Читать книгу: «Одно небо над нами»
Глава 1
Агата стучала в дверь третий раз. Только бы не зареветь. Зрелище и без того жалкое. Все силы брошены на то, чтобы этот визит осуществить, не сбежать позорно домой. Нервы сдают, рука сама собою находит в кармане пальто клочок бумажного платка, начинает его теребить, скручивать. Почему же так долго, поскорее бы Стёпа дверь открыл. Изводить себя становилось невыносимо, кажется, что все соседи стоят и смотрят в глазки своих дверей, стараясь поймать момент её унижения.
Консьерж ведь сказал, что он дома! Видимо не хочет видеть её…
Неужели Стёпа тоже в глазок тихонько сумел посмотреть? Эти мысли сердце пронзали острыми, ядовитыми иголочками, которые в нём и оставались.
«Пора уходить, а то совсем неловко выходит», – подумала девушка. – «Не судьба значит… Оно и так было понятно».
Только сделала шаг назад – дверь распахнулась.
Агата увидела Степу и сразу замешкалась. С чего же начать, её ведь не звали.
– Агата?! – в голосе парня слышалась растерянность, совершенно ему не свойственная. – Не ожидал тебя… – оборвал себя, внимательно по лицу девушки взглядом прошелся. – Что-то случилось?
Что тут ответить? Случилось, конечно, иначе бы она не стояла под его дверью, не ждала… сама не зная чего. По позвоночнику скатились холодные капли.
«Ну же, скажи хоть что-то», – постаралась себя в руки взять.
– Да, то есть нет, – взгляд Агаты зацепился за комод, стоящий позади парня.
Там и спасение, и погибель. На комоде лежал её зонт, который она забыла, даже не вспомнив о потере до этой самой секунды. Хотя с последнего её визита прошло больше месяца. Но это всё пустое, сейчас совершенно не важно. Там же, совсем близко к зонту, почти соприкасаясь, лежала женская сумочка. И к своей печали она знала, кому та принадлежала.
«А чего ты, глупая, думала? На тебя поведется? Окончательно свою Олю забудет? Ну-ну, размечталась», – мысли сами в мозгу появлялись, окончательно разбивая нежные иллюзии.
– Я зонт забыла, – кивнула на свой «спасательный круг», хотя бы раз в жизни рассеянность должна была помочь.
Немного помолчав, добавила.
– Это мамы подарок, искала его. Долго, – только бы не расплакаться, в горле пересохло.
Степа спохватился, резко обернулся, цепляясь взглядом за искомый объект, машинально его схватил и отдал хозяйке.
Слишком быстро.
– Прости, я забыл совершенно. Не успел до отъезда тебе отдать, сегодня утром только вернулся, – он её не обманывал, реально хотел. План придумал, дескать, из-за этого самого зонта в гости решил заехать, только вот не успел: Оля в гости первой заявилась.
В этот самый момент её голос раздался в глубине квартиры.
– Стёпочка, милый, принеси, пожалуйста, полотенце, – позвала слишком слащаво и наигранно.
Степан про себя заматерился, прикрыв глаза.
У Агаты внутри всё сжалось или потихоньку умирать начало. Слишком больно. Больнее, чем она сейчас могла вынести.
– Спасибо тебе, что не выкинул. Я пойду. Всего доброго, – голос всё же начал дрожать.
Господи помоги не свалиться сейчас.
Как только она отвернулась, слёзы по щекам потекли. Как же больно! Невыносимо! Шаг ускорила.
– Агат, подожди, – окликнул, но девушка, не оборачиваясь, приподняла одну руку, и сделала взмах неопределённый. Он то ли «нет» означал, то ли попрощалась так.
Вторую руку к животу прижала в защитном жесте: теперь-то можно, он со спины не увидит.
«Главное, чтобы камер на этаже не было».
Эта мысль пугала. Быстро руку одернула, хватаясь ею за ремешок сумочки. Слишком сложно, она ожидала разговора совсем не простого, но точно не Олю… услышать в его квартире. Ещё и голая…
Они ведь расстались! Он сам говорил много раз, что в этот раз точно «всё». Точка. Она и поверила, это же надо быть такой глупой.
