Т-34. Крепость на колесах

– Я слышал, в Древнем Риме были рабы, у которых имелись собственные рабы? – попытался перевести разговор в иное русло Хромов.

– Возможно. Такие и в нашем времени есть, их называют менеджерами среднего звена. Но не о том речь, а о сущности человеческой натуры. Я, наверное, немного сумбурно говорю, но… ты мою мысль понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Хромов. Сказанное товарищем несколько расходилось с его шкалой ценностей, однако отторжения не вызывало. Почему? Ну, наверное, потому, что какая-то правда, циничная и жестокая, в словах Альберта имелась. И продолжать разговор не хотелось совершенно, поэтому он, поблагодарив за угощение, отправился баиньки. А утром стало весело…

Верных сподвижников Мартынов собрал возле «тридцатьчетверки», тоже, раз подвернулась оказия, вставшей на профилактику. Впрочем, сейчас здесь никого не было – народ в основном был занят возле немецкой техники. Все же трофеи, поражая качеством исполнения, имели в подавляющем большинстве один серьезный недостаток – сложность в обслуживании. Смешно, немецкие танки, «четверки», требовали внимания сравнительно немного, а вот полугусеничные бронетранспортеры одних лишь точек смазки имели столько, что хватило бы на советскую роту. В общем, тот еще геморрой.

Как оказалось, ночью полковник времени не терял и успел допросить пленных. Гордо крививший рожу поляк и впрямь оказался типичным националистом, из тех, которые всех ненавидят. Оказался после раздела Польши на советской территории, затаился, а тут решил, видимо, под шумок отомстить хоть кому-то. Щебетать на вполне сносном русском начал всего-то после третьего удара по морде, но толку от него было чуть меньше, чем снега в июле. Ничего интересного он не знал, а потому Мартынов, недолго думая, приказал его повесить, что бойцы и выполнили, уведя его подальше в лес, где потом и прикопали. А вот с немцем получилось интереснее.

Лейтенант-тыловик Клаусс Рудель, как оказалось, успел повоевать. Не то чтобы очень, правда – Польская кампания, где пшекам наваляли, можно сказать, походя, а затем Франция. Так, чуть-чуть. Французы за прошедшие с той войны два десятилетия успели изрядно выродиться, и вояки были, прямо скажем, не очень. Тем не менее, война – лотерея, и нарваться можно на кого угодно. И – на что угодно. К примеру, на Char de bataille B1 bis, тяжелый «пехотный» танк, закованный по кругу в шестидесятимиллиметровую, непроницаемую для немецких пушек броню и несущий сразу два орудия. Там, где они сталкивались с немцами до того, как успевала на помощь авиация тевтонцев, потери врага были ужасающими. Вот и Руделю «повезло» – французы прошли через их подразделение, даже не заметив его, и выживших осталось немного.

Отлежавшись в госпитале и получив висюльку «за ранение» на грудь, лейтенант стал куда больше, чем прежде, ценить свою драгоценную шкуру. Неудивительно, что назначение в гарнизон практически на границе воспринималось им как подарок судьбы. Да, скука несусветная, зато от фронта далеко, не убьют. Правда, тесть, бравый ветеран Великой^[4] войны с протезом вместо левой ноги упорно трындел, что надо «не посрамить», «быть в первых рядах», «показывать пример солдатам». Наверное, потому и орал громче всех, что хотя ему самому было едва за сорок, и люди такого возраста вполне могли воевать, из-за деревянной ноги он призыву никак не подлежал. Однако Клаусс, хоть и не русский, истину «Любишь советы давать – люби и на хрен ходить» знал хорошо. Так что пошел тесть по всему миру известному адресу, а лейтенант окопался в безопасном тылу. Но вот – не свезло, нарвался на разведчиков, получил свинцовую пилюлю. Данное обстоятельство весьма его впечатлило, и, не корча из себя героя, лейтенант выложил Мартынову все, что знал. Немного, зато интересно.

Если конкретно, у немца была информация по группе, из-за которой, собственно, и заварилась каша. В первую очередь, о том, что группа состояла из бойцов-окруженцев. Ну и о местах, где она устраивала диверсии. По ним Мартынов примерно смог вычислить место их базирования. Как? Учили его этому. В подробности же полковник вдаваться не собирался.

