Читать книгу: «Язык Ветра. Элео», страница 4

Глава 9
Таверна

Леден знал этот душистый аромат слишком хорошо. Во рту скопилась слюна, и мысленно он уже попивал сладкий напиток, о котором напоминал запах, нависший над ним, словно туман. Эмоции внутри забурлили, захотелось узнать о его источнике. Хотя разумом Леден понимал, что, скорее всего, внутрь дома его никто не пустит, все же таилась надежда, будто получится особой хитростью проникнуть туда. Он отпустил Элео в одиночку на поиски гвардии, оговорив сразу место и время их встречи. Сам же остался у дверей, размышляя над тем, как сильно он соскучился по посиделкам в кабинете господина Донэха.

Вспоминая, когда он наливал в маленькую фарфоровую чашечку крепкий темно-коричневый, пахнущий легендами о родине господина Донэха, кофе, он вдруг осознал, что не пил этот чудо-напиток уже треть оборотосмены. Оказалось, что раннее обыденный аромат, однажды даже надоевший ему, накрепко слился с тёплыми воспоминаниями о жизни в поместье, которое было его домом.

Солнце поднялось; люди на улице стали появляться. Думаю, хозяева дома больше уж точно не спят, – думал Леден, после чего набрался решимости, чтобы постучать в дверь. Дверь отворилась ещё до того, как он коснулся её костяшками. Аромат детства просочился через щель, заставив его замереть. Из дома вышла девочка, чуть старше него, того же роста, одетая в рубашку, поверх которой красовалось платье и длинный фартук. Её блондинистые дреды развеяло притянутым потоком ветра, и какой-то ещё поток приковал глаза Ледена к ней. Из-за слепящего сияния со стороны восходящего зареннего солнца, её дреды блестели, а потому казались ему и вовсе исторгающими свет солнечными лучами. Волосы не были блондинистыми – скорее, они казались золотистыми, по крайней мере в этот момент, а её тёмная кожа, ещё темнее, чем у Элео или других западцев, казалось, играла тонами на свету, отдавая мягким бархатом. На мгновение разум Ледена перестал генерировать мысли и перешёл в стадию тщательного изучения незнакомки. Информации, поступающей для анализа, в действительности было не так много, однако рассудок нагрузился до таких пор, что во избежание перегрузки сознание дало по тормозам, и уже сложно было понимать, как он теперь выглядит со стороны. Девочка натянула неестественную, как ему показалось, улыбку, отчего он предположил, что выглядит жалко.

– Прибудьте в здравии. Совсем скоро таверна откроется, ожидайте пока за пределами нашей террасы.

– Таверна… – неразборчиво проговорил Леден. Он отступил, чтобы пропустить девушку. – Я на самом деле не местный… – девушка стала протирать круглые столы на террасе. – И я, знаешь… знаете, просто запах который я почувствовал, он напомнил мне о моем доме.

Леден того не заметил, однако девушка уже после первых его слов принялась изучать его. Не с целью симпатии, а из осторожности. Расставляя складные стулья вокруг столиков, она старалась не подавать на это виду.

– Вон как. И какой же у вас дома был аромат?

Леден повёл себя неестественно, и начал рассказывать ей и о своих посиделках с господином Донэхом, и о путешествии, которое они с другом преодолели за последнее множество солнечных смен. Конечно же, ценную информацию он старался прятать. Так например, рассказывая о господине Донэхе, он ни разу не произнёс его имени, и ещё не проболтал о том, что они с другом выжившие из семьи Джустизия. Ведь кто знает, кому в городе верить можно, а кому нет?

– Этот напиток, он так любил его. Говорил, что там, где он родился, его приготавливают куда вкуснее. Но на Западе он тоже неплох…

– Как интересно, – сказала девочка.

В противовес своим словам она отвернулась. То, что ему знаком запах кофе, ей показалось враньём. Все же напиток крайне редок в Западных землях. Да и в целом его пылкий рассказ она восприняла не чем иным, как попыткой флирта, от которого её, честно говоря, тошнило. Местные мужчины нередко собираются в тавернах, заказывают выпивки покрепче и, не давая отчёта своим действиям, пытаются охмурять и даже приставать к девушкам, которые просто зарабатывают в таких заведениях себе на кусок хлеба.

