Читать книгу: «История войны 1813 года за независимость Германии», страница 11

Число войск союзной армии 20 апреля (2 мая), в день Люценского сражения, простиралось до 73 000 человек, в числе которых было около 50 000 пехоты, 17 000 регулярной и иррегулярной кавалерии и 6000 человек артиллерии, с 400 орудий. Русских войск было до 40 000, а прусских до 33 000 человек²⁹⁴. Кроме того, были отряжены:

1) корпус Милорадовича, 11 500 человек, к Цейцу;

2) отряд Клейста, 6000 человек, к Лейпцигу;

3) 3 батальона, одна легкая батарея и один казачий полк, всего 1000 человек, для охраны переправы у Цвенкау;

4) отряд генерал-майора князя Горчакова, в числе около 2000 человек, у переправ на Флосс-Грабене, при Стенче и Вербене.

Диспозиция, отданная на 20 апреля (2 мая), была разослана из главной квартиры графа Витгенштейна уже около полночи. Войска Блюхера, назначенные для открытия боя в первую линию, находились близ Реты, и, получив диспозицию около часа ночи, не могли выступить прежде 2 часов утра. Таким образом, 24-тысячный корпус, двигаясь ночью от Реты к Пегау и Шторквицу, на протяжении более 15 верст, должен был прийти на эти пункты в 5 часов утра и, по всей вероятности, опоздал бы, если бы Блюхер, заранее знавший о предстоявшем ему движении, не выступил еще до получения диспозиции²⁹⁵.

Войска Йорка двигались по дороге от Цвенкау к Аудигасту, чтобы достигнуть Пегау и переправиться там через Эльстер вслед за войсками Блюхера; но, не доходя Аудигаста, наткнулись на правую колонну Блюхера, шедшую к Дёлену (против Шторквица), чтобы переправиться на этом пункте, между тем как левая колонна направилась к Пегау. Полковник Дольфс, с резервной кавалерийской бригадой, тотчас повернул влево к Пегау; корпус Йорка следовал за ним туда же; а позади Йорка двигались все войска Блюхера, кроме Нижнесилезской бригады, перешедшей через Эльстер у Шторквица, где, вслед за ней, переправился и корпус Берга.

Император Александр и Прусский король выехали из Борны в 2 часа пополуночи и в половине пятого прибыли в Пегау, где ожидали, пока придут передовые войска союзных колонн; но время проходило, а их не было. Наконец, уже около 7 часов, появились бригада Дольфса и корпус Йорка, а за ними и прочие войска (Верхнесилезская и Бранденбургская бригады). Колонны проходили мимо государей до 10 часов утра. Прусские волонтеры, приданные регулярным войскам, отличались необыкновенным увлечением. Затем, перейдя через Флосс-Грабен, у Стенча и Вербена, союзники подались левым флангом вперед, оставляя на месте правый, и построились к бою за отлогими высотами, отделявшими их от неприятеля, между Флосс-Грабеном и Ренн-Бахом (Груна-Бахом)²⁹⁶. В первой линии стали войска Блюхера; во второй, на правом крыле, корпус Берга, а на левом – корпус Йорка. Резервная кавалерия Дольфса была выдвинута вперед, левее Блюхера, к Старзиделю; сзади, правее селения Домсена, расположился корпус Винцингероде. Позади второй линии находились русские резервы: гренадеры, гвардия и кирасиры. Пехота была построена в колонны к атаке; впереди первой линии находились сильные батареи. Построение войск в боевой порядок было исполнено в 11 часов утра, следовательно – четырьмя часами позже, нежели следовало по диспозиции. Войскам дано было около часа для отдыха, а между тем, произведено обозрение на пространстве между Вейссенфельсом и Люценом и от Люцена к Лейпцигу²⁹⁷.

