Читать книгу: «Огос. Ночи бордовых лун. Часть вторая»

Глава 1

Юджин бежала прочь от ненавистного Сулима, преследуемая десятком всадников. Ей не верилось, что столь долго планируемый побег мог провалиться.

Прирученная птица вынесла ее за пределы крепости и бежала за ней какое то время, выгибая шею и жалобно вскрикивая. Но, привыкшая к крепости, не смогла ее покинуть и, остановившись, продолжала звать ласковую хозяйку, неизвестно почему бросившую ее на произвол судьбы.

* * *

А теперь она, сжавшись под облезлым кустом, слушала, как он звал ее. Ноги отказывались ей служить. Надо хоть немного отдохнуть. Спрятаться и отдохнуть.

– Ты же теперь понесешь от меня! – доносилось до Юджин, – Как ты будешь растить дитя одна? Я дам тебе все! Иди же, иди же ко мне!

«Не дождешься!» – мысленно рявкнула девушка, из рассказов старших подруг знающая многие нюансы, позволяющие судить о том, что материнством тут пока и не пахнет. «Когда же ему надоест? Ну не хочу я всю жизнь провести в этом Сулиме. Мне надо домой. Там отец. Что с ним? В прошлый раз его хватил удар. А если теперь он… нет. Только не это. Надо что-то делать!» Топот конных был все ближе. Юджин до смерти захотелось стать тем самым кустом, за которым она пряталась, что бы прошли мимо, не заметили.

Юджин почувствовала знакомое ощущение, почти такое же, как перед тем, когда из нее впервые показалась лапка. В глазах потемнело, и мир мгновенно переменился. Девушка стала острее воспринимать солнечный свет, падающий на нее и внезапно поняла, что в земле, оказывается столько вкусного! Тело словно стало легче. Юджин раскинула руки, на которых уже начали проступать листочки. Подставила солнцу изменившееся до неузнаваемости лицо и тихонько запела. А еще какое-то время спустя, рядом с невзрачным горным алдонным кустом, появился еще один. Молодой, пушистый. На гибких, упругих ветках, мотались на ветру остатки разодранного шипами платья Ланы Сарост.

Оберли несколько раз останавливал взгляд на непривычно сочном и зеленом алдонном кусте, росшем вдоль дороги. Он разительно отличался от остальных, чахлых и пыльных. Но мысли его были заняты другим. Отец отстранил его от судейства за спасение Юджин. Оберли автоматически лишался всех присущих ему привилегий – права голоса, возможности выбора и доступа к казне, который ранее ему был открыт. А теперь, когда Юджин сбежала, ему грозило обвинение в измене. Это означало конец карьеры.

Конец жизни обеспеченного человека. Отец не простит. Юджин забрала у него все. Все, что у него было – отца, положение в обществе, доверие близких и … сердце. Это чертово сердце, которое нестерпимо орало и ныло, грозясь разорвать сковывающую его грудную клетку. Зачем я ее встретил?

– Юджи-и-и-и-ин!

***

Риплай ловила незримые нити, потоки, направленные с севера на юг. Нити, по которым ориентируются мигрирующие птицы, которые кривятся лишь там, где происходят необъяснимые явленья, где стираются границы между сном и явью, где даже не знающие, простые люди попадают в междумирье. Те, кто выбирался и не сходил с ума – кое-что рассказывали. А все больше отмалчивались. И, как могли, сторонились всего, что было связано со «злыми», «порчеными» местами. И, тем более, знающих, тех людей, которые могли такими пользоваться.

Почтенная баула забыла о времени, отыскивая нужный ей поток. Невесомо легкий сверток, прикрепленный к желтому брюшку маленького жучка с голубоватыми крыльями под хитиновой коркой, был адресован Солите вир Борди, матери пропавшей без вести девочки. До сих пор почтенная баула Риплай продолжала держать ее в курсе дел. Жучок и его собратья, способные улавливать нужное направление, курсировали с завидным постоянством, поддерживая дружеские отношения разделенных расстоянием женщин. Но на этот раз известия были тревожными.

