Уйти, не оставив следов

Из-за разницы в часовых поясах казалось, что на дорогу ушло совсем немного времени. В шестнадцать тридцать самолет приземлился в лондонском аэропорту Хитроу. Майка я увидела среди встречающих сразу после выхода из терминала. Мы обменялись приветствиями, получили багаж. Не сговариваясь, избегали говорить о происшествии или Ольге, пока не оказались в машине. И даже потом, петляя по оживленным улицам Лондона, Майк хранил молчание, и я не решалась его прервать.

– Еще раз прими мои соболезнования по поводу смерти матери, – выдавила я, когда серебристый «Бентли» Майка выехал на прямую, как стрела, автостраду. – Если тебе сложно говорить и вести машину, я могу сесть за руль, – предложила я.

– Этой дорогой я каждый день езжу на работу и обратно. Иногда кажется, что мой железный конь протоптал здесь невидимую колею, и не заблудится сам, если я вдруг перестану участвовать в управлении. За соболезнования спасибо. А говорить обо всем мне сложно, поверь. Но лучше сделать это сейчас, в машине. Не хочу, чтобы дети лишний раз слышали. Дети или прислуга. Знаешь, Женя, кажется, они шепчутся у меня за спиной, бросают косые взгляды. Я даже хотел рассчитать их всех разом, но потом сдержался.

– Правильно сделал, – одобрила я. – Если есть за что, уволить успеешь. Но торопиться с этим не надо.

– Да. Начну, пожалуй. Мама приехала к нам в пятницу днем. Они с Ольгой и детьми гуляли в городском парке, вечером пили чай с пирожными в кафе. Мама, как обычно, осталась погостить на выходные. В субботу меня вызвали на работу после обеда. Я уехал, рассчитывая вернуться через пару часов, но задержался до позднего вечера. Когда пришел, дом был битком набит полицейскими, а тело матери уже увезли в морг. Что произошло, не знаю. Говорят, полицию вызвали соседи. Сначала они услышали громкие крики двух женщин, очень похожие на ссору. Потом жуткий вопль Ольги. Прибежавшие на шум соседи, семейная пара, увидели маму, лежащую на полу в прихожей, у основания лестницы, ведущей на второй этаж. Под ее головой растекалась кровавая лужа. Над ней стояла Ольга. Руки ее были в крови, она стояла над телом моей мамы бледная, дрожащая, с вытаращенными глазами. Ольга не могла объяснить, что произошло, просто говорила, что ничего не помнит. В доме больше никого не было. У горничной по субботам всегда выходной. Повар отпросился на юбилей родителей, уехал в пятницу. Дети с няней еще не вернулись с прогулки. В доме не было никаких следов борьбы, беспорядка, других доказательств нападения грабителей или присутствия посторонних.

– Расскажи мне, как вы провели утро субботы, ничего не опускай.

– Как провели? Как обычно. Проснулись, позавтракали все вместе.

– Кто готовил завтрак?

– Ольга, няня ей помогала, кажется, накрывала на стол. Какое значение могут иметь эти подробности?

– Пока не знаю. Но ты сам подумай: в доме произошла трагедия, свидетелей нет. Вот я и хочу знать точно, что случилось тем утром. Может, были неожиданные визиты или необычные звонки. Как вели себя обе женщины, вспомни, между ними наблюдалось какое-то напряжение?

– Нет, все было как обычно. Ни визитов, ни звонков. И вели себя все как всегда. За завтраком смеялись, шутили, хвалили русские блины, что испекла Ольга. Потом я уехал в Лондон.

– Когда задержали Ольгу?

– Тем же вечером. После показаний соседей о криках, ссоре. Ей уже предъявили обвинение в убийстве. Ольга ведет себя странно: с адвокатом общаться отказывается, показаний не дает, просит срочно вызвать Евгению Охотникову.

– Оперативно работает ваша полиция. Думаю, они хватаются за соломинку и других подозреваемых, кроме Ольги, у них нет. А с няней ты пытался поговорить?

– Она очень испугана, плачет, бормочет, что не знает ничего. Нэнси уверяет, что увела детей гулять сразу после моего отъезда. Гуляли долго – парк, детская площадка, кафе. Когда пришли домой, там были полицейские.

