Черное эхо

– И она открывается.

– И она открывается.

– Ты говорил с управляющим?

– Управляющей на месте не оказалось. Теоретически она где-то здесь, но, видно, вышла перекусить или перехватить героинчику. У меня впечатление, что все, кого я здесь видел, ширяются.

Босх вернулся в гостиную и огляделся. Увидел он тут не слишком много. Возле одной стены располагалась кушетка, обтянутая зеленым винилом, к противоположной был приткнут стул с мягкой обивкой, а рядом с ним на ковре стоял маленький цветной телевизор. В столовом отсеке находился стол со столешницей из огнеупорного пластика в окружении трех стульев. Четвертый стул стоял отдельно, у стены. Босх посмотрел на кофейный столик перед кушеткой, весь в подпалинах от сигарет. На нем стояла гигантских размеров пепельница и валялась книжка с кроссвордами. Здесь же был разложен незаконченный пасьянс, лежал журнал с программой телевидения. Босх понятия не имел, курил ли Медоуз, но он знал, что при нем не было найдено никаких сигарет. Он взял себе на заметку выяснить это позднее.

– Гарри, квартира была обыскана, – сказал Эдгар. – Дело не только в том, что дверь была отперта и все такое. Я имею в виду и разные другие вещи. Все это жилище было обшарено. Работа проведена в целом чисто, но все равно можно догадаться. Она была проведена в спешке. Пойди взгляни на кровать и платяной шкаф – и поймешь, что я имею в виду. А я хочу еще раз попытать счастья у управляющей.

Эдгар вышел, и Босх снова прошел из жилой комнаты в спальню. По дороге он отметил присутствие запаха мочи. В спальне стояла широкая кровать без спинки, просто придвинутая к стене изголовьем. На белой стене, вероятно на том уровне, где Медоуз, сидя в кровати, прислонялся головой, темнело жирное пятно. Напротив кровати, у другой стены, располагался комод с шестью ящиками. Рядом с кроватью стоял дешевый ночной столик из ротанга, а на нем – лампа. Больше в комнате не было ничего, даже зеркала.

Босх сначала обследовал кровать. Она была не заправлена, подушки и простыни сбиты в кучу посредине. Босх заметил, что угол одной из простыней зажат с левой стороны между матрасом и пружинной сеткой. Совершенно очевидно, что кровать не была изначально застелена вот таким образом. Босх выдернул угол простыни из-под матраса, тот остался свободно свисать сбоку. Приподнял матрас, как если бы искал под ним что-то, потом опустил на место. Угол простыни опять оказался зажат между матрасом и пружинами. Эдгар был прав.

Затем он выдвинул все шесть ящиков комода. Вещи, лежавшие там, – белье, белые и темные носки, а также несколько футболок – были аккуратно сложены и казались совершенно непотревоженными. Когда он открыл левый нижний ящик, то заметил, что он движется неровно и задвигается не до конца. Босх вытащил его совсем. Потом так же вынул еще один ящик. Затем – все остальные. Когда все они оказались снаружи, Босх проверил нижнюю часть каждого, чтобы выяснить, не крепится ли что-нибудь к днищу. Потом вернул ящики обратно, но несколько раз менял их местами, пока каждый не стал задвигаться легко и до конца. Когда закончил, ящики оказались поставлены совершенно в другом порядке. В правильном порядке. Босх был удовлетворен тем, что установил: кто-то выдвигал ящики, искал что-то под ними и за ними, а затем ставил их назад как попало.

Босх подошел к стенному платяному шкафу. Он обнаружил, что лишь четверть имеющегося там пространства использована. На дне шкафа стояли две пары туфель, пара черных кроссовок «Рибок», перепачканных песком и серой пылью, и пара рабочих ботинок на шнурках, выглядевших так, словно их только что почистили и смазали. На ковре тоже была серая пыль от кроссовок. Гарри сел на корточки и подцепил щепотку. Пыль была похожа на цементную. Он вытащил из кармана маленький пакетик для улик и опустил в него несколько крупинок. Потом спрятал пакет и выпрямился. В шкафу было пять рубашек на плечиках; из них одна-единственная белая, на пуговицах, а остальные четыре – черные, надевающиеся через голову, с длинным рукавом, вроде той, в которой нашли Медоуза. Рядом с рубашками висели две пары выцветших джинсов и две пары штанов – то ли пижамных, то ли для карате. Карманы всех четырех пар были вывернуты. В стоявшей на полу пластиковой корзине для грязного белья находились грязные черные плавки, майки, носки и пара широких трусов наподобие шорт.