Местность, где предлежало союзникам сразиться с Наполеоном, уже прославленная последней победой и геройской кончиной Густава-Адольфа, представляет волнообразную равнину, ограниченную с северо-востока каналом Флосс-Грабеном, исходящим из Эльстера выше Пегау и соединяющим эту реку с Заалой. Флосс-Грабен, служащий для сплава леса, довольно узок, но по крутости своих берегов, обсаженных деревьями, представляет преграду для свободного движения кавалерии и артиллерии и препятствует обозрению. Селения, лежащие в окрестностях Люцена, могут доставить выгоды в оборонительном отношении, но вообще местность довольно открыта и удобна для действия кавалерии.

При обозрении были замечены густые облака пыли, подымавшиеся по дороге от Люцена к Лейпцигу, из чего обнаружилось движение французов к сему городу, где уже с 9 часов гремела канонада. У селения Гросс-Гершен, в соседстве расположения союзной армии, был виден большой бивак. Это обстоятельство изумило союзников, не ожидавших здесь найти неприятеля. Вместо неотлагательной атаки всеми силами граф Витгенштейн, приняв войска, стоявшие у Гросс-Гершена, за сильный авангард французской армии, расположенной, по его мнению, у Люцена, решился сперва вытеснить предполагаемый авангард из занимаемых им деревень, а потом уже повести общее нападение²⁹⁸.

Между тем как союзники готовились атаковать французскую армию, Наполеон, не зная о том и не имея верных сведений об их расположении, продолжал наступать к Лейпцигу. Генерал Лористон, подойдя к Линденау, в 10 часов утра завязал сильную канонаду с войсками Клейста; корпус Макдональда выступил из Маркранштадта также к Лейпцигу; сам Наполеон, услышав гром выстрелов в корпусе Лористона, следовал, вместе с гвардией и главной квартирой, в некотором расстоянии за войсками Макдональда; корпус Нея был оставлен у занятых им в ночи селений, для прикрытия с правого фланга корпусов Мармона, Бертрана и Удино, из коих первый уже миновал Позерну, второй двигался от Стезена к Позерне, а третий находился на марше от Наумбурга к Вейссенфельсу²⁹⁹. Вообще же Наполеоновы войска были растянуты на 40 верст, и, если бы союзная армия, сосредоточенная и совершенно готовая к бою, атаковала Нея всей пехотой, отрядив для задержки прочих неприятельских корпусов свою многочисленную кавалерию, то французская армия, разобщенная на две отдельные части, могла бы быть поставлена в весьма опасное положение.

Уже было около 11 часов. Наполеон миновал памятник Густаву-Адольфу. В его свите находился Ней³⁰⁰, желавший ознакомиться с местностью Лейпцига. Канонада и перестрелка у Линденау более и более усиливались. Сам Наполеон наблюдал в большую зрительную трубу за ходом боя и мог усмотреть толпы жителей, покрывавшие кровли. Все внимание его было обращено на дело, кипевшее под Лейпцигом. Внезапно – раздается гром орудий в той стороне, где находились войска Нея. Наполеон живо обратился к маршалу, но, видя, что он уже поскакал к своим войскам, занялся наблюдением канонады у Гершена. Чтобы обсудить положение обеих сторон и принять меры к отпору неожиданного нападения, ему достаточно было несколько минут: вице-король получил приказание обратиться назад с корпусом Макдональда и идти на выстрелы для поддержки Нея с левого фланга; корпусу Мармона предписано ускорить движение к Старзиделю и составить правое крыло общего расположения; генерал Бертран должен был принять вправо и обойти союзников с фланга; гвардия немедленно обращена назад к Люцену для расположения в резерве за корпусом Нея, который находился в центре боевого расположения, обороняя селения Кайя, Рана, Гросс-Гершен и Клейн-Гершен, составлявшие ключ позиции при Люцене. Начальнику гвардейской артиллерии поручено соединить в большие батареи 80 орудий. «Мы будем драться как в Египте, – сказал Наполеон. – У нас нет кавалерии, но французская пехота с артиллерией должна постоять за себя»³⁰¹. Сам он с гвардейской кавалерией быстро идет к месту побоища. На пути встречаются ему толпы раненых, уходящих и уносимых с поля сражения. Эти страдальцы, большей частью конскрипты, были впервые в огне и еще не успели ознакомиться с опасным ремеслом, которому они поневоле посвятили себя, но, несмотря на это, почти никто из них не прошел мимо Наполеона без обычного приветствия: Vive l’empereur!³⁰² Даже безрукие и безногие, полумертвые от боли и потери крови, собрав последние силы, встречали своего императора торжественными восклицаниями. Некоторые из них уже были обречены смерти, но и те, наравне со своими товарищами, изъявляли Наполеону восторг и преданность³⁰³. Только такое настроение духа юных воинов могло вывести французскую армию из опасного положения, в которое она была поставлена неожиданным нападением русско-прусских войск.