– Плачет?! – Не слишком ли бурная реакция, подумалось мне. – А сколько ей лет?

– Нэнси Холд девятнадцать лет. Она исполнительная девушка, хорошо ладит с детьми. – Майк сердито хмыкнул. – Мисс Холд боится, что скандал в нашей семье повредит ее профессиональной репутации и ее не возьмут служить ни в один приличный дом. По крайней мере, рекомендациями моей жены она не сможет воспользоваться.

– Как прагматично. Майк, ты ведь не будешь возражать, если я сама расспрошу Нэнси, остальную прислугу и соседей?

– Конечно, нет, делай все, что нужно.

– Важнее всего сейчас поговорить с Ольгой. Возможно, она сможет все прояснить. Ты пытался?

– Она в шоке, расстроена и не захотела меня видеть. Нет, с Ольгой общался только наш адвокат. Но тебя она ждет, значит, согласится поговорить.

Я пробормотала слова утешения, какие смогла подобрать, хотя что в такой ситуации может утешить?

* * *

В уютном коттедже семьи Ландри ничего не изменилось с моего предыдущего визита, разве что отделку в гостиной освежили и сменили мягкую мебель. Майк помог отнести сумку в отведенную мне комнату. Ту же, в которой я останавливалась в прошлый раз.

– Ужин через сорок минут. Оставлю тебя одну, наверно, захочешь освежиться с дороги.

– Спасибо. Майк, не будешь возражать, если я после ужина осмотрю комнату Мари?

– Мама всегда занимала спальню здесь же, на втором этаже, это угловая комната, чуть дальше по коридору. Можешь не спрашивать моего разрешения, делай все, что нужно.

За ужином царило напряженное молчание. Даже дети, проникшись настроением взрослых, не щебетали как обычно. Алекс, насупившись, гонял по тарелке кусочек стейка с зеленым горошком и практически ничего не ел. Аника жевала манную кашу и настороженно стреляла по сторонам темно-серыми, как у матери, глазками.

– Где мама? Когда она придет? – прошептала девочка на ухо няне.

– Тише, солнышко, – одернула та ребенка и виновато покосилась в нашу с Майком сторону.

Наконец тягостная трапеза закончилась. Майк, сославшись на усталость, удалился в свою комнату. Я прошла в детскую, немного поболтала с малышами. Почитала Анике ее любимую сказку про Золушку. Нэнси мое присутствие в детской явно тяготило. Видимо, она ожидала расспросов и, кажется, страшилась их. Я намеренно не приставала к няне сейчас. Пусть привыкнет ко мне, немного расслабится.

Разговор с поваром и горничной тоже можно немного отложить. Тем более, насколько я помню, постоянно в доме проживала только Нэнси. Остальная прислуга была приходящей, и сейчас они должны собираться домой. Наконец няня стала готовить детей ко сну, я ушла, чтобы не мешать им укладываться.

Гостиная, центральный холл, столовая и кухня находились на первом этаже, остальное пространство занимали подсобные помещения. Все спальни, детская, малый холл и гостевые комнаты располагались на втором этаже дома. Я спустилась в холл к основанию лестницы, подошла к входной двери, развернулась, огляделась. Круглая просторная комната с высокими потолками, огромной люстрой в центре, витражными окнами. Практически всю ее занимала удобная широкая лестница, ведущая на второй этаж. Ее перила заканчивались немного выше, для безопасности огораживая часть малого холла. Под лестницей три двери: узкая кладовка с хозяйственными принадлежностями и две гардеробные комнаты. Меньший овальный холл на втором этаже освещался настенными бра и небольшими оконцами в крыше. У основания лестницы наверху стояли цветы в огромных напольных вазах. Из малого холла в разные стороны расходилось два коридора, и небольшая витая лестница вела наверх. Там, в мансардном помещении, был оборудован зимний сад, из которого можно попасть на широкую открытую лоджию. В теплое время года здесь стояла легкая плетеная мебель: стол, кресла, крытые садовые качели, тут было множество цветов, лианы и пальмы в огромных горшках. Помнится, Ольга называла это место «мой оазис». И проводила здесь все свободное время. В хорошую погоду прислуга часто накрывала чай или завтрак наверху.