Босх закрыл стенной шкаф и вышел из спальни. Он задержался в ванной, открыл дверцу аптечного шкафчика. Здесь были наполовину опустошенный тюбик зубной пасты, пузырек аспирина и пустая коробка из-под инсулиновых шприцев. Закрыв шкафчик, Гарри посмотрел на себя в зеркало и заметил в глазах усталость. Пригладил волосы.

Вернувшись в жилую комнату, он уселся на кушетку, перед незаконченным пасьянсом. В квартиру вошел Эдгар.

– Медоуз снял эту квартиру первого июля, – объявил он. – Вообще-то, арендная плата должна была вноситься помесячно, но он заплатил вперед, за одиннадцать месяцев. Это почти пять кусков наличными, которые он выложил. Управляющая вернулась. Она сказала, что не спрашивала у него рекомендаций. Просто взяла деньги. Он жил…

– Она сказала, что он заплатил за одиннадцать месяцев? – перебил Босх. – Это входило в условия сделки – заплатить за одиннадцать месяцев, чтобы двенадцатый шел бесплатно?

– Нет, я тоже спросил ее об этом, и она сказала: нет, он сделал это по собственному почину. Просто выразил желание заплатить именно так. Говорит, что он должен был съехать первого июня этого года. Это будет… постой-ка… через десять дней. Она говорит, якобы он приехал сюда на работу, вроде бы из Феникса. Сказала, что он работал как будто начальником смены на прокладке метро. У нее сложилось впечатление, что одиннадцать месяцев – это был тот срок, на который он подрядился, а потом он должен был вернуться обратно в Феникс. – Эдгар смотрел в записную книжку, восстанавливая в памяти содержание своего разговора с хозяйкой. – Вот и все насчет квартиры. Больше хозяйка мне ничего существенного не сказала. Она тоже опознала его на снимке. И ей он тоже представился как Филдз – Билл Филдз. Сказала, что он работал в необычное время, ходил в ночную смену или что-то в этом роде. Сказала, что видела, как однажды, на прошлой неделе, когда он вернулся домой, то высаживался из бежевого или светло-коричневого джипа. Номера машины она не знает, потому что не смотрела. Но сказала, что жилец был весь покрыт грязью, почему она и поняла, что он вернулся с работы.

Несколько секунд оба молчали, погруженные в раздумья.

Наконец Босх сказал:

– Эдгар, я хочу заключить с тобой сделку.

– Ты – со мной? Ладно, выкладывай.

– Поезжай сейчас домой или обратно к своим клиентам. Дальше дело поведу я. Схожу на коммутатор, послушаю пленку, потом вернусь в офис, займусь бумажками. Проверю, произвел ли Сакаи уведомление ближайших родственников. Мне кажется – если я ничего не путаю, – Медоуз был из Луизианы. Так или иначе, я на завтра договорился о вскрытии, на восемь часов. Прослежу одновременно и за этим. А твоя задача – довести до ума вчерашний инцидент на телевидении и передать его окружному прокурору. Не надо там оставлять никаких хвостов.

– То есть ты берешь на себя всю грязную работу и позволяешь мне легко отделаться. Дело, где один трансвестит замочил другого, банальное как дважды два. Никаких заморочек там не предвидится.

– Да, кстати… Мне бы хотелось получить от тебя еще одну вещь. Завтра, когда будешь возвращаться из Долины, заскочи по пути в Министерство по делам ветеранов в Сепульведе и посмотри, нельзя ли уговорить их показать тебе досье Медоуза. Там может оказаться несколько полезных имен. Как я уже сказал, он предположительно консультировался у психотерапевта в амбулатории и посещал групповой тренинг. Может, кто-то из тех парней кололся с ним вместе и знает, что здесь вчера произошло. Да, я понимаю, это притянуто за уши, всего лишь предположение. Если они начнут тебя мытарить, позвони мне, и я постараюсь добыть судебное предписание.

