кольцо, торчащее из пола, именно к нему была приварена цепь, налегла всем весом, потом на себя потянула, снова вперёд, снова назад. И не понимала, что будет дальше, если ей повезёт, и удастся всё-таки, раскачать кольцо и освободиться, но снова и снова толкала его, расшатывая, сбила в кровь руки, но, не обращая внимания на боль, от попыток освободиться не отказалась.

Заскрипела визгливо и протяжно дверь где-то наверху, ворвался в тёмное помещение тусклый свет, и тут же снова стало темно.

– Как ты? – голос будто отражался от стен. И не поймёшь толком мужчина или женщина говорит, старый голос или молодой, что-то совершенно невнятное, невыразительное и безликое. Будто сухой камыш на ветру колышется, стонет и шуршит так надрывно, что душу щемит. Вот и сейчас защемило. От страха. Ужаса даже.

Зачем он пришёл? Убить? Эля шарахнулась к стене, вжалась лопатками, ощутила, как бежит по позвоночнику липкая струйка пота. Он будто видел в темноте. Подошёл уверенно, поставил перед девочкой походную миску с заварной китайской лапшой, сунул ей в руки ложку.

– Ешь!

– Отпустите меня, – жалобно пискнула Элька. – Я ж ничего плохого не сделала. Совсем-совсем…

– Не могу. – Он присел перед ней на корточки, протянул руку, коснулся её лица, провёл пальцами по линии подбородка, коснулся губ. – Ты забавная… Ты! Именно ты должна была стать первой, но я передумал. Тебя я оставлю на сладкое. Убивать буду медленно, смакуя, упиваясь эмоцией смерти…

– За что?! – вырвалось у Эльки. Она не видела в темноте, но почувствовала, что он улыбается.

– Случайный выбор. Правильный выбор. – Голос звучал вкрадчиво, тихие слова будто сверлом вкручивались в мозг и застревали в нём узелками потустороннего ужаса. – Знаешь, в смерти есть своя неповторимая красота, это волшебство, магия, и ты скоро сама убедишься в этом. Да… – мечтательно протянул он, – к твоей смерти мы подготовимся особо…

– Кто ты? – девочка в ужасе вглядывалась в темноту, но та была почти абсолютной, глаза различали лишь слабые колебания вокруг, будто тьму наполнила ещё более глубокая тьма и перемещалась, перетекала с места на место, двигалась, касаясь лица Эльки холодными щупальцами. Разве человеческие руки могут быть такими холодными? Разве человек может обладать кошачьим зрением и свободно видеть в темноте? А в том, что этот ненормальный видит в темноте, Эля не сомневалась.

– Вопрос неправильный. Ты должна спросить, как меня называть… – голос тоже растекался по подвальной темноте, казался нечеловеческим, жутким и в то же время успокаивающим, убаюкивающим даже.

– Как? – борясь со сном, спросила девочка.

– Господин. Я твой господин, поняла?

– Психопат ты конченный, а не господин, – буркнула девочка и провалилась в глубокий сон.

5

– Лизунь, может, Ритку попросим узнать подробности? – размазывая ложкой кашу по дну тарелки, снова завёл прерванный накануне разговор Кирилл.

– Подробности чего? – Лиза резко обернулась к нему. – Кир, ты опять?! Ну сколько можно говорить, мы от всей этой истории должны держаться подальше! Я не хочу больше вмешиваться ни в криминал, ни в разборки полоумных призраков. Не хочу, понимаешь?!

– А ты сама, Лизка… сама сможешь вот так просто не думать, забыть о том, что творится совсем рядом с нами? – тихо спросил Кирилл, откладывая в сторону ложку. – Я вот не уверен. В следующий раз мне где тебя искать? В лесу? На реке? Где, Лиза? Неужели ты не понимаешь, что нас в любом случае втянут в историю, хотим мы этого или нет?!

