Клиника «Возрождение»

Она поймала себя на том, что смотрит в одну точку на стене. Дохнуло холодом. Очнувшись от оцепенения, Малил осмотрела комнату и поняла, что она больше похожа на обмотанную скотчем коробку или закрытый чемодан – окон тут не было. Дохнуть ниоткуда не могло.

– Да. Я слушаю.

– Что ж, не буду вас торопить. Уверен, вы постепенно придете в себя, и мы сможем продолжить терапию. Да, и прошу меня извинить, совсем заработался. Меня зовут доктор Джангер. Кайл Джангер. Я главный врач и основатель клиники «Возрождение». Рад, что вы стали нашей пациенткой. Мы вернемся к этому разговору позже.

* * *

Впереди колыхалась стена из цветов. Такая высокая, что за ней не было видно неба. И вообще ничего вокруг. Цветы словно росли друг из друга, отвесно поднимаясь ввысь. Как будто один стебель порождал другой. Все они мерно колыхались на ветру. Их хотелось коснуться, протянуть руку и исчезнуть.

Затем ее подняло и начало куда-то уносить. Полосы света струились в глазах, хотя при этом она видела, что находится в комнате и совершенна неподвижна. Сквозь полураскрытые веки просачивалась реальность. Врач это заметил.

– Миссис Хатчер, закройте глаза, пожалуйста. Так нужно.

Она сделала вид, что закрыла, но через оставшуюся узкую полосу до нее доносились размытые очертания белой комнаты.

Стремительный полет прекратился. Ее выбросило в какую-то голубую невесомость. Это парение наполнило ее грудь радостью. Все тревоги и тяготы резко куда-то пропали. Она помнила эти чувства. И знала, что они скоротечны, как горение спички на ветру. Она помнила. Откуда?

Комната налилась золотым свечением. Оно проникало внутрь Малил и будило ее эндорфины. Свет проникал в мозг и обволакивал спокойствием. Из него одно за одним появлялись лица. Она не помнила никого из этих людей. Какой-то брюнет с большими усами и одухотворенным лицом. Лысый старик, в котором не было ничего одухотворенного.

Изредка доносилось механическое щелканье. Машина подбирала нужные свет, звук и образы.

Это были даже не ее видения. Или ее? Как далеко они смогли зайти с тех пор как… С тех пор как ЧТО?

* * *

Малил казалось, что она летит по коридору. Чувство блаженства не перебивали даже руки санитаров, стиснувшие ее предплечья, чтобы она не упала. Между ней и серыми стенами в воздухе плавали яркие пурпурные и золотистые пятна. Она знала это состояние слишком хорошо. Слишком хорошо понимала его скоротечность и предвидела, что будет после. Черная яма, из которой уже не будет выхода. Отчаяние еще более голодное, которое обглодает то немногое, что от нее останется к утру. А пока…

Мимо проплыло знакомое лицо. Другой пациент. Откуда она его помнит? И еще один. Давящие грязные стены вдруг показались чудовищно знакомыми. Так она и правда это с собой делала? Много раз?

Возле умывальников бегали санитары. Пациентов загоняли в палаты. Краем зрения Малил увидела возле раковин красное пятно. Глаза не хотели останавливаться на одной точке, но ей удалось сконцентрироваться. Это была голова Кэти. Она вдруг четко, как под микроскопом, увидела рану возле уха, из которой на кафель сочилась кровь. Рядом лежали осколки плитки, об которую Кэти себя убила.

* * *

«Мал», – услышав голос Эда, она сперва подумала, что еще галлюцинирует. Не сразу открыв глаза, слева от кровати, у входа в палату, она увидела размытый силуэт мужа, окруженный бледным ореолом света из коридора.

«Мал, что это?», – силуэт придвинулся и поднес к ее лицу руку ладонью вверх. Малил с трудом повернула голову и попыталась сосредоточиться. Глаза словно заложили ватой, и ей не сразу удалось что-то разглядеть через застилающие все белые комья. Наконец, она увидела в руке Эда таблетки. Синюю дрянь, которую ей уже неделю давали санитары. Недостаточно опытные, чтобы уследить за тем, как она выплевывала их обратно и прятала в щель дырявого плинтуса. Похоже, что Эд знал ее лучше.

– Что ты со мной делаешь, Мал? Мы же обсуждали это с тобой. Ты обещала мне, что будешь стараться.