В принципе, то, что действуют именно окруженцы, можно было предположить. Засомневался разве что Игнатьев, но, как оказалось, имелись доказательства, причем их привез, сам того не зная, лично Хромов. Лежали эти доказательства в кузове, накрытые брезентом, и были взяты немцами в качестве трофея во время одной из стычек. Сейчас они тоже лежали, только уже на земле. И тоже накрытые. Полковник эффектным жестом сдернул брезент, демонстрируя собравшимся чудо военной мысли. Несколько баллонов, покоцанных осколками то ли гранаты, то ли мины, то ли еще чего-то взрывающегося, длинная труба, шланги… И когда собравшиеся поняли, что перед ними, то они несколько обалдели.

За последнее время Сергей повидал много извращений оружейной мысли, но огнемет со штыком… Они что, собираются вначале ткнуть немца, а потом рану прижечь? Или в штыковую с ним ходить? Остальные, похоже, испытывали схожие чувства. За спиной их громко хмыкнул Мартынов:

– РОКС-1. Интересная штука, я в свое время такой всего один раз, в музее видел.

– Что?

– Ранцевый огнемет Клюева и Сергеева, первая модель, – любезно объяснил полковник. – Выпускает струю огня на расстояние до сорока метров. Ну, это теоретически, конечно, по факту заметно меньше.

– А на хрена ему штык?

– Внешний вид оружия и штык делают его похожим на винтовку. Теоретически, конечно, и издали. Сделано это специально для маскировки, огнемет – мишень для снайпера номер один, а так хоть какой-то шанс, что не разберется. Насколько помогало – вопрос открытый, но лучше уж так, чем никак.

– Оригинально… – Сергей пощупал кончиками пальцев дыры в баллоне. – Как он не загорелся-то…

– Не знаю. Наверное, повезло бойцу.

– А может, пустой уже был?

– Может, и пустой. Я в деталях его конструкции ни ухом, ни рылом. Занятная штука, правда? И простому деревенскому пастуху или кузнецу… да хоть бы и механизатору она не годится. Это оружие хорошо подготовленного бойца, очень специфическое и требующее соответствующего обслуживания и понимания тактики применения. Так что красноармейцы там. Может, конечно, и разбавленные местными, но в основе все равно красноармейцы. И, я считаю, надо установить с ними связь.

– Смысл? – поинтересовался Игнатьев, тоже внимательно рассматривающий трофей. – У нас вроде и без них проблем хватает.

– Смысл есть. Если получится договориться, то люди сейчас лишними не будут. У нас больше техники, чем солдат.

– А не получится?

– Хотя бы предупредим, чтоб не мутили воду там, где базируются. А то геройствуют они, а проблемы у нас могут образоваться.

Этому аргументу дружно и глубокомысленно покивали все собравшиеся, а Сергей уточнил:

– Мне готовиться к выходу?

– Нет, ты со своими отдыхай. Я уже послал Громова.

Уже. Соответственно, их собрали, дабы поставить в известность. Ну что же, Мартынов в своем праве. Да и решение послать группу оправданное. Тем более что старый разведчик и впрямь наилучший выбор. Однако когда они уже расходились, полковник тронул его за плечо:

– Сергей, задержись на минуту…

Обустроился Мартынов, стоит признать, совсем неплохо. Оккупировал небольшую комнату, главными достоинствами которой было чудом уцелевшее стекло в окне и плита, на которой сейчас негромко пофыркивал чайник. Учитывая, что наступала осень и дни становились все прохладнее, очень даже кстати. Сколоченный на скорую руку стол мог похвастаться какими-то бумагами, картой, которую Мартынов тут же убрал, целым набором остро отточенных карандашей и очередным «вальтером», используемым вместо пресс-папье. В этом качестве пистолет выглядел сюрреалистично-милитаристски, но функцию свою выполнял достойно, крепко прижимая ворох документов к неровной дощатой поверхности. Ну и дополнял картину трофейный пулемет с заправленной лентой, стоящий в углу, рядом с брошенным на пол спальным мешком.