Леден, хотя и был очарован лучезарной причёской девочки, её миловидными чертами лица, а возможно, и всей её натурой в целом – чего он сам не мог для себя точно определить, – всё же сохранял бдительность. Он был рад её приветливости и любезности. Но всего на одно мгновение смог уловить тот её беглый взгляд, и разглядел в нем предупреждение, кричащее ему: «Только попробуй подойти ко мне ближе». Леден не собирался отступать, ведь этот диалог для него стал самым продолжительным за последнюю солсмену.

Наверное, ей и без того тяжело живётся, однако я не потому хочу продолжить с ней разговор. Мне важно узнать о королевской гвардии! Пусть думает что хочет, а говорить с ней буду до победного, потому что она первая в этом городе, кто идёт со мной на контакт! – оправдывался он сам в себе, одновременно с чем сжал кулаки. На щеках проступил лёгкий румянец, но он попытался отмахнуться от какого-то странного, неловкого ощущения, которое этот румянец нёс за собой, и быстро отер щеки рукавом.

– Вы, наверное, заняты? – продолжил он.

– Самую малость, лишь выполняю свою работу, – ответила девушка.

Было несложно догадаться, что эта любезность была обусловлена её рабочим положением в таверне, а также правилами общего этикета, которым обучают всех людей ещё с младенчества. По крайней мере, Ледену казалось, что им обучают всех людей. Как он заметил теперь, в городе ни о каком этикете люди даже не знают. От этого создавался какой-то невидимый ментальный барьер между ним и любым другим жителем города. Но эта солнечная девочка была совсем другой: и учтивая, и милая, – размышлял Леден, одновременно подавляя в себе желание огреть себя чем-нибудь потяжелее, чтобы унять чувства, грозившие взять верх над его разумом. Он, конечно, понимал истинное значение хороших манер девочки, но всё же хотелось верить, что эти, ныне редкие проявления этикета скрывают нечто большее. В воздухе витала некоторая неоднозначность, которую ему, впрочем, очень хотелось прояснить.

– Как неловко вас отвлекать от ваших приготовлений. Тогда я, пожалуй, подожду, пока вы откроетесь, чтоб отведать этот чудесный напиток. Как он у вас называется?

– Простите, но этот напиток не включён в ассортимент.

– Да? Почему же оттуда веет такой аромат?

Девочка замешкалась перед тем, как дать ответ. А сознание Ледена медленно, но верно возвращало ситуацию под свой контроль, созвав экстренный совет. Холодная Рассудительность диктовала ему:

– Директор, вы бы вместо того, чтобы глазеть на красотку, разобрались лучше с тем, откуда здесь, на самом краю Западных земель взялась южанка.

– Так… Разве она южанка? – переспросил у своего советника директор Сознание, на что советник Рассудительность начал приводить неопровержимые факты.

– Кофе – это раз. Акцент слабый, но есть – это два. Тёмная кожа – это три. Причудливая причёска – это четыре.

– Ты хотел сказать прекрасная? – вмешалась ещё какая-то коллега, о существовании которой директору Сознанию до сих пор не было известно совсем ничего. На его вопрос о том, кто она такая, стало ясно, что на это заседание она прокралась без приглашения, однако избавиться от неё никак не удавалось, посему было принято решение игнорировать все её выходки. А представилась она менеджер Сентиментальность. Совет продолжался. Но менеджеру заклеили рот.

– Так… – отвечал директор Сознание. – Акцент её и правда напоминает акцент господина Донэха. Так… а тот факт, что из её таверны пахнет кофе, который, кстати, не входит в рацион заведения, говорит о том, что это её личный напиток. Так… значит, этот факт тоже говорит о её связи с Южными землями, ведь, как нам всем известно, кофе растёт только там и…

– Кофейные бобы, – прервал его профессор Дотошность, вызвав вначале недоумение остальных членов совета. – Извольте быть точным, но кофе не растёт сам собой из земли. Чтобы сказать правильно, лучше сказать: «кофейные бобы», – директор Сознание учтиво кивнул, одарив профессора глубоким уважением, впрочем, как всегда, и продолжил.