Ундо Норис, при последнем разговоре, невзначай обронил, что на его листе судеб, линия Юджин изменилась, в сравнении с той, что была на предыдущих листах. Да, она продолжается, но что стало с цветом! Такого Норис еще не встречал! Вершителя и прорицателя, по-видимому, волновала не столько судьба девочки, сколько новые возможности, которые открывала иномирная бумага. Но больше всего он опасался, что эта вещица, оторванная от родного мира, в условиях Огоса постепенно утрачивает свои свойства. Такое уже случалось. Но чутье Риплай говорило ей, что дело не в бумаге…

***

Нора, сидя перед зеркалом, расчесывала длинные черные пряди волос. Она думала о тех двоих, которых обнаружила недавняя экспедиция. Мелони Нора не узнала. Когда из поднебесья спустился уставший и лохматый летун и срывающимся голосом сообщил, что обнаружил два тела на уступе, у Норы перехватило дыхание. Несмотря на то, что уже с трудом удерживалась в седле, она почувствовала прилив сил. Оказалось, что прямого подъезда к этому месту нет. Придется карабкаться вверх.

На привал времени не хватило – Ронбизи Малева погнал первую партию людей наверх. Нора, забравшись в телегу, упиралась и кряхтела, вытаскивая из нее запасы провианта – один за другим вокруг стоянки опускались измученные летуны. Норис, несмотря на свою карту, прихватил еще одну девицу на кухонные нужды, но та еще на выезде из Бравика умудрилась упасть с лошади и сломать лодыжку.

Все, оставшиеся внизу, нетерпеливо поглядывали наверх. Казалось, вот-вот все решится. Но время шло, и ничего не менялось. Не спускался вниз измученный, но счастливый от своего успешного спасения Мелони, не искал взглядом Нору опомнившийся Кордэл. Ничего, кроме непонятных фраз, которыми обменивались ученики Нориса со своим учителем, стоявшим неподалеку от Норы.

Начиная терять терпение, она оторвалась от процесса угощения летунов и тронула прорицателя за рукав.

– Ну что там?

Ответом был взгляд, от которого Нора похолодела. Так смотрят на прокаженных и на змей. Отшатнувшись вначале, она повторила попытку. Стерпев непримиримую неприязнь в глазах вершителя, Нора спросила еще раз, всем видом давая понять, что так просто он от нее не отделается.

– Они живы?

Норис, в свою очередь, поразившись не то наглости, не то смелости этой сулимной кружевницы, ответил просто потому, что не хотел более отвлекаться.

– Выясняем. Спустим – посмотрим.

Нора открыла рот, но вопрос так и остался непроизнесенным – летуны поднялись в воздух и, соблюдая определенную дистанцию, поднялись на уступ. На нем развернули широкое полотно и, шумно переговариваясь, приступили к делу. Что они делали, Нора не видела. Только взволнованные голоса и спины тех, что стояли ближе к краю. Там, на уступе, столпилось человек восемь. И еще две дюжины ждали внизу.

Шея затекла, ноги по щиколотку увязли в грязи. Солнце сюда мало проникало, и казалось, что гроза была вчера, а не три дня назад.

Двое отдалились от группы и зависли в воздухе, принимая канаты из рук еще стоящих на скале. По спине пробежал неприятный холодок. Значит Мелони и Кордэл не могут передвигаться самостоятельно?

Полотно натянулось, и ребята начали подниматься. Сначала осторожно, подлаживаясь друг под друга. Затем все более уверенно. Нора видела, как они напряжены. Значит, несут живых? Или это последняя дань уважения «почти национальным героям Бравика»? Затаив дыхание, следила за движением этой странной процессии.

Наконец ребята начали спуск. Нора вздрагивала, стоило одному из них замешкаться. Так, словно была одной из тех, кто маневрировал в воздухе с намотанным на руку канатом. Четверо – по каждому углу полотна. Еще четверо – страховали, паря рядом и советуя. Ближе к земле, страховщики ринулись вниз, и, встав на землю, приняли драгоценный груз на руки, осторожно опуская в мокрую траву.

Нора рванула вперед, обгоняя Нориса и всех остальных. Но то, что она увидела, заставило ее отшатнуться: на выцветшем полотне копошилось, еле ворочая руками и ногами и издавая странные звуки, четырехногое, четырехрукрое, двухголовое существо, практически ничем не напоминающее человека.