– Иди к черту, Эдвард, – еле выдавила из себя Малил. – Проваливай, и не возвращайся. Я знаю, ты же хочешь, – во рту тоже как будто была вата.

Эд молчал. А Малил кольнуло чувство стыда. А, может, не хочет? Иначе почему он сейчас здесь?

– Что у тебя с глазами?

– Ты же видишь, мне лучше. Ты же для этого меня сюда отдал – вот, любуйся.

Она чувствовала, как внутрь нее одна за одной падали ядовитые капли. Горечь переполняла, ей хотелось размазать ее по всей комнате, по всему миру. Плеснуть ее в лицо Эду.

– Я поговорю с главным врачом.

– Чего ты ожидал, Эд? Твою мать, чего ты ожидал?

* * *

– Мистер Хатчер, вы читали Канта? «Человек в синих очках видит мир синим, но это вовсе не означает, что он на самом деле синий».

– Он имел ввиду не совсем это. И я спросил вас о другом, мистер Джангер.

Малил ввели в комнату и посадили на стул в углу. Голова все еще ей не принадлежала, но периферическим зрением она увидела рядом Эда. Он сидел в кресле напротив массивного стола главврача. В воздухе пахло табаком.

– Добрый день, Малил, – обратился к ней Джангер Она видела лишь мутный квадрат его лица в очках. – Как вы себя чувствуете после недельного курса лечения?

Она не знала, что на это сказать. И выбрала очевидное.

– Я пока себя не убила.

– Шутите. Значит, лечение идет успешно.

Он переключился на Эда.

– Видите, мистер Хатчер? Прогресс уже налицо, а ведь мы только начали. Прогноз хороший, поводов волноваться нет.

– Утром у нее глаза смотрели в разные стороны. Слюна текла изо рта, и руки не слушались. Не о таком прогрессе мы с вами договаривались, – голос Эда зазвучал недобрыми нотами.

Джангер выпрямился.

– Господин Хатчер, мы здесь занимаемся серьезной медициной. Да, я знаю, что многие сейчас пытаются вернуть людей к жизни средствами не медикаментозными, а лишь психотерапевтическими. Однако мы убеждены, что по-настоящему работает только комплексный подход, сочетающий в себе и медикаменты, и аппаратные методы, основанные на нашей уникальной технологии. Да, нервная система вашей жены страдает от лечения, но, поверьте, куда больше она страдает от этой мании. Не мне вам рассказывать, чем все может закончиться, если вы будете нам мешать и встревать в процесс. Прошу вас, наступите на горло чувствам, и вы увидите, что мы тут творим чудеса…

Голос Джангера вибрировал от раздражения. Его лицо покраснело, а речь перешла в надсадный кашель. Врач торопливо достал из стола платок и поднес его ко рту.

– Извините. Чертовы выхлопные газы. У нас, конечно, получше, чем в городе, но в последнее время воздух и здесь испортился. А вот, если забраться в горы повыше… красота! Вы были в наших горах? – с внезапным оптимизмом спросил главный врач.

– Жду с нетерпением, когда смогу отправиться туда вместе с женой, – ответил Эд.

Джангер шумно вздохнул.

– Давайте не будем торопить события. Случай тяжелый. Но я держу свое обещание – мы сделаем все возможное. Как говорил мой наставник, профессор Шаффер, «орбидисторция ведет себя, как и любая другая навязчивая идея. Нельзя просто выкинуть ее из головы. Ее можно только заместить чем-то». Этим мы сейчас и занимаемся. И нам понадобится ваша помощь.

* * *

Когда Малил вели обратно в палату, по дороге она встретила Кэти. Девушка кивнула ей перевязанной бинтами головой и неуверенно улыбнулась. Потом резко потеряла к ней интерес и продолжила блуждать по коридору, словно аквариумная рыбка. Малил не обиделась. Она знала, что и этот жест – рефлекс, спазм мозга, не имеющий ничего общего с дружескими чувствами. Она ее уже не помнила. Как совсем недавно не помнила ее и Малил. Но больше с ней такого не повторится.

«Дай тебе бог, Кэти, вообще ничего не вспомнить». Малил затошнило. Когда ее ввели в палату, она упала на кровать и обхватила руками голову. В мозгу как будто взорвалась бомба. Она не могла сосредоточиться ни на одной мысли. Отвращение к тому, что они сделали с Кэт, чувство вины перед Эдом… Примешивалось еще что-то. Вытянутое лицо. С бородой. Колкий взгляд через очки. Аудитория. Университет. Профессор Шаффер. «Кажется, вы что-то знаете, мисс Лоусон. Не расскажете мне?». Я постараюсь вспомнить, профессор.

* * *

Фэнс застал ее, стоящей у окна. Из приоткрытой створки задувал холодный осенний ветер.

– Как вы себя чувствуете, миссис Хатчер?

– Кажется, я вижу солнце.

– Боже, это же прекрасно! Позвольте вас поздравить с большим прогрессом. Мы и не думали, что так скоро…

– Расскажите мне, что там, за окном, мистер Фэнс. Я вижу лишь слабое свечение, как будто сквозь закрытые глаза.

– Сегодня прекрасная погода. Как и всегда в это время года в этих местах. Солнце светит, редкие облака плывут над гладью озера. Вдали голубые пики гор. В полях рассыпаны фермы. Хорошо у нас тут, выздоравливайте, и увидите все это сами. Не пожалеете, – улыбнулся Фэнс. Он и сам засмотрелся на пейзаж за окном.

– Мистер Фэнс, вы ведь, кажется, выросли в сельской местности? Вам, наверное, по душе такие пейзажи.

– Приятно видеть, что к вам возвращается память. И еще приятнее, что вы запомнили такую мелочь из моей биографии. Действительно, я вырос в деревне, точно также окруженной горами, как и наша клиника. Всегда восхищался тем, как удачно мистер Джангер выбрал это место. А почему вы спрашиваете?

– Просто вам завидую.

Малил втянула холодный воздух.

– Что это за запах?

– Что? А, не обращайте внимания, обычные канцерогены. В последние годы выхлопные газы просто житья не дают. Не только здесь. Везде. Проблема явно вышла из-под контроля. Ученые предупреждали об этом еще лет тридцать назад, но вы же знаете, к ним редко кто-то прислушивается. Впрочем, я уже много лет ими дышу, и, как видите, со мной все в порядке, – рассмеялся Фэнс. – Поверьте, это не то, о чем вам сейчас стоит думать. Сосредоточьтесь на выздоровлении.

– Спасибо, мистер Фэнс. Я очень стараюсь. Я очень хочу увидеть солнце. Хочу вернуться к прежней жизни.

* * *

Малил дремала под убаюкивающее щелканье машины. Залитые солнцем поля, голубеющие вдали силуэты гор. Пейзаж Фэнса. Счастливый дурак.

Аппарат с шипением выпустил пар. Вены захолодило от впрыска гормона счастья. Она сосредоточилась на том, чтобы заглушить его действие, вспомнить что-то неприятное. Перед ней возникло лицо Джангера. Холодная лиловая пустошь, вытягивающая из нее жизнь. Тяжелого похмелья от этих «сеансов счастья» было не избежать, но по крайней мере она могла сгладить последствия.

Шипение.

Из облака снова выплыл лик мужчины с усами и острой бородкой. Мартин Грабэ. Как твои дела? А, да, ты уже умер пять лет назад. Прости, Мартин. Я, наконец, вспомнила, как мне тебя не хватает. У меня где-то еще остались твои картины.

Мартина сменил лысый мужчина с седыми висками и спокойным, почти потухшим взглядом. Берт? А ты? Ты еще жив?

– Слушай, что-то не так, – еле слышный голос оператора донесся из-за стеклянной панели.

– Что? – ответил второй.

– Рассинхронизация. Она как будто… свое что-то видит.

– Память?

– Черт, Джангер предупреждал об этом. Она использует систему, надо прекращать…

– Тише ты, – прошипел второй голос. Больше она ничего не слышала.

* * *

– Миссис Хатчер, хочу узнать ваше мнение. Как вы считаете, сколько стоит человеческая жизнь? – Джангер не смотрел на нее. Разбирался с бумагами на столе. Или делал вид. Она сидела на стуле перед ним.

– Что? Почему вы спрашиваете?

– Мне только что пытались доказать, что стоимость услуг нашей клиники завышена. Родственники одного больного. Как будто мы здесь лечим грыжу, или вырезаем аппендиксы. Как будто еще недавно возвращение человека к жизни не было другой галактикой, о которой человечество даже мечтать не могло. Но мне интересно, что вы скажете. Ну так?