– Да, кофейные бобы, надо это записать. Но позже. Так… Что касается причёски, – менеджер Сентиментальность начала брыкаться, когда вновь заговорили о лучезарных косичках. – Да заклейте уже ей рот! А, уже заклеили? Молодцы! Так! Косички такие и правда мы никогда не видели, однако стоит ли, в связи с этим полагать, что это южанская внешность?

– Директор, – отвечал советник Холодная Рассудительность. – Даже отбросив причёску, – менеджер Сентиментальность с заклеенным ртом вновь забрыкалась. – Разве её цвет кожи, который темнее нашего, и любого другого жителя, повстречавшегося нам здесь, не свидетельствует об этом?

– Так… верно. Тогда: акцент, кофе, цвет кожи и… – Он осторожно взглянул на менеджера Сентиментальность, шёпотом произнеся: – причёска, как дополнительные улики, подведут наше дело под печать «Закрыто».

– Превосходно, – все, кроме Менеджера Сентиментальность, аплодировали стоя. Директор Сознания распустил совет, но упустил главный вопрос: «Так что же южанка делает в наших краях?»

Израсходовав и без того скупое количество ментальных ресурсов, Леден вернулся в реальность. Послышался непривычный для девочки грубый тон, в испуге от которого Ледену захотелось вновь вернуться в свою коробочку к коллегам, но совет был уже распущен, коробочка осталась пуста, а диалог с живым человеком кое-как надо продолжить.

– Должна ли я вам отвечать, даже если моя рабочая смена ещё не началась?

– О, извините меня. Не думал, что этот вопрос застанет вас врасплох, – сказал он, даже не подумав. И поскольку вслед за этим, наблюдал на её физиономии затаившуюся насторожённость, а то и испуг, вопреки извинениям, напористо, но с умом начал давить. – Ну что же, у каждого свои секреты.

– Врасплох? Секреты? Напомню, что я вас не знаю, и, разумеется, от незнакомцев у меня есть секреты, – кроме хорошо отыгранной мимики, чутье Ледена уловило каждое неестественное движение мускула девочки. Другой бы на его месте даже и не заподозрил попытки отойти от темы, однако он не другой, а дело нужно было довести до конца.

– Я путешественник, обошёл многие места, но чтоб на западе пили кофе… Большая редкость, – додуманная роль своему альтер эго придала ему уверенности, а взгляду и ухмылке былой азарт. – Подскажите, а кофе в этом городе часто пьют? – леденящий взгляд впился в него и начал рассматривать его всего, словно был не взглядом, а сканирующим устройством. Что-то внутри девочки заставило её беспокоиться.

– Значит, вам известно его название…

– Кофе? – не дожидаясь ответа, он вновь повторил историю своего альтер эго, пытаясь как бы оправдать свои знания, показавшиеся ей подозрительными. – Говорю же, путешествую много, тут ничего удивительного. Вы ведь тоже не из этих краёв, верно? – этот вопрос стал сокрушённым ударом для неё.

Как быстро! Чувствовала же, что стоило его посторониться. И все же, кто он такой? Он сказал мне правду? Путешественник? Если этот мальчик знает о кофе, вероятно, он и правда путешественник. Но если нет, откуда ему знать об этом напитке? Пробил мой час? Неужели меня раскрыли? Придётся этой же лунью бежать. Однако до сих пор не было причин для паники. Может, я смогу заставить этого мальчика молчать. А ведь если он знает, вероятно, знает кто-то ещё… Что же, он как снег на голову!

– Я не понимаю, чего вы добиваетесь? Хотите меня шантажировать?!