– Что это? – вскрикнула Нора и была тут же откинута мощной рукой Ронбизи Малева, который, подскочив к невиданному зверю, принялся вопить:

– Уберите от него эту пиявку! Это он не может дышать! Мой сын еще может выжить!

И принялся отдирать одну голову от другой. Существо закричало все тем же двоящимся голосом. Теперь уже Нора заметила, что одна его половина была значительно активнее второй. И только теперь, подойдя ближе, и присмотревшись лучше…

Нора стояла позади всей толпы. Люди протискивались мимо нее и ругались, что стоит столбом. Нора же, зажав рукою рот, не могла сделать и шагу. Этого не может быть… это не с Мелони…там кто-то другой, просто похожий…

Расческа со стуком упала на пол. Нора вздрогнула и очнулась от воспоминаний. Теперь они, сросшиеся, беспомощные как новорожденные, лежали в лаборатории Нориса под неустанным контролем его учеников.

Великий Норис запретил их разделять, несмотря на требования отца Кордэла. Единственным доводом, который смог его остановить, было то, что если Кордэл на это пошел, значит, это решение было им обдуманно и принято осознанно. Он знал, что делал. Осталось только дождаться, пока кто-то из них окрепнет настолько, что сможет говорить.

И все ждали.

***

Великий вершитель и прорицатель ундо Норис одержал новую победу, после долгих ночей кропотливой шифровки заветной карты судеб. Недавнее открытие, показавшее отсутствие у его ученика одного из внутренних органов – сердца, прояснило ситуацию. Теперь становилось ясно, почему линия Дилуна расщеплялась на две тончайшие, одна из которых уходила в небытие. Но уходила четкой, не оборвавшейся. А другая практически сливалась с линией сына Малева. Из этого ундо Норис произвел заключение, что: либо недостающий орган был извлечен из тела с умыслом и теперь находится вне зоны видения прорицателя, либо имела место быть роковая случайность, отделившая плоть от плоти, но дающая и той и другой возможность существовать автономно, независимо друг от друга. То есть остается слабая, но надежда на то, что возможно, каким-то неведомым способом, все-таки удастся эти две плоти объединить…

Ундо Норис в очередной раз прошел взглядом по карте. И еще эта блудная девка… Бордивская недотепа… мечется по карте, как полоумная, сталкиваясь почти со всеми на ней… А про эту, из Сулима, он даже думать не хотел, но приходилось. Ее бледно-желтая выплетала такое кружево… что Норису становилось не по себе. Ее надо как-то ограничить… или удалить куда-нибудь, на время. А то, как бы она тут со своим кружевом не наделала бед…

Ундо Норис заготовил новую порцию необычной бумаги и закрыл дверь на запор. Драгоценный запас таял, а посылать за новой – некого. Мелони не ходок. Нариз – неизвестно где, Кордэл – в связке с Дилуном… А остальные…

– Дожил! Учил, учил. Бился с ними, бился… А на старости лет и помочь некому!

Норис частенько жаловался самому себе. И это притом, что с появлением в доме Ливины, с него была практически полностью снята забота о хозяйстве. Девушка, воспитывавшаяся в деревне, в многодетной семье, с радостью взялась за дело. Сначала ненавязчиво предлагая свою помощь и натыкаясь на грубые отказы. Затем, в отсутствие великого Нориса, когда чаще всего и происходили всякие казусы, которые обычно случаются, если орава подростков остается практически без надзора старших (Риплай была не в счет, ее считали «своей в доску», а мнение приезжих молодых орфеев редко когда волновало). Дошло до того, что Дин Норис допустил прилежную ученицу в лабораторию, хотя никогда, ни одна женщина не имела права туда входить без него. Ливина, спокойствием и уверенностью, внушающими уважение, покорила недоверчивость вершителя. Теперь она заведовала всем, начиная от сбора урожая и плана работ на неделю, заканчивая выбором сорта чая для привередливого учителя и сортировкой бумаг на его столе. Норис видел ее титанический труд, но иногда так хотелось почувствовать себя несчастным и брошенным, посетовать на судьбу и неблагодарность учеников…

***

Женщина тропилась. Ей нужно было перед отъездом закончить все дела, решить все вопросы. Светлые волосы не выдавали седины, а сама она выглядела молодо для своих лет. Наскоро собранная походная сумка уже стояла на полу у двери.