– Действительно, похоже на сделку. Но я переживаю о тебе, Гарри. Я хочу сказать, мы с тобой не слишком долго были партнерами, и, может, ты хочешь пробиться обратно, в свой отдел убийств. Но лично я не вижу смысла в том, чтобы надрываться на этом деле. Да, квартира была обыскана. Но ведь главное не в этом. Главное – зачем. И по первому впечатлению ничего меня здесь по-настоящему не всколыхнуло. На мой взгляд, кто-то притащил Медоуза к водохранилищу после того, как тот гикнулся, а перед тем он обшарил его хату, чтобы забрать наркотик. Если он у него был.

– Наверное, все так и есть, – сказал Босх, помолчав несколько секунд. – Но пара-тройка вещей все равно не дает мне покоя. Хочу поковыряться в этом деле еще немножко, пока не удостоверюсь.

– Что ж, я уже сказал, у меня нет возражений. Мне только лучше. Ты отводишь мне легкую роль.

– Пожалуй, я здесь осмотрюсь еще немного. Ты поезжай, увидимся завтра, когда я вернусь из морга.

– Ладно, партнер.

– И еще, Джед…

– Да?

– Это не имеет никакого отношения к моему стремлению вернуться в отдел.

Босх сидел один, размышляя и обводя взглядом комнату в поисках ключа к разгадке. Наконец его взор упал на карты, разложенные перед ним на кофейном столике. Пасьянс… Он заметил, что все четыре туза лежат лицевой стороной. Он взял со стола колоду оставшихся карт и пролистал, снимая по три карты зараз. В ходе этого занятия он наткнулся на двойку и тройку пик и двойку червей. Пасьянс не зашел в тупик, он был прерван. Он так и не был завершен.

Гарри охватило беспокойство. Он посмотрел на пепельницу из зеленого стекла и увидел, что все бычки являются окурками от сигарет «Кэмел» без фильтра. Была ли это та марка сигарет, которую курил Медоуз? Или его убийца? Босх встал и начал обходить комнату. Обоняние снова среагировало на слабый запах мочи. Он опять прошел в спальню. Выдвинул ящики комода и еще раз уставился на их содержимое. Ничто не шевельнулось в его мозгу. Он подошел к окну и посмотрел на тыльную часть другого многоквартирного дома, по ту сторону узкого проезда. На дорожке стоял человек с тележкой, какие бывают в супермаркетах, и ковырял палкой в мусоре. Тележка была наполовину полна алюминиевых банок. Босх отошел от окна, сел на кровать и прислонился к стене в том месте, где должна была находиться спинка, но вместо этого на белой краске появилось неряшливое грязно-серое пятно. Стена холодила спину.

– Расскажи мне что-нибудь, – прошептал он, обращаясь неизвестно к кому.

Что-то прервало карточную игру, и Медоуз умер именно здесь, Босх в этом не сомневался. А потом его тело перенесли в трубу. Но зачем? Почему было не оставить его тут? Босх опять ткнулся головой в стену и посмотрел прямо перед собой, в противоположный конец комнаты. Вот тогда-то он и заметил в стене гвоздь. Гвоздь торчал примерно в трех футах над комодом и когда-то, давным-давно, был выкрашен в белый цвет вместе со стеной. Вот почему он раньше его не заметил. Он встал и пошел взглянуть за комод. В трехдюймовом пространстве между комодом и стеной он увидел край рамки от картины. Плечом отодвинув тяжелый комод от стены, Босх поднял рамку. Присев на край кровати, начал ее рассматривать. Стекло треснуло, видимо при падении, и замысловатая паутина из трещин частично заслонила черно-белое фото размером восемь на десять дюймов. Изображение было зернистым, и бумага пожелтела по краям. Фотографии было больше двадцати лет. Босх знал это точно, потому что между двумя трещинами на стекле увидел свое собственное лицо, молодое и улыбающееся.