– Что делать? – промямлил Леден себе под нос, ведь раньше он не встречался с этим словом. Чтобы отогнать лишнее возмущение, он настроился говорить по факту, как и любит. Обременено вздохнул и начал. – Я нуждаюсь в твоей помощи. Просто один вопрос задам, но прошу, дай на него ответ. Не уклоняйся, скажи как есть, прошу, пожалуйста.

Когда мы успели перейти на «ты»? – подумала девочка.

– О себе говорить я не стану. Скажу честно, моё чутье просит держаться от тебя подальше. Но если ты дашь слово, что после моей помощи, оставишь меня в покое, так и быть, сослужу для тебя услугой.

– Договорились, – её предприимчивость возбудила в Ледене азарт, по которому он так тосковал последние солсмены.

– Спрашивай, – она забросила на плечо полотенце и облокотилась на стол позади.

– Люди в этом городе не особо разговорчивы…

– Ближе к делу, – холодно отрезала девочка.

До сих пор Леден старался быть обходительным, и, как ему казалось, щадил девочку, в свете представлений о собственном превосходстве в вопросах интеллекта и навыков для переговоров. Он как бы боялся оказывать большое давление на неё. Но теперь уже было ясно, что девчонка не лыком шита, отбросив образ вежливости, она способна постоять за себя так, как могут немногие девушки. Внутри Ледена поднялась целая буря азарта, и едва он успел прикусить губу, полный план дальнейших действий уже был составлен и ожидал реализации, к которой он немедля приступил.

– Есть два слова, которые стоит мне произнести, как любая моя попытка на диалог безвозвратно обрывается. Какие это слова?

– Я и правда помогу тебе, ответив на этот вопрос?

– Да.

Девочка нахмурилась. По всей видимости, прикинув несколько вариантов ответа в своей голове, тот ответ, на котором она остановилась, сильно смутил её.

Два слова. Стоит произнести, как любая попытка на диалог обрывается? Глубоко копать, очевидно, не стоит, раз это загадка ко мне, я должна знать эти два слова. Этот путешественник хочет выманить из меня какие-то политические термины? Если это правда связано с политикой, то два слова могут оказаться абсолютно чем угодно. Народ в этом жалком городишке пресмыкается перед сенаторскими шотерами, от этого и боится высказывать своё мнение. Чего этот мальчик добивается? Если он на самом деле шпион, целью которого разоблачение моей личности, наверняка если я пойду на его поводу и заговорю о политике, он быстро разоблачит меня, ведь нормальный горожанин не станет произносить вслух ничего такого. А с другой стороны, он уже знает о том, что я не местная. Так зачем же я мучаю себя? О нити судьбы, сколько мне ещё страдать от моей паранойи?!

Первое время девочка делала вид, будто и понятия не имеет, о чем речь, выдавая ответы наобум или же логичные, но все равно не относящиеся к той теме, о которой спрашивал Леден, а она так не хотела говорить. Задачей Ледену было важно выудить из девочки как можно больше полезной информации, поэтому любые её размышления вслух были весьма кстати. Именно поэтому он и подталкивал её продолжать.

К чему эта игра? Почему ты так усердно избегаешь этого? – думал он. Долго не сопротивляясь, девочка поведала ему причину, по которой политические темы в разговорах в городе недопустимы, а вместе с тем спросила, какие же два слова она должна была угадать.

Леден, приняв во внимание, сказанное ей только что, во избежание лишнего шума и лишних ушей, подошёл поближе. Азарт заменил всякую сентиментальность внутри, и от той пылкой, мимолётной влюблённости уже не осталось места. Однако после того, как он сделал ещё шаг к ней, внутри самой девочки поселилось беспокойство. Леден подступил полубоком так, что губы оказались у её уха, и прежде чем он произнёс: «Королевская гвардия», она почувствовала его дыхание, и стабильное течение мыслей было перевёрнуто с ног на голову. Эмоции, которым вообще не должно быть места в её голове, заполнили всё вокруг.