Так больно и страшно, ужаснейше одиноко. К маме хочется очень.
Глава 2
Елена
В кафе слишком шумно, гул голосов смешивается с надрывно орущей музыкой. Раскаляет несчастные перепонки. Кальянный дым висит в воздухе, не позволяя вздохнуть полной грудью.
«Якобы вот это вот я упускала все эти годы? – про себя усмехаюсь. – Так готова еще упустить. И не раз».
Взгляд фокусируется на подругах, которые не оставляют попыток привлечь мое внимание, зазывают к себе на танцпол. Да, конечно, сейчас. Ждите.
Рукой приподнимаю бокал, салютую, мол, за ваше здоровье. Отпиваю. Девочки мои морщатся и машут на меня рукой, дескать, с тебя нечего взять. И то верно. Каждая из них знает, в бокале всего лишь газировка. Пусть радуются, что вообще приехала. Какие-то сто шестьдесят километров несчастные – уже подвиг. Очень сложно находить время, когда по пятнадцать часов в сутки работа занимает.
– Девушка, можно к вам присоединиться?
Слегка разворачиваю голову, смотреть на навязавшегося собеседника желания нет. Впрочем, как и всегда. В подобном заведении пару искать – опрометчиво, а если включить режим «ханжа», то и вовсе небезопасно.
– Здесь занято. Все стулья, – отвечаю ровным голосом, безразличным.
– Я готов рискнуть, – мужчина присаживается рядом.
Послал Боженька ещё одного обольстителя.
Плечами пожимаю. Мыслями я далеко, неприятное чувство не покидает. Стоило только из дома уехать. Предчувствие.
Да уж, вот и отдохнула. Развеялась.
Мужчина пытается что-то сказать, я показываю на свои уши, затем снова пожимаю плечами, мол, простите, не слышу. Только вот «простите» не искренне, впрочем, как и второе.
Достаю телефон, проверяю. Пропущенных нет, оно и понятно. Маме я не сказала, что сегодня приеду, а то бы звонить начала с двадцати одного ноль-ноль. «Ты скоро?», «Во сколько вернешься?», «Много не пей». Закрываю глаза, чтоб было не видно, как они по инерции закатываются. Став матерью, я на себе ощутила всю силу материнского беспокойства, но превзойти свою мамочку я не смогу.
«Лялюша, у тебя всё в порядке?» – пишу сообщение дочери, так и не сумев справиться с нахлынувшими эмоциями.
Чтобы я отвлеклась, звезды должны сойтись в идеальную линию. А идеального ничего не существует. Так и живем.
Она тут же читает. Начинает печатать ответ. Долго. Наблюдаю за тем, как точечки бегаю, всё сильнее переживать начиная.
«Да», – приходит ответ. Многословно. Что-то, значит, стерла. Как тут не переживать?
«Скучаю по тебе», – долетает ещё.
«Очень тебя не хватает», – добавляет.
Моя же ты девочка. Смотрю на часы, ещё двенадцати нет. Отлично мы обе вечер пятницы проводим. Гены пальцем не стереть.
«Ложись спать, утром увидимся. Проведем выходные вместе», – набираю спешно, не дав себе шанса на раздумья.
«Ты успеешь вернуться?? А как же бабуля???» – ответ приходит спустя пару мгновений.
«Не сказала ей, что в Анапу приехала. Я же вроде как прогуляться с подругами», – хоть в пятнадцать, хоть в сорок, таким как я приходится отчитываться.
Ребенок присылает «ржущие» смайлики.
«Она б тебе не дала развеяться», – естественно. Права моя крошка.
Все осведомлены о том, насколько короток поводок матери в отношении меня. Со старшей сестрой всё куда проще. Дина – умница и красавица. Я же косячу.
«Спи давай. Люблю тебя. Не грусти, моё солнышко. Если не спится, выбери куда мы завтра поедем», – набираю сообщение и чувствую на себе пристальный взгляд. Право, неловко, совсем некрасиво выходит, но знакомиться желания нет.
«Можно в Гелек, в зоопарк?» – сообщение дополняют сердечки. «Если ты не очень устанешь с дороги», – какая заботливая у меня доченька, улыбаюсь.
«Договорились. Люблю до неба, родная», – вариантов отказать нет.
Осознаю: что-то случилось, раз мой восемнадцатилетний ребенок захотел в зоопарк, значит её что-то тревожит. Мои догадки меня не радуют определённо, но и не убивают. Может, накрутила себя?
– Ну ты на неё посмотри! Лена, где твое воспитание? – слышу голос подруги совсем рядом, поднимаю голову, яркий световой луч ослепляет. Ёпти, ну что за дискотека? Как в сельском доме культуры.
Рая тянется к моему телефону. Приходится зыркнуть на неё злобно и убрать его в сумку, лежащую у меня на коленях. Девочки полным составом возвращаются – три взмокшие курочки. Беду с вентиляцией я тоже заметила. Если начать танцевать, то сердечко точно не выдержит. Оглядываюсь, панорамные окна открыты – не помогает.
Моя преподавательница по международной экономике сказала бы: «Надышали. Напукали».
Если честно, не удивлюсь. Чем дальше, тем обстановка сомнительнее становится.
– Давайте знакомиться! – энергично начинает подруга, после приветствия мужчин. Их уже двое оказывается. «Ну здратуте! Очень ты, конечно, внимательная, Елена», – только заметила. – Меня зовут Рая. Это Наташа. – Одна из бывших коллег приподнимает руку, приветствуя. – Это Марина, – представляет нашу блондинку. – А эта прекрасная девушка, – глаза точно закатываются демонстративно, – уверена, сама вам не представилась. Её зовут Лена. – Киваю, так и не глядя кому там меня представляют.
Все мысли дочь занимает. Так упорно уговаривала меня присоединиться к вылазке бывших коллег, а теперь скучает. Что за один вечер произойти могло? Хотя кого я обманываю, какой один вечер… Она давненько сама не своя.
– Рай, прием, – окликает меня энерджайзер, то есть подруга.
Один из мужчин удивляется.
– Я думал, Рая – это Вы, леди.
Рая хохочет.
– Да-да, всё верно. Но она тоже, – ноготком большого пальца на меня указывает.
Ну ты уже скажи, что это моя фамилия. Номер мой дай, что уж там.
– Можете желание загадывать. Я – Раиса, а она Рай самый настоящий, – как тонко шутит.
– Всё в порядке? – ко мне наклоняется Марина, спрашивает у самого уха. – С дороги устала?
– Всё хорошо, не устала. Ещё обратно ехать сейчас.
Рая вырывает себя из диалога и строго на меня смотрит.
– В смысле сейчас? Я думала ты до воскресенья останешься! Лена, так не пойдет. Отдыхать ведь тоже необходимо!
– Я и отдохну, не переживай.
– Мама, что ли? Нет, ну в этот раз я точно тебя отпрошу. Что за дела? Ты мне обещала: как Агате исполнится восемнадцать, ты начнешь развлекаться. И где? Я была на её восемнадцатилетии. Меня не проведешь, – шутя, грозит мне указательным пальцем.
– Мама? Вас у мамы надо отпрашивать, Елена? Я так и думал, что вам лет совсем мало, – ох, уж этот пикап местного разлива.
В ответ лишь усмехаюсь.
Рая, в отличие от меня, пила не газировку. Поэтому начинает рассказывать мужчине о том, как ей тяжело с подругой такой живется. Ничего не скрывает. Рассказывает, как ещё десять лет назад порывалась меня отпросить «погулять», когда я с наступлением темноты оставляла честную компанию и ехала домой, хотя дочка моя в то время у тети гостила. Причин особо не было, только одна – не расстроить маму, которая начинала с девяти часов вечера мне звонить.
Мужчина поддакивает ей, местами стараясь меня защищать, мол, дочка я хорошая от этого и послушная. Лиц я их не вижу, в заведении очень темно, ещё и лучи эти слепящие, а так уже интересно взглянуть на рыцаря.
В какой-то момент, «экземпляр» выдает слишком громко. Коньячок в диалог вступает:
– Я не пойму, как ей могло десять лет назад быть почти тридцать? Даже сейчас поменьше будет, я отвечаю.
Вздыхаю. Ему для убедительности только икнуть остается.
Его друг, рослый широкоплечий мужчина с излишней растительностью на лице, наклоняется и что-то говорит пьянчуге на ухо. Тот в ответ кивает, как-то слишком низко, затем поднимает взгляд на меня, смотрит вопросительно.
– Елена, для Вас – Александровна. Тридцать девять лет. Есть дочка. Не замужем, чему несказанно рада, – протягиваю над столом руку в сторону общительного, но её его друг перехватывает.
– Очень приятно, Елена. Владимир.
Киваю в ответ на приветствие и тут же вырываю руку из крепкого теплого захвата.
– Понятно, да, почему мы её замуж так и не выдали? Но я надежд не оставляю, – снова отзывается Рая. Она чистая противоположность моей матери. Дай волю – нахватила бы Агату и себе забрала, лишь бы я только почаще гуляла, с мужчинами.
– В темноте шансы есть, – добавляет Наташа тихонько, так чтобы только нам с Мариной слышно было. – Они хотя бы твой уничижительный взгляд не видят, – Марина так звонко смеется, что и я от улыбки не могу удержаться.
Судя по всему, Владимира друг тоже утомил. В первом часу он прощается за них обоих и уводит его, сопротивляющегося, в неизвестном направлении. Но там без шансов, больно уж он внушительным вырос, Володя, во всех возможных смыслах.
Я отвожу девочек к Рае домой, обещая приехать с ночевкой до конца года. Какого именно года – не уточняю.
Глава 3
Агата
Мама молчит. Смотрит на меня и молчит! Понять, о чем она думает,
в этот момент невозможно. Не выдерживаю – опускаю глаза, разглядываю свои руки, крепко сплетенные пальцы. Страшно снова смотреть ей в глаза. Вдруг там осуждение будет? Как это возможно пережить?
Я думала со Стёпой всё плохо прошло. Нет, конечно, там тоже… Хуже я себе представить не могла. Но сейчас мне явно не легче. Давлю в себе желание руку к груди прижать, попридержать сердце, которое так и норовит из груди выпрыгнуть.
По ощущениям в моей жизни момент хуже был только раз. Когда я маме истерику закатила, мол, жить с ней не хочу. Лучше с папой. А потом, спустя пару недель, нашла в её старой почте письма с угрозами от папы. Сама она мне о нём плохое не говорила никогда. У нас вообще не принято было о нем вспоминать. Я не знала, как тяжело они расстались, и через что ей пришлось пройти. Стыдно перед мамой было очень. Сейчас точно так же.
– Ну, иди сюда, обниму тебя что ли, лялька моя, – голос мамы звучит спокойно, без укора и раздражения. Это ранит даже сильнее, чем если бы она злилась. Слёзы сами собой начинают катиться. Подрываюсь и несусь в её распахнутые объятья. – Ну и чего ты разрыдалась? Не хотела мне говорить?
Не знаю как, она сама догадалась о беременности. Спросила в лоб. Как тут наврать?
Пару месяцев и станет видно, потом объясняй, зачем обманула. Естественно, я хотела рассказать. Но не так же!
Сдерживаться не получается, прижимаюсь сильнее к маме и всхлипываю несколько раз, остановиться не могу! И стыдно, и больно, и плохо.
– Я не хотела тебя расстраивать, мам, – выдавливаю из себя позорнейшим образом. – Не знаю… не знаю, как так получилось. Мы предохранялись, честное слово. Я видела, как он… – обрываю себя, потому что из мамы вырывается нервный сдавленный смешок.
– Малыш, не уверена, что готова к подобного рода подробностям, – мама гладит меня по спине. – Я тебе верю, – целует в голову. – Пойдем позавтракаем для начала. Я оказалась не готова к положительному ответу. Воистину, не задавай вопросы, на которые в действительности не хочешь знать ответы.
Я в замешательстве. Представить себе не могла, что мама так спокойно отнесется к известию о том, что скоро бабушкой станет. Ей ещё сорока нет. Совесть колет в самое сердце. Она никогда, но бабушка часто говорит, мол, мама всю свою жизнь посвятила мне, а я по итогу…
– Дочь, рано радуешься. Я просто ещё не осознала, – она будто мысли читает мои.
Заходим с ней вместе на кухню. Угрызения совести не позволяют глаза от пола оторвать. Стараюсь быть полезной. Бросаюсь к чайнику. Набираю воду. Включаю. Затем в холодильник ныряю. Открываю его и смотрю, не могу сконцентрироваться, что доставать? Чем мы завтракаем обычно? Холодильник начинает пищать, извещая – ему не нравится открытым стоять. Звук режет перепонки ушные. Закрываю его и снова открываю.
– Агат, сядь ты уже. Не мельтеши, – мама мягко меня отстраняет. – Тебя не тошнит? Как себя чувствуешь?
Сажусь на край кресла, спина прямая, руками колени сжимаю.
– Пока что нет. Скоро начнется? – интересуюсь.
Читать в сети особо не хочется, на форумах ужасы пишут. Несколько раз заходила, и каждый раз в слезах закрывала.
– О да, – мама стоит спиной ко мне, но готова поспорить, сейчас морщится как от лимона. – Самые яркие воспоминания у меня именно с токсикозом связаны, – она оборачивается. – Возможно, тебе повезет больше, но это не точно, – в своём репертуаре, поддерживает с легким сарказмом.
Словно камень с души упал – она не кричит, не ругается. Ей не плохо! На тех же форумах читала, что зачастую родители на аборт отправляют таких как я, несамостоятельных молодых матерей. Там такие истории, волосы дыбом! Вспоминаю и мурашки по коже бегут.
Мама заваривает нам чай. Достает из бумажного пакета булочки – мои любимые. Когда успела? Раннее утро ещё.
Забота бесценна.
Пекарня, в которой их продают, с семи утра открывается, а она после дороги всё равно умудрилась попасть?
– Ну что, дружочек, рассказывай, каким образом я в список внеочередных «бабуль» попала? – усаживаясь напротив меня, мама спрашивает.
Глава 4
Агата
Ситуация неловкая. Хочется верить, что мама поймет. Что делать, если нет – я не знаю.
– Ну же, малыш, я настроилась. Ругаться не буду, обещаю тебе.
Мама говорит искренне, доверие безграничное.
– Я хочу оставить ребенка, – выпаливаю самый беспокоящий меня факт. Глаза опускаю резко, скатерть разглядываю, так нервничаю, что аж дурно становится. Кровь к лицу приливает. – Он от Стёпы, – добавляю тише, ком к горлу подходит.
Маму мои слова нисколько не удивляют, по энергетике чувствую. С ней всегда так, она не скрывает чувств. Радость, бодрость, усталость как на ладони. В этом вся мама.
– Даже не сомневалась в этом, – первую часть сказанного мной она пропускает, от чего я нервничать начинаю. Злится? – Он в курсе?
Слезы к глазам подступают мгновенно.
Головой качаю, видимо, слишком активно: резинка слетает, пучок рассыпается, волосы на плечи падают.
– Он с Олей снова, – шепчу надрывно, захлебываясь горечью. Снова боль невыносимая одолевает. И без повода плакать хочется всё время, а тут… – Я ходила. Поговорить не удалось, она у него была. Душ принимала, – заканчиваю говорить уже в объятиях мамы.
Ошиблась. Только сейчас чувствую, как учащенно бьется её сердце. За внешним спокойствием мама скрывает своё волнение.
– Ну всё, крохотуль, не рыдай. Тебе вредно. Позавтракаем и начнем собираться.
– Мы всё равно поедем? Несмотря на то… – договорить не получается, слова в горле застревают, прижимаю ладони к животу.
– А почему нет? Мы с тобой договорились уже, по дороге обсудим в приятной, так сказать, обстановке.
– Я тебя подвела. Неприятности тебе создаю. Не хотела, чтоб так вышло. Он говорил, они с Олей точно расстались. Говорил-то, на этот раз стопроцентно, – роняю голову в ладони.
Мама слабо вздыхает и прикрывает глаза.
Боже ты мой, ну какая же я дура! Повелась. Знала же: Стёпа много лет её любил. Любит. Только её. Когда мы познакомились, они уже встречались. Я куклы себе покупала, а у них уже отношения были. Он дрался из-за неё постоянно, защищал ото всех, даже когда Оля сама виновата была, задирала без разбору всех окружающих.
Больная любовь, Стёпа так говорил. Говорил, что хочет поскорей излечиться.
Ну что, побыла таблеткой? Понравилось? Как в историях про психологов, которые после ведения пациентов с тяжелыми жизненными историями суицид совершают.
Неужели я думала, что хоть один из парней скажет: «Да, детка, я с тобой только пару раз переспать хочу. А люблю я другую. И буду любить». Никогда.
– Агат, – мама берет меня за руку. – Ты мне не создаешь неприятностей. Это взрослая жизнь. Дети – это ответственность. Так вот, когда ты у меня только появилась, – она опускает взгляд на мой ещё плоский живот. – Я понимала: придется трудиться. За твою жизнь несла и несу ответственность. Готовясь стать мамой, надо осознавать, что это уже до конца твоих дней. Рядом быть надо в любой ситуации. Даже в такой, – неприязни в её голосе нет. – И я буду. Только ты тоже сейчас должна понять, что ответственность за него – за ребёночка, будет не моя, а твоя. Это тебе придется ночами не спать. Зубки, животик… да много чего. И чем он старше будет, тем забот больше. Я не могу тебе давать указания в этом вопросе. Твоя жизнь, и принимать решения только тебе, потому что жить с этим тоже тебе. Если спросишь совета, я дам. Единственное, могу сказать: никогда не жалела о том, что ты у меня появилась. Дети – это не неприятности, – снова я не выдерживаю. Эмоциональный фон нестабильный. – Ну, ты чего, не рыдай. Я тебя понимаю, как в сказке не получилось. Но это жизнь, так бывает. У умниц-красавиц тоже бывают осечки.
– Говорят, что только дуры в восемнадцать рожают, – проговариваю, всхлипнув. Много от кого это слышала, просто не придавала значения, когда девочки в студии подобное обсуждали. Меня тогда не касалось.
Мама цокает, усмехнувшись.
– Сказать можно, что угодно. Когда нас самих не касается, умные фразочки только так вылетают. С любым может случиться, и те, кто с интеллектом своим дружит, это понимают. Остальные же мелят всё подряд. Те, кто много умничает, тоже залетают, но предпочитают этот факт не озвучивать, – щелкает меня легонько по носу. – Начинай завтракать. Я схожу быстро в душ и присоединюсь.
Мама выходит из кухни. В первое мгновение мне кажется, что я её обидела. Она хоть и не в восемнадцать меня родила, но тоже не поздно. И я знаю, бабушка до сих пор ей припоминает, мол, где мозги твои были, когда с ним (отцом моим) связалась. Но ведь она знает, что я так не думаю!? Она для меня всегда примером была! Во всем абсолютно.
В памяти всплывают картинки того времени, когда мы с бабулей жили. Вечно уставшая, замученная мама… Бабушка её часто при мне критиковала, и я, к своему стыду, опять же, это перенимала. Сейчас понимаю, как ранили мои слова. А тогда несла чушь всякую, пока мы с мамой к себе не вернулись. Вдвоём нам жить комфортно.
Скоро будем втроём…
Бабушка!
Ярко себе представляю её причитания, которые обязательно закончатся словами о том, что мама не справилась с моим воспитанием.
Мамочка, милая, прости.