– Ну почему же? – Лиза пожала плечами. Она не хотела верить, изо всех сил сопротивлялась очевидному, но понимала, что Кирилл прав.

– Напомнить? Это твой дар, Лизунь, и как бы мы ни хотели в сторонке постоять, всё равно так или иначе окажемся замазаны. А я просто боюсь за тебя. Понимаешь? Боюсь, что однажды ты уйдёшь и вернуться не сможешь… Просто из-за того, что отказалась помочь. – Он притянул её к себе, усадил на колени, отведя в сторону волосы, поцеловал за ухом, зашептал, – Я не хочу тебя потерять. Не смогу без тебя. Ты понимаешь? Без тебя рухнет всё. А значит, ради собственной безопасности мы просто обязаны помочь.

– Кому помочь, Кир?! – Лиза решительно оттолкнула его руки, поднялась, отошла к окну. – Я даже не помню ничего. А на попытки вспомнить… ты сам видел, какая реакция.

– Не торопись, всё прояснится со временем. А сейчас, давай, позвони Ритке, меня она не послушает.

Рите Лиза не дозвонилась, та не брала трубку, а после и вовсе звонок сбросила. Но днём Рита явилась сама. Скинув туфли на высоком каблуке, прошла в гостиную, села на диван, закинула ноги на бортик.

– Ну ребят, и набегалась я сегодня! Устала.

– Да уж неудивительно! – язвительно бросил Кирилл, – На таких-то шпильках! Куда тебе, Кузнецова, ещё и шпильки носить? Ты ж и без них каланча.

– Не завидуй! – огрызнулась Рита. – Так о чём я? Короче, следователи доморощенные, была я сегодня в отделе, кое-что разузнала. Эксклюзив. Специально для вас.

– То есть сама ты участия принимать не собираешься? – уточнил Кир. Была у них с Ритой такая забава, пикироваться. Беззлобно, по-дружески, но острыми выпадами они обменивались постоянно.

– Посмотрим. Я бы и вам не советовала, но, зная вас, понимаю, что нечего воздух сотрясать, всё равно мои слова не будут оценены по достоинству.

– Рит… – поторопила Лиза.

– Да… Ну в общем, девушку, погибшую в лесу, уже опознали. Её звали Вострикова Надежда семнадцати лет. Девочка из неблагополучной семьи, из-за склонности к суициду не раз лечилась в психоневрологическом диспансере. Оттуда и пропала буквально накануне гибели. Это то, что касается личности погибшей. Дальше… Ребят, а со смертью её вообще непонятки какие-то. До сих пор не ясно, убийство это или самоубийство. Тело девочки было найдено на лесной поляне. Она лежала на боку, свернувшись калачиком, и казалось, что просто спит, но самое интересное, что вокруг её тела был выложен круг из свечей, а на пальцах девочки следы парафина и копоти. То есть получается, что свечи она затушила сама. Следов борьбы нет, признаков насильственной смерти тоже, но экспертиза ещё не полностью проведена, точнее мне позже расскажут. В общем, очередной «глухарь». Спишут на самоубийство и дело с концом.

– Убийство это! – уверенно возразила Лиза. – Я точно знаю, что убийство!

– Да и я знаю, – вздохнула Рита. – Но дело отдали следователю по фамилии… вы только не смейтесь, Тёпленький. Он, правда, тёпленький. Страдает непроходимостью мыслей, но его умение закрывать дела воистину феноменально. Ориентируется мигом. Назначает виновного, подчищает всё до зеркального блеска, оглянуться не успеешь, а он очередное дело закрывает, и всё как-то гладко и складно у него выходит, ни разу не спалился с подобной халтурой.

– Тогда точно девчонку в суицидники запишут, – ставя перед Ритой чашку кофе, сделал вывод Кирилл. – Тем более, звоночки имелись… Сколько раз девочка лечилась в диспансере?

