Читать книгу: «Хроники Сэнгоку. Сказание о Черной Цитадели», страница 8

* * *

Гнедой мерин аккуратно перешагнул через толстые корни старого дуба, фыркнул негодующе и остановился. В лесной чаще ощущалась прохлада, пахло мхом, сыростью и перегноем. Акэти сдернул с головы Нобунаги мешок, срезал веревки с запястий и грубо спихнул с лошади. Мальчик грузно свалился на землю, морщась от боли, но вдруг замер под тяжестью устремленного на него взора. Учитель с холодом вперился в его напуганные, как у загнанной дичи, глаза, будто желая вытянуть прощальные слова, а если не их, то мольбы о пощаде.

– Паршиво все обернулось, не так ли?

Нобунага, дрожа всем телом, не без усилий поднялся с земли, потупился, весь сжался, хлюпнул носом, не в силах сдерживать панического страха.

– Должно быть, ненавидишь меня, а?

Мальчик не ответил.

– Вот что бывает, когда пытаешься прыгнуть выше головы. Но, в конце концов, неужели ты рассчитывал сравняться по силе с остальными? Все шло к тому, что тебе не место в рядах истинных воинов. Скажешь, что не выбирал себе такой судьбы? Верно, ты не выбирал. Это я выбрал за тебя. Жизнь ужасно несправедливая штука. Но ты старался и это похвально. Наверно паршиво осознавать, что был обузой для такого как Хисимура. Никому не охота возиться с никчемными слабаками. Даже, если ты не слышал этого от него напрямую, поверь мне, так он и думал.

Слезы неудержимо сбегали из глаз мальчика, он был не в силах их остановить. От обиды, от страха, от режущих слов учителя. Он был прав. Каждое его слово кололо сердце правдой.

«Слабаки никому не нужны, Нобунага. Они лишь мешаются под ногами подобно грязи», – Сато так и сказал. Он никогда не скрывал этого.

«Значит, это правда. Сато-сан возился со мной лишь из жалости».

Мальчик хлюпнул носом, потер влажные от слез глаза, но не осмеливался взглянуть на учителя, однако все еще ощущал колкость волчьего взгляда на себе. Кинжал вонзился острием во влажную землю у ног Нобунаги совершенно неожиданно, он вздрогнул и поражено уставился на Акэти.

– Возьми. В миг, когда тьма сгустится, и ты не сможешь выносить ее общества, воспользуйся им с умом. – Паскудная ухмылка выплыла на лицо капитана. – Все же это лучше, чем быть растерзанным стаей волков, не так ли?

Акэти ударил мощные бока мерина пятками и тот, вздернув голову и затанцевав, поднял резво в галоп, быстро испарился в лабиринте стволов деревьев, только топот копыт доносился в тишине, но вскоре исчез и он. Мальчик, обессилив, опустился на землю, слезы настойчиво сбегали по щекам, он торопливо вытирал их покрытыми слоем бинтов руками.

Он не заметил, как четверть часа просидел в этом положении, и очнулся лишь тогда, когда лес сдавил темнотой, словно склонился, рассматривая. Где-то в недосягаемом пространстве заворчали громовые раскаты, проплывая над лесной чащей волнами; затихая и наращивая громкость раз от раза. В какой-то момент он осознал, что прям у него под носом, утопая в темной почве, какое-никакое оружие.

– Он не убил меня, – проговорил, осознавая парадокс ситуации. – Почему он не убил меня?! Разве он не ненавидит меня? Разве не мечтал об этом самом моменте все время? Рано сдаваться, – решил для себя. – Я ранен, но в состоянии двигаться. А лес – не лабиринт и не бездна, из которых невозможно выкарабкаться. Если идти в одном направлении, рано или поздно он кончится. Только бы понять, в каком направлении двигаться.