Мальчик сделал несколько шагов назад, но ей казалось, что ухо все ещё согревается нежным дыханием. Нежным. Нежным? Нежным?! Она не могла в это поверить, потому что, во-первых, кольцо, которое она прячет под своей левой перчаткой, ей подарил самый любимый на свете мужчина, встав на колено и промолвив самые заветные для любой девушки слова. Нежность от других парней она знать не хотела. А во-вторых, за её, как позже выяснилось, недолгое пребывание в городе Жезэ, она ещё не общалась ни с одним парнем дольше, чем пара фраз, и то после которых обычно она сама, первая выходила из диалога с отвращением внутри и на лице. Потому что горожане не только не знакомы с общими правилами этикета, но и не ведают о гигиене. Всякий нуарет она клеймила их племенем дикарей, когда после рабочей смены уставшая поднималась в комнату на чердаке таверны, где они жили с подругой. И для неё удивлением было то, что от этого мальчика не только веяло элегантностью и интеллектом, но даже его дыхание было приятным. Это казалось настоящим чудом. Однако не могла она вот так просто стоять как вкопанная. Усилием слабой, но всё же существующей воли, за что и тому была благодарна, она сумела заставить свой мыслительный генератор заработать и переосмыслить сказанное Леденом ей на ушко. На ушко… Снова подумав об этом, сердце лихорадочно застучало.

Она взяла себя под контроль, накрыла ухо ладонью, восстановила дыхание и поняла, королевская гвардия – вот что он сказал ей. Стало ясно, что намечается серьёзный разговор, о котором лучше говорить там, где никто не услышит. Оглянувшись по сторонам, она попыталась сделать естественной физиономию, будто бы все в порядке, будто бы она нисколечко не была смущена мгновение назад. Тяжело поднимая ногу, как бывает, когда заставляешь себя делать то, чего не можешь, и идти туда, куда не хочешь, она направилась к входу в таверну, без лишних слов, на лету, схватила Ледена за руку и повлекла за собой.

Глава 10
Столик с пролитым кофе

Закрыв дверь, девочка ещё раз удостоверилась, что вблизи нету потенциальных посетителей, взглянув на улицу через щель в деревянной створке окна. В комнате, лишённой прямого солнечного света, её причёска потеряла свою лучезарность и превратилась во множество блондинистых дредов. Девочка не приступила к объяснениям своего столь резкого поведения, как, казалось бы, было положено, а просто представилась.

– Меня зовут Йиви. Как тебя звать?

– Леден, – она смотрела на него как-то недоверчиво, но и он не уступал ей в этой ментальной битве, которая разразилась, стоило ей только прищурить глаза. – А ты не моргаешь, потому что не выспалась? – съязвил он, тем самым как бы показал своё превосходство в невидимой схватке.

– Я не могу понять, когда ты лжёшь, а когда говоришь правду. Кто ты такой? Ответь честно, а я угощу тебя кофе.

Угостить кофе – этого он сейчас хотел больше всего на свете, потому что прямо позади него, на вытянутой столешнице, стоял глиняный сосуд, источающий этот ностальгический аромат, манящий его уже долгое время. Однако принять такую сделку он никак не мог. Эта Йиви казалась ему уж больно осторожной и проницательной, не удивительно будет, если он выложит ей все как на духу, а она о себе ничего так и не расскажет.

Он понимал, что его альтер эго был продуман безупречно, потому как полностью был переписан с образа господина Донэха, в моменты, когда тот рассказывал о своих похождениях и кругосветных путешествиях. И даже если Йиви по-настоящему способна чувствовать ложь в словах людей, он сделает все возможное, чтобы выдуманные похождения путешественника она никогда не распознала.

– Кофе я люблю, не откажусь от чашечки, учитывая, что его готовила сама южанка… Думаю, моя кровь уже вскипает, – добавил он, автоматически переняв манеру своего наставника – такую обыденную, возвышающуюся над ситуацией в свободном и беззаботном полёте, что иногда может и произвести обратный эффект на собеседника, если тот спутает её с высокомерием.

– Прелестно, – сказала Йиви, подделав на лице отвращение, которое, чему сама удивлялась, на самом деле не испытывала.