– Два, – с готовностью ответила Рита. – Сейчас в третий раз. Но если первые два из-за попытки суицида, то в третий с нервным срывом загремела, когда отчим на неё полез. Отбилась девчонка сама, недаром каратэ занимается, а мужик, пьяный вусмерть, упал да черепушку себе раскроил. Надя подумала, что убила, как результат – нервный срыв.

– Склонна девочка была к суициду, чего уж отрицать, – пожала плечами Лиза, – Смерти искала, и она её всё же нашла.

– Вы представляете себе девочку с нервным срывом? – задумчиво глядя в окно, поинтересовался Кирилл. – Посудите сами. Надя сбежала из психушки, купила свечи, много свечей, ушла в лес, выбрала симпатичную полянку, расставила свечи по кругу, зажгла их, потом погасила, легла и умерла. Не смешно?

– Не смешно! – от дверей заявила Полина. – Но ты, папа, прав.

– Вот! Даже ребёнку очевидно, что подобного в принципе быть не могло. Исходя из услышанного, могу сделать вывод, что была Надя девушкой импульсивной, а, следовательно, не стала бы так тщательно готовиться к самоубийству. Вот если бы, положим, повесилась прямо под окнами психушки, я, может быть, и поверил, но не так. И потом… Способ? Из-за чего она умерла? Ну не из-за того же, что свечи погасли!

Ответом на его вопрос, пиликнул Ритин мобильник. Пришла смс. Рита прочитала и посмотрела на Кирилла.

– Пентобарбитал. Экспертиза показала, что перед смертью Надя приняла этот препарат.

– Что за зверь?

– Сильное седативное. Он не то чтобы запрещён, но достать его очень сложно, он почти не используется в медицине.

– Откуда познания? И вообще, это дело в открытом доступе? Откуда тебе, Ритка, известны подробности и детали?

– Препарат этот в одном деле фигурировал. Давно ещё. Я тогда в универе училась, препод рассказывал. Пентобарбитал используют для наркоза или эвтаназии животных, причём труп такого животного сжигается в обязательном порядке. Отвечаю на следующий вопрос. Вторым экспертом в отделе служит наш с Лизкой одноклассник – Дымченков Игоряха. От него и сведения.

– Вот и ответ. Ладно, с информатором всё ясно, в разведку с ним не пойти, мне другое интересно, как следователь со смешной фамилией сольёт это дело?

– Он справится. Прижмёт Пахоменко и делов-то… Тот липовое заключение состряпает. Кому надо возиться?

– Мне! – коротко бросил Кирилл. – А вдруг серийник? Да даже если и нет! Ну не могу я оставить смерть девчонки без внимания, и жить дальше так, будто ничего не произошло. И Лизка не сможет. Лиз?

– У нас дочь, Кирилл. – Лиза, помедлив, кивнула. – У друзей наших девчонки подрастают. Мы не можем ими рисковать. А ещё та девочка, Эля… Я чувствую, всё как-то связано между собой, и, наверное, как всегда, Кирюш, без нас некому мир спасти. И вот что я предлагаю… Мне надо попасть на место гибели Нади. Думаю, оно окажется более информативным, чем кукла.

– Найдёшь? – засомневался Кирилл.

– Куклу возьму. Надеюсь, всё получится.

– Я с вами! – загорелась идеей Рита. – Вот только переодеться надо. – И умчалась как была босиком, подхватив в коридоре туфли, но не обув их.

Лес встретил путников настороженной, глухой тишиной. Прозрачный сосновый бор, раскинувшийся на многие километры, сейчас казался враждебным и пугал непривычным безмолвием. Не было слышно птиц, не перешёптывались лениво в вышине густые кроны, не стучал деловитый дятел, и только прошлогодние шишки, изредка попадаясь под ноги, раскалывались с сухим треском, напоминающим в этой странной тишине пистолетный выстрел.