Дрожь милостиво отступила, и мальчик отчетливо ощутил, как растекается боль от раны на плече по всей руке, охватывает жаром грудь, а перевязанные пальцы пульсируют и горят, словно сжимают раскаленные угли. Заткнув кинжал за пояс, Нобунага поднялся с земли, закинул голову кверху. Деревья переплетались мощными ветвями между собой, как люди в хороводе, объемистые кроны создали плотный купол, с трудом пропускающий солнечный свет в сердце леса. Почва здесь всегда оставалась влажной и рыхлой, выбрасывая из себя размашистые листья папоротников. Небо плотно затянули свинцовые тучи, и лес вмиг потемнел, затих, угрожающе навалился, заставив себя ощутить беззащитным насекомым. Органы чувств обострились, мальчику казалось, он слышит каждый посторонний шорох, треск веток. Из чащи донеслась быстрая дробь дятла, с противоположенной стороны кукушка неустанно кого-то звала своим унылым «ку-ку», ветер игрался листвой, и она будто нашептывала предостережения на неведомом языке.

* * *

Дверь истерично взвизгнула, и на пороге кузни показался Хисимура. Застыв в дверном проеме, он обессилено подпер плечом косяк. Сосуке сидел у наковальни, но при появлении гостя встрепенулся, вскочил на ноги.

– Как же это могло произойти?

– Как же это могло произойти, – повторил хрипло юноша. – Я не знаю, Наката-сан. Не знаю. Я перестал что-либо понимать. Может, вы мне объясните: почему никто и никогда не пытался остановить это безумие? Почему всех устраивает правление Дзиро и жестокие игры с человеческими жизнями? Почему, Наката-сан?! – Он стиснул виски пальцами. Воспоминания заставляли сердце болезненно сжиматься. – Против Нобунаги вышел Минагава. Но даже в столь абсурдном столкновении, Нобунага показал себя настоящим воином. Он боролся. Он действительно достойно боролся. Он первый пустил этому гусю кровь… Но меня никто не слушал… Я пытался донести до них, вразумить! Но меня никто не слушал! Они только сидели и смотрели, смотрели, смотрели! А потом насмехались! – вскричал несдержанно. – Да как они посмели смеяться над решимостью человека! Не прощу… Я никогда не прощу Акэти. Я никогда не прощу Дзиро. И я доживу до того дня, когда загоню нож в их бессердечные прогнившие изнутри тела! Я клянусь… Я этого так не оставлю… Не позволю Дзиро продолжать безумствовать. Лучше бы они меня убили, Наката-сан! Ведь я не отступлюсь от возмездия… Сейчас я недостаточно силен, но я совершу месть, вот увидите…

– Сато-сан, присядь, пожалуйста, – сдержанно проговорил кузнец. – Прошу, присядь.

Сато повиновался, опустился на скамью, моментально обессилив всем телом.

– Как себя чувствует Оити-сан?

– Она все равно что умерла… Уже несколько часов не выходит из комнаты, ничего не говорит, не ест и не пьет, даже не двигается. Смотрит стеклянными глазами в одну точку на стене. – Сато злобно сжал кулак, снова вскочил на ноги, подошел к еще не остывшему горну, разглядывая потрескивающие красно-черные угли. – У меня на глазах уводили друга на казнь, а я вдруг оцепенел, страх сковал меня по рукам и ногам, я и пальцем не смог шевельнуть. Я думал, что храбрец. Я всегда находил себя безрассудным и смелым, но вот случилась реальная ситуация и храбрость оставила меня. Наката-сан, – встрепенулся, – вы провели в этом городе практически всю жизнь, вы должны знать наверняка, как выбраться за пределы чертовых стен незаметно. Катакомбы, ходы или что-то еще. Расскажите.

– Не глупи! Все ходы охраняются или же замурованы, иначе бы город не считался неприступной крепостью, откуда невозможно сбежать!

– Я не могу бездействовать! Возможно, Нобунагу еще можно спасти!

– Сато-сан, послушай. Ты ведь не имеешь понятия, что делают с этими бедолагами за пределами стен. Послушай же, присядь. – Он опустил руки на плечи юноши, вновь усадил на скамью. – Уже слишком поздно, пойми и услышь меня. Слишком поздно.