Союзники не воспользовались выгодами, бывшими на их стороне. Французские корпуса Мармона, Бертрана и Макдональда не могли прийти на поле сражения и построиться к бою прежде 2 или 3 часов пополудни, а в ожидании их прибытия у Наполеона было не более 50 000 человек (35 000 в корпусе Нея и 15 000 в гвардии). Вместо того чтобы подавить неприятеля превосходством сил, граф Витгенштейн приказал Нижнесилезской бригаде полковника Клюкса овладеть деревней Гросс-Гершен, а резервной кавалерии полковника Дольфса – направиться влево к Ране, с той целью, чтобы расстроить огнем конной артиллерии неприятеля при отступлении его из Гросс-Гершена и Клейн-Гершена к Кайе и довершить кавалерийскими атаками его поражение.

Около полудня император Александр и прусский король прибыли к войскам, уже успевшим отдохнуть и оправиться. Блюхер, подъехав к графу Витгенштейну, преклонил саблю и просил позволения начать действие. Mit Gottes Hülfe!³⁰⁴, – отвечал граф. Войска Клюкса, в составе 6 батальонов, 6 эскадронов и четырех батарей; в числе которых одна была русская батарейная рота, двинулись к Гросс-Гершену, а Дольфс, с 23 эскадронами и с тремя конными батареями, к Ране. Артиллерия Клюкса, в числе 36 орудий, подъехав к неприятелю на 800 шагов, открыла огонь по селению Гросс-Гершен и по бивакам, в соседстве его устроенным. Неприятель, не ожидавший нападения, был приведен в расстройство, но вскоре оправился. Генерал Сугам, командовавший 3‐м корпусом в начале сражения, за отсутствием Нея, выдвинул две батареи левее (к востоку) от селения и открыл канонаду по наступавшим войскам, но союзная артиллерия подбила три французских орудия и заставила замолчать остальные. Вслед за тем пехота Клюкса атаковала селение и выбила оттуда французов; но когда полковник Дольфс, с резервной кавалерийской бригадой, кинулся на отступавшие войска, то был встречен картечью нeпpиятeльских орудий и принужден податься назад. Сугам, усилив свою дивизию свежими войсками из дивизий Бренье и Рикара, покушался снова овладеть Гросс-Гершеном. Завязался упорный бой, что заставило Блюхера ввести в дело Верхнесилезскую бригаду Цитена, в составе 7 батальонов, 6 эскадронов и 6 батарей, в числе которых были две русские батарейные роты. Войска Цитена двинулись правее Клюк-совой бригады, в обход Гросс-Гершена, к Клейн-Гершену, и ворвались в сию деревню одновременно с атакой Клюкса на Рану. У этих селений и между ними, на местности, пересеченной канавами, завязался упорнейший бой. В нем участвовали все роды оружия: пехота несколько раз ходила в штыки; кавалерия, атакуя поэскадронно, врубалась в расстроенные части войск; артиллерии было собрано столько, сколько позволяло ограниченное пространство между селениями. Французские конскрипты и прусские волонтеры – цвет наций, знаменитых военными подвигами, – сражаясь между собой, покрыли себя славой. В пылу ожесточенного боя запылали деревни: сперва Гросс-Гершен, потом – Клейн-Гершен и Рана, наконец – Кайя. Сам Ней привел новые подкрепления, что дало его войскам возможность снова занять большую часть селений Клейн-Гершен и Рана; но торжество французов было непродолжительно. Для поддержки наступавших прусских колонн Блюхер выдвинул вперед гвардейскую бригаду Редера (Röder), которая, встретившись с французами в Клейн-Гершене и Эйсдорфе, вытеснила их оттуда и опрокинула в совершенном беспорядке к Кайе³⁰⁵. Блюхер, Шарнгорст и другие прусские генералы, выхватив сабли, лично участвовали в рукопашной схватке³⁰⁶. Между тем как кипел бой у Клейн-Гершена и Раны, резервная бригада Дольфса приблизилась к деревне Старзидель, занятой частью французской дивизии Жирара; чтобы оттеснить прусскую кавалерию, были высланы оттуда ей навстречу три батальона и несколько эскадронов. Заметив движение неприятеля, принц прусский Вильгельм кинулся с Бранденбургским кирасирским полком на ближайший батальон, опрокинул его и отбросил французов к Старзидель. Успех кирасиров очевидно указывал, какие важные последствия могла бы иметь в этот момент атака многочисленной российско-прусской кавалерии на пространстве между Раной и Старзиделем. Но союзники не воспользовались своими выгодами в начале сражения, а между тем, неприятель постепенно усилился подкреплениями; перевес в численном отношении перешел на его сторону. Такая невознаградимая потеря времени должна бы быть поставлена в упрек графу Витгенштейну, если бы он самостоятельно командовал вверенными ему войсками. Но этого не было, и напротив того, союзные монархи иногда отдавали приказания, несогласные с распоряжениями главнокомандующего. Нередко также они, со всей своей многочисленной свитой, подвергались явной опасности, что, озабочивая союзных генералов, развлекало их внимание и даже препятствовало им следить за ходом боя³⁰⁷.

В 2 часа пополудни появилась на поле сражения, близ Старзиделя, головная часть 6‐го корпуса Мармона³⁰⁸. Почти в то же время прибыл Наполеон к Кайе: уже прусские войска врезались в это селение. «Никогда еще, – говорит очевидец, – не замечал я на лице Наполеона столь явного смущения»³⁰⁹. Надлежало ему, во что бы то ни стало, удержаться на сем пункте. Генерал Мутон с дивизией Рикара кинулся навстречу отборным войскам Редера, вытеснил их из Кайи и повел атаку на Рану и Клейн-Гершен. Здесь упорный бой продолжался несколько часов. Селения переходили из рук в руки. Генерал Жирар, тяжело раненый, не оставил поля сражения. «Настало время, – сказал он, – когда каждый француз должен победить, или погибнуть»³¹⁰.

С нашей стороны, как только было получено известие о появлении неприятеля со стороны Вейссенфельса, граф Витгенштейн приказал кавалерии Винцингероде податься вперед, левее бригады Дольфса, против Старзиделя. Император Александр, подъехав к генерал-майору Никитину, велел ему выдвинуть более 40 конных орудий, состоявших в корпусах Винцингероде и Берга³¹¹, и открыть огонь. «Я сам буду смотреть на действие твоей артиллерии», – сказал государь. Как только наша кавалерия поравнялась с левым крылом прусских войск, то генерал Никитин встретил неприятеля огнем своих орудий. Удачное действие его артиллерии расстроило французов; пользуясь тем, генерал-майор Панчулидзев 1-й, с Новороссийским драгунским и Черниговским конно-егерским полками, атаковал их и отбил два орудия³¹². Граф Витгенштейн приказал Йорку усилить нашу артиллерию левого крыла 6 прусскими батарейными орудиями и вскоре после того отрядил влево корпус Берга, но потом, получив известие об отражении неприятеля на сем пункте, отменил сделанное им распоряжение. Таким образом, вместо предположенного решительного наступления мы ограничивались удержанием французских войск, обходивших нашу позицию с левого фланга. Около 4 часов пополудни граф Витгенштейн, желая окончательно выбить неприятеля из селений, направил в помощь Блюхеру весь корпус Йорка. Мужественный Горн, в челе обожавших его солдат, овладел с боя Раной и Кайей. Вскоре после того были также посланы в дело войска Берга, но прибытие их на правый фланг Йоркова корпуса замедлилось напрасным движением в противоположную сторону³¹³.

Около 5 часов пополудни подошли в помощь французам – с одной стороны Бертран с дивизией Морана, а с другой вице-король с корпусом Макдональда: первый перешел через Груна-Бах и стал обходить слева кавалерию Винцингероде, а другой занял селение Эйсдорф. В этот решительный момент Наполеон, видя крайнюю необходимость усилить свой центр, подвергавшийся опасности быть прорванным войсками Йорка и Берга, употребил к тому все свои резервы: 16 батальонов Молодой гвардии двинулись на штурм Кайи; для подготовки же успеха приказано генералу Друо выдвинуть 80 (по другим сведениям – 60) гвардейских орудий, под прикрытием 6 батальонов Старой гвардии; за ними двигалась кавалерия³¹⁴.

С нашей стороны были приняты меры для удержания неприятельских войск, обходивших фланги союзной армии: с этой целью князь Голицын, с легкой гвардейской и двумя кирасирскими дивизиями, двинулся влево к Груна-Баху, а принц Евгений Вюртембергский – в помощь Блюхеру³¹⁵. В 5 часов корпус Макдональда, под личным начальством вице-короля, развернулся на высотах, правым флангом против Эйсдорфа, а левым – против Китцена; гром 60 орудий, построенных впереди его фронта, возвестил о прибытии французов. Между тем, принц Вюртембергский поддержал прусские войска у Раны 4‐м егерским полком и у Клейн-Гершена тремя полками³¹⁶, под начальством князя Шаховского. Неприятель снова был опрокинут к Кайе, но союзники понесли огромную потерю: сам Блюхер и начальник штаба его Шарнгорст были ранены. Генерал Йорк принял начальство над обоими прусскими корпусами, которые продолжали сражаться упорно, но, будучи атакованы войсками Нея, поддержанными дивизией Бонне (Bonnet) 6‐го корпуса, едва лишь могли удержаться в занятых ими селениях и в крайних домах Кайи. Покушения их овладеть Старзиделем не имели успеха: дивизия Компана, 6‐го корпуса, остановила их с фронта, а дивизия Морана, 4‐го корпуса, двинулась в обход их левого фланга и поражала союзные войска продольным огнем своей артиллерии. Между тем на правом крыле нашей армии принц Евгений Вюртембергский, с 4‐й пехотной дивизией, обратился к Эйсдорфу, чтобы обойти неприятеля с фланга, но, убедившись в превосходстве французских войск, наступавших к сему пункту, занял селение 20‐м егерским полком и расположил позади Кременчугский и Волынский полки, под начальством графа Сен-При. Неприятель атаковал Эйсдорф и вытеснил оттуда наших егерей; но генералы граф Сен-При и Пышницкий с Волынским и Кременчугским полками, обойдя селение справа и слева, заставили французов очистить его; здесь был ранен Пышницкий. Для поддержки пехоты принц Вюртембергский поставил прибывшую к нему легкую роту подполковника Байкова на берегу Флосс-Грабена, правее селения. Действие этих орудий по густым неприятельским массам было весьма успешно; но вскоре большая часть наших канониров была истреблена пулями французских стрелков, и батарея принуждена отступить. Неприятель снова овладел селением и опрокинул посланный в помощь войскам графа Сен-При 20‐й егерский полк³¹⁷.

Граф Витгенштейн, заметив сгущение неприятельских масс у Эйсдорфа, приказал туда идти генералу Коновницыну с гренадерским корпусом, поддержанным 50 орудиями из резерва. Но едва лишь герой Смоленска и Бородино успел вступить в бой, как был тяжело ранен и принужден сдать начальство над гренадерами генерал-майору Цвиленеву. Принц Вюртембергский подвергался величайшей опасности; состоявшие при нем полковник Сен-При (брат генерал-адъютанта) и четыре офицера были ранены. Неприятельские батареи, поставленные на правом берегу Флосс-Грабена, выше Эйсдорфа, поражали наши колонны продольным огнем. Под громом этих орудий французы овладели Эйсдорфом и заняли Китцен, но были удержаны у выхода из селений. Дивизия Фрессине, перейдя через Флосс-Грабен, расположилась впереди Эйсдорфа, занятого войсками дивизии Шарпантье; а дивизия Жерара стала впереди Китцена³¹⁸.

Около 7 часов пополудни союзники, отказавшись совершенно от покушений обойти неприятельскую армию с фланга, находились в оборонительном положении – с одной стороны против Старзиделя, а с другой против Эйсдорфа, ограничиваясь канонадой, которая, не решая дела, была невыгодна для нашей многочисленной кавалерии, остававшейся в бездействии несколько часов под неприятельскими выстрелами. По свидетельству Винцингероде, причиной тому было свойство местности, покрытой кустарником и не позволявшей ввести в дело кавалерию; наконец, по просьбе его, уже в половине 7-го, был отряжен ему в помощь лейб-гвардии Финляндский полк: из этого можно заключить, что у союзников не было ни согласия, ни связи в действиях различных родов войска. В центре российско-прусские войска, ослабленные продолжительным боем, с трудом отстаивали занятые ими селения. Почти все наши резервы уже были введены в бой, и даже гвардейская пехота стояла под огнем неприятельской артиллерии³¹⁹. Напротив того, французская армия, усилившись в продолжение боя до 100 000 человек³²⁰, имела в рядах значительное число свежих войск. Наполеон заметил истощение союзных сил и воспользовался им обычным своим способом, употребив резервы для нанесения решительных ударов. В 7 часов открыт был по союзникам, проникшим до Кайи, жесточайший огонь из 80 гвардейских орудий, и поведена атака на Кайю 16 батальонами Молодой гвардии, поддержанными Старой гвардией и кавалерией³²¹. Часть нeпpиятeльcкoй артиллерии была обращена против кавалерии Винцингероде и князя Голицына; другая назначена для анфилирования союзной пехоты, занимавшей селения. Поражаемые перекрестным огнем, российско-прусские войска были принуждены уступить французам пожарища Кайи, Раны и Клейн-Гершена, заваленные несметным множеством трупов и раненых. Но все усилия неприятеля занять Гросс-Гершен сокрушились о железную стойкость российско-прусских воинов³²². Союзная армия удержалась на позиции, занятой в начале сражения: правое крыло стало по левую сторону Флосс-Грабена, против Тезау и Гогенлоэ (Hohenlohe), центр – у Гросс-Гершена; левое крыло – близ Мушельвица³²³. Канонада продолжалась до самой ночи. Со стороны французов левое крыло расположилось между Флосс-Грабеном и Мюль-Грабеном, впереди Китцена; центр простирался от Эйсдорфа, через Клейн-Гершен, к Ране; правое крыло – от Раны до Поблеса³²⁴. Следовательно, вместо того чтобы обойти с фланга застигнутую врасплох французскую армию, союзники были обойдены с обоих флангов.

Наступила ночь, освещаемая пожарами догоравших селений: Эйсдорфа, Гершенов, Раны, Кайи и Старзиделя. Вместо грома выстрелов настала глубокая тишина, прерываемая лишь стонами раненых. Одна из французских колонн наткнулась в темноте близ Раны на прусскую бригаду Штейнмеца: пехота, сложив ружья в козлы, отдыхала; кавалерия уже собиралась кормить лошадей. Неожиданное нападение неприятеля привело войска в беспорядок; тем не менее, однако же, они вскоре оправились и отразили атаку. Блюхер, выведенный из терпения дерзостью французов, решил отплатить им ночным нападением и, испросив согласия на то у графа Витгенштейна, поручил полковнику Дольфсу, с 11 (по другим сведениям – с 9) эскадронами атаковать неприятеля. Направившись левее Раны, он должен был в совершенной темноте перейти через дорогу из Сессена в Гросс-Гершен, пролегающую местами по глубоким оврагам, причем многие из его всадников весьма опасно ушиблись. Несмотря, однако же, на это, прусская кавалерия проскакала между батальонами Старой гвардии, едва успевшими свернуться в каре. Наполеон тогда находился не более как в 200 шагах от этих каре; вся его свита рассыпалась; никто не мог его отыскать, и в продолжении нескольких минут многие спрашивали друг друга: «Где император?». Приказано было подвезти орудия и стрелять картечью; наконец – французы оправились. Прусская кавалерия была принуждена отступить поспешно и рассеялась до того, что некоторые части присоединились к своим полкам уже за Эльбой. Атака не имела никаких решительных последствий, и даже, напротив того, расстроила участвовавшие в ней прусские полки. Но зато моральное влияние ее было чрезвычайно: французская армия отошла несколько назад; пехота провела всю ночь в каре и часть войск оставалась под ружьем в беспрестанном ожидании нового нападения³²⁵. Сам же Наполеон, в 11‐м часу, уехал в Люцен³²⁶. Союзные монархи также оставили поле сражения. В темную ночь, с пособием фонаря, провожаемые фельдъегерем, указывавшим им путь, отправились они через Стенч и Пегау в местечко Гройч, где и расположились на ночлег в ожидании нового боя³²⁷.

Между тем, еще в 9 часов вечера граф Витгенштейн созвал на совещание главных начальников войск. На высоте впереди селения Вербена собрались вожди для решения вопроса: надлежало ли возобновить бой или отступать? Граф Витгенштейн, насколько можно было судить из первых его слов, желал сразиться снова. Но многие обстоятельства заставляли его сомневаться в успехе боя. Известно было, что Бюлов вытеснил неприятеля из Галле, но зато Клейст, принужденный очистить Линденау и Лейпциг, отступил к Вурцену, и Лористон, еще в 3 часа пополудни, занял Лейпциг, что подвергало союзников обходу с правого фланга и потере сообщений с Эльбой. Сверх того, на самом поле сражения российско-прусская армия уже была охвачена с обоих флангов неприятельскими войсками. Наполеон, как было известно, надеялся присоединить к своей армии около 40 000 человек и сохранил сильные резервы, а союзники, напротив того, могли ввести в дело не более 25 000 человек свежих войск, именно: 11 500 человек Милорадовича; 5600 человек гвардейской пехоты; около 2000 гренадер и 6000 человек кавалерии. Уверяли еще, будто бы русская артиллерия не имела достаточного количества зарядов для второго сражения, по значительному отдалению парков, отставших от армии, но это показание не оправдалось впоследствии³²⁸. Граф Витгенштейн, не отваживаясь принять на себя ответственность в решении предложенного им вопроса, немедленно отправился в главную квартиру союзных монархов, находившуюся в Гройче. Объяснив императору Александру все изложенные обстоятельства, Витгенштейн испросил соизволение государя на отступление к Эльбе. Но надлежало еще согласить к тому прусского короля, что было нелегко. Фридрих-Вильгельм, предприняв войну, которая, в случае успеха, могла восстановить величие Пруссии, а при неудаче грозила совершенным уничтожением самобытности государства, должен был всего более страшиться занятия прусских областей войсками Наполеона. Император Александр отправился к королю сам, и, приказав разбудить его, объяснил положение дела. Убеждая своего союзника и друга в необходимости отступления за Эльбу, благодушный Александр не мог скрыть душевного волнения, его томившего. Король, заметно огорченный, отвечал с некоторой запальчивостью: «Знаю уже, что, если только мы начнем отступать, то не остановимся на Эльбе, а пойдем за Вислу, и мне придется снова побывать в Мемеле». Император Александр напрасно истощал доводы о выгодах отступления; король не изменил своего мнения, и по уходе государя, вскочив с постели, подошел к окну и с грустью сказал: «Точно так же, как при Ауэрштедте!» На следующее утро он был весьма расстроен и успокоился не прежде, как после свидания с раненым Шарнгорстом в Альтенбурге. По-видимому, Шарнгорст рассеял сомнения короля и убедил его в необходимости неразрывного союза с императором Александром³²⁹.

Сражение при Люцене стоило французам убитыми и ранеными вообще до 15 000 человек. В числе убитых были начальник штаба 3‐го корпуса, дивизионный генерал Гуре и бригадный генерал Грунер; в числе раненых: дивизионные генералы Жирар и Бренье и бригадные Шемино и Гильо. Союзники захватили в плен до 800 человек и взяли с боя 5 орудий. С нашей стороны урон был также значителен. По официальным сведениям, прусские войска вообще потеряли до 8000, а русские до 2000 человек; но, приняв во внимание, что 2‐й пехотный корпус, по показанию самого принца Вюртембергского, потерял из 8700 человек, бывших в деле, 87 офицеров и 1637 нижних чинов, найдем, что урон союзных войск весьма лишь немногим уступал неприятельскому. В числе убитых и раненых было много прусских волонтеров, покрывших себя славой в этом сражении, а также офицеров всех родов войск: пехотная бригада Редера потеряла из 159 офицеров 74; в фузилерном батальоне Карналя убиты три офицера и ранены все остальные. Убит принц Леопольд Гессен-Гомбургский при атаке Гросс-Гершена, где впоследствии ему воздвигнут памятник. Ранены: Блюхер, довольно легко в руку, Шарнгорст, умерший по достижении Праги, на пути в Вену, куда он отправился, после сражения при Люцене, по поручению короля Фридриха-Вильгельма, генерал-лейтенант Коновницын, генерал-майор Пышницкий и прусский генерал-майор Гюнербейн. Пленных наших было очень мало, потому что ни в каком сражении не было так много повозок для уборки раненых, как под Люценом³³⁰.

В награду за Люценское сражение граф Витгенштейн получил орден Св. Андрея Первозванного, Блюхер – Св. Георгия 2‐й степени. Тормасов, по болезни, уехал из армии и был назначен членом Государственного совета. Генерал Йорк получил орден Железного креста 1‐го класса.

При составлении реляций сражения под Люценом император Александр приказал графу Витгенштейну поместить от себя, в заключение донесения, следующие, собственноручно написанные государем слова: «Вообще не могу довольно отдать справедливости войскам, сражавшимся в сей достопамятный день перед глазами своих государей, как храбрости их, так и порядку, с коим под жарчайшим огнем все движения были исполняемы. Вслед за сим не премину я представить об отличившихся».

Нельзя не согласиться с мнением Гнейзенау, что основная идея сражения при Люцене была столь же хороша, сколько исполнение ее было дурно. И в самом деле – что могло быть выгоднее для союзников? Неприятельская армия была застигнута врасплох и атакована войсками, превосходными по числу и качеству. Союзники имели на своей стороне средства не только победить, но и воспользоваться победой: их кавалерия была несравненно многочисленнее и лучше неприятельской. Но, вместо того, хотя российско-прусская армия и не была побеждена, хотя она удержала за собой место, ею занятое в начале боя, и неприятель не мог похвалиться трофеями, однако же союзники были принуждены отступить и как будто бы отказаться на время от принятой ими на себя роли – освободителей Германии. Главной, и даже можно сказать, единственной причиной таких неожиданных результатов была медленность действий.

Это обнаружилось с первого шага союзников в решительный день сражения: диспозицию разослали так поздно, что не было никакой возможности исполнить ее в указанное время, и, кроме того, из желания ввести в первый огонь корпус Блюхера направили колонны союзной армии так, что они пересекли путь одна другой; это обстоятельство, вместе с несвоевременной рассылкой диспозиции, замедлило переправу через Эльстер и Флосс-Грабен и построение войск к бою, по крайней мере, четырьмя часами. К счастью союзников, французы, за недостатком хорошей кавалерии, остались в неведении насчет предположенного нападения; но, тем не менее, если бы оно было поведено в 8 часов утра, то корпуса Мармона и Бертрана, тогда находившиеся еще в значительном расстоянии от Люцена, не успели бы принять участия в сражении, и Наполеон мог бы собрать на поле сражения, кроме Неева корпуса и гвардии, только часть войск вице-короля – следовательно, вообще не более 70 000 или 80 000 человек.