Я вспоминала все детали, продолжая стоять у входной двери. И пыталась представить, что же могло произойти. На самом деле вариантов немного: Мари могла скатиться по ступенькам лестницы или упасть, перевалившись через перила со второго этажа. Высота здесь большая, для летального исхода вполне достаточно. А что конкретно случилось, предположить, не зная точного положения тела и характера травм, сложно. Я присела на корточки, чтобы хорошенько рассмотреть кафельный пол. Нет никаких следов, все тщательно убрано. Завтра расспрошу горничную. А пока осмотрю комнату Мари.

Просторная угловая спальня располагалась на втором этаже. Имела отдельную ванную, туалетную комнату и небольшой круглый балкончик. Я открыла дверь и выглянула наружу. Сразу представилось, как Мари, стройная, симпатичная, ухоженная женщина, выходит ранним утром на балкон. Закуривает тонкую сигару, поправляет локоны, сбившиеся за ночь, на ней небрежно запахнутый пеньюар персикового цвета. Взгляд наткнулся на пепельницу. Два окурка, одну сигару докурили до конца, другую раздавили в пепельнице, едва закурив. Мари, похоже, нервничала. Я закрыла балкон и продолжила осмотр. Комната чисто убрана, постель заправлена, накрыта покрывалом. В шкафах постельное белье, чистые полотенца, кокетливое кружевное белье. Пушистый банный халат, пеньюары, белый и персиковый, пара костюмов, платье-коктейль висят на плечиках. Обилие косметики в ванной говорило о том, что Мари частый гость в доме сына и невестки, впрочем, я и так об этом знала.

Осмотр тумбочек, журнального столика и письменного стола тоже не дал ничего особого. Деловых бумаг Мари здесь не держала. Как современная европейская женщина, следила за модой и любила читать дамские журналы. Взгляд упал на сумочку. Наглеть, так до конца: я вытряхнула содержимое на кровать. Расческа, помада, пудра, флакон духов, салфетки, ключи от квартиры. В кошельке права, кредитки и немного наличности. Мобильный телефон отсутствует, впрочем, его мог взять Майк.

«Сама не знаю, что рассчитывала здесь обнаружить», – думала я, покидая помещение. При этом в подсознании плескалось ощущение, что комнату не просто убрали, а избавились от всех вещей, которые могли пролить свет на личность, мысли, чувства, настроение Мари. Например, ежедневник или записная книжка отсутствовали. В общем, имеем в активе лишь нервно раздавленную сигару. Негусто.

Перед сном я, как обещала, написала по сообщению тете Миле и Генке, доложила, что нормально добралась и больше новостей нет.

* * *

Проснулась я рано, не столько следуя привычке, сколько испытывая непрерывное беспокойство за судьбу подруги. Спустилась на кухню выпить кофе с тостами, спланировать день. И столкнулась с Майком.

– Доброе утро, Евгения, как спалось?

– Доброе утро, беспокойно. Ты, я смотрю, тоже на ногах уже.

– Да, с некоторых пор страдаю бессонницей. Вертелся в постели, вертелся. Понимаю, что повар придет только через час, все равно не выдержал, спустился. Чаю хоть выпить. Никакая еда не лезет.

– Я вчера забыла спросить: Олю держат в лондонском отделении или здесь, в Саутгемптоне?

– Должны были перевезти в Лондон, но пока оставили здесь. У нас одно отделение в центре, напротив южного входа в парк. Там же и камеры временного содержания. Если хочешь, собирайся, я завезу тебя по дороге на работу.

Майк включил электрический чайник, я занялась приготовлением тостов. Через пять минут импровизированный завтрак был готов.

– Прекрасно помню ваш город, во время прошлого моего визита Оля показала мне здесь каждый уголок. Если торопишься, то я доберусь одна, пройдусь пешком, ведь это совсем рядом.

– Может, мой порыв покажется тебе эгоистичным, но все свободное время я стараюсь проводить на работе. Немного помогает отвлечься.

– Если помогает, что тут плохого, – пожала я плечами.