– Садись, – полковник кивнул на табурет, судя по виду, оставшийся от прежних хозяев, и принялся возиться с чайником. – Там на полке пирог – Светлана Александровна с утра расстаралась.

– Оба-на! С черникой?!

– Да, уже поспела. Давай налегай.

Печь их докторша умела неплохо. Во всяком случае, первый кусок изрядно проголодавшийся Хромов проглотил моментально. А вопрос и вовсе задал только после второго:

– Палыч, а теперь скажи – зачем ты меня звал?

– То есть в то, что я захотел тебя угостить, ты не веришь? – весело прищурился Мартынов.

– Не-а.

– Аргументируй.

– Скорее всего, ты пригласил бы и остальных. А раз нет – значит, хочешь иметь со мной разговор тет-а-тет, и пирог здесь – приятное дополнение, и только.

– Что же, в мозгах тебе не откажешь. Обиделся?

– За что?

– За то, что послал людей, не посоветовавшись. Тем более людей, которых ты считаешь своими.

– Это неважно. Ты командир – ты решаешь, что лучше для всех.

– Не очень честный ответ, но… принимается. Тогда новый вопрос. Ты историю учил?

– Учил, – Сергей не понимал смысла разговора, а приключения, случившиеся в последнее время, привили ему настороженное отношение ко всему непонятному.

– Скажи, помнишь, кто такой Фрунзе?

– Один из главных полководцев Гражданской войны, сподвижник Ленина. Умер от болезни, уже после войны, во время операции.

– Гм… Половина нынешней молодежи этого и не вспомнит.

– Смотрел фильм про него как-то, по патриотическому каналу. Ну и Громов воевал одно время против него. Как ни странно, остался о Фрунзе очень высокого мнения, вот и рассказывал.

– Хорошо. В смысле, хорошо, что кое-что знаешь. Многое не потребуется объяснять.

– Что именно?

– Ты знаешь, встречалось мне как-то мнение, что со смертью Фрунзе далеко не все однозначно.

– То есть?

– Ну, есть две базовые версии: непереносимость наркоза, о которой просто не знали, и козни Сталина, по приказу которого врачи Фрунзе и грохнули. Первая более правдоподобная, на мой взгляд, хотя бы потому, что у этих двоих не было даже намека на конфликт. Ну да нашим дерьмократам на логику плевать. Еще была версия, что приложил к этому лапку Троцкий, которого Фрунзе заменил на посту наркома по военным и морским делам. Имеет право на жизнь, чего уж там. Но вот попадалось мне высказывание одного не самого глупого человека о том, что тут замешаны армяне.

– А они-то здесь при чем?

– Они? О-о, эти кадры имели неплохой повод ненавидеть лихого наркома.

– С чего бы?

– Ну, турок они ненавидят до сих пор.

– Фрунзе – турок? Не смеши…

– Фрунзе – один из создателей нынешней Турции. Это он доставил Ататюрку оружие и обеспечил реформирование их армии в момент, когда само существование этой страны висело на волоске. На памятнике Ататюрку он, кстати, изображен среди его ближайших соратников… В общем, этого ему вполне могли не простить. Но это один пример. А вот тебе второй. Помнишь, что говорили в школе о конкистадорах, завоевавших Америку и варварски уничтоживших древние цивилизации?

– Ну… Что-то помню.

– Опуская то, что писали об этом, как правило, конкуренты испанцев, не особенно жаждущие показать конкистадоров в хорошем свете, а также тот факт, что «великие» цивилизации Нового Света находились в жутком упадке, были еще и весьма интересные нюансы. К примеру, ты в курсе, как состоялся первый контакт испанцев с инками?

– Не интересовался, – честно ответил Сергей. – Наверное, приплыли, высадились и наловили местных для допроса.

– Угу. Все же плохо в школе учат. Раньше об этом, впрочем, тоже не распространялись, уж не знаю, почему.

– Слушай, не тяни кота за половые органы, рассказывай уж, если начал.