Они вдвоём разместились на деревянных стульях у самого тёмного столика среди всей посадки, после чего девочка разлила кофе по вытянутым глиняным сосудам. Поинтересовавшись: «Вкусный ли кофе?», и получивши в ответ такое же лёгкое: «Пойдёт», она перешла в нападение:

– Итак, кто ты, откуда пришёл и что тебе нужно от гвардейцев?

Отпив глоток восхитительного напитка, Леден изобразил предприимчивого человека. Неизвестно откуда он черпал это вдохновение, ведь во всем поместье, где он рос, среди круга его знакомых никто никогда не пытался одурачить другого с целью собственной выгоды, а значит, и навыкам переговоров, с большими дозами внутривенного недоверия, попросту было неоткуда взяться. Однако они откуда-то взялись. Вероятно, виной тому мальчишеские разборки, о которых взрослые так никогда и не узнали. А быть может, всё дело в героических историях про подвиги господина Донэха, на которых мальчик рос – что-то взял оттуда? Или, в противном случае можно попробовать всё списать в качестве дополнения к необычайно острому чутью и высокому интеллекту самого Ледена. Как бы то ни было, здесь и сейчас он играл эту роль, и звучало все довольно естественно.

– Не кажется ли тебе, что нам обоим сложно раскрывать информацию о себе? – говорил он. – Я предлагаю сделку: я отвечаю на один твой вопрос, после чего ты отвечаешь на один мой и так далее, до тех пор, пока мы не поймём, что уже можем доверять друг другу. Подходит такой формат?

– А ты опаснее, чем я думала, – ответила она, оторопев от накатанной откуда ни возьмись сделки. – Но знай, я тоже хотела предложить это – Леден счёл то за комплимент.

– Хорошо, ты спрашивала, откуда я? Отвечаю. Я из Западных Земель. Мой черед. Откуда ты?

– Ну ты и дурак. Раз так, то я – с Небоземья!

– Это то же, что и Агито-Омоэ, – возмутился Леден, на что та самодовольно кивнула. – Ну, посуди сама, разве это честно? Я тебе назвал свои края, где я родился и вырос, а ты мне называешь весь наш мир. Нет уж! Твоя очередь говорить края. И будем рассказывать одинаково значимые факты.

– Ты назвал очевидную информацию.

– Пускай так, она должна быть равноценной.

– Ты разве уже не догадался, что я землячка твоего кофейного друга?

– Кофейный друг? Ты про господина Донэха?

И в эту самую секунду все три сосуда, наполненные не только вкусным, но и дорогим напитком, опрокинулись на бок, обливая содержимым стол. Руки Йиви оказались упруго упёрты в боковую грань стола и продолжали толкать его в противоположную сторону. Это и оказалось причиной крушения кофейных сосудов. Произошло такое движение рефлекторно и моментально, успел Леден только закончить предложение. Йиви поддалась той одержимости момента, что бывает при ностальгии. Ледену сейчас это чувство было как никогда знакомо, однако в её одержимости, просматривалось и что-то другое, какая-то смесь и восторга, и подозрения, и желания сбежать, которое ясно читалось по быстро скачущему взгляду, часто косящемуся и оборачивающемуся на заднюю дверь. Оторвав руки от стола, она стала обречённо трогать своё лицо. На самого же Ледена она смотрела так, словно видит и не его, а пророчит его будущее.

Легко догадаться, что такое представление ему не нравилось. Поставив свой глиняный, пустой сосуд в вертикальное положение, он пытался казаться невозмутимым, и всем видом кричать, что ждёт от неё объяснений, чего вскоре и дождался:

– Имя этого человека дало мне почти всю информацию о тебе, – ответила она, пытаясь унять возбуждение.

– Правда? – сымитировал удивление Леден. Он не мог позволить себе повестись на блеф. Если это, конечно, был не он, пусть она это постарается доказать. – И что же тебе дало это имя, каких наверняка полно на Юге?

– А то, что мои земляки не называют мужчин этим именем. Мужчина с женским именем? Ты понимаешь, насколько редок такой человек? А учитывая его похождения и подвиги, я склонна думать только об одном человеке.

И она поведала Ледену все, что знала об этом человеке. О том, что Донэх – это герой Юга, который укротил взбесившихся псов, оседлал короля пауков и даже участвовал в совете, при котором произошло разделение всего мира на фракции. Ныне прославленный герой, переживший благодатные пять сотен оборотов, достигнув среднего возраста монарха, подался в повара, в молодую, на те времена, монаршую семью, с известной теперь на весь мир фамилией – Джустизия. Больше о нем, Йиви ничего не знала. Однако учитывая молодой возраст Ледена, предполагаемые пятнадцать оборотов его жизни, и то, что он много времени проводил с Донэхом, навязывалось только одно объяснение: Леден вырос во владениях Джустизия, и, скорее всего, в главном особняке, прославленном своей архитектурой с каменными шатрами в виде спящих драконов – в замке Вэнто.

Тогда после своих долговязых эмоциональных потрясений, Леден почувствовал, что не просто допустил ошибку, произнеся имя господина Донэха, но и всецело проиграл эту игру, правила которой сам же и придумал.

От таких падений в азартных играх люди обычно входят в депрессию, потому что теряют часть своего состояния, и нередко крупную, однако Ледена сильно вдохновлял этот этап игр. И тут стоит упомянуть, что для него игрой обращалась любой сложности ситуация, лишь бы был риск и возможности выстроить стратегию. Когда он проигрывал в так называемые «игры» другим мальчишкам во дворце, его охватывал неожиданный восторг. Он с увлечением размышлял, какими именно путями пришло к нему поражение, и каждый такой опыт он запоминал накрепко. Со временем это дало ему почти полный иммунитет: как от вероятности проиграть, так и от разочарования, если поражение всё же случалось. И теперь уже, во взрослой, как ему казалось, жизни, когда он обрёл превосходство в ведении ментальных поединков, его поражение сводилось почти всегда к невозможности. Иногда он даже позволял себе думать, будто его ментальное превосходство настолько высоко, что при желании он даже может заставить Элео чистить ему ботинки или чего похуже, сделав это таким образом, чтобы тот ещё и чувствовал себя виноватым. Однако он понимал, что никогда такого не сделает, потому что Элео для него был, есть и будет – монархом, а к ним, воспитание, или чего значимее этого, призывало его быть почтительным.

Нередко такие инстинкты разогревали в нем желание просто находиться вблизи от источника совершенства, которым казались монархи, по крайней мере те, которых он знал при жизни в поместье.

Вдруг с улицы послышалась мелодия, которая становилась все громче, а значит, приближалась сюда. Уши Йиви дёрнулись, после чего она, сдавшись какой-то тоскливой немощи, свалилась лбом в лужу кофе на столе, с вялым возгласом: «О нет!».

– Что такое? – спросил Леден.

– Думаю, мы можем продолжить наш диалог когда-нибудь в другой раз, – сказала она.

– Почему?

Дверца таверны распахнулась, а звук дребезжащих струн заполнил собой весь зал. Вслед послышался юношеский голос, певческий, такой тонкий и уникальный, что будь посадка зала заполнена, наверняка послушать его сбежались бы десятки.

Мои милые красавицы, пришёл ваш верный товарищ.

Пел незнакомец, вошедший в зал, музицируя на чем-то напоминающим банджо, и потряхивая плечами, словно петушится – так видела это Йиви. Ловко отзванивая кистью правой руки по металлическим струнам, он пел красиво, но слова его песни были полной несуразицей. Эта несуразица резала слух не только Йиви, но и Ледену, что, вероятно, говорило не о разнице во вкусах или музыкальных предпочтениях, а о действительно нелепом содержании строк.

Дорогие мои девочки!

Вы как стеклянные тарелочки!

Ваш круг знакомств – сервиза блеск:

Все чисты, хочу я к вам навек!

– Что за дурачество? – тихо спросил Леден.

Йиви подняла лицо, и с её лба, а затем с кончика носа, медленно стекали капли кофе.

– Этот парень донимает нас почти каждую солсмену. Выгнать его не можем, так как музыка в таверне ценится на вес золота, но вот терпеть его – невыносимо. Тут ничего уже не попишешь, – договаривала она эти слова, уже вновь окунувшись в кофейный стол.

– Его тексты нравятся людям?

– О, поверь, то, что делает этот парень, для местных сродни ваших концертов… Я имею в виду оперы или других выступлений, что по выходным играет в театрах монархов.

– Откуда ты… Значит, ты тоже беглянка из монаршей семьи?! – встревоженно и одновременно радостно спросил Леден. Он и до этого был рад, что она не оказалась врагом, когда прислушался к своему чутью, но теперь и вовсе был готов закричать от радости. Но, к сожалению, их разговор прервался уже без шансов на продолжение.

Юноша с банджо перестал играть в тот момент, когда заметил Ледена, сидящего за одним столом с красавицей Йиви. Неужели она отдала своё сердце другому? – подумал он, после чего, изучив обстановку более детально, а именно обратив внимание на мокрый стол и лежавшую на нем Йиви, сделал труднопонимаемое Леденом заключение.

– Мерзавец, отойди от неё! – выкрикнул он голосом, каким монархи в театре завершают обучающий доблести, спектакль. Он прервал свою игру, для того чтобы обличительно указать пальцем на Ледена. – Воспользоваться её пристрастием к пьянству решил? Я не позволю тебе даже прикоснуться к её бархатному телу.

Музыкант, выкинув ещё несколько обвинений в сторону Ледена, заставил его мозг вскипеть. С самого основания всё подозрение музыканта выглядело совершенно несуразным, так что сознанию Ледена пришлось отнюдь нелегко, когда оно, созвав очередной экстренный совет, начало вычислять всё множество точек зрения, с которых предположение музыканта могло бы казаться оправданным и правдоподобным. По итогам вычислений директором Сознания был вынесен вердикт: «Такой точки зрения не существует». Полный недоумения, Леден шёпотом поинтересовался у Йиви, не болен ли этот человек.

– Моё сердце, – выкрикнул музыкант, – вскипает от переполнившей его доблести! – на что Леден язвительно ответил:

– А вот у меня мозги вскипают от поисков смысла, которого, по всей видимости, нет.

– Ты отрицаешь своё преступление? Разве не споил ты экзотическую красавицу Йиви, чтобы получить от неё воплощение своих тёмныхжеланий?

– Мы не пили бродильное.

– Тогда что ты с ней сделал? Может, гаргентовы препараты?

– Это ещё что такое? – переспросил Леден.

Йиви, подняла голову, и низким, почти требовательным тоном, ощущавшимся, как снег за шиворот, попросила музыканта покинуть заведение. На что тот раскрыл рот, по всей видимости от удивления, что лицо девушки не перекошено из-за доли алкоголя в крови. От этого молчания уши Ледена наконец-то поймали мелодию, что так не хватало ему – тишину.

В сладости момента он принялся изучать внешний вид музыканта: тонкие, стриженые кончики волос, доставали до плеч и были ухожены: расчёсаны и блестели. А лицо, было лицом зрелого юноши, которое наверняка привлекло бы много девушек, не будь он самодуром. Одевался он небедно, скорее неопрятно, или даже смешно, ведь вся одежда на нем была какой-то несуразной и потрёпанной, подходящей больше для выступлений на рынке. Позже Леден откровенно признался, что ещё не встречал людей, одевающихся так убого. Беда внешнего вида юноши заключалась не в потрёпанном состоянии туники и разноцветных брюк, что для здешних краёв вообще-то считалось обыденностью, а в голубом кусочке ткани, что огибал торс по диагонали, которым он позже перевязал свои штаны, как ремень, только вот с узлом на боку. Этот дорогой льняной материал голубого цвета вкупе с прочей одеждой, пестрящей в бледно-синих, бледно-красных тонах, выглядел как-то не к месту. А может и наоборот, может, это как раз таки вся его одежда была не к месту под эту тряпку, – подумалось вдруг Лелену, отчего он злорадно ухмыльнулся.