* * *

Несмотря на раннюю весну, городок Саутгемптон светился чистотой, все вокруг блестело и дышало размеренным комфортом. Настоящие английские газоны радовали глаз. Фасады домов и дорожки, украшенные вазонами, пестрели ранними весенними цветами.

К зданию полицейского участка я добралась в два счета. И тут начались трудности. Новость о странной гибели Мари Ландри произвела в тихом спокойном городке эффект разорвавшейся бомбы. Ко времени моего появления в Саутгемптоне новость обросла слухами и кровавыми подробностями. Ольга из подозреваемой в глазах обывателей превратилась в преступницу – кровожадного монстра. Тем более что чопорные англичане, видимо, никогда не забывали о русском происхождении миссис Ландри. Глава местной полиции поскорее договорился о переводе заключенной в Лондон, а тем временем вознамерился никого к ней не пускать, что совершенно не вязалось с моими планами.

Все это я успела понять и продумать, сидя возле дежурного в ожидании его начальства. Десятью минутами ранее я вбежала в полицейский участок, развернула листок бумаги и сбивчиво, коверкая слова, изображая сильнейший акцент, прочитала:

– Здравствуйте. Я прилетела из России. Хочу видеть свою сестру, Ольгу Ландри.

– Что нужно этой девице? – недоуменно спросил дежурный у другого полицейского, стоящего чуть в стороне со стопкой бумаг.

Тот пожал плечами.

– Здравствуйте! Я прилетела из России! Хочу видеть свою сестру, Ольгу Ландри! – снова повторила я, глядя на листок бумаги, немного поднажав с тоном.

– Ничего не понимаю, что говорит эта девица, – пробормотал дежурный, изображая полную растерянность.

– Здравствуйте!!! Я прилетела из России!!! Хочу видеть свою сестру, Ольгу Ландри!!! – почти прокричала я. Снова заглянула в листок бумаги. – Где ваш шеф?!! Когда придет?!! – И для колорита добавила на русском: – Что же это творится?!! Хуже, чем дома, никто ни за что не отвечает!!!

Теперь мне осталось только присесть на указанную дежурным лавочку и тихонько слушать, как он, сам того не понимая, сообщает мне о существующем положении дел и настроениях в обществе. Сначала дежурный ворчал про себя. Потом, после недолгих размышлений, позвонил начальству. Сообщил, что в участке скандалит очень красивая и не менее наглая девица. Родственница «этой русской преступницы». И запросил дальнейшие инструкции. Начальник отделения, видимо, сам был на подходе, городок-то маленький. Реплика про «красивую девицу» его заинтересовала, он заявил, что скоро будет.

– Шеф велел ждать, – чуть ли не по слогам выдал дежурный то, что я уже слышала.

Вошедшего начальника отделения я узнала по преданному взгляду дежурного, устремленному в сторону двери. И молниеносно бросилась шефу наперерез. Он на ходу скороговоркой проговорил:

– Свидания с заключенной запрещены до ее перевода в Лондон.

– Я прилетела из России!! Хочу видеть свою сестру Ольгу Ландри!! – выкрикнула я набившую оскомину фразу. Правда, сейчас на чистейшем английском, с легким уэльским акцентом.

Дежурный уставился на меня, немного приоткрыв рот от напряжения. Фраза та же, а звучит совсем по-другому. А мне совершенно надоело ломать комедию.

– Если мне сию минуту не предоставят полноценное свидание с сестрой, я покажу вам, как умеют скандалить «эти наглые русские»! От вашего занюханного городка вместе с полицейским участком не останется камня на камне! Я еще посмотрю, в каких условиях содержится моя бедная девочка! Знаем, знаем! Наслышаны о пропитанных сыростью пыточных камерах, уходящих своими необозримыми лестницами в Темзу! – кричала я, как на митинге. – Позвольте напомнить, что Ольга Ландри не осужденная, а всего лишь подозреваемая! И никто не вправе лишать ее свидания с родными, – закончила я свою гневную, немного сбивчивую тираду.

– Какие пытки, вы о чем? – пробормотал шеф отделения. – Я просто не хотел лишнего шума, только и всего.