– Да все же просто. Первый контакт – разбитый у берегов Америки корабль и выжившие матросы, которых инки взяли в плен. Откровенно говоря, если бы их сделали рабами, никто б даже не почесался – общепринятая практика того времени, норма, можно сказать. Но их принесли в жертву своим богам. Как об этом узнали, история умалчивает. Сильно подозреваю, никто и не скрывал. Испанцы расклады, естественно, запомнили. И не ответить просто не могли – иначе соседи перестали бы их уважать. Времена были суровые, толерантностью не пахло, а потеря уважения означала, что кто-нибудь всенепременно решит – ослабели испанцы, пора их за жабры брать. Поэтому на оскорбления следовало отвечать максимально жестко. Что, в принципе, и произошло. Да и сами инки редкие идиоты – наехать на лучших солдат в мире, это ведь еще додуматься надо.

– А как насчет того, что индейцы не знали ни о разнице в традициях, ни о том, кто тут самые крутые вояки?

– А вот это, – в тон ему ответил Мартынов, – уже только и исключительно их проблемы. Ни испанцев, ни тем более нас с тобой они не касаются. Но я, в общем-то, к чему разговор веду и историческими прецедентами сыплю? Просто жизнь – штука очень сложная, и расклады могут быть такими, о которых ты и не подозревал. Вот так-то, мой юный падаван, хе-хе…

– Поясни мысль, я тебе не мастер по отгадыванию шарад.

– Все просто, Сереж, все просто. Мы привыкли делать выводы на основании имеющихся знаний. Чаще всего при этом мысль о том, что имеется нечто, нам совершенно неизвестное, просто не приходит человеку в голову. Вот и ты… Как, поговорил с Хинштейном вчера?

– Поговорил, – отрицать очевидное было глупо. – Подслушивал?

– Нет, выводы делаю. Он ведь и с Игнатьевым разговаривал. Только Игорь сразу ко мне пошел, обсудить расклады. Ну а ты нет. В общем-то, твое право, не буду даже спрашивать, о чем беседовали. Просто хочу дать тебе совет: прежде, чем соглашаться с Альбертом, трижды подумай. У него ведь свой интерес.

– Вот как? А можно подробнее?

– Да все просто. Он хочет быть лидером. Вначале не мог, а сейчас, освоившись, решил, что умнее всех.

– Может, ты и прав. А может, и нет. Вот только, Палыч, я тебе так скажу. То же, что Громов мне однажды. Из того сарая не Альберт нас вытащил, а ты. А остальное – лирика…

Громов вернулся только следующим утром, злой и усталый. Как оказалось, окруженцев, устроивших немцам тарарам и безобразие, его группа все-таки нашла. Правда, вляпались в необозначенное на карте болото, вымокли, были атакованы кучей мошки… Впрочем, это мелочи, главное – дошли и нашли. И очень быстро выяснили два момента. Во-первых, толковых разведчиков среди окруженцев нет. Во-вторых, в противодиверсионных мероприятиях кто-то среди них разбирался неплохо. Во всяком случае, Громова со товарищи смогли и обнаружить, и незаметно окружить. Хорошо еще, стрелять раньше времени не начали. Но все же удар по самолюбию старого вояки нанесли изрядный.

Но то, что их обнаружили и едва не повязали, было, откровенно говоря, не самым главным. Даже по мнению Громова. Куда важнее, на его взгляд, выглядело мнение соседей о перспективах дальнейших контактов. Проще говоря, командир окруженцев, тоже, кстати, полковник, в ультимативном тоне потребовал, чтобы группа Мартынова безо всяких условий вставала под его командование. И аргументировал он это тем, что их, во-первых, больше, а во-вторых, что они – сохранившая управление и структуру кадровая часть, а не собранный непонятно где и как сброд. Так и сказал – сброд. И, естественно, на слова о том, что их действия опасны, поскольку демаскируют всех, ответил исключительно матерно. Боги не услышат мольбы о помощи – зато услышат вопли ярости. То ли сам родил, то ли процитировал, умник. Впрочем, Мартынов, услышав это, с усмешкой фыркнул: «Плагиатор!», что наводило на определенные мысли.