– Ты надолго? – женщина вздрогнула, обернулась.

Мужчина, немного старше ее, стоял в дверях, невозмутимо оглядывая ее попытки справиться с необъятным рюкзаком, забитым сушеными травами.

– Лучше б помог. – Она сдула непослушную прядь, выбившуюся из высокой прически.

– Помочь тебе сбежать? Куда ты идешь?

Женщина со злостью дернула застежку.

– Мне надо.

– И сильно надо? – он покрепче закрыл дверь и присел на корточки рядом с ней.

– Очень. Позарез.

Мужчина потер задумчиво подбородок.

– Ты МНЕ можешь сказать?

Женщина нервно вскрикнула и пнула рюкзак.

– Что бы ты разнес это по всем инстанциям? Тебе же ничего нельзя доверить! У тебя хроническое недержание речи!

Мужчина приподнял бровь, – Ты же знаешь, у меня есть определенные обязательства…

– Вот именно из-за этого не хочу подвергать тебя искушению.

Некоторое время оба молчали. Женщина паковала вещи. Мужчина держался поодаль.

– Я тебя еще увижу? – наконец спросил он. Женщина вскинула огромные глаза.

– А тебе это надо?

Он явно хотел что-то спросить, но не решался. Собравшись с духом, произнес:

– Едешь к нему?

Женщина вздрогнула.

– Не твое дело. Уходи, я должна все успеть.

– А если… я сообщу кое-кому?

– Да ты только и делаешь, что сообщаешь! Иди, звени! – Женщина сорвалась на крик и резким жестом указала на дверь.

– Что тебе еще надо? Чего тебе не хватает? У тебя есть все, о чем может мечтать женщина! Хватит гоняться за призраком прошлого! – Лицо мужчины пошло красными пятнами.

– Я все сказала. – Женщина перекинула рюкзак через плечо, сунула ему в руку ключи и подхватила сумку. – Дверь закроешь.

Мужчина проводил ее взглядом. Уверенной походкой она покидала место своего прибежища. Ни о чем не жалея.

***

Ливина смотрела вслед заходящему солнцу. На душе было тяжело. Вспоминая прошедшие дни и ночи, она приходила к выводу, что ее великий учитель далеко не всегда оказывается прав. Ей и раньше приходилось слышать разговоры о том, что он играет судьбами людей, как ребенок игрушкой, но всегда не придавала им особого значения, принимая за обыкновенные сплетни. Теперь поверить пришлось…

Мелони – Кордэлу становилось все хуже. Старания Риплай и остальных прикрепленных к уходу за переходящими не приносили должного результата. Ночь сменяла день, а окружающие так и не смогли вытянуть из них ни слова. А время шло.

Ливина вспоминала, как эта новенькая, Нора, кажется, просила Нориса позволить ей хоть ненадолго увидеться с Дилуном. Но тот, отмахнулся от нее как от назойливой мухи, и, если Ливине не показалось, с какой-то брезгливостью. Девушка поежилась от неприятной дрожи. Она не понимала отношения Нориса к этой милой, вроде бы, молодой женщине.

Ливина молча перевернула небольшой листок картинкой вверх. Замысловатые линии переплетались разными цветами. Сегодня она тайно пошла против воли своего учителя. Она украла клочок заветной бумаги у прорицателя Нориса и, вопреки запретам, подсмотрела линии судеб. Сбросить картинку ей не представляло труда – она давно практиковалась, готовя радостные открытки к праздникам.

Он не хочет выпускать Мелони из этого состояния. По каким-то причинам ему это удобно. Здесь же ясно видно – линия Норы прилегает к его почти вплотную. Ей действительно надо быть рядом с ним.