– Если меня не пропустят, я обещаю устроить скандал вселенского масштаба. И начну с департамента полиции в Лондоне.

– Миссис Ландри сама отказывалась от свиданий, – выложил последний козырь начальник.

– Скажите, что приехала Евгения Охотникова, она меня ждет.

Шеф отделения тяжко вздохнул, кивнул дежурному, тот приставил ко мне жандарма. В общем, бюрократическое колесо закрутилось. Жандарм выдал мне временный пропуск, потом немного подумал и сам проводил в комнату для свиданий. Куда через пару минут другой полицейский привел Ольгу.

Подружка выглядела исхудавшей и усталой. Фарфоровая кожа стала матово-бледной, глаза ввалились, нос заострился. Мы молча обнялись, Ольга всхлипнула у меня на плече.

– Ну, ну, держись, дорогая, я с тобой!

– Обниматься не разрешается! – выкрикнул пристав. Вытянулся по струнке в углу комнаты, посмотрел отсутствующим взглядом перед собой, намекая, что намерен находиться во время свидания здесь.

– Женя, ты приехала! – Ольга снова всхлипнула, разжала объятия.

– Я тут поскандалила немного, так что за нами будут наблюдать, – кивнула в сторону полицейского.

Мы устроились в жестких креслах напротив друг друга по обе стороны от безликого письменного стола.

– Ты приехала! – словно не веря, повторила Ольга.

– Конечно, друзей в беде не бросают.

– Женя, ты ведь поможешь? Вытащи меня отсюда! Я с ума схожу от страха, не сплю вторые сутки. – Подружка нервно оглянулась.

– Не думаю, что он нас слушает, вернее, скорее всего, не понимает русский язык. Так что опасаться нечего. Оля, ты можешь мне спокойно и подробно рассказать, что произошло? Чтобы помочь, я должна быть в курсе всех обстоятельств.

– Вытащи меня из тюрьмы. – Глаза подружки нервно блестели.

– Так. Для начала успокойся! Я обязательно помогу, верь в это! Вместе мы преодолеем любые препятствия и устраним угрозу. Если нужно, задействую все свои связи. Только пообещай, что будешь есть, спать и перестанешь себя изводить, так и до нервного срыва недалеко. Посмотри на себя! Кожа серая, под глазами синяки в пол-лица, это никуда не годится. И еще, тебе придется сделать усилие. Сосредоточься и расскажи мне, что произошло.

– Женя, понимаешь, весь ужас в том, что я не помню! В голове временной провал, как черная дыра. А мне никто не верит!

– Так, давай по порядку. Твои отношения с Мари всегда были хорошими, ровными. Или как? Может, между вами зрела неприязнь, тщательно завуалированная от посторонних?

– Да мы никогда слова грубого, неласкового друг другу не сказали! В ту субботу все было как обычно. Мари приехала накануне, в пятницу, осталась на выходные. После завтрака Майк уехал в офис. Нэнси с детьми ушла гулять. Мы с Мари мирно пили чай с тостами наверху. Вот буквально только что дышали свежим воздухом и болтали, вот я уже стою на первом этаже, у входной двери над остывающим телом свекрови.

– Только без паники. Мы во всем разберемся. Свидетели видели, что твои руки были в крови.

– Это зафиксировано и в протоколе полиции. Но я не помню! Может, наклонилась проверить пульс на шее и случайно испачкалась?

– Тело Мари лежало прямо у основания лестницы или дальше?

– Примерно в центре комнаты. Я уже думала: она могла там оказаться, и если скатилась с лестницы, и если свалилась сверху, через перила, – пробормотала подружка.

– Ладно, не буду больше тебя терзать. Поговорю об этом с экспертами. Тебя сегодня переводят в Лондон. Знаешь?

– Да. Майк нанял адвоката по уголовным делам, Эндрю Райт его зовут. Адвокат сообщил вчера. Мистер Райт будет меня сопровождать.

– Тогда я его дождусь. Распорядись, чтобы Райт предоставил мне допуск ко всем материалам дела. Экспертизы, протоколы, свидетельские показания, всю имеющуюся информацию, мне нужно лично изучить.