Кирилл с Лизой шли впереди, Рита плелась за ними, поглядывала завистливо. Ещё бы! Им не страшно, они идут вдвоём, за руки держатся, а она вынуждена вздрагивать от каждого звука. Чтобы нарушить тишину, Рита принялась говорить. Она была убеждена, что разговор помогает отвлечься от страха, шла и бубнила за спиной у друзей, о том, как Антон набивался им в попутчики, а она дома его оставила, с Макаром, а не надо было, всё ей в обществе мужа спокойнее.

– Ритка, хорош бормотать, отвлекаешь, – досадливо одёрнул её Кирилл. Рита осеклась на полуслове. Кому она мешает? Ему? Ведёт же Лиза. И только теперь Рита заметила, что Лиза вроде как и не при делах, Кир её буквально тащит за собой. Причём дорогу не спрашивает, идёт быстро и очень уверенно, будто знает куда.

– Кирюш! – взмолилась Лиза. – Ну постой, притормози чуток! Я больше не могу бежать.

– Лизунь, скоро гроза, – коротко бросил Кирилл, не сбавляя темпа.

– Так что же? Я больше не боюсь грозы и давно.

– Не в том дело. После дождя мы, возможно, ничего отыскать не сумеем. Надо спешить. – И добавил извиняющимся тоном, – Вы уж потерпите, девчата, осталось всего ничего.

Они увидели её одновременно. Оба резко остановились, так резко, что Рита, не уследив за манёвром, налетела на них.

– Эй, вы чего?

– Мы пришли, – шепнула Лиза. – Вот она.

Лиза видела её чётко, так, будто девочка живой была, Кирилл – только очертания – лёгкий и почти незаметный сгусток тумана, застывший у самой земли, но круг из свечей увидели все трое, полицейские не потрудились убрать их, забрали, видать, несколько штук на экспертизу, а остальные так и оставили.

Свечи, самые обыкновенные магазинные свечи, были воткнуты прямо в землю на расстоянии не более пяти сантиметров и образовывали замкнутый круг, диаметром около двух метров, а внутри круга, сжавшись в комок и подтянув к подбородку колени, сидела девушка, одетая в полинявший от частой стирки спортивный костюм.

– Привет, Надя! – окликнула её Лиза.

«Ты меня видишь?!» – подняла голову девочка. – «Если да, скажи, что со мной? Почему ты видишь, а другие нет?»

Лиза задумалась. Ну как объяснить девчонке ситуацию? Она, скорее всего, и понять не успела, что умирает…

«Да нет, я знаю», – правильно истолковала затянувшуюся паузу Надя. – «Я понимаю, что умерла, впрочем, меня это сильно не расстроило. Кому я нужна вот такая?!»

Девочка действительно была некрасива. Низкий лоб, густые, широкие брови, маленькие глаза, правда, в обрамлении длинных, густых ресниц, но при этом она являлась обладательницей маленького аккуратного носика и полноватых, чётко очерченных губ. Не красавица, но и страшненькой не назвать, просто девочка ещё не успела вырасти, оформиться, да понять, какие чудеса может творить макияж, а уже наслушалась. Люди, желая добра, частенько такие вещи говорят, от которых хоть в петлю лезь, и не понимают, как ранят высказывании вроде: «да кто ж тебя такую замуж возьмёт»… И пожалели вроде, и посочувствовали, удалились, гордясь собой, а девчонка осталась в одиночестве разглядывать собственное отражение в карманном зеркальце. Ну в самом деле, кому она такая нужна, некрасивая?!

– Ты же не сама? – уточнила Лиза.

«Нет…» – Надя наморщила лоб, задумалась, вспоминая, но в отчаянии покачала головой. – «Будто память отказала. Помню двор диспансера, забор… за забором он. Я подошла, а дальше… Нет. Ничего не помню, пустота».

– Почему не уходишь?

«А не могу!» – крикнула девочка, в отчаянии всплеснув руками. – «Не могу, понимаешь?! Я в клетке!»

– Да почему?! Встань и иди.