***

Влага осела на нежных, еще не загрубевших веточках. Ночная роса покрыла небольшой придорожный кустик прозрачными жемчужными каплями. Кустик наслаждался наступившей прохладой после жарких, палящих лучей забирающих скопленный сок. Кустик распрямился, набирая порами крохотные капли росы. Как хорошо! Если бы еще не мешали так корни соседей. Слава богу, кустику повезло – он рос в некотором отдалении от остальной братии и на него, пока не перекинулась алдонная парша, заставляющая сочную листву ежиться и желтеть. Ветер слегка колыхал листву.

«Где ты? Я зову тебя, слышишь? Где ты? Мне нужен твой голос! Мне страшно и больно без рук твоих… мне НАДО тебя рядом… твои слова, твои мысли… ты весь…»

Плачет и бьется алдонный куст на ветру. Плачет и стонет, зовет. Ветер холодный пронизывает, треплет его листву. Просит о помощи, сам не зная кого.

«Надо, мне тебя надо! Где ты! Спаси, согрей, прижми сладко и нежно… крепко… Не отдавай меня! Защити меня! Дай вволю наплакаться на твоей груди! Не оставляй меня больше… НИКОГДА НЕ ОСТАВЛЯЙ!!!»

Но ветер все треплет и треплет зеленые листья, не слыша молитвы, отчаянного крика немого алдонника, который и сам понимает, что все бесполезно. Просто не может остановиться…

Затих. Смирился. Подавляя остатки желаний, приспособляясь к окружающему миру. Тишина. Только подвывание ветра, заблудшего среди камней.

«Поплачь, – шепнет кто-то рядом, – поплачь, легче станет. Освободи душу. И смирись. Все так живут. И мы так жили…»

«Но я не хочу ТАК!»

«И мы не хотели… Куда деваться? Жизнь такая…»

«Где ты?!» – Отчаянный крик почти прозвучал, словно наэлектризовав воздух, – «Где ты!?!»

«Смирись…»

«Где ты…»

Жалкое теплится, ноет и плачется, дышит отчаяньем, в землю вгрызается. Так и коробит, и крутит и вертит кустик алдонный ледяной ветер.

…То ли сон, то ли явь… то ли со мной, то ли с кем-то… На бирюзовых, на простынях жаркое пламя – бардовое лето. Лето, где ночи прозрачней росы, лето, где мыслей плохих не бывает, лето, где взглядом одним зажигает ОН две бордовых сестрицы – луны. Лето, где нет еще прикосновений, лишь сумасшествия жгучая страсть, полно загадок и смутных видений, лето с желанием просто пропасть… то ли сон, то ли явь… то ли с кем-то, то ли со мною…это не то, что хотела тогда…что-то другое, что-то плохое…кажется, жжется и жжется ОТСТАНЬТЕ!!! Стыд мой и душу терзать перестаньте! Не отпускает виденье скупое, про то, что случилось, про что-то плохое…

***

Скоро, еще немного осталось. От волнения ее забросило немного в сторону от места. Еще немного.. и в обрыв. Но повезло, даже странно. Первый раз за много лет ей повезло. Подхватив рюкзачище, она ширкала ногами в направлении «маячка». Шла и думала, что то здесь не то. Во первых сводящее с ума беспокойство, и твердая уверенность, что она должна идти, нет, не идти, бежать сломя голову куда-то.. кто-то как за ниточку несет. И тоска.. разрывающая изнутри, как волчий вой и безысходность волнами, снова и снова. От такого изматывающего напора, женщина едва стояла на ногах. А надо идти. БЕЖАТЬ!

***

Соня проснулась в палате. Голова гудела как колокол. И перед глазами словно мутное стекло. Разглядывала стены, потолок. Блаженная пустота. Никаких мыслей. Пусто чисто и светло. И вокруг никого.

Нехотя оглядывая помещение вокруг себя, Соня поняла, что ей ужасно лень абсолютно все. Лучше снова уснуть. Это так просто. Закрыть глаза окунуться в непрекращающийся гул.

Веки, отяжелев, сомкнулись.

***

Кружила в зарослях алдонника, не понимая. След обрывался, но свою дочь Солита так и не нашла. Сердце заходилось от быстрого бега. Глаза искали хоть какую-то зацепку, хоть что то, что могло ей подсказать. Женщина остановилась, пытаясь успокоится. Начинающаяся паника могла ей только помешать. А по щекам уже катились слезы.

