Читать книгу: «СССР: от сталинского восстановления к горбачевской перестройке. Вторая половина 1940-х – первая половина 1980-х гг.», страница 10

2. Провокация 1 сентября 1983 г. Отношения двух сверхдержав у опасной черты (сентябрь-декабрь 1983 г.)

События, имевшие место 1 сентября 1983 года, ввергли отношения двух сверхдержав в очень опасное противостояние, какого между ними не было со времен Карибского кризиса. В этот день над Сахалином советским истребителем был сбит самолет. Летчик майор Осипович был уверен в том, что сбил американский самолет-разведчик РС-135, но в реальности, как вскоре выяснилось, это был южнокорейский пассажирский самолет «Боинг-747», на борту которого было 269 пассажиров, включая 61 американца⁴⁸². Все они погибли. Осипович позднее объяснял: «Ни на минуту я не думал, что могу сбить пассажирский самолет. Все, что угодно, но только не это! Разве мог я допустить, что гонялся за «Боингом»?..Беда всех советских летчиков в том, что мы не изучаем гражданские машины иностранных компаний. Я знал все военные самолеты, всеразведывательные… Но этот не был похож ни на один из них»⁴⁸³.

В том, что сбитый самолет является самолетом-разведчиком, не сомневалось и командование ПВО.

Нужно заметить, что нарушения советского воздушного пространства американскими самолетами-разведчиками имели место в течение длительного периода времени. Они начались еще в начале 1950-х годов. Сталин, скрепя зубами, вынужден был это терпеть, так как советские средства ПВО не могли их достигать. Не в последнюю очередь это обстоятельство заставило Сталина, а затем Хрущева форсировать развитие ракетной техники. Только 1 мая 1960 года в районе г. Свердловска советская ракета класса «земля-воздух» сумела сбить американский самолет-разведчик, и даже в плен был взят оставшийся в живых летчик Фрэнсис Пауэрс.

Однако авиационная разведка не была прекращена и после этого. В условиях обострившихся советско-американских отношений при Рейгане подобные нарушения не были редким явлением.

За январь-август 1983 года только в районе Курильской гряды самолеты ВВС США девять раз нарушали советскую воздушную границу. В ряде случаев это могло происходить из-за тяжелых погодных условий, но, как правило, они планировались. В частности, 4 апреля 1983 года самолеты с опознавательными знаками США не только вторглись в советское воздушное пространство, но принялись демонстративно отрабатывать условное бомбометание по советским наземным объектам⁴⁸⁴. МИД СССР заявил по этому поводу решительный протест Госдепартаменту США.

И на этот раз, советские радарные установки обнаружили над Камчаткой самолет-разведчик РС-135. Однако около 5 часов утра по – местному (камчатскому) времени, в этой же зоне и на этой же высоте был обнаружен еще один самолет, который ошибочно был определен, тоже как самолет-разведчик. Но им оказался не самолет разведчик, а южнокорейский пассажирский самолет «Боинг-747», летевший из Нью-Йорка в Сеул. Самолет отклонился от заданного маршрута на 500–600 км. Подобные самолеты уже тогда были оснащены прекрасным радионавигационным оборудованием. Поэтому можно ли считать столь большое отклонение случайным? К тому же самолет почему-то отклонился в сторону секретных советских ракетных баз. Истребитель Су-15 пытался посадить его на советский аэродром, но экипаж «Боинга» не подчинялся командам советского истребителя. Провокация США заключалась в том, что они не могли не понимать, что посылая пассажирский самолет в подобный полет, он может быть сбит советскими системами ПВО. На световые сигналы, такие как «мигание огнями» и на очереди трассирующих снарядов, самолет-нарушитель не реагировал, наоборот, он стремился оторваться от преследующего его истребителя. Подобные действия «Боинга» убедили командование советской ПВО в том, что оно имеет дело с наглым нарушителем разведчиком, и в районе острова Сахалин в 6 часов 24 минуты он был сбит.

Однако сомнения развеялись в тот же день 1 сентября, когда в Москву поступил запрос заместителя государственного секретаря США Роберта Бэрта о пропаже в районе Сахалина пассажирского самолета, следовавшего из Нью-Йорка в Сеул с посадкой в Аляске. Это было для советской стороны полной неожиданностью.

Утром 1 сентября Госсекретарь США Дж. Шульц на экстренно созванной конференции заявил, что самолет был сбит, несмотря на то, что советские ПВО знали – это самолет пассажирский. Подобный вывод был сделан вопреки тому, что за полтора часа до выступления Шульца перед журналистами, разведывательное управление ВВС США предоставило руководству Пентагона, а затем и в Белый дом свое заключение, основанное на американских технических данных и всех обстоятельствах событий прошлой ночи. Вывод был однозначным: русские приняли «Боинг-747» за РС-135 (разведывательный самолет)⁴⁸⁵.

Американская администрация априори заняла воинствующую обвинительную позицию. Ее не интересовало объективное положение дел. Советский посол А. Ф. Добрынин писал: «…Проведенная им (Шульцем – М.П.) сверх эмоциональная пресс-конференция сразу же задала тон всем откликам в США. Для меня до сих пор остается загадкой подобная торопливость госсекретаря. Судя по всему, он был введен в заблуждение директором ЦРУ Кейси, сразу же утверждавшим с подачи своих служб, что речь идет о преднамеренном уничтожении пассажирского самолета над советской территорией, хотя другие разведслужбы высказывали сомнения на этот счет. Но чтобы не прослыть, видимо, и мягкотелым… Шульц сразу же взял на вооружение версию ЦРУ. Ее тут же подхватил в еще более резких выражениях сам Рейган…»⁴⁸⁶. Он получил прекрасный повод для излияния своей антисоветской риторики. «Русский военный самолетхладнокровно сбил корейский авиалайнер… Это антигуманное преступление не только охладило мою политику «тихой дипломатии» с Кремлем, но практически затормозило все наши усилия по улучшению американо-советских отношений»⁴⁸⁷.

После 1 сентября на Западе была развернута мощная пропагандистская кампания против Советского Союза. В этих условиях советское политическое руководство не сумело занять правильную позицию. Вместо того, чтобы сразу же объявить всему миру о случившейся трагедии, что многократно смягчило бы антисоветский накал, оно, наоборот, стало скрывать факт гибели пассажирского самолета.

Как вспоминает Г.М. Корниенко: «Из разговора с Андроповым чувствовалось, что он сам готов действовать предельно честно. Но он сослался на то, что против признания нашей причастности к гибели самолета “категорически возражает Дмитрий” (Устинов – М.П.). Тем не менее, Андропов тут же, не выключая линию, по которой шел наш разговор, соединился по другому каналу с Устиновым и стал пересказывать ему приведенные мной аргументы. Но тот, не особенно стесняясь в выражениях по моему адресу (весь их разговор был слышен мне), посоветовал Андропову не беспокоиться, сказав в заключение: «все будет в порядке, никто никогда ничего недокажет»⁴⁸⁸.

На заседании Политбюро с участием Андропова вопрос об инциденте с самолетом обсуждался 1 сентября. На нем приняли решение опубликовать сообщение ТАСС, которое вышло 2 сентября. В нем говорилось: «В ночь с 31 августа на 1 сентября сего года самолет неустановленной принадлежности вошел в воздушное пространство СССР над полуостровом Камчатка, а затем вторично нарушил воздушное пространство СССР над островом Сахалин. При этом самолет летел без аэронавигационных огней, на запросы не отвечал и в связь с радиотехнической службой не вступал. Поднятые навстречу самолету-нарушителю истребители ПВО пытались оказать помощь в выводе на ближайший аэродром. Однако самолет-нарушитель на подаваемые сигналы и предупреждения советских истребителей не реагировал и продолжал полет в сторону Японского моря»⁴⁸⁹. Из этого заявления вытекало, что советские ПВО засекли самолет-нарушитель, но что с ним стало потом, над японским морем, им ничего не известно. И такое неуместное заявление было сделано после того, когда, как выше уже мы подчеркнули, 1 сентября заместитель госсекретаря Бэрт, а затем посольство США в Москве сообщили МИД СССР о том, что в воздушном пространстве СССР пропал пассажирский самолет.

На следующий день – 2 сентября, по поручению Андропова, этот вопрос на Политбюро стал предметом более внимательного рассмотрения, хотя он сам по болезни участия не принимал. Из материалов заседания Политбюро видно, что никакого преднамеренного умысла в действиях советского летчика не было. Приведем слова министра обороны Д.Ф. Устинова: «Наши летчики давали многочисленные предупреждения и над Камчаткой, и над Сахалином. Самолет шел без предупредительных огней. В окнах самолета света не было. Были произведены предупредительные выстрелы трассирующими снарядами, что предусмотрено международными правилами. Затем летчик сообщил на землю, что самолет боевой и его надо поразить»⁴⁹⁰. Из этого вытекает, что летчик действительно был уверен в том, что сбивает самолет – разведчик.

3 сентября, когда весь мир уже знал о сбитом пассажирском самолете, было опубликовано второе сообщение ТАСС, такое же бездарное, как от 2 сентября. В нем ничего не говорилось о том, что самолет был сбит советским истребителем. В частности, там было сказано: «…вскоре после этого самолет-истребитель вышел за пределы советского воздушного пространства и продолжал полет в сторону Японского моря. В течение примерно 10 минут он находился в зоне наблюдения радиолокационных средств, после чего наблюдение за ним было потеряно»⁴⁹¹. В этом же сообщении косвенно признавалась гибель самолета: «…в руководящих кругах Советского Союза выражают сожаление в связи с человеческими жертвами и вместе с тем решительно осуждают тех, кто сознательно или в результате преступного пренебрежения допустил гибель людей, а теперь пытается использовать происшедшее в нечистоплотных политических целях». Однако, кто сбил самолет, об этом ничего не говорилось.

Заявления ТАСС, содержащие много неправды, окончательно девальвировали ту информацию, которая была объективной и правдивой. В частности, то, что американский самолет-разведчик и «Боинг-747» летели по одной трассе, но на разных высотах; пассажирский самолет вторгся в запретную зону СССР; американские электронные средства контроля не вернули «Боинг» на нужный маршрут.

Официальный Вашингтон необоснованно обвинил Москву в сознательном, умышленном уничтожении самолета. И это несмотря на то, что разведывательные органы США располагали необходимыми данными, свидетельствующими, что советская сторона в реальности «Боинг» приняла за разведывательный самолет РС-135.

«Советский Союз против всего мира», «Советская паранойя», «Окровавленные руки Москвы», «Умышленное убийство», – кричали заголовки американских газет в те дни. Американцы жгли государственные флаги СССР перед зданием ООН, били витрины в магазинах, торгующих советскими товарами, требовали самых жестких правительственных санкций против Советского Союза, советских граждан и советских организаций на территории США⁴⁹². Газета «Чикаго Трибьюн» откровенно признала, что «сбитый самолет оказался политическим подарком и пропагандистским благом для Рейгана»⁴⁹³.

А.С. Черняев 6 сентября записал в своем дневнике: «1 сентября сбили южнокорейский самолет «Боинг-747» с 269 пассажирами на борту над Сахалином… Ясно, что американцы подстроили нам провокацию. И Рейган учинил такую антисоветскую катавасию во всем мире, что теперь уже ничто и надолго не смоет с нас в глазах обывателей всего мира (а их миллиарды) клейма убийц безвинных людей. Десятки правительств, парламентов, всяких прочих организаций и деятелей, включая социал-демократов…. вынесли нас за скобки цивилизованного мира»⁴⁹⁴.

Вскоре после инцидента с корейским самолетом КГБ направило срочное сообщение своим оперативным работникам на Запад, предупреждая их о возможности ядерной войны. ЦРУ также было крайне обеспокоено вероятностью такого развития событий, – по крайней мере, такие утверждения можно встретить в мемуарах бывших работников ФБР и воспоминаниях бывшего чехословацкого агента, работавшего в ЦРУ ⁴⁹⁵. Соединенные Штаты и НАТО организовали военные учения, на которых отрабатывалось использование тактического ядерного оружия в Европе. В Северной Атлантике проводились военно-морские учения сил НАТО, а в Баренцевом море, вблизи советских баз постоянно находились американские подводные лодки. «Советское военное и политическое руководство подозревало, – пишет В.О. Рукавишников, – что под прикрытием учений идет подготовка к вторжению в Восточную Европу»⁴⁹⁶. Другие авторы также отмечают, что «все это создавало в Москве впечатление о подготовке США к прямой военной конфронтации»⁴⁹⁷.

Отношения между СССР и США после этого инцидента настолько ухудшились, что в массовой литературе и сообщениях зарубежных информационных агентств еще в 1990-е гг. можно было встретить утверждения, что две страны никогда не стояли так близко к войне, как осенью 1983 года⁴⁹⁸.

В ходе расследования гибели «Боинга 747» все внимание западных специалистов было сфокусировано лишь на самом факте сбития самолета. Никто всерьез и основательно не пытался выяснить, в силу, каких причин «Боинг-747» оказался в глубине территории СССР на расстоянии 660 километров от заданного маршрута⁴⁹⁹.

Советская сторона потерпела в той ситуации благодаря неумелым своим действиям стопроцентное пропагандистское поражение. Западное и в значительной степени мировое общественное мнение было на стороне США.

Лишь 7 сентября в специальном заявлении советского правительства было признано уничтожение самолета средствами советской ПВО и выражалось сожаление «по поводу гибели ни в чем не повинных людей»⁵⁰⁰. Однако эти признания были настолько запоздалыми, что изменить мировое общественное мнение и мнение лидеров западных стран хоть в какой-то мере в пользу СССР было невозможно.

О резком обострении отношений в этот период говорит и атмосфера встречи между Дж. Шульцем и А.А. Громыко 8 сентября 1983 года. Она была организована в рамках очередного раунда совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Г.М. Корниенко, участник этой встречи, так описал ее: «встреча, проходившая в резиденции посла США, нарочито была обставлена США так, чтобы всем миром продемонстрировать жестокость и резкость позиции США. В резиденцию было приглашено необычно большое число теле- и фотожурналистов, на глазах которых Шульц даже не подал руки Громыко, а затем, заняв прокурорскую позу, стал отчитывать СССР за «содеянное злодейство». Громыко отвечал ему столь же резко, и был момент, когда оба они вскочили и, казалось, схватят друг друга за грудки»⁵⁰¹.

Другой известный советский дипломат А.Ф. Добрынин примерно также описывает эту встречу: «Шульц не успел сесть за стол, как сразу же заговорил об инциденте с самолетом. Но реагируя на предложение Громыко условиться, как всегда, вначале относительно порядка беседы, он стал в повышенных тонах излагать американскую версию этого инцидента, сославшись опять на указание президента. Резкая перепалка министров сопровождалась взаимными обвинениями. Громыко даже в какой-то момент изменила его выдержка: в сердцах он бросил свои очки об стол, да так, что чуть не разбил их»⁵⁰².

После этой встречи не оставалось никаких надежд для встречи между американским президентом и советским руководителем. Рейган заявил: «все надежды на встречу в верхах испарились» ⁵⁰³. Вслед за этим 29 сентября 1983 года с официальным заявлением выступил Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Ю.В. Андропов, в котором отвергалась возможность договориться с США по какому-либо важному вопросу до тех пор, пока у власти в этой стране остается президент Рейган и его администрация: «Если у кого-то и были иллюзии насчет возможности эволюции в лучшую сторону политики теперешней американской администрации, то события последнего времени окончательно их развеяли. Ради достижения своих имперских целей она заходит так далеко, что нельзя не усомниться, существуют ли у Вашингтона какие-то тормоза, чтобы не перейти черту, перед которой должен остановиться мыслящий человек»⁵⁰⁴.

В этом заявлении еще не было упоминания ответного размещения советских ракет в Восточной Европе, однако в нем содержалось недвусмысленно сформулированное предупреждение: «На любую попытку сломать сложившийся военно-стратегический баланс Советский Союз сумеет дать надлежащий ответ, и его слово с делом не разойдется».

Накал напряженности в советско-американских отношениях, а, следовательно, и в мире в целом, продолжал нарастать. А.Ф. Добрынин даже считает, что отношения между двумя сверхдержавами в 1983 году «оказались, пожалуй, на самой низкой точке со времен начала “холодной войны”»⁵⁰⁵. Американцы по евроракетам заняли бескомпромиссную позицию, отвергали все предложения советской стороны. На XXVIII сессии Генеральной Ассамблеи ООН постоянный представитель О.А. Трояновский озвучил позицию советского правительства: «СССР сократил бы свои ракеты средней дальности в европейской части страны до уровня, равного числу ракет в Англии и Франции, ликвидировал бы все сокращаемые ракеты, в том числе значительное количество ракет СС-20»⁵⁰⁶.

Последующие советские предложения были еще более конкретными. Министр обороны СССР Д.Ф. Устинов 19 ноября 1983 года объявил, что «СССР согласен оставить в европейской зоне только 140 ракет СС-20, остальные уничтожить. Это было бы намного меньше, чем в 1976 г., когда все признавали, что имело место равенство» ⁵⁰⁷.

Размещения американских ракет не хотел не только Советский Союз, но и миллионы граждан Западной Европы. Во многих странах развернулось мощное антивоенное движение. В митингах сотни тысяч людей требовали от правительств своих стран не допустить размещения американских ракет. Так, 22 и 23 октября 1983 года в антиракетном движении во Франции приняли участие 250 тыс. человек, в Испании – 300 тыс., Англии – 400 тыс., Бельгии – 500 тыс., в ФРГ – 1 млн. 250 тыс.⁵⁰⁸ В субботний день, 22 октября, массовые митинги прошли практически во всех крупных городах ФРГ: в Бонне – 500 тыс., Гамбурге – 350 тыс., Штутгарте – 350 тыс. человек. Перед участниками антиракетного митинга у Боннского университета выступали такие известные политики и деятели культуры как председатель СДПГ Вилли Брандт, один их руководителей «зеленых» Питер Гели, писатель Генрих Белль и др.⁵⁰⁹ Однако предотвратить милитаристские планы США и собственных правительств все же не удалось. Западногерманский бундестаг 22 ноября 1983 года одобрил 286 голосами «за» и 226 «против» решение о размещение американских ракет «Першинг-2» и крылатых ракет на территории страны, и в тот же день в ФРГ прибыли первые девять ракет⁵¹⁰.

В этих условиях бессмысленным стало дальнейшее ведение переговоров в Женеве с США об ограничении ракет средней дальности в Европе. На следующий день руководитель советский делегации на переговорах Ю. А. Квицинский заявил о решении покинуть переговоры⁵¹¹. «Правда, – как пишет Г.М. Корниенко, – “путем аппаратных хитростей” удалось убедить руководство принять довольно гибкую формулу: мы заявили не о разрыве переговоров, а о перерыве в переговорах без установления даты их возобновления, но и без выдвижения каких-то условий для этого. Таким образом, мы не загоняли себя в тупик, как это было, когда мы отказывались садиться за стол переговоров, “пока не будет отменено решение НАТО”»⁵¹². «Таймаут», взятый советской стороной, продолжался до 1985 года.

Подлетное время «Першингов» до многих советских военных объектов и городов, в том числе до Москвы составляло всего лишь 12 минут, что не давало времени на принятие необходимых мер обороны. «Коварность» же крылатых ракет заключалась в скрытности подлета к объекту: они обнаруживались слишком поздно, что также не позволяло принять необходимые меры.

Размещение ракет средней дальности в ФРГ и Англии, а затем в трех других европейских странах (Италии, Бельгии, Нидерландах) резко изменило стратегическую обстановку на европейском континенте. Но если советские ракеты СС-20, расположенные в советской части СССР, не могли поражать объекты непосредственно в США, то дальность «Першингов-2» и крылатых ракет позволяла им наносить удары по территории СССР вплоть до Волги.

Ситуация требовала от Москвы принятия быстрых и решительных мер. 25 ноября 1983 года Андропов выступил с заявлением, в котором говорилось, что «ни при каких обстоятельствах не допустит военного превосходства блока НАТО над странами Варшавского Договора». В заявлении были изложены принятые решения. «Первое. Поскольку США своими действиями сорвали возможность достижения взаимоприемлемой договоренности, Советский Союз считает невозможным свое дальнейшее участие в этих переговорах. Второе. Отменяется мораторий на развертывание советских ядерных средств средней дальности в европейской части СССР. В-третьих, ускоряются подготовительные работы на территории ГДР и ЧССР, с согласия их правительств, по размещению там оперативно-тактических ракет повышенной дальности. Четвертое. Поскольку путем размещения своих ракет в Европе США повышают ядерную угрозу для СССР, соответствующие советские средства будут развертываться с учетом этого обстоятельства в океанскихрайонах и морях»⁵¹³.

По согласованию с правительствами ГДР и Чехословакии в 1984 году СССР разместил в этих странах ядерные ракеты средней дальности СС-20.

Военное противостояние двух сверхдержав достигло кульминации. В этих условиях, любая случайность могла привести к непоправимым последствиям.

* * *

Не сказав своевременно правду о трагедии, связанной с «Боингом», Советский Союз дал повод США разоблачить себя в глазах мировой общественности как «империю зла». Международный авторитет СССР был сильно подорван. Большинство американских избирателей поддержали Рейгана в том, что «Соединенные Штаты находились в самом выгодным за два десятилетия положении, и могли говорить с русскими с позиции силы» ⁵¹⁴.

Однако правда об этой трагедии стала просачиваться через официальную американскую пропагандистскую ложь. Уже в октябре 1983 года тональность многих американских газет сильно изменилась. В частности, «Нью-Йорк Таймс» 7 октября писал: «По словам специалистов в области разведки США, они просмотрели всю имевшуюся информацию и не нашли никаких признаков того, что персонал советской воздушной обороны знал, что это гражданский самолет».

В марте 1984 года родственники погибших пассажиров авиалайнера возбудили судебный иск против авиакомпании KAL (которая, как выяснилось, уже давно использовалась спецслужбами для сбора разведывательной информации о советских оборонных объектах в районе Камчатки) и против правительства США. Они обвинили их в сокрытии от южнокорейского экипажа, имевшихся у них данных об угрожающей лайнеру опасности⁵¹⁵.

После гибели «Боинга» силами советского тихоокеанского флота были организованы поиски электронной аппаратуры самолета. 20 октября 1983 года была обнаружена кабина самолета и «черные ящики», то есть записывающая электронная аппаратура. Секретные документы, связанные с судьбой этого самолета, находившиеся в архиве Политбюро, а затем в Президентском архиве, были опубликованы в газете «Известия» от 15 октября 1992 года.

Д.Ф. Устинов и В.М. Чебриков докладывали Ю.В. Андропову: «Оценка фактических данных, полученных при анализе показательной регистрирующей аппаратуры самолета и линии поведения администрации США после того, как самолет был сбит, подтверждает, что мы имели дело с тщательно организованной спецслужбами США крупномасштабной политической провокацией, которая преследовала двоякую цель. Во-первых, вторжением самолета-нарушителя в воздушное пространство СССР создать благоприятную обстановку для сбора разведывательных данных о нашей системе ПВО на Дальнем Востоке…Во-вторых, ими предусматривалось, если этот полет будет нами пресечен, использовать этот факт, чтобы опорочить Советский Союз…» ⁵¹⁶.

В конце 1990 – начале 1993 года Россия передала в ИКАО (международная ассоциация гражданской авиации) практически все материалы и документы по делу о гибели «Боинга», в том числе копии всех записей из «черных ящиков», а также копии всех переговоров между командными пунктами на Дальнем Востоке в ночь с 31 августа на 1 сентября. На основании этих материалов ИКАО специально объявил о снятии с Советского Союза всех обвинений, выдвигаемых рейгановской администрацией. Было заявлено, что СССР больше не обвиняется в том, что его ПВО и ВВС сознательно сбили пассажирский самолет, совершив тем самым варварский акт. В документе ИКАО, в частности, указано: «3.12. Летный экипаж КАЛ-007 не выполнил надлежащих навигационных процедур, которые обеспечивают выдерживание воздушным судном заданной линии пути в течение всего полета… 3.32. Командование ПВО СССР сделало вывод, что КАЛ-007 является разведывательным воздушным судном РС-135 США перед тем, как оно отдало приказ о его уничтожении»⁵¹⁷. Заметим также, что американская сторона не предоставила ИКАО необходимых документов, затребованных ею.

Такова, правда, о трагедии над Японским морем. Скажи о ней своевременно, Советский Союз вышел бы из нее с минимальными потерями, его международный престиж сильно бы не пострадал. Одновременно в руках Соединенных Штатов было бы меньше козырей для развертывания антисоветской пропаганды.