Она встала послушно, шагнула и словно на стену налетела, отскочила с коротким вскриком.

«Думаешь, я не пробовала? Он что-то сделал. Он запер меня».

Лиза вытащила несколько свечей из земли.

– Наденька, теперь попробуй.

Но и в этот раз ничего не вышло.

«Помоги мне», – снова опустившись на землю, жалобно попросила Надя. – «Я не хочу здесь больше. Мне страшно и одиноко».

– Обещаю. Я обязательно что-нибудь придумаю. А ты… куклу эту помнишь?

Надя улыбнулась.

«Смешная… Она была у меня в руках. Всё время. Я не знаю, чья она, он мне протянул её, сказал, чтобы берегла».

– Ты вспомнила? – Лиза обрадовалась, но Надя только головой покачала.

«Нет. Только куклу. Его – нет».

– Ну хорошо. Надя, мы сейчас должны идти, но я обещаю подумать, как вытащить тебя из круга.

«Я тебе верю». – Девочка махнула рукой на прощание и закрыла ладошками лицо.

– Ну рассказывай! – Рита требовательно ткнула кулаком Лизу в бок. – Я сгораю от любопытства.

– Сейчас. Только мужу один вопрос задам. Кирилл, скажи, пожалуйста, как тебе удалось место преступления найти?

– Мне?! – Кирилл моргнул растерянно, пожал плечами, припоминая. – А я не знаю. Шёл и всё. И Надю я, кажется, видел.

6

Дверь распахнулась сразу, едва затихла в глубине квартиры короткая трель звонка. Капитан Михальчук едва в сторону успел отскочить, выругался сквозь зубы, привычным жестом протянул вперёд руку с раскрытым удостоверением.

– Белов Руслан Иванович? – дежурно поинтересовался он, окидывая внимательным взглядом открывшего дверь мужчину.

– Он самый, – с готовностью кивнул тот. – Проходите, капитан. Я знал, что ко мне придут.

– Интересно… Третий глаз открылся или магию вуду практикуете? – хмуро пошутил Михальчук.

– Шутка не удалась, – заметил мужчина. – Это знаете ли разные вещи…

– А по мне так одна петрушка. Так откуда знаете?

– Проходите на кухню, присаживайтесь… чаю хотите? – и, подождав, пока капитан устроится на стуле, поставил перед ним чашку. Наполнил чайник водой из-под крана, достал из полки плетёнку с домашним печеньем, и только когда приготовления к чаепитию закончились, заговорил. – Я ведь последним Эльвиру видел, было бы чудно, если бы меня не навестили сотрудники правоохранительных органов. – Он помедлил. – Позвольте вопрос? Я по вашему ведомству прохожу как свидетель или как подозреваемый? Это важно.

– Это будет зависеть от хода нашего с вами разговора, преждевременные выводы я не делаю, но вопрос всё-таки задам. Где вы были шестого мая с восемнадцати часов?

– Не с восемнадцати. В шесть вечера я ещё в зале был, ребят отпустил с тренировки где-то в районе семи, дождался, пока уйдут все, и сам домой пошёл. В восемь мы выехали, в девять тридцать, примерно, я был на даче. Вернее, нет, это не дача, деревня, но жене нравится называть её дачей. Мы как раз шестого на дачу-то и приехали, а назад сегодня утром вернулись.

– Вот как… Кто это может подтвердить?

Руслан усмехнулся. Кто? Да все соседи! В тот день они с братом Олегом выпили, да лишку хватили, и пошло веселье. Сначала пошли песни под аккордеон. Вся деревня слушала, как бьётся в тесной печурке огонь. А что ещё прикажете петь накануне дня победы? Вот они и пели слаженным дуэтом все военные песни, которые только припомнить могли, потом на квадроцикле катались, распугали кур у бабы Глаши и завалили соседский забор, потом всё на том же квадроцикле к фельдшеру брата возил, того за ногу дворовая шавка тяпнула, а потом… случилось утро.