Читать книгу: «Лотерея», страница 2

– Подойди сюда! – Алена встала на ватных ногах и повиновалась, – Иди к ней и вытащи ее сюда сейчас же! Я кучу денег занес за этот эксклюзив! – Алена снова повиновалась и быстрым шагом поплелась за девушкой-ассистентом.

– Что-то случилось? – поинтересовалась взволнованная Алена, пока следовала через темный коридор задней части студии за девушкой-ассистентом.

– Она отказывается выходить. Выгоняет гримера, плачет. Просит тебя зайти к ней.

Алена зашла в гримерную. Девушка-визажист стояла с кистью в руках абсолютно потерянная в углу комнаты. К ней подошла девушка-ассистент и о чем-то шепотом спросила. Алена, не обращая внимания на них подошла к сестре, что стояла спиной к двери. Она упиралась руками в край гримерного столика и смотрела на себя в упор в зеркало.

– Ангелина? – Алена едва коснулась плеча сестры. Та резко повернула к ней заплаканное лицо.

– Алена, я не могу, я хочу уйти! – Лина расплакалась и кинулась в объятия младшей сестры. Ее грудь начали сотрясать рыдания. Алена обхватила сестру правой рукой. Левой она помахала девушкам:

– Выйдите! Выйдите отсюда все! – девушки изумились такой наглости, но не ослушались и вышли из комнаты, закрыв за собой дверь. Алена усадила плачущую Ангелину на стул, что был возле, а сама отошла к двери проверить, плотно ли она закрыта. Она уже понимала, случилось то, чего она так боялась – у Ангелины нервный срыв!

Лина сидела на стуле, продолжала плакать и что-то бормотать. Алена оперлась спиной на гримерный столик, бросила взгляд исподлобья на сестру. «Нельзя, нельзя сейчас все испортить!» Алена налила воды в стакан из бутылки, что стояла у зеркала, подала сестре и скомандовала «Пей!». Ангелина, продолжая бормотать, с большим усилием сделала пару глотков. Алена забрала у нее стакан и громко выдохнула. После присела на корточки возле сестры и взглянула на ее красное от слез лицо.

– Нам надо уехать, мне надо уехать! Скоро все всё узнают! И нас разлучат! Разлучат меня с Тимошей!

– Хватит! Успокойся! Ты пила свои таблетки? – Алена едва сдерживала крик, чтобы не услышал никто за дверью. «А вдруг здесь прослушка стоит? Камеры? Лучше шепотом?!»

– Я не хочу больше их пить! Я должна признаться… – едва слышно залепетала Ангелина, но Алена все равно зашипела на сестру и обернулась к двери. Снова повернувшись к сестре, Ангелина обхватила голову той.

– Посмотри на меня! – зло шептала Алена, пытаясь добиться от сестры зрительного контакта. Та задыхалась от рыданий. Алена сильнее сжала голову сестры ладонями, короткие волосы той совсем не спасали голову от давления ладоней, – посмотри на меня! это последний акт. Завершающий. Это точка! Так надо, понимаешь?

Ангелина едва сдерживала себя, она судорожно начала хватать воздух ртом, а руками ворот блузки сестры.

– Я не могу, я устала, я просто хочу полежать свернувшись, как там, под одеялами, одна в тишине…

– Замолчи, замолчи! – снова пустилась Юля в злой шепот, прикрыв своей рукой рот сестры.

– Я во всем признаюсь! Он все равно уже все знает!

– Да насрать на него!

– Тогда я признаюсь тебе, – Ангелина продолжала шептать что-то едва внятное, но Алена отлично понимала сестру.

– Молчи! Просто молчи! Ты спаслась – это чудо! Это всё, что мне нужно знать мне и всем вокруг! Мы уже так далеко зашли! – прошипела Алена.

Ангелина замолчала и внимательно посмотрела на сестру, все также пытаясь жадно схватить воздух ртом. Как Алена могла узнать? Когда?

– Я должна сознаться всем… – едва послышался голос Лины.

– Нет, нет! Самое сложное – ты уже сделала! – Алена придвинула свое лицо максимально близко к лицу сестры, – всё уже сделано. Обратной дороги нет! – Алена выпустила сестру из своих рук, отошла, поправила волосы. Ей надо было отдышаться. Ангелина же медленно будто стекла на пол гримерной и едва подрагивала от тихих рыданий. Потом Алена снова подошла к сестре и подсела возле ее головы, наклонилась к ее уху и начала шептать:

– Он ничего не знает! У него ничего на тебя нет! Но если ты сама сейчас откроешь рот и начнешь говорить не то, что нужно, не то, что ты говорила до этого, ты очень долго не сможешь увидеть Тимошу! – глаза Ангелины округлились от ужаса, Алена заметила эту перемену в лице сестры, – да! Да, и всё окажется зря. Тебя посадят. Не будет операции, Тимоша не будет ходить, не будет у него той жизни, о которой он мечтал и которую ты ему обещала! Тебе выпал шанс. Вам с ним выпал шанс! Так воспользуйся им. Выйди в эту долбанную студию, – Алена показала рукой в сторону двери, – и повтори еще раз то, что уже говорила так много раз на следствии. Скажи это всё еще раз, в последний раз…

Ангелина перестала плакать, ее дыхание стало спокойнее, она часто заморгала. Алена встала с колен. Она подошла к двери и позвала ассистента и визажиста. Она не знала, сколько времени продлится спокойное состояние сестры, потому решила не терять ни минуты.

– Она в порядке, поправьте ей лицо и всё такое… – скомандовала Алёна визажисту и девушке-ассистенту.

***

– Ангелина, ну наконец-то! Здравствуй! – ведущий приветствовал Ангелину сквозь зубы, он едва скрывал свое недовольство от ее появления с опозданием, но зато теперь – шоу продолжится. У него как раз есть несколько каверзных вопросов.

Ангелина неуверенно вошла в студию, кивнула головой всем в знак приветствия и села на диванчик возле сестры.

– Мы понимаем, какой шок и ужас тебе пришлось перенести. Знаем, что тебе делали даже операцию на голове, потому что ты при побеге ночью попала под машину, выбежав на трассу, но я все равно должен тебя попросить рассказать, что произошло вечером и ночью тринадцатого ноября прошлого года.

Ангелина едва заметно кивнула. Алена взяла сестру за руку и сжала ее. Как же Алена боялась, что Лина сейчас снова начнет впадать в истерику и говорить то, что не стоило бы. В студии воцарилась оглушающая тишина. Все замерли в ожидании рассказа Лины.

– Я… – Ангелина кашлянула. Голос не слушался ее. Руки дрожали. Ноги тоже. Алена сильнее сжала кисть руки сестры, – я, – Лина снова делала усилие над собой, – почти ничего не помню из того вечера и тем более ночи, – наконец-то выдавила она из себя.

Ведущий недовольно покривил рот. «С Вами сенсации не сваришь! Ладно, сейчас сам узнаю! Не говоришь сама, значит помогу!». Он неспеша подошел к соседнему диванчику, что стоял левее того, на котором сидели сестры, и начал самым вкрадчивым голосом, на который он был способен.

– Вы ругались с Анатолием вечером второго ноября?

– Да, – оператор снимал сестер очень близко, стоя на коленях с камерой у их диванчика.

– Почему?

– Он не хотел разводиться. То есть он забрал заявление о разводе.

– Которое он подал перед тем, как вы выиграли лотерею?

– Ну в тот же день по сути.

– Это как?

– Мы с утра с сыном были на занятиях, на аппаратах, – ведущий смотрел на Лину и кивал, не моргая, – потом мы приехали домой, и я начала готовить обед. И в этот момент мне на госуслугах приходит уведомление о том, что Толя подал на развод… – зал охнул, старая певица и блогеры замотали головой в неприятном удивлении, общественник опустил голову и смотрел на Лину исподлобья.

– То есть ты узнала о разводе через госуслуги?

– Да, – Ангелина облизала пересохшие губы. По залу со зрителями прошла волна возмущенного шепота.

– А до этого он не говорил тебе о разводе?

– Ну так открыто «Давай разведемся!» нет. Наверное, это было вопросом времени. Он… он тяготился всем этим.

– Чем этим?

– Нами…

– Болезнью сына?

– Да, ею. Ограничениями в финансах, мы копили на операцию.

– Он в нее верил? – Ангелина отрицательно покачала головой, – Хорошо, представляю твой шок. Что ты сделала как получила это уведомление о разводе? Ты позвонила ему? Спросила, что это такое?

– Нет, я понимала, что так будет скорее всего и ушла.

– Куда ушла?

– В магазин…

Зал снова оживился и загудел.

– Зачем? – удивился ведущий.

– Поплакать… ну поплакать так, чтобы Тимоша не видел, – студию снова охватил шепот зрителей.

– Ты не хотела ему говорить об этом? – ведущий старательно задавал ей правильные вопросы и на его лице даже проглядывало сочувствие.

– Я не хотела, чтобы он видел истерику мою, слезы. Я не хотела, чтобы он думал, что это из-за него.

– И ты в магазине приобрела лотерейный билет, верно?

– Да. Кассирша предложила, типа покупка вышла больше тысячи рублей и типа вот, положен билетик, подарок, попробуй. Ну я взяла. Я была в таком состоянии. Я бесцельно бродила. Кидала все подряд в корзину, а тут кассирша мне говорит, сделай так-то и я делаю. Стерла ключом защитную пленку и тут мысль: ну удача это не про меня. И вдруг вижу…

– Сто миллионов…? – улыбаясь, произнес ведущий.

– Да, именно столько, – покачала головой Ангелина.

Зал снова охватил громкий гул.

– Студия, тихо! – скомандовал, подняв руку вверх ведущий, – что ад потом?

– Ад… Потом был ад, – обреченно произнесла Ангелина, – я думала, что и так живу в аду. Каждый день наблюдать как тяжело твоему ребенку – разве это не ад? – голос Лины снова задрожал, Алена сильнее сжала руку сестры, ведущий недовольно покривил рот. Он сам был родителем? – но то, что началось после… это было невообразимо.

– Анатолий забрал заявление о разводе после того, как узнал о выигрыше?

– Верно.

– У него были другие планы на эти деньги?

– Да… -ответила Лина на выдохе.

– Но после уплаты налогов там осталось бы не сотня миллионов, но все равно приличная сумма. Вы начали ругаться, потому что он не хотел тратить деньги на операцию сыну?

– Да, операция для Тимоши стоила восемьдесят семь миллионов. И сумма выигрыша, минус налог, но плюс деньги, что были уже на счету у нас собраны, они могли дать возможность сделать ее и сразу оплатить реабилитацию, что примерно бы и вышло около ста.

– Анатолий забрал заявление о разводе, чтобы развестись после получения денег и разделить их как совместно нажитое?

Ангелина кивнула.

– Как интересно. Это не самый достойный поступок…

– Конечно, я считала… я и сейчас считаю, что все нужно было направить на лечение Тимофея. Если бы мы поделили деньги, то операция бы снова отложилась. А мальчик растет и потом уже врачи не давали гарантий успеха, потому что атрофия бы стала неисправимой.

– Скажи, пожалуйста, выиграла ты деньги в августе, и у вас начались проблемы в отношениях?

– Они были и до. Мы ругались часто.

– Он поднимал руку?

Ангелина кивнула, сглотнув комок в горле.

– Он стал давить на тебя и требовать половину денег?

– Да, – студию охватил осуждающий шепот.

– Студия тихо! – снова скомандовал ведущий, – он не хотел потратить все на лечение сына?

– Нет, не хотел.

– Можно я добавлю? – робко вступила Алена.

– Да, конечно, – поддержал ведущий.

– Он снял деньги с их общего счета на лечение Тимоши и куда-то их дел.

– Куда?

– Мы не знаем, – ответила Лина.

– Он и до этого снимал оттуда деньги, когда летал в отпуск.

– Один?

– Не один, – едва слышно сказала Ангелина.

– С женщиной?

Ангелина кивнула. Зал снова охватил гул недовольства.

Ведущий встал и поправил волосы. «Сейчас будет жара!»

– Тринадцатого ноября вы снова поругались. Он бил тебя?

– По голове. Ну по щекам отхлестал, и всё такое…

– А что было потом?

– Я почти не помню событий того вечера и тем более ночи. Очнулась я уже в том доме, в наручниках у батареи.

– Там же был еще и приятель его. Константин Холмов, верно? Кто-нибудь навещал тебя в том доме? Привозил еду?

– Да, они приехали вместе в тот вечер, а до этого Костя приезжал один и присматривал за тем, чтобы я не сбежала, ставил уколы.

– Транквилизатор да?

– Ну мне так в больнице уже сказали, что это был собачий транквилизатор.

– Чтобы не сбежала.

– У меня все дни там были как в тумане. Я слышала голоса, я видела то, чего не было. Я думала, что схожу с ума. Может они и не хотели меня убить, просто свести с ума, лишить дееспособности и потом уже распоряжаться моей жизнью, жизнью сына, деньгами – в общем всем, – ведущий покачал головой в знак согласия с этими словами Лины.

– Наши редакторы узнали, что до того, как выйти замуж за Анатолия, ты была девушкой Константина, это верно? – зал снова загудел.

– Это давняя история, – Ангелину снова затрясло. Она подняла глаза на зрителей, что сидели в зале, будто искала в них поддержку, будто они могли дать ей сил, чтобы ответить на этот вопрос. Вдруг в одном из гостей студии она увидела знакомое лицо. Это был ее муж! Ее Анатолий! Дыхание Лины участилось, глаза защурились в попытке разглядеть точно ли это он. Алена заметила перемену в лице сестры и сильнее сжала руку той. Почти до боли. Ангелина взглянула на сестру, поморщилась, вернула взгляд в толпу… всё. Видение исчезло. Лина выдохнула.

– Ангелина? – произнес ведущий в ожидании ответа.

– Что? – Ангелина подняла испуганные глаза на ведущего.

– Мы ждем ответа на вопрос.

– Какой?

– Ты слышала мой вопрос? Ты встречалась с Костей до того, как вышла за Анатолия?

– Да, слышала, да… встречалась.

– Как думаешь, то, что с тобой делал в этом доме Константин, это была его месть? – протянул ведущий каждое слово с томной театральностью.

– Да, Господи! Дело молодое! – встряла старая певица.

Лина вжалась в кресло и глубоко и вздохнула, ей почему-то сейчас вспомнилось, что именно песня этой певицы играла по радио в ту ночь, когда она ехала в машине Кости к домику в лесу. Алена пристально смотрела на сестру, мысленно моля ее не терять самообладания. Вся студия замерла в ожидании ответа женщины, что сумела бежать из плена двух сильных мужчин.

– Я не знаю, я не могу знать, – еле слышно сказала Лина. Не такого ответа от нее ждал ведущий.

– Мы прервемся на короткую рекламу, ну а сразу после: детальный рассказ как Ангелина бежала из плена в домике в лесу. Лотерея не на деньги, а на жизнь! Не переключайтесь!

За три месяца до…

– Ты представляешь? – Ангелина была крайне возбуждена и ходила по комнате размахивая руками, громко говоря и иногда смеясь, – я так молилась! Так мечтала, что фонд наконец-то сможет набрать денег! И тут такое! Это шанс! Это благословение! Мы можем записываться на операцию! Встанем в очередь и начну уже собирать анализы для госпитализации…

– Я не хочу тратить все деньги на операцию, – угрюмо отрезал ее муж. Он сидел на диване, широко расставив ноги и сложив руки на груди. Его слова заставили Ангелину резко повернуться к нему.

– Ты не хочешь дать ему шанс? Ты не веришь в него…

– Ты же слышала, что тогда сказали хирурги: может поможет, может нет.

– Поможет, обязательно поможет! – Ангелина будто в рывке двинулась со своего места, – как ты вообще можешь в этом сомневаться.

– А если он умрет во время операции…

– Не смей такого говорить! – резко отрезала Ангелина, подняв указательный палец вверх и блеснув на мужа глазами.

– Ты схватилась за эту мысль как ненормальная, – Анатолий встал с дивана и подошел к жене ближе, будто это могло помочь ему убедить ее, – надо использовать эти деньги иначе.

– Как?

– Что-то приобрести для себя, то что порадует.

– Ничто меня не может порадовать так как здоровье Тимоши, – Лина подошла к окну и оперлась руками на подоконник.

Анатолий замотал молча головой. Почесал большим пальцем левую бровь. Ангелина спиной прочувствовала это его движение и понимала, что оно значит. Она выдохнула, прислонилась лбом к холодному стеклу окна и хотела сдержаться от слов, что терзали ее душу и горло, но это было уже невозможно:

– Ты бросил нас еще до выигрыша, ты предал нас. Предал Тимошу.

– Я никого не предавал, – заорал Константин, – я устал, понимаешь? Я устал спотыкаться об этот инвентарь по дому, я устал толкать коляску в подъезде, устал ловить взгляды на улице, устал жить по расписанию массажей, лфк, реабилитаций и приема таблеток!

Ангелина резко развернулась к нему, подошла к нему ближе и заорала тонким пищащим голосом, который так в себе не любила.

– Ты? Ты устал? А что из этого ты делал? Все делаю я! Это все на мне! – Ангелина кричала, показывая правой рукой на свою грудь, – и знаешь, что самое сложное? Это на его вопрос: «Мама, буду ли я когда-нибудь ходить как мальчики во дворе?» отвечать ему «Да! Конечно да!» Если мы не воспользуемся этим шансом, получится, что я врала ему каждый раз, когда говорила, что он будет, что он сможет!

– Ну и зря ты это делала! Он должен знать о себе всё! Так ему будет легче принять!

– Ты знал все со дня его рождения, десять лет прошло, разве ты принял?

– Тебе все это проще!

– Почему?

– Потому что ты его родила!

– Родила таким? Это ты хочешь сказать? Я виновата? – Лина снова сорвалась на крик, – я не специально упала с лестницы. То, что я видела было омерзительно! И ты был там!

– Ничего никогда не было! – Анатолий схватил жену за запястья и начал трясти и через пару секунд оттолкнул ее от себя. Лина в бессилии осела на диван. Запястья были красными и кожу пекло от грубого сжатия.

– Я никогда тебя не винил.

– О! – Лина всплеснула руками, ее лицо перекосила гримаса отвращения, – тебе и не надо! Тебе не надо этого говорить! – Лина встала с дивана, – вся наша жизнь, все твое поведение, все твое отношение показывает, как изо дня в день ты винишь меня! – она процедила сквозь зубы каждое слово, – но я не виновата! Не виновата… я точно знаю – пугающе спокойным голосом закончила она, вставая в дверном проеме. Анатолий бросил на жену взгляд полный укора, молча встал, чуть оттолкнул ее от проема двери, возле которого она оказалась и вышел. Лина снова села на диване, убрала растрепанные в порыве эмоций волосы с лица за уши и закрыла рот руками, чтобы муж с кухни не слышал ее плача. Она знала, что ее слезы вызывают у него не жалость, а гнев и отвращение.

За девять месяцев до…

Лина помогла сыну одеться после осмотра нейрохирургом. Врач, мужчина средних лет, отошел в дальнюю часть своего рабочего кабинета сверить результаты прошлых исследований и анализов. Лина на руках вынесла сына из помещения и усадила его в коридоре на его инвалидное кресло. Мальчику было неловко, что его такого большого и, как ему казалось, невероятно тяжелого на руках носит его мама, что размерами и ростом не сильно превышала его.

– Ты посиди здесь, поиграй на телефоне, я сейчас поговорю с Семеном Павловичем и вернусь к тебе. Поедем есть картошку фри и мороженое, – обещала Лина, поправив сыну его волосы цвета пшеницы. Мальчик кивнул. Она вернулась в кабинет и плотно закрыла за собой дверь, ей не хотелось, чтобы Тимофей слышал ее беседу с врачом.

Она прошла в светлую дальнюю часть кабинета к столу врача. Села на стул напротив стола врача. Мужчина в белом халате молча кивнул на ее возращение, не отрываясь от двух листов бумаги в своих руках. Также перед ним лежал последний снимок позвоночника Тимофея.

– Мне, к сожалению, нечем Вас порадовать, – сказал Семен Павлович, -по результатам последних исследований, состояние проводимости нервов вашего сына всё тоже. Шансов нет, а если и есть, он мизерный и не стоит операции, не стоит рисков. Вы попросту можете потерять его в ходе вмешательства… его сердце не выдержит или произойдет системный сбой органов, и он превратится в … -доктор не успел договорит, за него это сделала Лина.

– Овощ?

– Да.

– Нет… нет, – замотала головой Ангелина, – он чувствует пальцы на ногах, он пошевелил большим пальцем на левой ноге, – я видела, я сама это видела!

– Вам могло показаться, – попытался мягко прервать ее Семен Павлович. В диоптриях его очков на секунду отразилась потолочная лампа, – Вы могли увидеть то, что хотели, желали увидеть.

– Нет, – Лина была непреклонна, – он подтвердил мне, он сам мне это подтвердил. Я же сама ему массажи делаю, я знаю его, я наблюдаю его как никто другой каждый день.

– Он мог сказать Вам то, что вы хотите услышать… у Вас гиперопека, невероятная связь с вашим сыном, что объяснимо у матери ребенком в таком состоянии, но вы рискуете. И фонд потеряет зря деньги. Есть огромное количество других детей, которым тоже нужны операции и у них прогнозы могут быть более благоприятными, чем Ваш.

– И Вы решили, что они достойнее Тимоши?

– Я не это имел в виду…, – Семен Павлович уже сам потерял связь своих мыслей.

Ангелина выдохнула и снова замотала головой. Какой-то холод начал сковывать ее, она стала понимать: сейчас врач откажет им в очереди на операцию.

– Семен Павлович, прошу Вас, не лишайте нас надежды. Это всё чем мы живем. Нам нужна эта операция.

– Ему уже десять лет, верно?

Лина кивнула.

– Вам уже нет смысла, ничего в его состоянии не изменилось. Проводимости нерва нет. Вы будете зря рисковать им, вводя его в наркоз, и зря займете очередь и лишите места человека, которому операция может реально помочь.

– Вы откажетесь?

– В направлении на комиссию да. Слишком большой риск. Если что-то пойдет не так, он будет весь парализован.

– Нет! Нет! – губы Ангелины задрожали, она закусила нижнюю, – он справится. Просто дайте нам направление. Мне нужно с ним на эту комиссию! Там мне дадут заключение и поставят в очередь на операцию, я Вас прошу. Просто дайте направление, остальное – я сама.

– А потом Ваш мальчик умрет или станет овощем, и я и те, кто проводили комиссию и операцию уедем далеко и надолго…

– Нет! Перестаньте говорить эти мерзости! – слезы покатились по щекам Лины, но не из страха за судьбы тех, кого он назвал в конце своей речи.

– Смиритесь, вы питаете его пустые надежды. Вы сами, как мать… вы не приняли ситуацию, не смирились с тем какой он есть. И не даете ему принять себя в своем положении. Вы продолжаете биться за него, но биться уже не за что.

– А кто если не я? – Ангелина посмотрела в упор на врача суровым взглядом, но улыбаясь, – Вы? Его отец? – она засмеялась на секунду. Это вызвало у мужчины ужас, – Кто? Кто будет биться за моего мальчика, если не я? Только я и буду.

– Я не дам направления, – нейрохирург стоял на своем.

– Вы трус, – Ангелина встала, собрала документы и анализы своего сына с рабочего стола врача.

– Куда вы пойдете?

– Я обращусь в фонд, нам помогут собрать деньги, я всё сделаю коммерческим путем, – Лина вышла. Семен Павлович еще долго сидел в своем кабинете в тишине. Он понимал, что Ангелина уже не отступит.

– Мам, всё хорошо? – Тимофей знал, что у матери должен был состояться серьезный разговор по его здоровью.

– Да, хорошо. Нас поставят в очередь?

– Нет, – у Лины проступили слезы на глазах, – Но это ничего не меняет, да и насрать на них. Мы сами все можем, мы же вместе? – спросила она, сама же утвердительно кивая на свой вопрос. Мальчик робко кивнул ей в ответ, – Мы всё решим сами, никто нам не нужен, найдем врача, оплатим всё, – Ангелина взялась на ручки коляски сына и покатила его по длинному коридору, что густо освещал белый свет от ламп.

До…

– Ну и нахер его после всего… – Алена как всегда не стеснялась в выражениях, говоря о муже сестры, – кобелина он! Это если об отношении к тебе, и, если говорить об отношении к сыну.

– Тихо! Тимоша услышит!

– Извини, но Толя совсем не несет никакой ответственности за результат своего оргазма, – умерила голос Алена, – ну уехал с бабой той на море и ок, хрен бы с ним, но брать деньги со счета на операцию… паскуда! Ты должна ему мозг весь вынести! Бросить его! Разведись с ним и требуй алиментов!

– А как я одна с Тимошей?

– Да ты давно с ним одна! Вот с первого дня, если по-честному.

– Сыну нужен отец!

– Хороший! Хороший отец нужен да! – оторвала Алена, – ты не понимаешь! Ты просто не понимаешь! Он давно с ней. Она уже постоянная. Закончилась бесконечная ротация случайных женщин. Он уже больше года с ней?

– Получается да.

– Вот! Вот! Это значит, что все процессы выбрались из штанов, поднялись выше, к сердцу, прошли через него и уже осели у него в мозгу! – Алена показала указательным пальцем на свой висок, – он уже не твой мужчина, а муж чисто формально! Он уже с ней, он уже весь ее!

– И что мне делать? – взмолилась Лина сестре, будто та сейчас сделать что-то большее, чем просто дать дельный совет.

– Отпусти его! Пусть катится, забирает половину всего, что вы нажили и не нужны от него ни алименты, ни поздравления на Новый год и День рождения!

– Нет, нет, так не смогу.

– Лина… ты все еще любишь его? Все еще думаешь, что он одумается? И вернется? Лина, это нездоровая, больная любовь! Вспомни, что подобное чувство сделало с нашей мамой!

– Нет, нет, это не одно и то же. И не надо сравнивать!

– Лина, вспомни папу! Помнишь его? Классический «пил-бил» и как закончил? На январском морозе… даже ведь не понял наверное, что умер! Так пьян был. А как мама ревела помнишь? Прямо волком выла и на стенку лезла! И сама запила! Будто отец умер, но беда его с нами осталась. И потом рак печени унес ее обратно к нему. Поганая любовь все виновата! Вспоминаю ее, смотрю на тебя и хвалю… себя хвалю за то, что до сих пор не вышла замуж и не вручила себя на моральное и физическое растерзание какого-нибудь придурка!

– Не все придурки…

– Ни тебе, ни маме, да и мне как бы тоже нормальные не попадались, так что сужу по ближнему кругу как бы…

– Как операцию Тимоши сделаем-все хорошо будет. Толя наконец-то будет счастлив с нами.

Алена укоризненно покачала головой, села за стол рядом сестрой.

– Лина, вот я смотрю на тебя и думаю: ну папа же не бил нас. Маму да, бабушку да, но нас нет. Но тебе кажется, все таки, пару раз по голове сильно от него прилетело. Ты как отбитая. «Толя, Толя, Толя!» – Алена передразнивала сестру и разводила картинно руками, – Толя твой живет своей жизнью. И она у него получше твоей. Уж поверь мне.

Ангелина поникла. Алена поняла, что сказала лишнего, встала, наклонилась к сестре и обняла за плечи.

– Ну прости меня. Ну страшно смотреть на это. На тебя смотреть тоже страшно. Глянь во что превратилась! Мала как ребенок. Бабушка бы не одобрила.

Ангелина поежилась – она понимала, о чем говорит сестра. Лина давно не обращала внимания на свою внешность, давно не покупала себе новой одежды и не посещала салона красоты, всю себя, всю свою жизненную энергию она тратила на сына, а деньги копила на операцию. Обнимая сестру, Алена бросила взгляд на окно. Первый этаж давал возможность рассмотреть происходящего на улице.

– О, глянь-ка! Холмов приехал! Правду консьержка сказала!

– Что? – быстрым движением Лина повернулась к окну.

– Не изменился совсем! Не зря на Север ездил, как заморозился там! Или Екатеринбург… не помню уже! Ну красавец же а! как подтянут и бодр!

– И вправду он.

– Ну помаши ему!

– Нет, – Лина отпрянула от окна, – ты чего? Я же так некрасиво с ним тогда.

– Да, ты тогда звезда была. От того сейчас всё еще грустнее… Извини, – Алена звучно выдохнула и отошла от сестры, – что будешь делать, когда Толя приедет?

– Жить…

Алена усмехнулась и пожевала нижнюю губу, дурацкая детская привычка, что осталась с ней и во взрослой жизни.

– Уходи от него. Я буду с тобой, с Тимошей, с Вами обоими! Будем счастливой семьей, нестандартной да, но будем держаться друг за друга.

– Тебе надо свою жизнь строить: выйти замуж, родить ребенка, за цветочным своим смотреть.

Алена снова усмехнулась.

– Нет, нет. Насмотрелась я на Ваши с мамой счастливые семейные жизни и че-то как-то не хочется уже.

– Но не у всех же так… и вообще это, потому что Тимоша болен. Как он выздоровеет, все наладится, – наивно мечтала Лина.

– Хватит искать оправданий Толе. Не наладится ничего, либо любят, либо нет. И это редко когда от тебя вообще зависит, – Алена внимательно посмотрела на сестру.

– Ты не можешь этого знать о Толе, – также улыбаясь ответила Лина.

– Я знаю, что сейчас твой любимый Толя нежится на солнышке на пляже со своей коллегой или кто она ему там. И ты тоже это знаешь, – Алена снова подошла ближе к сестре, будто ее близость сделает слова Алены более убедительными, – и этого знания должно быть достаточно для принятия окончательного решения. Мужайся, и помни, я с тобой. С Вами! – Алёна положили свои теплые ладони на острые плечи сестры.

Лина смотрела на сестру и кивала. Она сдерживала себя, чтобы не расплакаться на глазах у сестры. Всю ночь она и так провела в слезах. А вот это, наверное, знак! – Алёна махнула рукой сторону окна, намекая на Константина, – тётя Люда, консьержка, сказала, что он приехал один. Жены и детей не замечено, – Алёна заговорщически улыбнулась, – так что может и не всё потеряно для тебя, – Алёна ушла в свою спальню продолжая говорить, Лина пошла за сестрой, хотя та и не звала её.

– Так, так… – Алёна копошилась в шкафу, – смотри что сохранилось! – девушка помахала перед сестрой красивым кардиганом нежно-голубого цвета.

– Зачем ты это барахло сохранила? – Лина улыбнулась и взяла кардиган из рук сестры.

– Цыц! Барахло? Раритет!

– Я помню, это Костя дарил мне.

– Да, подчеркивает твои голубые глаза знаешь ли, – Алена приложила кофту к плечу сестры. Вот он-то любил. Кстати, он часто ходит в ближайший супермаркет у дома, думаю он и сейчас туда пошел. Живет скромно, почти аскетично, но он у тебя всегда был странненький. Ну главное бутылками в пакете не гремит, на людей не кидается, женщин не водит. В наши дни это уже хорошо! Уже кандидат!

– Откуда ты всё знаешь? И какой кандидат!

– Так это не я знаю, а тетя Люда, а консьерж в подъезде – это считай архив на ножках: всё обо всех знает. Вот тебе и полный пакет информации, – Алёна сказала это и вытащила из ящика комода косметичку, ну а кандидат? Кандидат в ответственные поставщики рогов для Толи! В мощные такие! Чтобы перед парадом на Девятое мая этими рогами своими мог облака разгонять! – сейчас личико тебе поправлю, а то серая как асфальт на дороге, и пойдешь…

– Куда? Зачем? – не понимала Лина.

– Поздороваться!

– Зачем мне это?

– Чтобы дышать начать, дурочка моя жертвенная, – Алена заговорщически улыбнулась, – давай сюда лицо! Румян добавлю! – Адена мастерски касалась лица сестры кистью с косметикой.

Через десять минут Ангелина стояла в своём подъезде в ожидании Константина. Алёна сказала ей притаиться в подъезде и наблюдать, чтобы как он будет проходить мимо, якобы случайно выйти из подъезда и поздороваться. Лёгкий макияж и кардиган- его подарок, должны были стать решающими аргументами для пробуждения в нем теплых юношеских чувств. Лина волновалась. Ситуация казалась ей смешной и в то же время столь волнующей. Она поймала свое отражение в стекле окна подъезда: а ведь и не неплохо, если подкраситься! Вот он наконец-то появился. Лина нажала кнопку и как-то слишком сильно из-за волнения толкнула тяжелую подъездную дверь и чуть не споткнулась о невысокий металлический порог. В целом это выглядело так, будто она пьяна и вывалилась из подъезда. Её щеки запылали румянцем, что передался и на уши.

– Девушка аккуратно! – воспитанный и добрый Константин не мог остаться безучастным к девушке в такой ситуации и сделал быстрое движение к ней, чтобы та не упала и протянул руку в попытке предотвратить падение. Лина схватилась за его рукав. И чуть осела. «Дура, Лина! Дура!» – пронеслось у не в голове и в ту же секунду она выпрямилась, одернула свою руку с его рукава и посмотрела на него смело. Костя сразу узнал её лицо, застыл на секунду, чуть оглядел ее и неуверенно кивнул.