Вот такие соседи. Правда, стоило признать, их и впрямь оказалось больше. Раз этак в несколько – по словам Громова, не менее пятисот человек, и большинство в самом деле из кадровых. Раненых, кстати, тоже изрядно, что для активно воюющей части скорее норма. Понтов выше крыши, и считают пришедших сюда тихонечко, стараясь не нарушать тишину топотом сапог, коллег едва ли не военными импотентами. Овощами, так сказать. Ну, если вас назвали овощем, не обижайтесь сразу. Вначале выясните, вы крутой перец или старый хрен. Именно так высказался Игнатьев, и полковник лишь одобрительно кивнул и приказал ускорить работы по ремонту техники. Будут еще контакты с этими умниками – вопрос открытый, но в любом случае лучше встречать предстоящие неприятности во всеоружии.

Посланцы от Коврова, именно такую фамилию носил свежеобнаруженный полковник, явились ближе к вечеру. Лейтенант, классический такой, как с плаката, хотя видно, что жизнь его капитально пообтесала. Во всяком случае, щеки ввалились, да и форма истрепанная. С ним вместе трое солдат, внешностью соответствующие командиру. Но тем не менее видно, что форма чистая, все четверо выбриты – кем бы ни был Ковров, дисциплину он среди своих людей поддерживать умел. С тем, что рассказал Громов, это билось один в один.

Мартынов вышел их встречать в сопровождении верных сподвижников. Шутя предупредил, что посланники могут быть неадекватными и полезут драться. В этом случае надо вести себя гостеприимно. «И запомните: никакой агрессии. Бейте их с улыбкой». Но смех смехом, а до крайностей и впрямь могло дойти. Вряд ли сегодня, однако же тот факт, что чужие могут оказаться намного опаснее врагов, еще никто не отменял. В истории, в том числе и этой войны, хватало прецедентов.

При появлении высокого начальства лейтенант поднялся – не вскочил, а именно поднялся на ноги, очень спокойно и неторопливо, но быстро. Опытный, ни одного лишнего движения. И – это не укрылось от внимания Хромова – кобура на ремне была расстегнута, потертая рукоять нагана торчала ровно настолько, чтобы оружие можно было выхватить легко, в одно движение. Война быстро учит… Рядовые остались сидеть, лейтенант же четко, как и положено по уставу, представился, оказавшись счастливым обладателем банальнейшей фамилии Иванов, достал из планшета письмо отца-командира и с некоторой долей торжественности протянул его полковнику.

– Вы садитесь, садитесь, – добродушно прогудел Мартынов, аккуратно разворачивая бумагу. – Вас кормили?

Лейтенант отрицательно качнул головой и непроизвольно дернул кадыком. Голодный значит. Но молчит – гордый. Что же, внушает уважение.

– Пройдемте, лейтенант, – Мартынов закончил читать, усмехнулся. Знающим его от этой усмешки стало немного не по себе. – Посидим, пообедаем, обсудим. Не волнуйтесь, ваших людей не забудут. Сергей…

– Так точно! – Хромов повернулся, коротко свистнул. Через какие-то пару секунд рядом, будто из ничего, материализовался Селиверстов.

– Накормите… гостей. А дальше посмотрим. И, лейтенант, не держитесь так напряженно. Во-первых, ничего вам не грозит, а во-вторых, оружие вы, если что, все равно выхватить не успеете.

Иванов побледнел, чуть заметно сузив глаза, но руку к кобуре не дернул, выдержка на высоте. Мартынов одобрительно кивнул:

– Мой зам по разведке иногда бывает излишне прям, но он прав – вам нечего бояться. Хотя… Вы знаете, что в письме? Тогда я вас понимаю. Тому, кто это писал, я бы лицо набил, да…

– Спокойно, парень, – Игнатьев, шагнув вперед, дружелюбно, но увесисто хлопнул лейтенанта по плечу. – Акула нападает только на мокрых людей.

– Это вы к чему?

– Ни к чему, просто хорош потеть. Мы не людоеды. Пошли давай, а то комары жрут… Все-таки Ной – скотина, кто ему мешал пристукнуть на своем ковчеге всех кровососов? Там и было-то каждой твари по паре.

Надо признать, вовремя сказанная шутка очень способствует разрядке обстановки. Все непроизвольно заулыбались, даже непривычный к юмору будущего Иванов. В общем, контакт потихоньку налаживался.