Он повернул рамку и осторожно отогнул назад жестяные зубчики, которые удерживали на месте картонный задник. Когда он вытаскивал пожелтевшее фото из рамки, стекло наконец не выдержало, и осколки посыпались на пол. Босх отодвинул ноги от стекла, но не встал, так и остался сидеть. Он разглядывал фотографию. Ни с лицевой стороны, ни с оборотной на ней не было никаких пометок, подсказывающих, где или когда был сделан снимок. Но он знал, что это было, вероятно, в конце 1969-го или в начале 1970 года, потому что после этого времени кое-кого из изображенных на снимке людей уже не было в живых.

На фотографии их было семеро. Все – «туннельные крысы». Они были без рубашек и гордо демонстрировали свои загоревшие, в футболках тела и татуировки; солдатские персональные медальоны скреплены, чтобы не бряцали, когда бойцы проползали по подземным коридорам. Должно быть, они находились в секторе «Эхо» района Ку-Чи^[7], но Босх не мог определить или вспомнить, в каком селении. Солдаты стояли в траншее, расположившись по обеим сторонам входа в подземный лаз – не шире той трубы, в которой впоследствии Медоуза найдут мертвым. Босх посмотрел на самого себя и подумал, что на фотографии у него дурацкая улыбка. Сейчас он ее устыдился, потому что знал, чему было суждено произойти после запечатленного на пленке момента. Потом взглянул на лицо Медоуза и увидел бледную ухмылку и рассеянный, отсутствующий взгляд. Товарищи всегда говорили, что даже в комнате восемь на восемь футов у Медоуза будет взгляд словно с расстояния в тысячу ярдов.

Босх уронил взгляд под ноги, где валялись куски стекла, и увидел розовый клочок бумаги размером с бейсбольную карточку. Он поднял его, осторожно ухватив с боков, и стал рассматривать. Это была расписка из ломбарда, расположенного в деловой части города. На ней значилось имя клиента: Уильям Филдз. Заложен был только один предмет: старинный браслет, золотой, инкрустированный нефритом. Выдана была расписка шестью неделями ранее. За браслет Филдз получил восемьсот долларов. Босх убрал квитанцию в вынутый из кармана конверт для улик и встал.

Из-за плотного потока машин, спешащих к стадиону на «Доджерс», поездка в центр города заняла час. Босх провел это время в размышлениях о только что покинутой квартире. До них кто-то уже обыскивал квартиру, но Эдгар был прав: сделано это было в спешке. Самым очевидным свидетельством тому были карманы брюк. Но ящики комода тоже следовало бы поставить обратно в правильном порядке, а фотографию и спрятанную в ней квитанцию не следовало пропускать. Чем объяснялась эта спешка? Босх пришел к такому выводу: причина состояла в том, что во время обыска тело Медоуза находилось в квартире. И его требовалось поскорее убрать.

Босх выехал на Бродвей и направился по нему в южную сторону, мимо площади Таймс-сквер, в ломбард, что располагался в Брэдбери-билдинг. В выходные дни в деловой части Лос-Анджелеса было большей частью так же тихо, как на Форест-Лаун, и он не ожидал найти ломбард – к слову, носивший название «Счастливый заклад» – открытым. Ему просто хотелось из любопытства взглянуть на это место прежде, чем направиться в коммуникационный центр. Но когда он проезжал мимо, то увидел человека с баллончиком аэрозольной краски, который вырисовывал на листе фанеры черные буквы «ОТКРЫТО». Фанера была установлена на месте парадной витрины. Под ней, на грязном тротуаре, Босх узрел стеклянные осколки. Он затормозил. К тому моменту, как он подошел к двери, мужчина уже скрылся в помещении. Босх шагнул через луч фотоэлемента, вследствие чего откуда-то сверху, над всеми свисающими с потолка музыкальными инструментами, тотчас раздался звон колокольчика.

– Закрыто! Я не работаю по воскресеньям! – крикнул из глубины магазина мужской голос.

Человек стоял за хромированной кассой, поставленной поверх застекленного прилавка.

– На вывеске, которую вы только что рисовали, написано совсем другое.

– Да, но это относится к завтрашнему дню. Когда люди видят поверх витрины лист фанеры, они думают, что закрыто. Я не закрылся. Я работаю, но только не в выходные. У меня эта доска совсем недавно. Поэтому я и написал на ней «ОТКРЫТО», чтобы люди знали, понимаете? Открыто начиная с завтрашнего дня.