Сато вопреки усилиям старика попытался встать, но могучие руки кузнеца усадили его на место.

– Им, – Наката стиснул зубы, выругался, и бессильно опустился на скамью рядом, – им перерезают сухожилия, чтобы пришедшие на запах крови волки приступили к трапезе безо всякого труда. Понимаешь?

– Откуда вы знаете?! Вы же просто кузнец! Вы лжете мне! Зачем вы… так безжалостно лжете мне?!

– Смирись! – рявкнул Наката Сосуке.

Юноша оторопел.

– Оити-сан в глубоком душевном потрясении, если она потеряет еще и тебя, ты подумал, что с ней станет?! Конечно, не подумал! Думаешь, за попытку побега тебя погладят по головке за сообразительность?! Это будет долгая и мучительная показательная казнь! Вот чего ты добиваешься! Ты молод и даже не представляешь, с какой подлостью тебе еще предстоит столкнуться в этой жизни! Прими это как должное! Всё уже случилось, ты не в силах ничего изменить!

– Вы не понимаете, – негодуя, покачал головой рыжий, вскочив со скамьи и попятившись к двери. – Извините за беспокойство.

Он решительным шагом скользнул в дверь, налетел на кого-то крепкого и высокого. Сильная мужская рука грубо вытолкнула его на улицу. Хисимура спотыкнулся, тут же ощетинился злобно и только потом присмотрелся.

– Куда-то торопишься, Хисимура-сан?

Волчий взгляд с издевкой впивался в него, заставил моментально оцепенеть.

«Он слышал».

Хисимура с опаской попятился от капитана, сглотнув колючий ком, что стоял в горле уже длительное время. Тяжелое небо засверкало серо-синими вспышками, явив пышные формы облаков, навалившиеся друг на друга.

– Незачем идти через грязные катакомбы. Я готов выпустить тебя через главные ворота. – Паскудная ухмылка изогнула его губы. – Жаль это ничего не изменит.

Желудок Сато болезненно скрутило в комок, ноги предательски подкосились. Резкий и громкий, как залп пушечного выстрела, тишину разорвал удар грома, заглушив заключительные слова Акэти Мицухидэ. Однако Сато отчетливо прочитал по губам, даже если не расслышал ни звука:

«Я убил его».

Мальчик обомлел, тяжесть собственного тела неумолимо потащила его к земле. Не в силах больше выносить реальности, он рухнул на колени у ног учителя, уставив безжизненный взгляд в сумрачную длинную улицу.

Под тяжестью грозового неба, улицы плотно погрузились во тьму. Сато продолжал прибывать в беспамятстве, пока очередной рокот грома не разбудил его. Юноша моргнул пару раз, медленно осмотрелся по сторонам, почувствовал, как холодная капля шлепнулась ему на шею, быстро побежала за шиворот. Он, неуклюже спотыкнувшись, поднялся на ноги, не успел сделать и шага, как дождь стеной обрушился на город, застучал тяжелыми каплями по черепице и закаменелой дороге, создал непреодолимую шумовую завесу. Тело заледенело меньше, чем за минуту, но обжигающие холодом потоки не снимали боли, что разъедала плоть изнутри, дыхание курилось во тьме, пропуская сквозь себя ливень.

Затуманенный горем взгляд внезапно уловил проскользнувший вниз по улице силуэт. Мозг моментально дал команду телу, заставив беспрекословно подчиняться. Хисимура бодро встрепенулся на манер гончей, что напала на след дичи, присмотрелся.

«Схожу я с ума, что ли?!»

Все еще ослабшие от потрясений дня ноги понесли его вперед. Быстрей. Настойчивей. Разум неуклонно вырисовывал перед ним образ друга, ускользающий в гремящем потоке дождя: худосочную долговязую фигуру, высоко забранный наверх хвост, походку. Куда он делся? Здесь свернул в переулок. Еще немного. Еще чуть-чуть. Сато прибавил шагу, вытянул вперед руку, желая поймать этого призрака любой ценой.