Лейтенант наворачивал немудреное угощение так, что за ушами трещало. И каша, щедро приправленная салом, и то же сало, но отдельно от прочего, и пироги. Ну и сто грамм, разумеется, куда же без них. Остальные сидели, неторопливо прихлебывая чай, и никак не выражали своего нетерпения – им и в самом деле спешить было некуда. Единственно, ознакомились с письмом. Кто как, а Сергей мысленно расхохотался. Все же Ковров был преисполнен самомнения по самые гланды. И лишь когда Иванов закончил насыщаться и тоже взял в руки кружку, полковник небрежно бросил письмо на стол и выдал:

– Нет, я вам точно говорю: погубит нас всеобщая грамотность. Кстати, не я это сказал.

– А кто? – поинтересовался Хинштейн. Не то чтобы его это интересовало, но оставаться в тени и не влезть претило его натуре.

– Какой-то адмирал, фамилию сейчас не вспомню. Но суть не в этом. Просто, – он повернулся к Иванову, – ваш командир, товарищ лейтенант, не вполне адекватен. И знания, которые дали ему, не скрою, вполне приличные, стали заменять Коврову мозги. Во всяком случае, у меня сложилось именно такое мнение.

Лейтенант ухитрился сохранить внешнее спокойствие, хотя от Сергея не укрылось, как дернулась его левая щека. Аккуратно отставив кружку, он вежливо спросил:

– Поясните, товарищ полковник.

Вообще-то, лейтенанты полковникам вопросы не задают, но все же у Иванова сейчас был несколько специфический статус. Официальный представитель командира, как-никак. Именно поэтому Мартынов снизошел до ответа, не рискуя вызвать подозрений:

– Вы с содержанием письма знакомы?

Лейтенант кивнул. Да что там знакомиться. Полстраницы крупным почерком. Если кратко – требование немедленно прибыть и встать под командование полковника Коврова. Со всеми, так сказать, чадами и домочадцами. В общем, глупости. Те же, что и вчера.

– Это хорошо, что не надо объяснять хотя бы это. Итак, вы сидите в глубокой… гм… заднице и имеете наглость что-то требовать.

– Мы…

– Я бы на вашем месте помолчал и дал старшему по званию договорить. Лейтенант, у вас нет продовольствия. Почти нет боеприпасов. Куча раненых – и нет врача. Я что-то упустил? И при этом вы требуете от нас подчинения. Х-ха!

– У вас такая хорошая разведка? – скептически приподнял бровь Иванов. Он держался хорошо, даже чересчур. Во всяком случае, для обычного пехотного, судя по петлицам, лейтенанта.

– Ну что вы, – усмехнулся Мартынов. – Все намного проще. Логика. Начнем с того, что вы голодный. И ваши солдаты тоже. Учитывая, что, зная маршрут, идти сюда не более двух… ну ладно, делая скидку на косолапость, трех часов, вы просто обязаны были проголодаться. Но не до такой степени, как сейчас. Вывод? А он прост. Вы отправились в дорогу голодными. Ну, или позавтракав совсем чуть-чуть, разница невелика. Полагаю, это может говорить лишь об одном – у вас просто нечего есть. Зверье от войны разбежалось, а собственные припасы вы подъели.

– Допустим…

– Можете не допускать, это все равно ничего не изменит. Далее. У вас есть раненые, и их немало. И один из пришедших с вами в том числе. Ранение в левую руку, навылет. Мелочь. Но наш доктор сразу же оказала ему медицинскую помощь – так, на всякий случай. По ее словам, дырку он заработал три-четыре дня назад. Перевязка сделана грубо и непрофессионально, бинты не меняли, рана не загноилась лишь благодаря отменному здоровью бойца. Но заживала все равно паршиво. Если у вас не смогли сделать нормальную перевязку в течение нескольких дней, стало быть, делать просто некому. У вас есть солдаты, владеющие простейшими навыками оказания первой помощи, но сколь-либо профессионального медика не наблюдается. Я прав?

– Да, – было видно, как непросто дались Иванову эти слова.