– Вы хозяин ломбарда? – спросил Босх, предъявляя служебное удостоверение и привычным жестом приоткрывая футляр с полицейским значком. – Это займет всего пару минут.

– О, полиция! Почему же вы сразу не сказали? Я жду вас целый день.

Босх растерянно огляделся, потом смекнул:

– Вы имеете в виду витрину? Я здесь по другому поводу.

– Что значит «по другому поводу»? Что вы хотите сказать? Патрульный полицейский велел мне ждать детектива. Я и жду. Я здесь с пяти утра.

Босх обвел глазами помещение. Оно было наполнено неизменным набором из медных духовых инструментов, старой электроники, ювелирных изделий и коллекционных предметов.

– Послушайте, мистер…

– Обинна. «Ломбарды Оскара Обинны в Лос-Анджелесе и Калвер-Сити».

– Мистер Обинна, сыщики не выезжают по выходным по поводу случаев вандализма. Возможно, они не делают этого даже и в будни.

– Какой еще вандализм? Это было проникновение со взломом. Грандиозное ограбление.

– Вы хотите сказать, кража со взломом? А что украли?

Обинна повел рукой, указывая на две разбитые стеклянные витрины. Босх подошел поближе и увидел мелкие ювелирные украшения, дешевого вида серьги и кольца, затерявшиеся среди осколков стекла. Но он увидел также покрытые бархатом подставки для драгоценностей, зеркальные пластины и деревянные крючки, где должны были находиться украшения подороже, но их не было. Он огляделся и не заметил в магазине больше никакого ущерба.

– Мистер Обинна, я могу позвонить дежурному детективу и узнать, собирается ли кто-нибудь приехать сюда сегодня, и если да, то когда они будут. Но вообще-то, я пришел не за этим.

Тут Босх вытащил пластиковый конверт, внутри которого лежала ломбардная расписка. Он показал ее Обинне:

– Нельзя ли мне взглянуть на этот браслет?

В тот самый миг, как Босх это произнес, он понял, что на него накатывает скверное предчувствие. Ростовщик, маленький, кругленький, с оливковой кожей и остатками темных волос вокруг лысого черепа, скептически посмотрел на Босха, сдвинув кустистые брови:

– Значит, вы не собираетесь заняться моими витринами?

– Нет, сэр, я расследую убийство. Не могли бы вы показать мне браслет, упомянутый в этой расписке? А потом я позвоню в детективный отдел и выясню, приедет ли кто-нибудь сегодня расследовать вашу кражу со взломом. Заранее благодарен вам за сотрудничество.

– Ай! Ну вы и люди! Я-то сотрудничаю! Я каждую неделю отсылаю списки, даже делаю для ваших людей снимки сданных вещей. И после этого все, о чем я прошу, – один-единственный сыщик, чтобы расследовать мое ограбление. А вместо этого приходит человек, который говорит, что его интересует убийство. Я жду с пяти утра.

– Где ваш телефон? Я кого-нибудь сюда пришлю.

Обинна снял трубку телефона, висящего на стене позади одной из поврежденных витрин, и протянул гостю. Босх назвал ему номер, который нужно набрать. Босх разговаривал с дежурным детективом в Паркер-центре^[8], а тем временем владелец ломбарда искал ссылку на данную квитанцию в журнале учета. Дежурный детектив, женщина, о которой Босх знал, что она за всю свою карьеру полицейского в отделе убийств не участвовала в выезде на место преступления, спросила, как у него дела, затем сказала, что сообщила об ограблении ломбарда в местный участок, хотя и знает, что там сегодня не будет детективов. Местным участком было Центральное отделение. Тем не менее Босх прошел за прилавок и набрал номер местного детективного отдела. Никто не ответил. Пока телефон продолжал давать долгие гудки, Босх стал имитировать разговор:

– Алло, это Гарри Босх, Голливудское отделение. Я хотел узнать, в каком состоянии дело со взломом ломбарда «Счастливый заклад» на Бродвее… Да, он здесь… Вы знаете… Когда?.. Ага, ага… Верно… Обинна, О-Б-И-Н-Н-А.

Он оглянулся. Обинна кивнул, подтверждая орфографию.

– Да, он здесь, ждет… Верно… Я ему передам. Спасибо.

Он повесил трубку. Обинна смотрел на него, выгнув дугой кустистые брови.

– У меня сегодня выдался трудный день, мистер Обинна, – проговорил Босх. – Детективов сейчас нет на месте, но они придут. Думаю, ждать уже недолго. Я сообщил дежурному офицеру ваше имя и попросил отправить их сюда как можно скорее. Ну а теперь могу я увидеть браслет?

– Нет.

Босх извлек сигарету из пачки, которую вытащил из кармана пиджака. Он знал, что сейчас услышит, еще прежде, чем Обинна, широко обведя рукой, указал на одну из разбитых демонстрационных витрин.

– Ваш браслет… его украли, – сказал ростовщик. – Я проверил по своим записям. Я держал его вот здесь, в витрине, потому что это была тонкая, изящная вещь, очень ценная для меня. Теперь она пропала. Мы с вами оба жертвы этого ограбления, не так ли?

Обинна усмехнулся, явно счастливый возможностью разделить с кем-то свои несчастья. Босх посмотрел на поблескивающие острые осколки стекла на дне витрины, потом кивнул и сказал:

– Так.

– Вы опоздали на один день, детектив. Какая досада!

– Вы сказали, что только эти две витрины пострадали?

– Да. Грабительский налет. Раз-два и готово!

– В какое время это произошло?

– Мне позвонили из полиции в четыре тридцать утра. Это время, когда сработал сигнал тревоги. Я сразу же приехал. Сигнал тревоги сработал, когда разбивали стекла. Приехавший патруль никого не обнаружил. Патрульные оставались здесь до моего прихода. Потом я стал ждать сыщиков, которые так и не явились. Я не могу привести в порядок свои витрины, пока они не прибудут на место преступления, чтобы все расследовать.

Босх размышлял о факторе времени. Тело привезли на плотину и выгрузили где-то незадолго до анонимного звонка в службу спасения, который поступил в четыре утра. Ломбард грабанули примерно в то же время. Браслет, заложенный человеком, которого убили, был украден. Совпадений не бывает, сказал он себе.

– Вы что-то сказали насчет фотографий. Списки и фотографии сданных в ломбард вещей?

– Да, по распоряжению Управления полиции Лос-Анджелеса, это верно. Я передаю списки всего, что принимаю в залог, детективам, которые занимаются ломбардами. Таков порядок. Я всегда сотрудничаю с властями.

Обинна кивнул и хмуро уставился в разбитую витрину.

– Так что там насчет фотографий? – снова спросил Босх.

– Да, фотографии… Эти детективы, они попросили меня делать фотографии моих лучших поступлений. Сказали, это помогает отслеживать краденое. Закон этого не требует, но я полностью сотрудничаю. Я купил фотокамеру «Поляроид». И я храню эти снимки, на тот случай, если им захочется прийти и взглянуть. Но никто, конечно, не приходит. Все это чепуха на постном масле.

– У вас есть фотография этого браслета?

Брови опять изогнулись – Обинна начал впервые всерьез переваривать эту мысль.

– Думаю, да, – ответил он и в следующую секунду скрылся за черной занавеской, прикрывавшей дверной проем за прилавком.

Через некоторое время он вышел с коробкой из-под обуви, полной поляроидных снимков с прикрепленными к ним полосками желтой копирки. Старик принялся хрустя перебирать фотографии. Время от времени он вытаскивал какую-нибудь из них, вскидывал брови, а затем возвращал на место. Наконец он нашел то, что искал.

– Вот. Вот она.

Босх взял фотографию и принялся рассматривать.

– Старинное золото с резным нефритом, очень тонкая работа, – сказал Обинна. – Я помню этот браслет, первоклассное изделие, высокий стиль. Неудивительно, что этот подлец, который вломился, украл его. Изготовлен в тридцатых годах в Мексике… Я дал за него тому человеку восемьсот долларов. Я не часто плачу такую цену за ювелирное изделие. Помню, был случай: пришел очень важный человек, принес кольцо. В тысяча девятьсот восемьдесят третьем году. Очень красивое. Я дал ему тысячу долларов. Он так за ним и не вернулся.

Он вытянул левую руку, чтобы продемонстрировать огромное золотое кольцо, которое на его маленьком пальце выглядело даже крупнее.

– А человек, который заложил браслет… его вы так же хорошо помните?

Обинна выглядел озадаченным. Босху подумалось, что наблюдать за его бровями – все равно как за двумя набрасывающимися друг на друга гусеницами. Он вытащил из кармана один из поляроидных портретов Медоуза и протянул ростовщику. Тот некоторое время внимательно изучал его.

– Этот человек мертв, – вымолвил он наконец. Гусеницы подрагивали, точно от страха. – Этот человек выглядит мертвым.

– Чтобы определить это, мне не нужна ваша помощь, – сказал Босх. – Я хочу знать, он ли заложил этот браслет.

Обинна отдал фотографию обратно.

– Пожалуй, да, – произнес он.

– Он еще когда-нибудь приходил сюда, чтобы что-то заложить – до или после браслета?

– Нет. Думаю, я бы его запомнил. Пожалуй, нет.

– Мне необходимо это забрать, – сказал Босх, поднимая вверх фотоснимок браслета. – Если он вам понадобится, позвоните мне.

И детектив положил на кассовый аппарат свою визитную карточку. Карточка была из дешевых – имя и телефон на ней были написаны от руки, вдоль отпечатанных типографским способом линий. Шагая к входной двери под вереницей банджо, Босх взглянул на свои часы. Потом повернулся к Обинне, который продолжал рыться в коробке с поляроидными снимками:

– Мистер Обинна… дежурный офицер, он просил меня передать вам, что если детективы не явятся сюда через полчаса, то вам следует идти домой, а они приедут завтра утром.

Обинна молча посмотрел на него. Гусеницы на его лице бросились друг на друга и сцепились. Босх завел глаза к потолку и увидел свое отражение в блестящем медном колене висевшего над головой саксофона. Потом повернулся и вышел на улицу, чтобы отправиться в коммуникационный центр за магнитофонной записью.

Дежурный сержант в коммуникационном центре, расположившемся под помещением городского управления, позволил Босху переписать запись телефонного звонка в службу спасения с одного из больших катушечных магнитофонов, которые непрестанно вращались, фиксируя все вопли, плачи и призывы о помощи большого города. Голос оператора, принимавшего сегодня утром звонки по чрезвычайным ситуациям, был женским и принадлежал явно чернокожей женщине. Звонивший же, судя по голосу, был, напротив, белым мужчиной, притом совсем юным.

– Служба девять-один-один. Что у вас произошло?

– Мм…

– Чем могу вам помочь? Что вы хотите сообщить?

– Мм… да… я хочу сообщить, что у вас в трубе мертвец.

– Вы сообщаете о трупе?

– Ага, верно.

– Что вы подразумеваете, говоря «в трубе»?

– В трубе, у дамбы.

– У какой дамбы?

– Мм… ну, вы знаете, откуда идет вода из резервуара и все такое. Где надпись «Голливуд».

– Это Малхолланд-дэм, сэр? Над Голливудом?

– Ага, эта. Все правильно. Малхолланд. Я позабыл название.

– Где находится тело?

– Там есть большая старая труба. Ну, знаете, в которых еще люди спят. Так вот жмурик в этой трубе. Он там.

– Вы знаете этого человека?

– Нет, что вы, совсем не знаю!

– Он спит?

– Да нет же, черт! – Парень нервно рассмеялся. – Он мертвый.

– Почему вы так уверены?

– Знаю – и все. Мое дело вам сказать. Если вы не хотите слу…

– Как ваше имя, сэр?

– Зачем это?! Зачем вам мое имя? Я просто видел. Это не я его убил.

– Откуда мне знать, что это не ложный звонок?

– Возьмите проверьте. Ну загляните в трубу. Я не знаю, что еще вам сказать. При чем здесь мое имя?

– Для оперативного учета. Вы могли бы назвать свое имя?

– Мм… нет.

– Сэр, вы не побудете там, пока приедет полицейский?

– Нет, я уже оттуда ушел. Я уже не там, понятно? Я внизу…

– Я понимаю, сэр. У меня высветились данные на дисплее, из которых видно, что вы в платном таксофоне на Гауэр-стрит, рядом с Голливудским бульваром. Вы не могли бы дождаться полицейского?

– Как это вы?.. Нет, ничего… Мне надо идти. Но вы проверьте. Тело там. Мертвый мужик.

– Сэр, нам бы хотелось задать вам…

Связь оборвалась. Босх положил кассету в карман и вышел из коммуникационного центра тем же путем, каким пришел сюда.

Прошло десять месяцев с тех пор, как Гарри Босх последний раз был на третьем этаже Паркер-центра. Он проработал в отделе ограблений и убийств почти десять лет, но больше там не появлялся – после своего понижения. А точнее, после отстранения и перевода из специальной опергруппы по расследованию убийств в детективы Голливудского отделения. В тот день, когда он получил этот приказ, его стол был расчищен двумя болванами из службы внутренних расследований, которых звали Льюис и Кларк. Они просто перетащили его вещи в Голливудский участок на длинный стол, который занимали там детективы, специализирующиеся на расследовании убийств. Затем оставили сообщение на его домашнем автоответчике, объясняя, где он может все это найти. И вот сейчас, спустя десять месяцев, он снова был на священном этаже элитного детективного подразделения полицейского департамента и радовался, что сегодня воскресенье. Не будет знакомых лиц. Не придется отворачиваться.

Комната 321 была пуста, если не считать незнакомого дежурного детектива, несущего воскресную вахту.

– Босх, Голливудский участок, – отрекомендовался ему Гарри. И, ткнув пальцем в глубину помещения, добавил: – Мне нужно воспользоваться ящиком.

Перед дежурным, молодым парнем со стрижкой, которую он, видно, не стал менять, демобилизовавшись из морской пехоты, на столе был открыт каталог оружия. Он тоже бросил взгляд на компьютеры вдоль задней стены, словно хотел убедиться, что они по-прежнему там, а затем опять посмотрел на Босха.

– А почему бы не тем, что стоит в вашем собственном участке? – отозвался он.

Босх подошел ближе.

– У меня нет времени ехать в Голливуд. Через двадцать минут я должен быть на вскрытии, – солгал он.

– А знаете, Босх, я о вас слышал. Да-да. Телесериал и все такое прочее. Вы работали на этом этаже. Раньше работали.

Последняя фраза повисла в воздухе не хуже смога, и Босх постарался ее проигнорировать. Когда он шел к компьютерным терминалам, глаза против воли скользнули на его прежний письменный стол. «Интересно, кто сидит за ним сейчас?» Стол был загроможден всякой всячиной, и Босх отметил, что карточки в настольной картотеке были твердыми и не обтрепанными по краям. Новенькими. Гарри обернулся и посмотрел на дежурного офицера, который так и не спускал с него глаз.

– Это ваш стол в обычные дни?

Молодой человек улыбнулся и кивнул.

– Вполне заслуженно, парень. Ты как раз подходящий человек для этой роли. Эти волосы, эта глупая ухмылка. Ты далеко пойдешь.

– Только потому, что вас выгнали отсюда за превышение и самоуправство… Да пошел ты, Босх… списанный в расход!

Босх выдвинул из-за какого-то письменного стола стул на колесиках и подтолкнул его к персональному компьютеру IBM, установленному у дальней стены. Щелкнул выключателем, и через несколько секунд на экране появились янтарно-желтые буквы: «Homicide Information Tracking Management Automated Network»^[9]. Сокращенно HITMAN^[10].

Босх усмехнулся над неубывающей страстью полицейского департамента к сокращениям. Ему казалось, что каждое подразделение, каждая временная рабочая группа и каждый компьютерный файл были окрещены таким именем, чтобы придать его аббревиатуре элитное звучание. Для непосвященного уха эти сокращения должны были символизировать решительность, энергию, мощь людских ресурсов, брошенных на воплощение конкретной задачи. Так, здесь имелись HITMAN, COBRA, CRASH, BADCATS, DARE и сотни других в таком роде. Он был уверен, что где-то в Паркер-центре имелся некто, кто проводит целые дни за сочинением забористых, хлестких аббревиатур. Компьютеры имели аббревиатуры, даже идеи имели аббревиатуры. Если ваше спецподразделение не имело аббревиатуры, то вы ни черта не стоили в этом ведомстве.