Она часто натыкалась на следы подков. Если Юджин увезли, или сама уехала, то ее бы не держало здесь как на привязи. Солита отходила от зарослей несколько раз, но все время ее возвращало назад.

Поняв что суетное метание ничем не может ей помочь, выбрала место в окружении кустов, расстелила плащ, открыла свой рюкзак, достала несколько пучков из трав и коробок с сухим огнем. Порошок от переходящих, который воспламенялся при соприкосновении с водой. Положила горстку трав перед собой, насыпала огня и капнула водой. Раздался тихий треск и заиграл огонь.

Времени мало, нужно успеть открыть видящее око пока не прогорит трава. Женщина глубоко вдохнула пегий дым и замерла. Бестолково скачущие мысли выровнялись. Приоритеты расставлены. Цели определены. Дыхание стало глубоким и спокойным. Где-то далеко у себя за спиной черно красным облаком увидела удаляющихся всадников. Их окружала злость. Их боялась Юджин. Их боялась ее дочь. Ее маленькая взбалмошная непоседа. Которая должна быть где то рядом. Где то здесь. Солита начала метаться, поддавшись эмоциям и воспоминаниям, но вовремя остановилась. Юджи где то здесь, и она должна ее найти.

Упрямо лез в глаза алдонный куст. Хотя, «лез в глаза» – слишком приближенное определение, для того что «видела» Солита. Это не формы и цвета, а скорее больше содержание. Ощущение от того, что окружает. Ее тянуло к нему. Тянуло туда. Оттуда веяло отчаяньем и чем то странным еще. Приблизила к нему видящее око. Обрывки ткани теплой охрой трепетали на ветру. Ярко красным светились линии вышивки оберега. Солита присмотрелась к знаку и вздрогнула. Непроизвольно оборвав свое видение, вскочила с места и рванула в заросли. Вот он, почти на самом краю, там, где она его и видела. Пышный сочный молодой алдонный куст со свежей зеленью. Только кое-где понизу на листочках появлялись признаки парши, перекинувшейся с соседнего куста. На нем куски разорванного платья. Вот он, тот на котором вышит оберег. На самом деле, он оказался не красным, а тон в тон ткани. Линии… оказались теми же….

Знакомыми до боли. Герб семьи Сарост. Неприметными стежками, чтобы не бросалось в глаза, Лана вышивала их для всех членов семьи.

Юджин… была в нем здесь… Женщину одело холодом, налетели бешеные мысли, захватывая в водоворот. Злые, кусачие, кричащие о самом плохом, что только может быть, схватили ее за горло и начали душить. Вырвался не стон , не крик, сдавленный писк. С усилием взяв себя в руки, Солита вернулась к рюкзаку, достала новую кучку трав, уже в немного другом составе, посыпала их порошком и капнула водой. Встав на колени, вдохнула и втянула в себя дым. Голова пошла кругом. Удержавшись, чтобы не упасть в огонь лицом, поднялась неловко, и присела на корточки перед кустом.

Коснулась тонких веточек и замерла в недоумении. Она держала руки Юджин. Открыла помутневшие глаза. Алдонный куст. Закрыла. Юджин. Измученная и усталая. Потерянная, отрешенная от всего.

– Дочь? – Солита перебрала в памяти состав, опасаясь не переборщила ли с травой.

Алдонник неприкаянно молчал.

– Девочка моя… – прошлась по веткам теплой ласковой волной. Куст затрепетал. Солита, почувствовав отклик, отшатнулась от неожиданности. Ветки словно напряглись, с кустом творилось что то непонятное.

– Подожди! – крикнула Солита, – подожди, не торопись! – НАШЛАСЬ! Это невероятно! Она преобразовала себя в куст! Теперь им надо запустить процесс обратно!

Захлебываясь радостью, трясущимися руками, вытряхнула все из рюкзака.

– Все будет хорошо, родная! …я все-таки тебя нашла!

***

Перебирая между пальцев карандаш мужчина смотрел вникуда.

– Операция прошла нормально, но вам некоторое время необходимо провести в клинике.

– Со мной что-то не так? По сути все сроки моего пребывания здесь уже вышли.

– Поймите, у вас особый случай. Мы должны убедиться, что с вами все в порядке. Вы же не хотите через месяц вернуться на операционный стол? Еще какое-то время посмотрим, понаблюдаемся…

– Сколько?

– Загадывать не будем, но неделей, надеюсь обойдемся. И, поймите, это в ваших интересах.

Выйдя из палаты шумно выдохнул. Зачем он только ввязался во все это. Если всплывут хотя бы намеки на то, что произошло – все шансы лишиться не только карьеры и работы, но и угодить под суд.. Направился в отделение к Знойному.

– Пациент не знает, что с ним произошло. Но на первом же обследовании это всплывет. Ты понимаешь что ты нас всех угробишь? И я не даю гарантий, что он этим вообще долго проживет. У меня выходят сроки, я не могу держать его здесь вечно!

– Я ищу ее. – Знойный опустил голову, и практически уперся носом в стол. – Дай мне неделю.

– Ты понимаешь, что мы рискуем жизнью человека? Зачем вообще я связался с этим. Даже если ты надеешься найти ее, то тот, из кого все это выпало – уже давно мертв. Как хочешь. еще три дня.. и удаляю орган. Я даже нуждающимся не смогу его пересадить без документов. Думай.

***

Тихий стук в дверь заставил Нору вздрогнуть.

– Ты еще не спишь? Можно? – Ливина рыбкой проскользнула в дверь.

Нора неопределенно махнула рукой, то ли приглашая войти, то ли отгоняя плохие мысли.

– Я не займу много времени. Просто хочу что бы ты увидела вот это – Девушка достала из-за пазухи листок со странными узорами. – Тебе это о чем-то говорит?

Нора отрицательно качнула головой. Ливина пристально посмотрела на нее.

– Ты хочешь помочь Мелони?

– А что я могу?

– Вот сегодня и узнаем это… Смотри… это ты.. а это он. И надо что бы эта линия – видишь развилку? Надо что бы она опять вернулась. Иначе он умрет.

– Ничего не понимаю. Я очень хочу помочь ему. Но как? И что это за рисунки?

– Позже все объясню. Будь готова через час, я за тобой зайду. – Ливина заговорчески улыбнулась. Ундо Норис, конечно будет в ярости. Если узнает. Надо постараться, что бы не узнал. По больше сонных трав в вечерний чай не принесут вреда, но сделают гораздо крепче сон.

***

Знойный бежал по темному переулку, преследуя удаляющуюся тень. Он все таки выследил ее. Полоумную магичку, попортившую жизнь ему и многим остальным. Он был обвешан оберегами и амулетами. Из кармана брюк торчал пучок неведомой травы, купленной в эзотерической лавке. Бежал и тихо проклинал тот день, когда подобрал на улице девушку без сознания и притащил ее к себе домой… Проклинал тот день, когда впервые сжал ее хрупкую нежную ладошку. Проклинал себя за то, что полюбил чудовище, играющее чужими жизнями.

Если все меры предосторожности сработают – она его не заметит. Знойный остановился, выбившись из сил. Он отстал на переходе, а эта пронырливая тварь, воспользовавшись моментом, увеличила отрыв. Кулаки непроизвольно сжались. Он должен ее обезвредить, пока она еще чего-нибудь не натворила.

Перед глазами стояло испуганное заплаканное лицо. Мечущийся взгляд. Девушка была явно дезориентирована и не понимала, что с ней происходит. Нарушено и вербальное и визуальное восприятие. Обследование не показало нарушений в мозге. Он функционировал идеально. Значит проблема больше психологического характера. Что же она должна была пережить, что бы сознание так спряталось?… Знойный применил все возможные методики, и они принесли свои плоды. Девушка с каждым днем все больше оживала. Речь восстанавливалась, она, правда, путала слова в постановке фраз, как бывает, когда осваиваешь иностранный язык. Но удивительно было другое. Ее никто не искал. Знойный просматривал периодически всю информацию, все запросы, подходящие под ее описание, но нигде абсолютно ничего не находил. Прошло около года с момента той злополучной встречи. И ему нравилось, как она обнимает его утром. Нравилось, как ходит по дому в его рубашке. Она не помнила ничего до момента их встречи. Но в один день все изменилось.

Они гуляли по набережной, держались за руки. Всеслав не верил своему счастью. Красивый вечер, красивая женщина рядом. И он для нее надежда и опора. Другие мужчины для нее как будто не существовали. Милая, нежная, покладистая. Они остановились полюбоваться на огни, как вдруг парочку окликнула цыганка. Кира испуганно отдернула руку, за которую она ее настойчиво хватала.

Знойный шумнул на приставалу и собрался было уже увести Киру, как вдруг она сама направилась к цыганке. Они долго молча смотрели друг другу в глаза. Знойный окликнул девушку, но она не обернулась даже. Цыганка рисовала в воздухе какие-то линии и завитки. "Сейчас она ей голову заморочит" подумал он, и быстрым шагом направился к женщинам.

Они стояли уперевшись друг в друга взглядом, не моргая. Кира улыбалась. Но не такой улыбкой, которую он привык видеть на ее лице. Это была улыбка хищная и злая.... Всеслав отпрянул.. Она улыбалась все шире и шире, и, вдруг громко засмеялась, запрокидывая голову назад.

Знойный схватил цыганку за руку

– Ты что с ней сделала?! – Цыганка вырвалась. голос и пальцы ее дрожали

– Показала дорогу, по которой ей надо

Кира не останавливаясь хохотала. Цыганка оттолкнула взбешенного мужчину, подхватила юбки и побежала прочь. Смех внезапно оборвался и девушка уже отчаянно рыдала.

Домой в тот вечер шли пешком… Бумажник просто испарился из кармана.

Уже дома, на кухне, Кира рассказала Знойному, что назойливая гадалка как будто за руку ее вела. В разные стороны от них разлетались огромные куски какой-то светлой ткани.

– Я видела маму… – прошептала она, – я не помню ничего сейчас, никак она выглядела, даже цвет волос.. но в тот момент это было настолько яркое и живое воспоминание. Еще видела девушку с которой я ругалась. Мы ссорились и я ее победила на словах. А потом дрались. И драке тоже победила. А когда цыганка убежала, все обратно замоталось…

Всеслав обнял любимую и прижал ее к себе. Этой уличной гадалке удалось, чего он не смог сделать. Она пробудила воспоминания Киры. Он надеялся, что теперь все станет хорошо.. но не тут-то было.

Мягкая и покладистая Кира стала выходить из-под контроля. То бегала по эзотерическим лавкам, то ездила по бабкам и колдунам. Дом заполонили книги подозрительного содержания и запрещенных практик. Всеславу это нравилось все меньше и меньше. Попытки отговорить ее от занятий этими шаманствами привели только к скандалам.

Терпению пришел конец, когда она притащила в его кабинет какого-то неведомого мага и принялась самостоятельно работать с пациентом, в тот момент, когда Всеслава вызвали к начальству. Эта выходка едва не стоила ему места. Он выгнал ее. просто собрал все вещи, которые сам же ей и покупал и выставил за дверь. Больше они не виделись.

Долго еще попадались мешочки с сборами, мензурки с ядами и всякие странные предметы – отголоски чрезмерной активности Киры. Вернулась к ней память благодаря этим колдовским примочкам, или нет – он не знал. Но то, что произошло в его кабинете – намеревался выяснить.

Хрупкий силуэт, судя по звуку, отчаянно сражался с непослушными ключами. Всеслав успел придержать закрывающуюся дверь в подъезд, пока она не захлопнулась. Теперь стоял и думал, как лучше поступить. Заявить о себе сейчас, пока она еще не вошла в квартиру, или потом постучать. Потом может и не открыть…

– Кира.. нам надо поговорить.

Ключи со звоном упали на пол.

***

–Идем, идем за мной, Ливина семенила ножками по ступеням. Нора нерешительно шагала следом. Ей было не по себе от этой ночной вылазки. И этот старый брюзга, со своими заморочками… Он точно выгонит ее, если узнает, что она ходила туда, куда он запрещал. Мелони теперь не в состоянии защитить ее. А кому кроме него она тут нужна…