– Ну а с боеприпасами голая логика. Обоза у вас нет, стало быть, и патроны только те, что с собой унесли. В последнее время вы достаточно активно вели боевые действия. Победоносно вели. Только немцев положили, насколько я знаю, менее полусотни человек. Судя по всему, до того занимались тем же самым. Стало быть, расход боеприпасов более чем приличный, и трофеями он вряд ли перекрывается. И вывод прост: сколько-то патронов у вас есть. На один средней интенсивности бой, я полагаю. Итак, ваше слово?

– У вас железная логика, – криво усмехнулся лейтенант.

– Да нет, логика как раз простейшая. Итак, с одной стороны крупное соединение… в плачевном состоянии. С другой – мы. Нас заметно меньше, но зато есть и продовольствие, и врач с лекарствами, и боеприпасы. А еще танки, артиллерия и транспорт. И, поверьте, куда более серьезный, чем у вас, боевой счет. Нет, вы как хотите, но кто к кому присоединяться должен, лично для меня вопрос даже не стоит. И, добавлю, я не всех возьму, мне нужны исполнители, которые не будут умничать, а не возомнившие о себе невесть что орлы… из тех, что деревья клюют. Так и передайте. Кстати, кто вы по званию? Контрразведка?

– Погранвойска. Капитан. Опять логика?

– Поведение не соответствовало кубикам в петлицах, да и возраст тоже. Вы сумели так ловко обнаружить нашу разведку?

– Было дело, – судя по чуть заметной улыбке, скользнувшей по губам погранца, это воспоминание проходило по разряду приятных. – Эти ребята, конечно, работали грамотно, однако же порой контрабандисты такое выдумывают, что по сравнению с ними ваши разведчики – жалкие престижираторы. Вы уж не обижайтесь…

– На правду не обижаются, – махнул рукой полковник. – Справились – честь вам и хвала. Кстати о птичках, лично вас бы я взял, тем более несколько ваших коллег у нас имеются. Но об этом поговорим, я думаю, позже. А пока сделайте милость, передайте Коврову мой ответ. Удачи…

– Психологически тем легче быть вежливым на дороге, чем лучше у тебя машина, – заявил Игнатьев, влезая в башню. – А самая лучшая машина – это, конечно, танк.

– Это точно, – отозвался Хинштейн, уже занявший свое место и проверяющий, как действуют механизмы. Привычка, что поделать. Когда хочешь выжить, некоторые полезные навыки приобретаются очень быстро. – Кстати, самый дешевый танк стоит дороже самого навороченного лимузина. Серега, ты скоро там?

– Уже, – Хромов рыбкой нырнул в лобовой люк, ужом извернулся и – оп! Вот он уже и на месте. Еще пару месяцев назад и подумать не мог, что будет способен на такой акробатический трюк, а сейчас не считает его хоть каким-то достижением. Война – хороший учитель. – Довезу вас в лучшем виде. А там устроим саммит на высшем уровне, поговорим, сфотографируемся…

– Фотографироваться с конкурентами можно только после контрольного выстрела, – ухмыльнулся сверху Игнатьев. – Где наш генералиссимус?

– Я все слышал, – заметил Мартынов, ловко забираясь на броню. – Заводи, поехали.

– А внутрь не полезешь? – Сергей наполовину высунулся из люка, с интересом посмотрел на командира.

– Что я там забыл? Тесно, плохо видно и гремит все, еще и бензином^[5] воняет. Поехали давай.

– Сейчас. Васильич! Что у тебя там?

– Старшой, – Громов материализовался будто из воздуха и говорил шепотом. – Селиверстова нет.

– И куда он делся?

– В город с вечера рванул.

– Это я знаю. Что, еще не вернулся? Я ж сказал, к восьми – как штык!

– Нет.

– Дятел, – беззлобно констатировал Сергей. – Ладно. Доложить придется, но… Я отпустил – мне и каяться. Скройся с глаз, Николай Васильевич, а то попадешь командиру под горячую руку…

В следующие несколько минут Хромов узнал о себе много нового, интересного и не слишком цензурного. И, главное, обижаться было не на что, каждое слово – правда. А он, Сергей, идиот, хотя бы потому, что фактически разрешил подчиненному свалить в самоволку, что по закону военного времени равносильно дезертирству. Вот так!