Спешащий укрыться от дождя «призрак» уловил небрежное шлепанье по лужам прямо за спиной, чопорно остановился. Сато всего на миг замешкался, и лишь натренированная годами реакция спасла его от смертельного поцелуя с ледяной сталью, что яркой вспышкой пронеслась прямо перед глазами. Однако конец лезвия все же дотянулся до цели, безжалостно прошелся ровной и длинной полосой через лоб, бровь и щеку аж до самого подбородка. Осознание обжигающей боли пришло не сразу. Хисимура завалился в лужу, уставился округлившимися глазами на заляпанные грязью темно-пурпурные штаны агрессивного «призрака». Заморгал быстро, убедившись, что глаз не пострадал и только потом ощутил, как кровь застилает алой вуалью всю левую часть лица.

Орин стояла перед ним невозмутимо, с презрением уставилась прямо в округлившиеся и напуганные глаза.

– Ты… ты чуть не убила меня только что…

– Максимум, ты бы лишился глаза. Я рассчитывала, что непревзойденный Хисимура Сато сможет с легкостью увернуться от любой атаки.

Сато раздраженно обтер струившуюся кровь мокрым и запачканным грязью рукавом.

– Думаю, тебя стоит разжаловать. Не оправдываешь свой титул…

– Не оправдываю? Да, пожалуй, ты права. Потешила свое самолюбие?

– Ты сам не свой.

– Разве?

– Я видела, что происходило на площади. Видела, как ты был готов обнажить меч и броситься на спасение этого бедолаги. Но, – она осеклась и сменила напористый тон на более осторожный, – неужели, ты и вправду надеялся, что он станет полноценным солдатом Цитадели? Не думала, что ты так наивен.

Сато молчал, сидя в луже под оглушительным ливнем и казалось, что вот-вот разрыдается, но нет. Он скорбно улыбнулся и дыхнул густым облаком пара.

– Не говори так, словно что-то знаешь о Нобунаге. Я был уверен, что у нас получится, но он… Нобунага… Понимаешь, Нобунага оказался слишком добрым, слишком мягкосердечным для этого места…

Ее взгляд смягчился. С треском оторвав широкую полоску от рукава рубашки, Орин присела, робко прижала ткань к ране на лбу Сато. Бережно промокнула израненную щеку. Похоже, что она перестаралась, порез оказался глубок, прошелся ровной и глубокой бороздой через всю левую часть лица, обильно кровоточил, но юноша не замечал уже ни боли, не раздражающего кровотечения, заливавшего глаз, и только внимательно следил за ее движениями, мимикой.

Такахико вздрогнула, когда сильная рука сжала ее тонкое запястье, остановив движения. Даже в темноте, сквозь льющий стеной дождь, она могла рассмотреть глубину его грустных глаз, в океане которых утонула целиком без остатка. Девушка не успела уловить стремительного развития событий, как ледяные пальцы настойчиво обхватили ее подбородок.

Все произошло слишком быстро, чтобы начать сопротивляться. Губы ощутили приятное тепло и металлический привкус крови, что показался ей удивительно сладким. Вкус его крови словно пьянил, Такахико охотно поддалась, впилась в его губы горячо и эмоционально, опустившись на колени в лужу и ласково поглаживая за ухом мокрые волосы. Когда девушка очнулась от пьянящего возбуждения, он прижимался к ней, как маленький ребенок, и дрожал. Неумолимо дрожал.

* * *

Внезапный удар грома, заставил Нобунагу подскочить на месте. Послышалось, как дождь забарабанил по широким листьям, которые подобно плащу гиганта нависли над крошечными жителями леса, уберегая от внешних факторов, но вскоре зеленый купол дал течь, и ледяная вода зашелестела по траве и рыхлой почве. Стемнело в мгновение ока, и мальчику показалось, что эта тьма стиснула его маленького и хрупкого в свой гигантский кулак. Деревья как будто ожили, жались к нему, а почва укуталась поволокой тумана как в одеяло.

Ноги ощущали тяжесть и болели, но это добавляло незначительное количество ощущений в общую копилку боли от полученных ран. Поверхностный, но длинный порез на спине отзывался колючей болью на каждое движение, а левая рука от самого плеча до кончиков пальцев горела и пульсировала, словно подожженная. Усталые ноги то и дело задевали за корявые и массивные корни, змеящиеся из-под земли повсюду. Ледяной дождь в одно мгновение вымочил мальчика до нитки и казалось, что этот холод смягчал боль в руке и плече.

– Слишком темно и холодно, чтобы идти дальше, – проговорил юноша мысли вслух. Тишина пугала, и он решил говорить все, что взбредет в голову, надеясь отпугивать таким образом зверье. – Кажется я уже на пределе своих возможностей и даже не знаю, в том ли направлении двигаюсь. Нужно устроить привал. Попробовать забраться повыше на дерево, чтобы хищники не добрались до меня, а утром с новыми силами продолжу искать выход.

Однако поиски подходящего места для ночлега не увенчались успехом. Все стволы деревьев были слишком высоки, их могучие ветви произрастали на высоте не меньше пятнадцати сяку³⁵ от земли. Спустя три четверти часа безрезультатных поисков, мальчик потерял всякую надежду. Дождь, наконец, стал стихать, а гром ворчал уже где-то вдалеке, будто насмехаясь над промокшим, израненным и уставшим Нобунагой.

Он прижался к чешуйчатому дубовому стволу, поджав под себя замерзшие ноги и обнимая колени, когда наступила пугающая и сдавливающая голову тишина. Слух обострился настолько, что можно было различить, как капли стекают с листьев, плюхаются на мокрую землю и траву. Лес дышал подобно спящему зверю. Мерно, глубоко и устрашающе.

Треск веток во тьме заставил сердце мальчика рухнуть в пятки, он в один момент позабыл о боли и усталости. Вскочив на ноги, замер, прислушиваясь. Звук лап о влажную землю доносился все громче, плыл хаотично с разных сторон и сопровождался клокочущим рыком.

«Учуяли. Я надеялся ливень оттянет этот момент, смешает запахи. Наивный».

Неловкие пальцы окаменели на рукояти кинжала, подняли его на уровень глаз.

Первый волк показался из-за ствола дерева всего в пяти кэнах³⁶ от Нобунаги, сверкая желтыми голодными глазищами, обнажив белые клыки, и ощетинив серо-черную шерсть. Рокочущее рычание звучало объемно, давало осознание того, что юноша окружен целой стаей. Ему не убежать. Не с такими ранами.

– Я слишком тощ, чтобы накормить всех вас.

Волки – не самые лучшие парламентеры, не прошло и пары секунд, как звери один за другим ринулись на жертву, разинув пасти. Кинжал плотно и тяжело вошел в ощерившуюся волчью голову, и Нобунаге показалось, что застрял там. Липкие от крови руки заскользили по рукояти, он торопливо потянул оружие на себя, но слишком промедлил. Челюсть стиснула щиколотку подобно стальному капкану. Юноша взвизгнул от пронзительной боли, истерично вогнал лезвие зверю меж лопаток, но тут его жестко сбили с ног, опрокинули навзничь, терзая со всех сторон. Острые клыки впились в перевязанное плечо, мальчик слышал и чувствовал, как ломаются кости под давлением смертоносных челюстей. Он визжал и извивался, хаотично махал кинжалом в руке вокруг себя, но лезвие лишь вспарывало воздух. Кинжал вывалился из ослабших рук, волки яростно рвали одежду и плоть под ней, нещадно трепали тело за конечности.

Без надежды на спасение, Нобунага уже не боролся, только кричал нечеловеческим голосом, разрываемый на куски голодными зверьми.

* * *

Когда он открыл глаза, его окружала тьма, взгляд уставился на черно-синее небо, проглядывающее через черные силуэты пышных крон деревьев. Толстобокая луна запустила тонкие пальцы сквозь их шевелюру, поглаживала, словно костяным гребнем. Нобунаге показалось, что волки ему лишь приснились, но эта мысль моментально развеялась, когда он попытался шевельнуться. Истерзанное до неузнаваемости тело более ему не принадлежало, кровь плавно покидала его вместе с жизненными силами. Узоры над головой кружились в непрерывном танце, убаюкивали.

– По… могите… – он перебирал окровавленными губами, язык с трудом ворочался, будто чужой. – Помоги… те…

«Тебе страшно?»

Мужской голос прозвучал в его голове отчетливо и громко, как через латунную трубу. Бархатный баритон. Властный, сильный, с легким привкусом насмешки.

«Страшно. Я не хочу умирать. Если бы я только был сильней. Если бы только сильней».

Слезы заструились из помутневших глаз мальчика обильно и неудержимо.

«Зачем тебе сила?»

«Я должен защитить дорогих мне людей. Я хочу быть им нужным. Только тогда я счастлив. Будь я сильней – этого всего бы не случилось. А теперь я заставил Оити плакать, а Сато страдать. Будь у меня сила, я уберег бы Оити и Сато от бед. Избавил бы их от заточения в стенах этого проклятого города. Лишь бы они были счастливы. Лишь бы… не страдали».

«Страдал все это время только ты. А сейчас ты умираешь. Умираешь из-за своей бесхребетности. Похоже, это тебе нужна защита, мальчик».

«Я хочу силы».

«Что ты готов отдать за столь желаемую силу?»

«Все. Я готов отдать, что угодно».

– Да будет так.

* * *

Когда он открыл глаза, лес не водил над ним хоровод, луна сбежала, трусливо подглядывала откуда-то с краю. Наполнив легкие запахом сырости, юноша приподнялся на локте, сел.

«Несуразица какая-то».

Перевязанные пальцы не болели, пропала и обжигающая боль в плече, однако одежда, что звери рвали в кошмарном сне, свисала на нем клочьями. Мальчик поджал под себя ноги, оперся рукой о проползающий мимо корень дерева, чтобы встать.

– Продолжим?

Нобунаге показалось, что сердце его сжали в ледяной кулак. Он вскочил на ноги, подобно выпущенной пружине, прижался спиной к корявому стволу старого дуба. Побелевшие в страхе глаза шныряли из стороны в сторону, стремились в слепой темноте выискать хозяина этого бархатного голоса.

Луна прорвалась сквозь спутанные ветви, посеребрила клочок земли. До ушей донеслось металлическое побрякивание в такт неспешных шагов; лунный свет лизнул наполированную серебряную пластину, явившуюся в этом клочке света из тьмы, но еще шаг и лунная вуаль обняла высокую поджарую фигуру, закованную в тяжелый панцирь. Глаза, сверкающие подобно двум раскаленным углям во мраке, уставились на мальчика с явным привкусом насмешки, и от этого взгляда во рту пересохло.

– К-кто вы?!

– А ты?

Вопрос ввел Нобунагу в ступор своей прозрачностью и простотой, он стыдливо потупился, вжал шею в плечи, весь сгорбился.

– Какая теперь разница.

– Всю жизнь живущий в страхе, ты подавил в себе истинного «я», Ода Нобунага. Но ты не трус. Слова, что я слышал, не могут принадлежать трусливому человеку.

– Знаете мое имя? Кто вы?! Один из приспешников Дзиро?!

– Не будь глупцом. Меня призвал огонь, что бушует в твоем сердце. Твоя израненная душа звала меня много раз. И вот я здесь.

Нобунага молчал, непонимание в его голове достигло колоссальных размеров.

– Но вот что интересно, – размышлял сладкий баритон, – с тобой поигрались, как с тряпичной куклой и выкинули, но я не нащупал в тебе и крупинки ненависти или злости. Только сожаления и эта темная непроглядная грусть. Впервые встречаю кого-то настолько чистого, что аж воротит.

– Поигрались?

– Кто знает, что Дзиро Куроносукэ взбредет в голову в следующий раз. Сегодня он объявил тебе смертный приговор из-за предсказания старой ведьмы, а завтра? Кто знает, что голоса нашепчут этому безумцу завтра, и чем он решит себя поразвлечь. Забавно наблюдать за твоим вытянувшимся лицом, Нобунага. Но мы отошли от основной темы. Помнится, ты говорил, что готов на все ради получения силы. Но вот незадача. За тобой целых два должка, ведь я спас твою шкуру от этих обезумевших зверей. Не смотри на меня так. Думал, что тебе это приснилось? Эти чудовища почти разорвали тебя на части. Зрелище было еще то!

Нобунага обомлел, не верил, что все это с ним происходит наяву. Незнакомец вырос прям перед ним незаметно, бесшумно, навис тяжелой тенью, прожигая светящимися во тьме глазами.

«Терять мне уж точно нечего. Кто бы он ни был – я обязан ему жизнью. Мне не страшно. Уже не страшно. Что он может с меня взять? С меня, оборванца».

Когтистая рука потянулась к мальчику и замерла ладонью вверх.

– Я дам тебе желаемую силу, Ода Нобунага, но цена может оказаться слишком велика. Решай.

Какова бы цена не оказалась, он был готов.

«Будь я сильней, всего этого бы не произошло. Впредь я не хочу проигрывать таким подлецам как Акэти Мицухидэ и Дзиро Куроносукэ. Я не хочу быть обузой Сато и Оити. Сейчас и впредь, я согласен отбросить все закостенелые во мне принципы и стать кем-то более значимым, чем запуганный и смеренный мышонок Нобунага. Я не боюсь грядущих событий».

Мальчик, не колеблясь, опустил свою руку сверху. В тот роковой миг он еще не понимал, что обратного пути не будет. В тот миг он уцепился за возможность. За шанс начать все с начала. В тот миг он не желал ничего иного, кроме силы. В тот злой миг ему было плевать на цену и плевать на последствия.

Незнакомец лукаво осклабился, стиснул его ладонь, впившись когтями в кисть. Кровь тонкой нитью побежала по руке, карминовыми слезами закапала на землю, что моментально вздыбилась невероятной силой, словно из-под почвы вырвался ураган, вспышка белоснежного света ослепила. Нобунага почувствовал, как жаркое пламя разливается по всему телу, расходится волной, ощутил, как сердце его заходится в груди, раздувая это пламя будто гигантскими мехами. Раскрыв рот и устремив взгляд к небу сквозь носящиеся вспышки света, он разглядел каждую из звезд на синем полотне, восхитился таким прекрасным зеленоватым Млечным Путем, что расплескался мерцающей бесконечной вуалью, разглядел ветки высоких деревьев, сплетающиеся кривыми пальцами между собой. Сама Вселенная распахнула ему свои объятия, приветливо улыбалась и подмигивала, заигрывая, словно любовница. Каждый волос на голове Нобунаги ожил, и вся длинная копна вороных волос резко обратилась серебряными нитями, затанцевала на ветру.

Когда ветер унялся, умчал в звездное небо, оставив после себя лишь плавно кружащий листопад, воцарилась идеальная тишина. Незнакомец стоял в двух шагах от Нобунаги. Наконец, можно было рассмотреть этого загадочного персонажа внимательней.

Кроваво-красный взгляд глядел на него с худого треугольного лица с насмешкой, уголки идеальной формы губ приподнялись в игривой ухмылке. Длинные черные волосы, зачесанные со лба, лоснились по плечам и спине, достигая лопаток. Возраст незнакомца не поддавался восприятию. Он был не юн, но и точно не достиг еще средних лет. Все в нем казалось идеальным и имело право подходить под одно определение – красавец. Он был слишком красив для человека. Словно сошел с картины. Высокий, стройный и с виду абсолютно непревзойденный.

Нобунага хлопал округлившимися глазами, что приняли темно-рубиновый цвет, и не мог подобрать слов всему случившемуся, но чувствовал, что изменился. Все его внутреннее мировоззрение перевернулось с ног на голову, и он предвкушал, как новое видение мира, безусловно, придется ему по вкусу.