– Хорошо. Женя, это еще не все. Я собиралась тебе звонить раньше, до трагической гибели Мари. За мной следят какие-то люди. И я очень боюсь и за себя, и за Майка с детьми.

– Слежка, здесь? Как долго это происходит?

– Точно не могу сказать, европейские домохозяйки ведут беззаботный образ жизни, – хмуро усмехнулась подружка. – Замечать стала примерно с неделю назад. И здесь, и в Лондоне. Водят довольно профессионально. Так что со временем начала слежки могу и ошибиться.

– Так. Есть соображения? – Меня не оставляло ощущение, что Ольга не слишком удивлена и очень испугана.

– Я думаю, что в этом деле замешана старая семейная тайна. Но предпочла бы здесь, – она обвела глазами помещение, – ничего не обсуждать.

– Оля, как думаешь, люди, следившие за тобой, могут быть причастны к гибели Мари?

– Не знаю, – вымолвила подружка и начала бледнеть.

– Давай только без паники! Я рядом с твоими родными, ни с Майком, ни с детьми ничего не случится. Сначала вытащим тебя из тюрьмы, потом вместе разберемся со всеми тайнами.

Я попрощалась с подругой, и конвойный увел ее в камеру. В ожидании адвоката пришлось немного задержаться в полицейском участке. Зато я раздобыла все материалы по делу Ольги. Узнала, в каком полицейском участке Лондона будет содержаться заключенная, а также имя судебного следователя, который будет вести ее дело.

* * *

Уставившись на листы бумаги, я бездумно помешивала ложечкой чай с молоком. Отщипнув кусочек от ароматной свежеиспеченной булочки с корицей, отправила его в рот и проглотила, практически не различая вкуса.

Перечитывая протоколы допроса свидетелей и выводы коронера, я изо всех сил искала, за что можно зацепиться.

Полицейский коронер пришел к выводу, что Мари погибла от падения с высоты. Произведя вскрытие, эксперты обнаружили у нее две травмы, не совместимые с жизнью. Перелом шейных позвонков и перелом теменной кости. Такие травмы можно получить, если упасть, например, через перила второго этажа. Или при падении с лестницы, если она достаточно высока.

А вот сама Мари упала или ее толкнула Ольга – непонятно. Судебный следователь уверил себя, что виновата Ольга, так как соседи слышали ссору двух женщин, а миссис Ландри никак не оправдывает себя. Судя по всему, в амнезию он не верит.

– Местные леди предпочитают пить чай в гостиной, столовой, на худой конец в собственной спальне. Кухня – это как-то не комильфо, – вывел меня из задумчивости строгий голос, – а читать при этом бумаги… Вы же не сможете оценить мою чудную выпечку.

Я изумленно моргнула и подняла глаза. Передо мной стоял упитанный седой мужчина невысокого роста и улыбался.

– Булочки восхитительные. – Я улыбнулась в ответ. – Вы повар. И судя по акценту…

– Бельгиец. Меня все называют месье Жиль.

– Охотникова Евгения, – представилась я, – приятно познакомиться. Когда я гостила здесь, мы не встречались.

– Был в отпуске, навещал родню, – отвесил мужчина шутливый поклон, – но я наслышан о вас, Евгения. Оленька, наша милая хозяйка, часто вспоминает родину и ваши совместные детские проделки.

– Месье Жиль, не хотите выпить со мной чаю? – сделала я приглашающий жест.

– Пить чай на кухне, да еще с прислугой! Леди, где вас воспитывали? – строго проговорил повар, глаза его при этом искрились смехом.

– В казарме, – легко обронила я, – не обращайте внимания.

Мы дружно рассмеялись.

Через пять минут мы пили чай с булочками и непринужденно болтали так, будто были знакомы всю жизнь. Документы я отложила в сторону, чтобы не портить окончательно репутацию «леди».

Как я и предполагала, месье Жиль был в курсе всех событий, происходящих в доме Ландри. А также в курсе симпатий, антипатий и подводных течений, бурлящих в семье.

– Я тебе так скажу, – повар отечески похлопал меня по руке, – в недобрый час угораздило к родне уехать. Пусть бы провалился этот юбилей! Уму непостижимо – обвинить леди Ольгу в убийстве! Она нежная как голубка, добрая, ласковая. За эти годы я не слыхал от хозяюшки резкого слова.

– А какие у них были отношения с Мари? Соседи уверяют, что слышали громкую, бурную ссору.

– Быть такого не могло! Про Мари ничего плохого сказать не могу. Она была леди сдержанная, вежливая, разве что немного надменная. Но подумай сама, что ей было делить с невесткой? Если бы женщины не ладили или между ними тлела скрытая вражда, Мари не гостила бы здесь часто и с удовольствием. Думаю, все происшедшее – странная и нелепая случайность.

– Как же показания соседей?

– Эти чопорные англичане вечно склонны все преувеличивать. Для них весенний ливень это стихийное бедствие, а пара громких хлопков – пушечная канонада. Может, Мари громко вскрикнула, когда оступилась, или Оленька кричала от испуга, когда увидела мертвую свекровь.

* * *

В общем и целом я разделяла мнение месье Жиля. Ольгу знаю с детства, она человек неконфликтный, Мари тоже не была похожа на скандалистку. А допустить мысль, что Ольга осознанно, по собственной воле способна причинить кому-то боль, просто невозможно. Поговорив с немолодой семейной парой, живущей в соседнем коттедже, я снова согласилась с категоричным суждением повара: свидетели относятся к определенному типу людей, склонному все вокруг преувеличивать.

Пожилая миссис большую часть свободного времени посвящала увлекательному занятию: наблюдению за соседями. Остальное время тратилось на обсуждение увиденного с мужем, флегматичным джентльменом, предпочитавшим дремать в кресле или читать прессу. Несмотря на желчность характера, пожилая леди была вынуждена признать, что раньше никогда не слышала громких звуков из дома семьи Ландри, разве что возню играющих детей. Да и в тот злополучный день, кроме нескольких резких выкриков, не слышала ничего конкретного. Но леди показалось, что кто-то определенно зовет на помощь. Поэтому она отправилась посмотреть, что происходит, и уговорила мужа ее сопровождать.

Думаю, что легко смогу вытащить подругу из тюрьмы. И хоть обстоятельства смерти Мари остаются туманными, я ни минуты не сомневаюсь в невиновности Ольги. Нужно убедить судебного следователя вызвать свидетелей на повторный допрос, а также провести психологическое освидетельствование Ольги, чтобы убедить полицейских: амнезия не предлог, не отговорка и не отказ от дачи показаний. Это случилось на фоне пережитого стресса.

Оставшуюся часть вечера я провела с детьми. Прочитала Анике английские стишки про молочницу и корову. Сыграла с Алексом пару партий в странную игру, в которой нужно ловить кольца на острую палку. Нэнси перестала меня дичиться, даже пару раз улыбнулась моим кульбитам на лужайке, но я не торопилась с расспросами. Картину происшедшего няня не сможет прояснить, она гуляла с детьми. А если Нэнси знает что-то важное, я тоже это узнаю, чуть позже, когда девушка научится всецело доверять моей особе.

Майк, как и ожидалось, пришел довольно поздно, няня уже собиралась уводить детей в спальню. Алекс бросился к отцу и восторженно прокричал:

– Папа, папа, тетя Женя крутая! Ты бы видел, как ловко она умеет прыгать! Даже через голову и без разбега! Вперед и назад! О, я, когда немного подрасту, тоже научусь так!

– И я, – добавила Аника, блестя глазами.

– Слово «крутая» сленговое, – строго сказал отец, – юные джентльмены должны избегать подобных выражений. А юные леди никогда… – повернулся Майк к Анике. Но продолжить не успел.

– Женя тоже девочка! – выдал ребенок и насупился.

– Да. Конечно, моя дорогая. Нэнси, детям пора спать.

Я повернулась так, чтобы Майк не видел моего лица, подмигнула детям с няней, усмехаясь. Нэнси, уводя малышей, прятала робкую улыбку.

– Женя, я хотел поговорить. Пройдем в гостиную?

– Конечно. Прости, не хотела слишком баловать детей. Просто они скучают по матери и…

– Я был у нее сегодня, – прервал меня Майк.

– Был у Ольги? Уже в Лондоне? Как она?

– Я не виделся с Олей непосредственно, просто посетил полицейский участок, в который ее перевели. Меня пригласил адвокат на встречу с судебным следователем.

– Очень интересно. – Я присела на предложенный стул, Майк расположился напротив.

– Полицейские предлагают нам сделку: Ольга должна признаться в убийстве по неосторожности. Полицейский психолог напишет справку о том, что преступление было совершено в состоянии аффекта. Этот документ будет фигурировать в деле. Если при этом удастся доказать наличие смягчающих обстоятельств, срок наказания будет минимальным.

– Та-а-ак, – протянула я, не замечая, что повторяю любимое словцо друга Генки, – а что говорит Ольга?

– Она слишком подавлена происходящим и отказалась участвовать в обсуждении.

– Адвокат?

– Мистер Райт советует согласиться на сделку.

Я вопросительно подняла бровь:

– И?

– Собираюсь послушаться совета.

– Судебное право Великобритании не слишком отличается от нашего. Так что осмелюсь предположить, если ты пойдешь на эту сделку, Ольге дадут лет пять-семь тюремного заключения, – сказала я, закипая.

– Да? Пять? Так много? – мямлил нерешительно Майк.

– Это при благоприятном стечении обстоятельств. И ты всерьез считаешь ЭТО выгодной сделкой?! И твой адвокат советует согласиться?! Понимаешь, ты должен бороться! Бороться за то, чтобы твоя жена была с тобой и твоими детьми! Сражаться до последнего! Использовать любую возможность! А ты собираешься сдаться! Это просто бесхребетность!

– Но они говорят…

Майк совершенно растерялся, а я продолжала бушевать:

– Доказательства у полицейских дохлые! Мало ли, что они говорят! Как ты дела на фирме ведешь?! Всем веришь на слово и сразу принимаешь предложенные условия?!! Адвокат, право слово, тоже хорош! Ты уверен, что мистер Райт специализируется на уголовных делах?! Очень сомневаюсь в его компетентности!

– Этого адвоката рекомендовали хорошие знакомые, отзывы о его работе весьма удовлетворительны.

– Значит, абсолютно незаслуженно! Ни в коем случае ни на что не соглашайся! Никаких сделок! Никаких признаний! Эдак они возьмутся и Ольгу обрабатывать, завтра утром навещу ее! И с судебным следователем тоже поговорю. А адвокат ваш, выгнать бы его взашей, но, как лицо процессуальное, мистер Райт нужен для беспрепятственного общения с Ольгой. Только, Майк, прошу тебя, настоятельно прошу: ты откажешься от предложения полиции. И не будешь принимать никаких решений, не посоветовавшись со мной. Будь добр, обещай!

– Хорошо, – окончательно растерялся под моим напором Майк, – хорошо, обещаю. Тогда со следователем поговори сама, если можно.

– Конечно. Я передам ему твой отказ. Еще тебе нужно подписать эту бумагу. – Порывшись в документах, я протянула Майку составленный пару часов назад договор о предоставлении услуг. Где написано, что мистер Ландри нанимает Евгению Охотникову для расследования обстоятельств смерти его матери. И фигурируют номер и дата выдачи моего свидетельства частного детектива, а также разрешения на ношение оружия.

– Здесь в пункте «гонорар» написано: «информация конфиденциальна».

– Так иногда делают, например, когда не желают, чтобы задавали вопросы относительно источника дохода. Финансово этот документ тебя ни к чему не обязывает. Он мне необходим для подтверждения полномочий перед адвокатом и судебным следователем.

Думаю, в Великобритании, как и у нас, полицейские очень не любят, когда в их расследование вмешиваются частные лица. Помимо предоставления полномочий этот документ отвлечет следователя от моей скромной особы. Уж я позаботилась, связавшись днем с Генкой, чтобы у местных властей ушло некоторое время на проверку моих персональных данных. Как и о том, чтобы результат проверки оказался несколько туманным и полным «засекреченных документов». В таком случае и судебный следователь, и его начальство будут опасаться ставить мне палки в колеса.