Хромов стоял, обтекал смиренно и чувствовал себя конченым придурком. Ну, подошел к нему Селиверстов, попросился… Гормоны играют, дело-то молодое, и Хромов его понять вполне мог. А Селиверстову та девчонка в городе очень уж приглянулась. По-хорошему, стоило бы с Мартыновым посоветоваться. Вот только, сомнения нет, послал бы их обоих полковник далеко и надолго. Ну и разрешил на свой страх и риск. Идиот! Теперь оставалось лишь переживать взбучку – кругом прав Мартынов, чего уж там. Им ехать, с Ковровым разговаривать, а у самих черт знает что творится. Не смертельно – однако же ой как неприятно. В общем, стоял, потирал искусанную гнусом щеку, старательно думал о том, что когда бреешься, надо держаться поближе к бритве, и пережидал буйство стихий, которое грозилось затянуться надолго.

Неизвестно, сколь долго продолжалась бы выволочка – фантазия у Мартынова была ой какая богатая, а словарный запас еще круче – но ситуацию резко поменял вновь появившийся Громов. И явился он не один – с легким удивлением Сергей обнаружил рядом с ним мальчишку, того самого пацана, который не так давно увел семью из захваченного немцами города.

– Кто это? Как сюда попал? – резко, может, даже слишком, поинтересовался Мартынов.

Пацан аж попятился, наткнулся спиной на Громова и быстро-быстро заговорил:

– Саня я, Горюнов. По следам за вами пришел. Еще когда вы немцев побили. Я лес знаю…

Он действительно оказался талантливым мальчишкой, и не только в знании языков. Как ни крути, чувствовать себя в лесу, как дома, для городского пацана редкость. Пускай даже город тот… Слезы, а не город. Все равно не в средневековье живем, когда человек в лесу на уровне инстинктов себя чувствовал. И он тогда прошел следом. Зачем? Да кто ж их, пацанов, разберет. Интересно ему стало, видите ли. Зато сейчас знание места, куда следует бежать, ой как пригодилось. А все потому, что Селиверстов попал в настоящий переплет.

В общем, немцы. Ну, можно было ожидать. И появились они в городе ночью, как раз когда герой-любовник находился в городе. Нюансов парнишка не знал, видел лишь, как основательно побитого красноармейца волокли по улице. Зато успел оценить количество людей (очень много), а также техники. С этой дело обстояло куда более детально. Кроме грузовиков, которые пацан не считал, четыре танка и столько же бронетранспортеров, плюс мотоциклы. Похоже, немцы сделали выводы из исчезновения мобильной группы и твердо вознамерились навести порядок на занятой территории. Влип Селиверстов. И местные тоже влипли – за гибель своих немцы с них обязательно спросят. Сами виноваты, конечно, время уйти в лес у них было. И все равно как-то нехорошо вышло.

Эти мысли проносились в голове скомканными, малосвязанными и совершенно бессмысленными в данной ситуации обрывками. Решение же Хромов уже принял, ни секунды не раздумывая и лишь каким-то вторым слоем мыслей понимая, что еще пару месяцев назад оно было бы совсем иным. Впрочем, это уже неважно. Хлопнув мальчишку по плечу, он бодро выдал:

– Молодец, Саня Горюнов, от лица Красной армии выражаю тебе благодарность. А сейчас дуй на кухню, там тебя покормят. Есть-то хочешь, небось?

– Ага… Товарищ командир, а можно мне…

– Что именно? – удивленно посмотрел Сергей на внезапно замявшегося мальчишку. Надо же, через лес ночью идти не боится, а вопрос задать ему страшно. – Говори, говори, я детей не ем.

– А можно мне пистолет?

– Можно. Васильич! Дай ему наган, у тебя их в загашнике до черта.

Громов молча кивнул и нырнул в стоящий практически рядом бронетранспортер с тем, чтобы через пару секунд вытащить из него потертую, но добротную кобуру с револьвером. В другой руке он держал коробку с патронами. Наблюдавший за этим действом Хинштейн уронил челюсть едва не до пупа: